Звёздная кошка

Глава 1

– Офицер, сюда! Осторожно… тут всё в крови.

Детектив Дайна Брум кивнула в ответ, подтянула бахилы и решительно шагнула вперёд.

– Сколько на этот раз? – спросила она.

– Трое, – ответил офицер. – Похоже, из банды Красавчика, наколки характерные.

«Лютует, – подумала Дайна. – Раньше эта тварь больше одного за ночь не убивала, а тут сразу трое. С чего бы?»

Криминалисты в защитных комбинезонах неторопливо ползали по пропитанной кровью земле и тщательно собирали в пакеты ошмётки растерзанной плоти. Всё, что ещё пару часов назад было целым и живым. Запах крови стоял в воздухе плотным облаком, отчего рот наполнялся противным железистым привкусом и начинало подташнивать.

– Следов полно. Что кинолог говорит? – спросила детектив.

– Кинолог? Да вон они… вместе с собакой, – ответил офицер и мотнул головой в сторону ленты полицейского ограждения.

За лентой пара молодых стажёров-оперативников надсадно блевала. Рядом, скрючившись, сидел на корточках кинолог с серо-зелёным лицом, у его ног скулила и тоже блевала розыскная овчарка.

– Как думаешь, Фрэнк, – обратилась Дайна к одному из полицейских, – почему на этот раз монстр так озверел?

– Да кто ж их знает, этих фантастических тварей, – задумчиво отозвался тот и потёр правый, абсолютно седой, висок, – Если верить моей тёще, это всё из-за полнолуния. Она мне все уши прожужжала, что в этот раз луна, мол, не просто огромная, а ещё и кровавая. Представляешь?

– Кровавая? А что, бывает такая луна?

– Если слушать мою тёщу, то ещё и не такое бывает, – ответил Фрэнк и правый уголок его рта приподнялся в ехидной улыбке.

Трое мужчин, растерзанных за одну ночь. Значит, теперь тварь сыта. Слишком сыта, чтобы уйти далеко.

Дайна почувствовала, как что-то неосязаемое потянуло её в сторону от проклятого места, и осторожно двинулась на зов невидимого существа. На чёрное беззвёздное небо из-за небоскрёбов медленно выползал кроваво-оранжевый диск огромной луны.

Детектив спустилась в безлюдный переход, еле освещённый мигающими светодиодными стержнями. Грязные стены, выложенные когда-то жёлтой керамической плиткой, были обшарпаны и покрыты сеткой трещин и мелких выбоин. Воняло мочой, мокрыми окурками и какой-то тухлятиной. Дайна брезгливо поморщилась. Ей всегда казалось, что именно так выглядит изнутри единственная кишка подземного червя, который глотает поезда метро вместе с пассажирами.

Она двигалась тихо, мягко ступая по щербатому бетонному полу, в руке наготове фонарь, В какой-то момент Дайна уловила глухой, равномерный шум, как будто сквозь пухлые подушки откуда-то прорывался стрекот невидимого вертолёта.

Детектив шла на этот зов, стараясь не касаться омерзительных вонючих стен. И тут старые стержни светодиодов наверху звонко икнули и погасли. Переход заполнила кромешная тьма. Спустя мгновение ожил фонарь, раздвинув жирную толщу темноты лучом мягкого света. Дайна медленно выдохнула, замерла, прислушиваясь, и снова двинулась вперёд, туда, где свил гнездо невидимый вертолёт.

Существо продолжал утробно стрекотать, оставаясь в одной точке, словно ждало, когда Дайна его найдёт. Зверь был уже совсем близко, детектив буквально кожей чувствовала каждое его шевеление. Луч скользнул по стене, сполз ниже…

В круге света медленно проявились заострённые напряжённые уши, оранжевым золотом сверкнули две огромные фары глаз. Зверюга зевнула, обнажив крепкие белые клыки, с клацаньем захлопнула пасть и снова утробно замурчала.

– Так вот где ты прячешься, – мягко сказала Дайна Брум. – Детка, ты меня огорчаешь.

Зверюга сощурила оранжевые фары глаз и замурчала ещё громче.

– Хулиганка ты… хулиганка, – продолжала нежно ворковать женщина. – Ну что мне с тобой делать? Давай, что ли, за ушком почешу?

Существо зажмурилось, потянулось и завалилось набок, открывая песочное в чёрную крапинку брюхо. Дайна присела на корточки и начала гладить этот тёплый тарахтящий живот, чесала за острыми ушами, тёрла пальцем полосатый лоб. Громкое раскатистое мурчание наполнило темноту заброшенного перехода.

– Пора домой, детка.

Дайна нащупала на шее зверя кольцо ошейника и решительно пристегнула поводок. Зверь нехотя поднялся.

– Вот и умничка. – Дайна двинулась к выходу, осторожно подтягивая поводок. – Нет, на ручки даже не проси, у тебя лапы грязные, а я эту форму только вчера стирала. Так что сама, детка, сама… Рядом!

Дайна вздрогнула всем телом и открыла глаза. Снова этот странный сон. Страха она не чувствовала, но тревога и ощущение реальности происходящего не отпускали. В комнате было тихо и темно. Женщина поднялась с постели, подошла к окну и приоткрыла его. Самый глухой час майской ночи не добавил свежести, наоборот, залил комнату влажной духотой. Над Гонор-сити собиралась гроза.

***

Утренняя планёрка в полицейском отделении седьмого района Гонор-сити проходила, как обычно. Шеф отделения, господин Аскар, зачитывал сводку ночных происшествий. Офицеры слушали вполуха.

– Жалоба от миссис Дженкинс, дом 20 по улице Миссионеров, у неё уже дважды исчезали с крыльца банки с молоком, – монотонно бубнил начальник. – Жалоба на мистера Рябовского, дом 17 по улице генерала Хортицы. Пишут, что он мешает спать – распахивает окно и до утра громко кряхтит и матерится. Соседи возмущены, требуют провести с ним воспитательную беседу. Кто забыл, напомню: Рябовский – наш постоянный клиент, который год разгребаем жалобы на этого старпёра.

Раздались сдержанные смешки. Детектив Дайна Брум склонилась над блокнотом. Иногда в её записи подглядывал сидевший рядом молодой кареглазый офицер, лейтенант Антон Стеблишка, и что-то помечал у себя в блокноте. Оба были сосредоточены и серьёзны. Дайна снова выигрывала у коллеги в «морской бой».

– В целом за прошедшие сутки ничего необычного не зафиксировано, – подытожил господин Аскар. – Напоследок хочу с вами поделиться одной информацией.

Офицеры слегка оживились. Дайна подняла взгляд на шефа и выпрямилась.

– В тринадцатом районе за последний месяц зафиксировано несколько случаев насильственной смерти среди бездомных и наркоманов, – продолжил Аскар. – Место, конечно, на отшибе, сами знаете, то ещё днище – сплошные трущобы, криминальный отстойник. Но дело в том, что этих несчастных не просто поубивали. Их кто-то разорвал и сожрал. Криминалисты утверждают, что это какое-то животное. Наши коллеги из тринадцатого ведут проверку. Такие дела.

Стеблишка поднял руку.

– Сэр, разрешите вопрос.

Аскар кивнул.

– Сэр, это всё понятно, – сказал Антон. – Только мы-то здесь при чём? От нас до тринадцатого района как от Австралии до Чукотки. На нашей территории всё благополучно, и с бродячими собаками проблем нет.

Господин Аскар посмотрел на лейтенанта с отеческой нежностью, как на нетерпеливого подростка.

– Я рассказываю вам это только с одной целью – информировать вас об очаге социального напряжения, чтобы вы не теряли бдительности, – продолжил он. – Я очень надеюсь, что эта ситуация никоим образом не коснётся нашего района. Просто будьте в курсе. Сами знаете: в городе начинаются предвыборные мероприятия, активисты разные засуетились. Как говорится, кто предупреждён – тот вооружён. Вопросы есть? Нет. Планёрка окончена. Хорошего дня, коллеги, святой Вирсавий вам в помощь!

Дайна стояла перед небольшим зеркалом в своём кабинете и заправляла непослушную прядь, которая всё время выбивалась из строгой причёски. Она терпеть не могла, когда волосы падали на глаза, лезли под очки и липли ко лбу.

Зашёл Фрэнк Мэйкпис, напарник детектива Брум. Несколько секунд он наблюдал, как Дайна поправляет причёску.

– Какие планы, напарник? – наконец спросил он.

– Классика жанра, – ответила женщина.

– Девочки налево, мальчики направо, понятно, – Фрэнк усмехнулся. – А может, в этот раз сломаем шаблон? Ну так, для прикола. Представляешь, как удивится старикашка Рябовский? Нет, обрадуется! Ему наши мужицкие рожи уже надоели, а тут такой приятный сюрприз – блондинка в униформе, мечта фетишиста!

Дайна не удержалась и прыснула со смеху.

– Фрэнк, прекрати! Я же теперь весь день буду всё это представлять.

Но коллега не унимался.

– А представь старушку Дженкинс. Я такой весь заботливый, такой весь суровый и мужественный, проникновенно так спрашиваю: «Кто обидел эти маленькие глазки? Кто спёр молочко у такой милой женщины? Да я эту мелкую сволочь своими руками придушу!». И тут старушка писается от счастья…

– А-а, заткнись, дурак… я сама сейчас описаюсь… – простонала Дайна, давясь смехом.

Фрэнк знал, что напарница смешлива, иногда он специально говорил какую-нибудь чушь, ему нравилось, как она смеётся.

Детектив успокоилась, промокнула глаза платком и сказала:

– Нет уж, действуем по графику и по инструкции.

– Так точно, мэм, – Мэйкпис вздохнул. – Разрешите идти?

– Разрешаю, – милостиво произнесла Дайна и, понизив голос, спросила, – какие планы на вечер, напарник?

– Сегодня никак.

– Жаль… Я соскучилась.

– Прекрати… Я же теперь весь день буду всё это представлять… – прошептал ей на ухо Фрэнк и коротко коснулся губами.

Дайна зажмурилась. А напарник стремительно вышел из её кабинета. ***

Детектив Брум приехала на улицу Миссионеров и опросила миссис Дженкинс и её соседей. Те в один голос уверяли, что не брали никакого молока. Что никому из них такая глупость и в голову не придёт, ведь миссис Дженкинс та ещё зануда, всю плешь проест, если ей чего в голову втемяшится. Соседи стараются лишний раз с ней даже не заговаривать, а не то что специально какие-то козни строить. Никто из них не хочет связываться со старой ябедой.

Старушка Дженкинс, в свою очередь, утверждала, что кто-то явно задумал её извести, поэтому специально пакостит, и что, скорее всего, молоко с её крыльца воруют именно соседи, причём по очереди.

Детектив Брум терпеливо выслушала и заверила жалобщицу, что сделает всё возможное, чтобы раскрыть злодеяние. Дайна умела слушать стариков и спокойно относилась к любым их словам. Отчасти потому, что её мать была уже в таком же возрасте, отчасти благодаря опыту – в юности она была волонтёром и периодически дежурила в доме престарелых.

С молочником, который обслуживает улицу Миссионеров, Дайна тоже поговорила. Тот клялся, что всё привозит и оставляет, как обычно, на крыльце перед дверью. А что там дальше происходит с молоком – не его забота.

– Если бы старая карга не дрыхла до полудня, а сразу забирала банки с крыльца, то ничего бы и не пропадало, – обиженно ворчал молочник. – Я всю жизнь молоко продаю, и отец мой продавал, и дед. Сроду не мухлевали! Если что и случалось, то заказчики сами были виноваты. Я и в суде так скажу, если что. Не позволю пачкать честное имя нашей семьи.

Детектив заверила, что обязательно разберётся в этом деле. Молочник сразу успокоился. ***

Вечером Дайна заехала к матери. Миссис Ольга Брум жила в квартале одноэтажной застройки, в небольшом доме с аккуратным газончиком под окнами. В своё время дочь уговаривала её переехать в квартиру, куда сама Дайна перебралась ещё во время учёбы в полицейской академии, но миссис Брум отказалась. В этом доме она прожила тревожные и счастливые годы своего брака и вырастила дочь. Из этого дома отец Дайны, офицер полиции Отто Брум, ушёл на своё последнее дежурство. На этом крыльце Ольга получила последнюю весточку от мужа – короткую записку пляшущими буквами «Держитесь, девчонки! Люблю вас нежно». Уголок записки был оборван, край запачкан запёкшейся кровью. Отец был тяжело ранен в перестрелке и умер, когда Дайне было тринадцать лет.

Мать резала тёплую шарлотку, потом потянулась за чашкой, сморщилась и прижала правую руку к груди.

– Что, мама, опять болит? – встревожилась Дайна.

– Подай мне мазь, вон там, на полочке… – проговорила миссис Брум.

Дайна подала матери тюбик. Мать зажала его подмышкой, здоровой рукой отвинтила колпачок и выдавила немного мази на больную руку.

– Может, всё-таки переедешь ко мне? – осторожно спросила Дайна. – У врача давно была?

– Пару недель назад. Всё то же самое. Вот новое средство мне выписали, помогает. Так что не надо ничего, я справляюсь. И потом, зачем мне к тебе переезжать? Ты же сутками на работе пропадаешь. Всё равно мне надо быть самостоятельной. Пока я могу о себе позаботиться, не вижу никакого смысла переезжать. И хватит об этом. Скажи лучше, ты договорилась на семнадцатое? Отпустят тебя?

Семнадцатого мая была очередная годовщина гибели отца Дайны. В этот день они с матерью всегда ездили на его могилу на городском кладбище, а потом заходили в маленькую церковь. Мать молилась, а Дайна стояла рядом и слушала её шёпот, вспоминая то, что ещё могла вспомнить. С годами образ отца размывался, терял очертания, но в памяти оставался его голос, слова, интонации. Это она помнила хорошо.

– Да, мама, я договорилась, меня подменят. Так что я, как всегда, заеду за тобой в девять.

Возвращаясь домой, детектив Брум заметила на краю газона какое-то маленькое существо. Когда подошла ближе, оказалось что это котёнок, совсем крошечный. Он спокойно сидел на траве и смотрел на прохожих круглыми синими пуговками глаз. Дайна остановилась. Котёнок уставился на неё и дёрнул маленьким ушком. Малыш был пушистый и хорошенький, словно из мультика. Дайна засмотрелась на зверёныша. «Удивительно, – подумала она, – никого не боится, не убегает. И такой миленький… Неужели никто его не заметил?» Она огляделась. Прохожие шли по своим делам, обходя Дайну, не обращая никакого внимания ни на неё, ни на котёнка. Она достала телефон и набрала номер приюта для животных.

Волонтёры приехали быстро. Котёнок словно дожидался их, не пытался убежать и спокойно позволил усадить себя в переноску. Волонтёры заполнили какую-то бумагу, попросили Дайну расписаться и уехали.

Остаток вечера женщина вспоминала малыша. Иногда появлялась мысль, что можно было бы оставить его себе, уж больно он хорошенький и, похоже, очень умный. Но тут же напоминала себе, что у неё работа, дежурства, а малышу нужно внимание. А в приюте такому красавчику быстро найдут новых, заботливых хозяев. С этими мыслями Дайна и уснула.

Глава 2

Прошло две недели. На очередной утренней планёрке начальство сообщило, что в Гонор-сити началась подготовка к предвыборной кампании местных кандидатов. Это значит, что офицеры теперь тоже будут патрулировать улицы, наравне с рядовыми полицейскими, и что ночные рейды по закоулкам теперь тоже забота офицерского состава.

– Напоминаю, что в этом году почётный гражданин Гонор-сити, сэр Морган Дрэйк, будет бороться за президентское кресло, – с пафосом произнёс господин Аскар. – Так что предвыборная кампания и сами выборы должны пройти идеально. Святой Вирсавий нам в помощь!

Аскар отпустил офицеров, а Дайну и Фрэнка попросил остаться. Шеф отделения выглядел озабоченным и несколько растерянным.

– Тут такое дело… – начал он, понизив голос. – Сегодня утром в нашем парке обнаружен труп бомжа. Тело порвано на куски. Криминалисты дали заключение: бродягу загрызли животные. Картина такая же, как в тринадцатом районе. Информация по этому и похожим случаям засекречена. Ни слова не должно просочиться в прессу, сами понимаете, выборы на носу! Сэр Дрейк взял это дело под личный контроль, обещал всяческую помощь в расследовании. Понимаете?

«Как не понять! Старый крокодил хочет красиво въехать в Президентский дворец, размахивая результатами успешного расследования», – подумала Дайна. О том же подумал и Фрэнк Мэйкпис. Оба согласно кивнули.

– Детектив Брум, вы назначаетесь главой группы по расследованию этих «зверских» убийств. Составьте список людей, которые вам нужны, спецсредств и прочего. Хвала небесам, сэр Дрейк готов предоставить всё необходимое.

– Да, сэр, – ответила Дайна. – Списки будут у вас через тридцать минут.

– Ну а вам, капитан Мэйкпис, поручаю сформировать усиленную группу для ночного патрулирования. И также жду от вас список необходимого. Задача ясна?

– Так точно! – ответил Фрэнк. – Разрешите приступить?

– Разрешаю. Святой Вирсавий и Евдокия Заступница вам в помощь!

Дайна и Фрэнк Мэйкпис попали в состав патруля на первое же ночное дежурство, вместе с ними в группе было ещё двое полицейских. Патруль вышел на маршрут в девять вечера. Гонор-сити сменил яркий день на тёплые сумерки, которые плавно загустели до темноты. Воздух наполнился запахами цветущего шиповника, нагретого за день асфальта и травы.

Полицейский патруль на двух машинах не спеша ехал по улицам затихающего седьмого района. Торговцы закрывали на ночь магазины, опускали жалюзи и решётки на дверях и витринах. На тротуарах появились вечерние бегуны и любители спортивной ходьбы. Молодёжь гудела за столиками уличных кафешек, как пчёлы на порожке улья, обсуждая новости за день.

В парке ещё гуляли горожане с детьми и собаками, но сторожа уже вежливо напоминали, что до закрытия остаётся совсем немного времени и почтенным обывателям пора по домам. В десять вечера бригада уборщиков начала подметать дорожки и собирать мусор. Парк закрывался для посетителей, и последний уборщик уходил через служебную калитку ровно в одиннадцать вечера.

Сегодня он передал ключи полицейским, которые заступили на ночное дежурство, и пожелал им сто чертей в ботинок*. В ответ добрый уборщик получил традиционное «и вам того же девять раз» и отправился домой.

–– * «сто чертей в ботинок – и вам того же девять раз» – традиционное пожелание удачи, аналогичное нашему «ни пуха, ни пера – к чёрту» (от автора).

––

Через служебный ноутбук Фрэнк подключился к пульту видеонаблюдения и вывел на экран картинки с камер, расположенных в парке. И тут же в объектив одной из них попала парочка подростков, которая лихо перемахнула через ограду недалеко от служебной калитки и побежала в сторону детской карусели. Полицейские незаметно направились навстречу подросткам.

В течение следующих двух часов патруль отловил ещё несколько подвыпивших парней и девчонок, которые рассчитывали уединиться в парковых беседках и рощицах. «Не в этот раз, детишки!». Потом всё стихло. Казалось, заснули не только люди и птицы, но даже воздух и вода в декоративных прудиках.

Полицейские пили крепкий кофе из термоса и развлекались анекдотами. Иногда по рации их окликал диспетчер и получал в ответ бодрое «три ноля, сэр!», что значило «происшествий нет, пострадавших нет, жертв нет». И тут в объективе одной из камер наблюдения мелькнуло что-то белёсое. Нечто проплыло по дорожке в самой глубине парка и скрылось в зарослях высокого кустарника.

Полицейские осторожно двинулись туда. Очки ночного виденья позволяли обойтись без фонарей, а ларингофоны* – услышать самый тихий шёпот напарника.

–– *Ларингофоо́н – разновидность микрофона, использующая механические колебания кожи в области гортани, возникающие при разговоре, для преобразования в электрический аудиосигнал. –

«До цели пять метров… четыре… – звучал в наушнике у Дайны голос Фрэнка Мэйкписа. – Внимание! До цели два пятьдесят…» В нос ударил запах тухлятины и кошачьей мочи. Впереди забрезжил еле различимый, бледно-зелёный в спектре ночных очков, силуэт. Полицейские остановились.

– Всем стоять. Работает полиция, – ровным голосом произнёс Фрэнк, обращаясь к силуэту. – Если вы слышите и понимаете меня, кивните.

Существо молчало и не двигалось. И вдруг в темноте, как по команде, зажглись огоньки – жёлтые, оранжевые, зелёные, красные, голубые. Их было много, с тихим шуршанием они надвигались на людей со всех сторон.

Полицейские замерли, пальцы примёрзли к куркам.

И вдруг все эти огоньки с воем рванули вперёд. Множество маленьких тел, с длинными и короткими хвостами, огибали человеческие ноги, как поток, и стекались к подножию белёсого силуэта.

– Чёрт, это же кошки! – воскликнул один из полицейских. – Тьфу!

Воющее стадо кружило вокруг странного существа, сверкая в темноте разноцветными фарами кошачьих глаз. Силуэт опустился, и полицейские услышали бесцветный, надтреснутый голос:

– Маленькие мои, кисоньки… А вот и я.

Когда патрульные сняли ночные очки и осветили это место фонарями, они увидели чумазую скрюченную старуху в каком-то рванье. У её ног копошились коты, кошки, котята, такие же грязные и нелепые, как сама старуха.

Это была Кривая Эльза, местная сумасшедшая. Она уже давно обосновалась в этом парке, в какой-то норе, и по ночам подкармливала окрестное поголовье бродячих кошаков. Поймать старуху не удавалось, она ловко пряталась. А со временем от этой затеи и вовсе отказались, ведь, в конце-то концов, Эльза никому не мешала, её никто не видел, а прикормленные ею кошки исправно защищали от мышей и крыс всю округу.

– Что будем с ней делать, сэр? – обратился к Фрэнку один из полицейских, худощавый тонкогубый блондин Виктор Боринг. – По инструкции полагается…

– Знаю, – быстро ответил Мэйкпис и переглянулся с Дайной. – Кроме бомжихи придётся же ещё и этим вонючим стадом заниматься. Оно вам надо?

– Животными займутся волонтёры, – заметил Боринг. – А старуху пристроят в лечебницу. Так положено.

– Да знаю я как положено. – с раздражением ответил Фрэнк. – Вечно ты, Виктор, со своими инструкциями.

– Инструкции не мои. Они обязательны к исполнению, как и устав полиции, – возразил офицер.

– Да, конечно. А ничего, что нас запрягли гоняться по улицам за всякой мелкой швалью, как сопливых стажёров? – огрызнулся Мэйкпис. – Это при нашем-то опыте и квалификации. Может, тебе это и нравится, Виктор, только я не собираюсь заниматься подобной ерундой. Хочешь – иди нянчись, – добавил Фрэнк и кивнул в сторону бродяжки.

Всё это время Кривая Эльза спокойно кормила своё блохастое воинство, разбрасывая какие-то куски из тряпичной котомки.

– Коллеги, у нас есть конкретная задача, а это – не наша специализация, – поддержала Дайна. – И потом, эта почтенная дама вовсе не просит помощи. Скорее наоборот.

Полицейские обменялись красноречивыми взглядами. Никому не хотелось возиться с вонючей старухой и её кошками. И все прекрасно знали, что социальные работники, когда приедут, то наверняка постараются запрячь полицейских по полной. Вот уж совсем не хотелось…

– Пусть живёт. Её уже лет десять поймать не могут. Вот пусть ещё столько же и не ловят. И потом, она для них единственный бог, – сказал Фрэнк, мотнув головой в сторону кошек.

Дайна попробовала пересчитать животных, но сбилась со счёта. Кривая Эльза вдруг отвлеклась от своих подопечных и уставилась на неё мутными глазами.

– Кисоньки, смотрите-ка, а у девочки такая же метка, – прошамкала сумасшедшая, и её беззубый рот расплылся в улыбке. Кошки затихли и повернули головы к Дайне. Кривая Эльза протянула грязную руку, будто хотела погладить её. Детектив Брум невольно отступила и осторожно провела пальцами себе по лбу. Нет, показалось, нет там никакой метки. Дайна выдохнула.

В этот момент зашумела рация: «Патруль полста-семь! Патруль полста-семь, доложите обстановку!».

– Полста-семь на связи. Три ноля, сэр, – ответил Мэйкпис, и рация смолкла.

Офицеры снова прошлись по парку, проверили камеры наблюдения и вернулись к автомобилю. Остаток ночи прошёл без происшествий.

Дайне всё время казалось, что от неё воняет так же, как от Кривой Эльзы с её кошками. Женщина хотела поскорее вернуться домой и встать под душ. Тем более что сегодня вечером к ней обещал прийти Фрэнк. Они так давно не были вместе.

Подходя к своему крыльцу, Дайна снова увидела котёнка. Обычный, серый в полоску, он сидел на бордюре и смотрел на прохожих. Когда женщина проходила мимо, зацепился лапой за её брючину и попытался забраться по ноге, как по дереву. Дайна остановилась, посмотрела маленькому нахалу в голубые круглые глазёнки и сказала: «Нет, малыш, нет и ещё раз нет». Она позвонила волонтёрам и сдала котёнка в приют.

***

Перед приходом Фрэнка у Дайны всегда начинало колотиться сердце. Однажды она даже засекла время по часам – за пятнадцать минут до встречи сердце начинало стучать быстрее и сильнее, казалось, даже в ушах отдавалось. И Дайну наполняла радость и предвкушение игры, как в детстве.

Вот наконец условный стук в дверь. Дайна открыла. На пороге стоял Фрэнк, в надвинутой по самые брови бейсболке, в клетчатой рубашке и потёртых джинсах, в руках большой пакет с логотипом сетевого магазина. Похоже, сегодня он играл в курьера.

– Ваш заказ, мэм! Как будете платить?

– Как всегда, – притворно вздохнула Дайна и впустила гостя.

Долгий поцелуй на пороге. Оставив пакет с продуктами на тумбочке в прихожей, Фрэнк приподнял Дайну и прижал к себе. Она крепко обняла его за шею.

Быстрые ласки. До мурашек знакомый запах кожаной портупеи и хорошего парфюма. Как всегда, немного кололись седые усы Фрэнка. Дайна обнимала его широкую крепкую спину и ей хотелось кричать. Но он осторожно прикрывал её рот большой тёплой ладонью, и подавленный крик плавно переходил в тихий протяжный стон. А потом она нежно гладила Фрэнка пальцами по бокам и спине и считала мурашки на его ягодицах.

Наконец, Мэйкпис неспешно натянул чёрный махровый халат и сказал:

– Сегодня я сделаю оладушки, с яблоком и корицей.

Оладушки! Дайна захлопала в ладоши и засмеялась. Как же это здорово, когда твой любимый мужчина не только «на дуде игрец», но и оладушки печёт.

Она натянула длинную футболку и прошлёпала босиком в кухню. Там забралась с ногами на угловой диванчик и наблюдала за тем, как её любовник дирижирует кухонным оркестром – мисками, тёрками, венчиками и сковородками, ножами и половниками. Фрэнк любил и умел готовить, разбирался в тонкостях процесса, в приправах и продуктах.

– Как же повезло той женщине, которая вышла за тебя замуж, – не удержалась от комплимента Дайна.

– Ага. Только она об этом не догадывается, потому что всё время сидит на диете, – отозвался Фрэнк.

Дайна мысленно обругала себя. Знала же, что эта тема «табу», надо было молчать в тряпочку… Фрэнк не любил говорить о жене. И не только потому, что обсуждать семейные дела с любовницей – это само по себе неправильно, а вообще старался никогда не говорить о жене. Но сейчас ароматы яблока, корицы, ванили и сливочного масла расслабляли ум и развязывали язык, и Дайне хотелось без умолку болтать, восхваляя таланты любовника, и восхищаться им.

Потом она сидела у Фрэнка на коленях, и они в четыре руки уплетали горячие, загорелые, пышные оладьи, макая их в густую, белую, прохладную сметану. А потом снова был секс.

В какой-то момент Дайне показалось, что в зеркале у кровати мелькнула кошачья морда. Дайна попыталась сосредоточиться, но куда там… «Какие, к чёрту, кошки? Ах… целуй меня ещё! Это всё та противная старуха. Ещё, любимый… ещё!», – неслось у неё в голове. Когда всё закончилось, Фрэнк нехотя протопал в душ, чтобы смыть все следы этого свидания. Как бы там ни было, он женатый человек. Нельзя нести в супружеское гнездо этот флёр тайной страсти, запах любви и поцелуев другой женщины. Ведь Фрэнк не хотел ничего менять. Они с Дайной уже обсудили когда-то эту тему и пришли к выводу, что их обоих всё устраивает. Пусть так и остаётся.

Уже на пороге Дайна ещё раз, напоследок, потёрлась щекой о его плечо и аккуратно закрыла за любовником дверь. Потянулась с тихим стоном и повернулась, чтобы идти обратно в комнату, но застыла на месте.

На полу в дверном проёме сидела кошка, гладкая, серая в полоску, и спокойно смотрела прямо в глаза Дайне. А потом начала неуловимо меняться, превращаясь в того самого синеглазого пушистого малыша, от которого Дайна отказалась в первый раз.

Женщина покачнулась, холодная волна мурашек пробежали по телу. Что за наваждение? Это всё та вонючая старуха со своими кошками! Дайна крепко зажмурилась, встряхнула головой и решительно проговорила:

– Уходи. В моём доме нет и не будет никаких животных. Ты всего лишь иллюзия, галлюцинация. Тебя не существует. А со мной всё в порядке. Я просто очень устала и сейчас лягу спать. А когда проснусь, всё будет как обычно. И никаких кошек!

Она медленно открыла глаза. Никого не было. Вытянула вперёд руки с растопыренными пальцами, они мелко дрожали. «Что-то я совсем раскисла, – подумала Дайна. – Надо выспаться». Она дошла до постели, укрылась с головой и провалилась в глубокий сон.