Управленческий консалтинг в методологическом подходе

Схема 14. Три ключевых компонента системы деятельности^[9]

При этом если сопротивление ресурса требованиям нормы носит оправданный характер (норма – неверна или потеряла актуальность), управленец должен вносить необходимые изменения и в нормативную составляющую. Таким образом, организатор следит за соответствием действий исполнителей требованиям задачи, вплоть до ее окончательного решения. Необходимо отметить также следующее. Консерватизм (неизменяемость) «нормы» или «ресурса» делает, как правило, невозможным достижение цели в реальных условиях.

Необходимо также учитывать и следующий важный атрибут деятельности. Любая функционирующая деятельность циклична, т. е. имеет ряд воспроизводящихся шагов от начала и до своего логического завершения. В сложной, многокомпонентной деятельности порой непросто увидеть цикличность. Чаще различается множество разрозненных действий и процедур, имеющих какое-то отношение к цели деятельности. Такой взгляд на деятельность лишен целостности и, как следствие, осмысленности. Для того чтобы увидеть воспроизводящийся в функционировании цикл шагов, необходимо отвлечься от деталей и выйти на обобщенный (более абстрактный) уровень рассмотрения деятельности. Только тогда и можно различить, например, в любой управленческой деятельности, цикл шагов от принятия заказа до передачи заказанной продукции заказчику и окончательного расчета с ним.

Важнейшим атрибутом деятельности является рефлексия – анализ затруднений, возникающих в действиях, с целью их преодоления. От организованности рефлексии напрямую зависит эффективность деятельности, т. к. без серьезной аналитики любая деятельность склонна к деградации в той или иной степени. В связи с этим рассмотрим два уровня организованности рефлексии (менее развитый и более развитый) в трактовке профессора Анисимова О.С.^[10].

Рефлексия – процесс коррекции способа действия через посредство реконструкции хода действия и причин затруднений. Рефлексия обусловлена потребностью действующего преодолеть затруднение с помощью анализа действия. Рефлексивный анализ носит служебный по отношению к затруднению характер (т. е. имеет свою задачу по снятию затруднения посредством его анализа) и включает в себя три основные фазы интеллектуальной работы: (1) восстановление шагов действий до затруднения (исследование); (2) «вскрытие» ключевой причины затруднения (критика); (3) внесение изменения в способ действия, при реализации которого затруднение преодолевается (перенормирование).

В более простом изложении, три рефлексивные фазы можно обозначить вопросами:

– Что произошло? (фаза восстановления хода событий до затруднения);

– В чем главная причина? (фаза поиска ведущего фактора, породившего затруднения);

– Что делать? (фаза совершенствования нормы деятельности, нейтрализующей препятствующий фактор).

Таким образом, мини-цикл рефлексии включает в себя следующие шаги:

– выход из действия, в котором возникло затруднение;

– реконструкция происшедшего;

– выявление причины затруднения;

– коррекция способа действия;

– возврат в действие.

Макси-цикл рефлексии, как ее более развитый вариант, включает в себя следующие шаги:

– выход из действия, в котором возникло затруднение;

– реконструкция происшедшего (ситуационная);

– выбор ценности (введение ценности), относительно которой будет корректироваться способ действия;

– построение концепции (понятия) «случая» на базе имеющегося аппарата категорий и с учетом результатов ситуационного анализа;

– использование концепции для проблематизации прошлого опыта;

– использование проблемы для построения абстрактной нормы ("стратегии");

– конкретизация абстрактной нормы;

– возврат в действие.

Т.е., в своем развитом варианте, рефлексия включает в себя пять типов (блоков) аналитической работы: исследование, ценностный анализ, концептуально-понятийная работа, проблемный анализ (критика) и проектирование (нормирование) (см. сх. 15).

Схема 15. Пять блоков рефлексии^[11]

Рефлексия задает рамку требования для аналитической работы. Сама же аналитическая работа осуществляется за счет мышления. Но что же такое мышление по своей сути?

Исходным основанием всех мыслительных форм является соотнесение "субъекта мысли" (СМ) или того представления об «объекте», которое складывается стихийно, без специфического применения средств, и "предиката мысли" (ПМ), или того конструктивного, специально созданного представления, с помощью которого можно что-либо высказывать о субъекте мысли (см. сх. 18).

Функционально, СМ предполагает имитационное отношение к проявлениям объекта, а ПМ – сущностное и заместительное отношение.

Второй, теоретический тип отношения опирается на способность языкового мышления конструировать онтологические (сущностные) схемы с применением элементов парадигмы соответствующего языка. Имитационное же отношение опирается на «неточный» способ применения знаковых средств, в ходе которого знак отсылает к объекту, а познающему предлагается самостоятельно построить образ в непосредственном созерцании, имитационно.

Любое мышление становится «содержательным», если конструирование предиката мысли (ПМ) предполагает соотнесение с субъектом мысли (СМ), а сам предикат выступает как «замещение» субъекта, благодаря чему при «чтении» предиката получаемый образ рассматривается как выражающий сущность того, что было замечено в субъекте. Получивший представление об объекте на основе чтения ПМ может затем уже не обращаться к СМ и к самому созерцанию объекта, будучи уверенным в сущностной значимости представления^[12].

Путь развития деятельности лежит через рефлексию, т. к. критериальная аналитика позволяет осуществить правильную диагностику уровня развития организации и наметить зону ее ближайшего развития. Но в литературе по менеджменту трудно найти строгое определение термина «развитие». Поэтому попробуем потщательнее разобраться со значением термина «развитие» и его отличием от таких близких по значению терминов, как «инновации», "совершенствование" и "улучшение".

Развитие, инновации и совершенствование деятельности

Атрибутом любого развития является изменение. Под изменением обычно понимают "поправку, перемену, изменяющую что-нибудь прежнее"^[13], "переделку, изменяющую прежнее"^[14], "процесс перехода от одного состояния нечто в иное, а также переход «суммы» нечто из одной конфигурации и соответствующих состояний в другие"^[15].

Во-первых, само по себе изменение допускает не только увеличение чего-либо (рост), но и уменьшение (спад), а изменение, включенное в развитие, предполагает "рост".

Во-вторых, возможны "чисто количественные" изменения, не затрагивающие качественных определенностей объекта. И, как известно, не всякое изменение количества дает изменение качества. Есть изменения, приводящие и к структурным перестройкам, к модификации конфигураций элементов.

В свою очередь, любое развитие предполагает "изменение качества", причем в сторону большего совершенства. Однако нам необходимо далее уточнить и сделать более жестким наше понимание словосочетания "более совершенное состояние", т. к. оно само по себе имеет количественную характеристику – "более".

Развитие предполагает прогресс (лат. progressus – продвижение вперед), противоположное развитию, деградация – регресс. В словаре C.И. Ожегова под прогрессом понимается "поступательное движение, улучшение в процессе развития", т. е. прогресс есть "побочный эффект" развития.

Если попытаться с помощью толковых словарей отличить содержание понятия «развитие» от значений таких терминов, как «совершенствование», "рост", «улучшение» и т. п., то легко убедиться, что сделать это отчетливым, ясным образом практически невозможно. Значениевые области этих терминов имеют "пересекающиеся сектора" и «размытые» содержательные (точнее – семантические) границы.

В Большой советской энциклопедии развитие трактуется как "направленное, закономерное изменение, в результате развития возникает новое качественное состояние объекта – его состава или структуры"^[16]. Здесь подчеркиваются уже не количественные изменения в объекте, а намек на качественный переход в новое состояние: было одно структурное строение (состав) – стало другое. Изменение структуры, строения – это еще не изменение формы, но уже "шаг в эту сторону".

Развитию противоположны, с одной стороны, «деградация», а с другой стороны, «функционирование» (т. к. стабильное функционирование предполагает по своей сути «статус-кво», неизменность ключевых параметров объекта, воспроизводство одного и того же состояния). В связи с этим антонимы слова «развитие» разделяются на две группы:

1) вырождение, деградация, загнивание, крах, разложение, разрушение, регресс, спад, упадок.

2) закостенелость, консервативность, реакционность, остановка, простой.

Первая группа характеризует разрушение объекта, спад, что противоположно подъему и росту, присущему развитию, т. е. значения слов этой группы противопоставляются "развитию как росту-усложнению", повышающему жизнестойкость объекта в окружающей среде. Значения слов второй группы (закостенелость, консервативность и пр.) подчеркивают некую «остановку» и противоположны "развитию как изменению". Следует подчеркнуть, что второе состояние не может обеспечить сохраняемости объекта во внешнем, всегда изменяющемся мире. Особенно если скорость изменений ключевых для объекта параметров внешней среды велика. В этом случае второе состояние ("функционарность") незаметно переходит в первое ("деградация"), т. к. неизменность в изменяющихся внешних условиях ведет к потере адекватности объекта, что постепенно начинает снижать его жизнеприспособленность.

Очень важно понимать, что если в функционировании реагирование связано с вовлечением готового потенциала ("задачное" реагирование), а также с нереагированием, самоотстранением, то развитие предполагает запуск механизма смещения качеств, базисных критериев, смены парадигм, исходных опор, что невозможно без обращения к более глубоким основаниям, их актуализации в соотнесении со сложившимися основаниями. Последние подвергаются проблематизации, преобразованию, подстраиванию к более глубоким основаниям.

Иначе говоря, для осуществления развития организация должна обратиться к своей миссии, исходному предназначению, проблематизировать уровень соответствия сложившихся оснований – этой миссии и устремиться к более высокому соответствию (см. сх. 16).

Схема 16. Функционирование и развитие^[17]

Функционирование и развитие имеют совершенно разные механизмы обеспечения, и механическое, количественное складывание процессов лишь увеличивает неопределенность, неясность происходящего, создает иллюзии в аналитике и в управленческом мышлении. Другое дело, что различные типы процессов организации совмещаются благодаря особому механизму совмещения и придания целостности разнородной системе. Так, любая организация, как и любое «нечто» вообще, имеет, как это фиксировалось в философии, несколько типов проявлений:

– самовоспроизводство (бытие "в-себе"),

– подчинение характеру внешнего воздействия (бытие "для-иного"),

– следование внешнему воздействию с сохранением условий воспроизводства себя (бытие "для-себя")

– совершенствование и развитие себя (бытие "для-в-себе").

Организация может быть консервативна без реагирования ("в-себе" бытие"), с реагированием ("для-себя" бытие), может быть потерявшей свои интересы и свое лицо ("для-иного" бытие) и может быть устремленной в совершенствование, развитие ("для-в-себе" бытие). Положительный характер консервативности, антиконсервативности, прогрессивности организации всегда относителен, так как временная фокусировка на то или иное не должна уменьшать потенциал воспроизводства бытия в последующий период. В более фундаментальном аспекте, любое нечто, организация, страна имеет свой цикл бытия, и акцентировка та «положительна», которая придает реальному бытию соответствие актуальному этапу цикла бытия^[18].

В свете нашего анализа, наиболее точным можно считать определение «развития», данное профессором Анисимовым О.С.: "Развитие – линия трансформаций (изменений) механизма объекта, меняющая содержание «проекта» его созревания в сторону качественного усложнения и приобретения дополнительного потенциала эффективности бытия"^[19].

В приложении к организации это определение будет звучать так: развитие организации – перестройка деятельности организации в условиях достижимости прежних макроцелей путем качественного усложнения механизма деятельности в сторону более полной реализации организацией своей миссии.

Теперь, когда мы внесли необходимую определенность в понятие развития, можно рассмотреть термины, близкие, на первый взгляд, по значению к этому понятию, а именно:

– Улучшение;

– Совершенствование.

Улучшение – процесс, в результате которого изменяемый объект становится либо удобнее в применении, либо продуктивнее, либо и то, и другое. При этом возможно как усиление необходимых свойств объекта только под изменившуюся внешнюю ситуацию, так и универсальное улучшение под более широкий аспект внешних условий. Существенным аспектом улучшения является то, что изменения в лучшую сторону осуществляются на конкретном уровне, без вычленения формы ("базового основания") объекта.

Но улучшение объекта под новую ситуацию (или тип ситуаций) не гарантирует эффективность жизни объекта в круге иных внешних условий, не учтенных в улучшении. Улучшение касается тех или иных частей объекта, поскольку для того, чтобы улучшить объект в целом нужно обязательно различать его форму. Термин «совершенствование», напротив, относится ко всему объекту, а не к его частям.

Совершенствование – процесс изменений объекта, в той или иной степени приближающий его к его же более совершенному состоянию, к «совершенству». Совершенствование, по своему значению, может реагировать на внешние импульсы ситуации, требующие изменения объекта, но при этом оно должно, по функции, иметь надситуативную (не временную), универсальную важность (в отличие от улучшения), т. к. продвигает объект к его совершенству.

При этом совершенствование может давать, как лишь количественные улучшения свойств целого, так и приводить к некоторым качественным улучшениям, но не целостным. В свою очередь, совершенствование деятельности – процесс перевода организации в более работоспособное, бесперебойное состояние в широком

Глава 9. Ключевая проблема современного стратегического менеджмента

Судьба никогда не отворяет одной двери, не захлопнув прежде другой. Виктор Гюго

В литературе по стратегическому менеджменту описывается огромное многообразие проблем стратегического уровня управления. К ним, как правило, относят такие проблемы, как: тупики в реализации стратегии с последующим отказом от нее, вынужденной изменяемости стратегии в ходе непроходимых препятствий или резко изменившихся значимых обстоятельств, большие сложности в сохранении адекватности и цельности стратегии при ее декомпозиции по тактическим планам, то же самое касается и дальнейшей конкретизации тактики в оперативные действия и т. д., и т. п., − можно было бы до продолжить список на десяток страниц.

Можно было бы приводить сотни примеров стратегических провалов из практики и сокрушаться об отторжениях «земли» умных проектировочных конструкций стратегов. И приговаривать: ничего тут не поделаешь – такова капризная практика, такова – жизнь! И в итоге прийти к логической развязке типа: стратегия должна быть очень гибкой и постоянно изменяться в ходе реализации вместе с ситуацией. Далее обычно звучит, что вообще в принципе невозможно создать такую стратегию, которая останется неизменной вплоть до момента фиксации полного достижения цели.

К разочарованию в стратегировании, пройдя определенный его цикл, приходит большинство высших руководителей компании. Они начинают ограничивать «стратегию» только крупными временными этапами, оставаясь готовыми сроки этапов двигать вперед-назад. Согласитесь, что это не тянет на стратегию, даже в бытовом традиционном смысле этого термина.

Так в чем же все-таки дело, если оценивать ситуацию по сути, а не только натурально представленные феномены?

Дадим методологическую трактовку ситуации. А «собака» неудач в стратегировании высших управленцев «зарыта» там, где ее никто и не думал искать – в процессе разработке стратегии и его критериальном обеспечении. В конечном итоге – в качестве самой «стратегии» как абстрактной нормы деятельности компании на продолжительный временной период.

Дело в том, что подавляющее большинство руководителей разрабатывают не стратегии, а долгосрочные планы компании. Причем делают это с опорой на свой опыт, интуицию, на опыт других или, в лучшем случае, на какую-то прикладную научную разработку.

Те стратегические сессии, которые наловчились проводить бизнес-тренеры, психологи, различные предметные консультанты, не обеспечивают полноценную организацию процесса стратегирования с опорой на надпредметные критерии. Надпредметные – потому, что в стратегию должны войти разнопредметные грани одного и того же объекта – компании. Здесь экономика, маркетинг, продажи, производство (техническая часть), IT-направление, психология (реклама, PR, а также внутренняя психология компании), логистика и т. п.

За каждым из предметов – своя критериальная база, не согласованная (или очень слабо согласованная) с другими предметными сторонами жизни компании. Учет в едином основании этих разных граней бытия организации возможен только в надпредметном подходе, т. е. в теоретико-деятельностном, хорошо разработанном именно в методологическом движении.

В Теории деятельности и мышления получили свою твердую оформленность основные понятия деятельности ("деятельность", «рефлексия», "кооперативная система деятельности" "технологический цикл управленца", "базово-сервисные отношения в кооперации" и т. п.).

Понятийная парадигма теории деятельности имеет всеобщий статус для всех видов деятельностей без исключения, но при этом каждый вид деятельности, оформляясь, приобретает и свои особенности ("родовидовая связь", по Аристотелю).

Значит, главная проблема стратегического менеджмента связана с отсутствием парадигмы деятельности? Да. Но не только. Парадигма нужна для построения синтетических функционально значимых картин мира деятельности. А в основании – единой онтологии деятельности. Только это может стать надежной опорой для построения стратегий в соответствии с понятийным значением этого термина.

Часто ли вы видели онтологию деятельности фигурирующей в качестве основания на стратегических сессиях? Вопрос, конечно, риторический.

Итак, главная проблема стратегического менеджмента состоит в отсутствии прочных оснований для построения стратегии, т. е. отсутствии охватывающей все целое единой онтологии деятельности.

Глава 10. Система Гегеля и методологический подход

Идеалом является всякая действительность в своей наивысшей истине. Георг Гегель

Для того, чтобы понять, как в методологическом движении появилась единая Теория деятельности и мышления, нужно обратиться к истории вопроса. Понятийную базу Теории деятельности и мышления начали разрабатывать методологи Московского Методологического Кружка (ММК) во второй половине прошлого столетия: Зиновьев А.А., Щедровицкий Г.П., Лефевр В.А. и др.

Причем начали они с попыток построить понятия по мышлению, анализируя Логику восхождения от абстрактного к конкретному в труде К. Маркса «Капитал». И хотя технологию данной логики им простроить не удалось, но участники обсуждений лучше осознали ограничения "формальной логики" и стали искать опоры для оформления "содержательно-генетической логики". Некоторые контуры этой логики были оформлены лидером ММК Щедровицким Г.П.

Но вскоре кружковцы поняли, что прежде чем строить понятия по мышлению, необходимо разобраться с более исходным элементом системы – с самой деятельностью. При этом не с каким-то конкретным типом деятельности, а именно с деятельностью как таковой, с деятельностью, как мы говорим, «вообще». Это требовало от мыслителей совершить индуктивный выход на еще более высокий уровень абстрактности – на основания всего многообразия мира деятельности.

Поскольку хотя К. Маркс в «Капитале» и не разводил строго определенно «деятельность» и «экономику», но у него в теории присутствует производительная деятельность и намек на единицу деятельности – процесс преобразования сырья (предмет труда) в нужный продукт (становящийся потом товаром) с помощью орудий труда.

Используя труд К. Маркса и не только, методологи простроили некоторый предварительный контур важных понятий «Деятельность», "Рефлексия", "Социотехническая система деятельности", "Многопозиционная коммуникация", "Коммуникация и чистое мышление" и др. Эта работа по построению понятий деятельности продолжалась вплоть до начала "игрового периода" в ММК в 1979 г. с проведения первой орг-деятельностной игры (ОД-игры).

В время "игрового периода" ММК, который закончился с уходом из жизни лидера кружка Г.П. Щедровицкого в начале 1994 года, усилия членов ММК были направлены на конкретизацию имеющихся концептуальных разработок для обслуживания практики аналитики. Строительством новых понятий, насколько мне известно, ММК в этот период не занимался.

Резюме: в ММК началось индуктивное оформление очень важных понятий Теории деятельности и мышления, но сама работа была осуществлена только в начальном, естественно-искусственном варианте, при котором проявляются контуры содержательности понятий, но строгость и точность еще недостаточно оформлены.

Теперь остановимся на философской системе Гегеля как основании методологической теории деятельности и мышления

Подхватил и оформил пред-понятия Теории деятельности и мышления бывший ученик Г.П. Щедровицкого Анисимов Олег Сергеевич. С 1978 года он образовал и регулярно вел свою семинарскую единицу в лице Московского методолого-педагогического кружка (ММПК).

Задачи у семинара было две: 1) строгое оформление понятийной парадигмы Теории деятельности и мышления с выходом на единую онтологию мира деятельности и 2) наладка процесса трансляции методологических понятийных средств в рамках процесса «выращивания» методологов-игротехников.

В начале 80-х годов появилась первая "методологическая азбука" − десяток парадигмальных понятий ("Акт деятельности", "Акт мышления", «Рефлексия», "Коммуникация", "Социотехническая единица", "Системообразование в деятельности" и др.), а также несколько синтагматических схем ("Система научной деятельности и др.).

Здесь нужно ответить на вопрос: благодаря чему Анисимову О.С. удалось подхватить и оформить с максимальной понятийной строгостью различения Теории деятельности и мышления? На этот прямой вопрос есть и прямой ответ: опорой построения понятийной базы Теории деятельности и мышления выступили Метод (логика) и Система (онтология) Г.В.Ф. Гегеля.

Остановимся на основных идеях гегелевского метода и онтологии. Понимая, что главный критерий, которому должно соответствовать неслучайное основание – истинность. Если речь идет о практическом проекте действий (к коим относится и стратегия), то здесь появляется второй главный критерий – реализуемость проекта, т. е. учет априорной правильностью (основания) реальных исторических условий, ресурсных возможностей и других ограничений действительности, в которой будет воплощаться стратегия.

В этой части мы будем говорить лишь о априорном – об абсолютной правильности основания. А в последующих частях нашей статьи обязательно затронем и критерий «реализуемости» проекта.

По Гегелю^[20] "Абсолютная идея – … тождество теоретической и практической идеи, каждая из которых, взятая отдельно, еще одностроння и имеет внутри себя самое идею лишь как искомое потустороннее и недостигнутую цель; поэтому каждая из них есть синтез стремления, настолько же имеет внутри себя идею, насколько и не имеет ее, переходит от одного к другому, но не сводит воедино этих двух мыслительных моментов, а остается в их противоречии. Абсолютная идея как разумное понятие… есть, с одной стороны, возврат к жизни; но она равным образом сняла эту форму своей непосредственности и имеет внутри себя наивысшую противоположность" (Гегель Г.В.Ф. Наука логики. – М.: «Мысль», 1999 г., с. 931).

С одной стороны, Гегель подчеркивает диалектичность, пронизывающую все сущее, проходящую от истоков наличного бытия, включающего в себя чистое бытие и ничто, и вплоть до полной актуализации Универсума, где также сохраняются противоположные начала, но уже в гармонизированном виде.

По Гегелю, истина не является уделом чисто рассудочных конструирований оторванного от реального бытия мышления, истина есть "тождество теоретической и практической идей". Но в этом тождестве нет места ничему случайному. "Всеобщность и познание для себя и в своем ином имеет предметом свою собственную объективность. Все остальное есть заблуждение, смутность, мнение, произвол и бренность; единственно лишь абсолютная идея есть бытие, непреходящая жизнь, знающая себя истина и вся истина" (Гегель Г.В.Ф. Наука логики. – М.: «Мысль», 1999 г., с. 932).

Все сказанное прямо относится к стратегической практике. Те, кто считают, что "пусть теоретики занимаются теорией, а мы тут – практики…", не могут называть себя «стратегами», т. к. стратег – это культурный мыслитель, с одной стороны, опирающийся на истинную онтологическую картину бытия, а с другой стороны, учитывающий условия воплощения стратегии.

Но если учетчиков реальных условий среди проектировщиков хватает, то тех, кто ищет опору на неслучайные основания, не видать "днем с огнем" ни в управленческой стратегической практике, ни в среде консультантов.

Гегель подчеркивает в своем учении тождество бытия и мышления, особенно, если речь идет не о рассудочном мышлении, а о разумном, и бытие вытеснило из себя все случайное, вздорное, смутное и т. п. Истина в бытии обретает актуализированную жизнь, а бытие – свою сущностную основу, расставаясь с преходящими и необязательными «капризами», которые в практике деятельности проявляются в виде субъективного конструкторского и/или проектного произвола.

"Баловство" проектировщиков, считающих себя стратегами, остается их частным произволом, приводящим к проблемам управляемые ими организации, и останется таковым, пока они не обратят свой взор на философскую онтологию и не различат в ней единственное надежное основание для стратегирования.

"Философия имеет с искусством и религией одинаковые содержания и одинаковую цель, но она (философия) – наивысший способ постижения абсолютной идеи, потому, что ее способ наивысший – понятие" (Гегель Г.В.Ф. Наука логики. – М.: «Мысль», 1999 г., с. 932). Наука (научный предмет), на которую все же стараются опираться некоторые консультанты, также является островком относительной истины, промежуточной ступенью к высшей форме познания абсолютной истины – философии. Опора же «стратегов» на опыт вообще ниже всякой критики, ибо, как пишет Гегель, "опыт учит только тому, как даны предметы, а не тому, какие они могли бы быть, или какими должны быть. Познание последнего возникает только из сущности или понятия предмета"^[21] (Гегель Г.В.Ф. Введение в философию: Философская пропедевтика. Изд.3-е. – М.: Книжный дом «Либроком», 2013, с. 24).

Стратег, несущий ответственность за целое всей организации, не имеет морального права на субъективный произвол, на личные «хотелки», т. к. риску подвергается вся кооперативная система с ее активами, кадрами и т. д.