Читать книгу: «Пути океана: зов глубин. Книга вторая», страница 16
Его глаза тревожно вглядывались в её, и Марсий лишь отрицательно качал головой на каждое слово Селин.
– Не обсуждается! Я этого не допущу. Адмирал на Да-Гуа Я, и если они и станут слушать кого-то, то только меня. Прикажи Бруту готовить стражу к… к моему провалу. Займись безопасностью! Давай!
– Ну уж нет! Тебя хоть и уважают, но недолюбливают. И неизвестно, что из этого возьмет верх.
– Вот и проверим.
– … и ты привык решать все слишком жестко. Если у тебя все получится, обещай, что все обойдется без твоих любимых кнутов и прочих непотребств а ля “матушка-Гильдия”! Надо уладить все полюбовно!
– Я уж было подумал, тебе страшно за меня… Но что ж… Тут уж как пойдет… – усмехнулся Марсий. – Обещать ничего не могу.
Де Круа прижала руки к груди и с надеждой смотрела в спину удаляющемуся адмиралу.
***
Западное крыло дворца, где разместились адмиральские апартаменты, ничуть не уступало по избыточной роскоши убранства парадной его части.
Резкие голоса Лиги Доблести и суровый инструктаж Брута тревожным гулом доносились со двора в ароматном вечернем воздухе.
Сегодня все не на шутку переволновались.
Перед де Круа до сих пор стояла картина, где вышедший к разъярённой толпе адмирал умудрился всего за несколько минут разъяснить все выгоды нового указа как для горожан, так и для мореходов. О, Селин ни за что бы не удалось так же чётко и быстро составить своё обращение! Она недооценила масштаб беснующихся вооруженных людей, и сильнее всего Марсий напомнил ей утес, об который разбивается бешеная пена лютующей волны. У нее не укладывалось в голове, как же ему удалось не допустить кровопролития, при том, что сам он был на волосок от того, чтобы остаться на растерзание возмущенным сослуживцам. При том, что любимцем их он никак не являлся. Должно быть, он и в море проявлял себя так… Таким, каким и полагалось быть истинному лидеру. Адмиралу.
Марсий призвал всех к порядку, и народ его послушал. Никаких угроз. Никакого торга. Никаких обещаний.
В обращении его к вооруженным людям не звучало ни страха, ни злости. Лишь присущая рассудительность и медлительная власть. И о чудо, обошлось без угроз и расправ. И само собой, это означало, что зачинщиков поджидало непубличное, но болезненное, возмездие.
Селин стало совестно.
Всё это время она серьезно недооценивала лидерские таланты Марсия. Да и проницательность, чего уж. Он отлично видел весь ее прагматизм и попытки пользоваться его преданностью и простой, по-человечески искренней, зависимостью от нее. И поддавался.
Марсий того не заслуживал.
Управительница огляделась, прикидывая, нет ли вокруг свидетелей, и, едва постучав, зашла в адмиральские апартаменты. Покои его отличались аскетичной обстановкой. Углы просторного помещения не украшали вазоны с цветами, со стен не смотрели ни портреты, ни пейзажи. Полки одинокого шкафа со стеклянными дверцами заполняли крохотные, с ладонь, деревянные миниатюры всевозможных кораблей. На столе в строгом порядке лежали письменные приборы и аккуратная стопка обязательных рапортов. И лишь блеск хаотично брошенных наград рядом портил впечатление скрупулезного порядка.
Звякнуло. Она поджала губы и обернулась.
Адмирал сидел на кушетке у нетопленного камина и сосредоточенно точил ножи своего протеза бруском неизвестного искристого минерала. Де Круа пришлось несколько раз окликнуть его.
Заметив Селин, тот поспешно убрал оружие обратно в кистевой блок механизма. Вид Марсий имел самый растерянный.
– Не ожидал, что ты сюда придешь… я бы хоть прибрался…
Он быстро собрал инструменты в небольшой сундук и отряхнул рубашку, заправленную в штаны.
– Всё в порядке. Ты тут здорово устроился.
Она улыбнулась на шкаф с модельками кораблей. Некоторые из них были явно незаконченными. Захотелось спросить, как ему удается столь тонкая работа при его особенности, но Селин тут же передумала.
– В целом здесь было бы неплохо, кабы не чертовы позолоченные ангелочки везде и прочие финтифлюшки. Да еще эти портреты эти… Ощущение, что на ковре перед вельможами какими-то, а не в собственных покоях. Велел снять все эти цацки и засунуть куда подальше… Хотя твой визит, признаться, неожиданность в моём логове. Я никого не принимаю. Сам прихожу, если надо.
В задумчивом колебании тюля словно слышалось его холодное одиночество. Селин поежилась, глядя на укутанный сумерками балкон. Вид из раскрытой двери потихоньку становился черно-белым, и только огонек маяка ровным светом жёлтого выделялся на фоне серого тумана.
Вечерняя прохлада на Да-Гуа была довольно суровой.
Марсий проследил за её взглядом и занялся растопкой камина.
– Сейчас.
Селин скинула свои остроносые атласные туфли и совсем по-домашнему забралась на кушетку напротив, поджав под себя ноги. Она рассеянно смотрела за тем, как разгорается и начинает потрескивать пламя.
– Акифцы испугались повторения волнений у себя. Сегодня целый день успокаивала присланного представителя шейха. Спланировать к ним визит, убедиться… даже не знаю…
Марсий закончил суету с камином и плюхнулся рядом, приобняв её за плечи. Не отрывая взгляд от горящих углей, Селин прижалась щекой к его груди.
– Ты так здорово все уладил… Благодарю. Не была уверена, что ты в итоге все-таки займёшь мою сторону.
– Я по-прежнему считаю твое решение слишком рискованным. Так уж вышло, что мне не предоставили выбора…
Селин нахмурилась и отпрянула, сердито глядя в невозмутимое лицо адмирала.
– …и теперь я жду, что ты создашь такие условиях для этих крыс, чтобы они буквально озолотили и твою казну, и наши порты. У меня большие планы на местный флот, миледи. А еще на вас этой ночью. Интересно, который же час? – Марсий деланно-внимательно посмотрел на часы в углу, и сурово отчеканил: – Время платить по счетам!
На шутливо-зловещий тон Селин добродушно закатила глаза и забарахталась под его рукой в попыталась высвободиться. Марсий лишь беззлобно рассмеялся и накинул на неё плед.
***
Ей отчего-то невыносимо.
Ступни погружаются в прохладу морской пены.
Россыпью сверкающих ягод отражение звёздного неба качается на поверхности волн. Она готова нырнуть в их перевернутую вселенную, но её останавливает прикосновение двух рук. Одна из них неживая, и Селин знает, кому она принадлежит. И на что способна.
Поцелуй и объятия Марсия согревают.
За его спиной – пустынный ночной берег, где вьются светлячки вокруг дикарских светильников, и в их призрачном свете обнажённые тела отсвечивают зеленовато-голубым.
Его дельфиньи-гладкая кожа, в отличие от механической руки, никогда не бывает холодной. Словно кровь Марсия – кипяток. Как она раньше не замечала, что некоторые из его татуировок похожи на языки пламени?
Горячая ладонь блуждает по её телу, ласкает и крадёт холод. Но её кожа – словно лёд, который не в силах растопить даже самые жаркие объятия.
На её плечах тают и тут же расцветают светящиеся в темноте морозные узоры. Будто её сердце сковано и стянуто такими же точно ажурными завитками. И холод внутри расходится по венам быстрее скольжения одной-единственной ладони.
Она опускает взгляд на свои руки и завороженно смотрит на танец узоров на коже в тусклом бирюзовом отсвете. И обнаруживает на себе касания ладоней еще одной пары татуированных рук. Того, кто стоит позади. Странное сладкое наваждение, дать имя которому выше её сил. Ведь все три руки скользят по неё, не встречаясь и не пересекаясь друг с другом. Она пытается обернуться, но ночное небо опрокидывается, и она впечатывается спиной во влажный рыхлый песок.
Далекие планеты сверкают в зияющей высоте, словно эхо. Сквозь накатывающий шорох волн слышится едва уловимое пение незнакомых ночных птиц.
Глядя на звезды, она чувствует шёпот Марсия у мочки уха и пальцы, проводящие по распущенным волосам. Все тело погружается в упоительные ощущения от нежных прикосновений и поцелуев. Она закрывает глаза.
Их губы встречаются, и кончики пальцев вслепую гладят нависшее над ней лицо.
Лицо Витала.
***
На грани сновидения и реальности её тело покрывали самые что ни есть настоящие горячие поцелуи.
Дорожка из прикосновений губ спустилась к пупку, и де Круа полностью отдалась захлестнувшим её ощущениям.
В реальность ее вернул рык. Стряхнув обрывки сна, угасающего негой в теле, она распознала голос Марсия. Адмирал был на взводе: он уселся на краю кровати, поджал губу и потер лоб.
– А он здесь причём?!
Она непонимающе протерла глаза.
– То есть ублажаю тебя я, а ты тем временем думаешь о нём? – оскаленный Марсий одевался. – Ты и так не считаешься с моим мнением: как можно было разрешить доступ крысиным бригадам на остров, например?! Да я ради тебя наступил себе на горло, понимаешь!!! Я, тебя прикрывая, вышел к очень злым людям!!! Из-за тебя пересмотрел отношение к рабству!!! А ты – называешь его имя! В постели! Со мной! Знаешь, у тебя и так слишком много странностей, с которыми я мирюсь!.. Даже нахожу их пикантными, но это… Какого дьявола, Селин?!..
Таким взбешенным она ещё его не видела.
– Прости. – Селин закрыла лицо руками, – Я не могу его забыть.
Неужели она это сказала вслух? В свете затухающего камина глаза Марсия потемнели от гнева.
– Или – не хочешь? Ты хоть знаешь, кем он стал? Что он творит? От него прошлого не осталось даже имени, которое ты знала! Его теперь зовут Венсаном. Я не хотел тебя пугать, но…
– О, я знаю всё, что ты сейчас скажешь!.. И ты всюду будешь прав… Да, я наслышана о том, кем он стал. Но… мне всё равно… Я только и могу сейчас, что быть честной…
– Честной – с кем?! Со мной или с собой? – он перестал вглядываться в темноту за окнами и вдруг посмотрел на неё в упор. – Хорошо же! Раз мы про честность… Кто для тебя я?
Селин осеклась. Ответить было нечего. Она вдруг с горечью поняла, что не найдет правдивых слов, чтобы успокоить Марсия. Адмирал по-военному быстро оделся и запрыгнул в сапоги. Когда он швырнул в погасший камин пару дров, сноп искр взвился прямо в комнату.
Пылкий любовник? Надоедливый надсмотрщик? Неожиданно надежный друг, который помогал во всем – даже нести бремя одиночества?
Всё не то…
– Ты любишь то, что сама себе о нем придумала. Сколько ты его вообще знала? Пару месяцев? Действительность тебя разочарует…
Она молчала.
– Мы столько прошли с тобой вместе… Серьезно, неужели ты так и не поняла, – из нас двоих именно я знаю тебя настоящую. Не он, Селин. Я.
Де Круа обняла собственные расписанные узорами плечи и опустила взгляд.
Это было правдой. Он знал всю ее темную сторону во всей возможной неприглядности, терпел и уступал манипуляциям, стал вольным и невольным соучастником её не всегда честных политических игр…
Не дождавшись ответа, Марсий горько кивнул.
– Всегда был одиночкой и менять что-то глупо. С самого начала ненавижу этот чертов дворец, город, как и весь этот остров. Я пришлю за своими вещами.
Дверь за них тяжело громыхнула.
Селин осталась одна в постели, все еще хранящей жар его тела.
Тучи сгущаются
Юная графиня Патрисия де Монблан с детства любила блистать.
Папенька её, герцог де Монблан, сделал всё от себя зависящее, чтобы к тому времени, когда наконец его принцесса войдёт в полную силу и достигнет всех поставленных целей, её тонкий ум, манеры и личное обаяние украсили престол всея Лавраза.
Пансион благородных девиц под зорким присмотром фрейлин Его Сиятельства Герцога Монблана, Акифский Университет, Экóль Полити́к – каждое заведение сочло за честь приложить руку к воспитанию благородной дочери знатной фамилии.
Таким образом, Патрисию с детства окружало только всё самое лучшее. При общей избыточности бытового достатка, личные достоинства её, как по количеству, так и по качеству, были более чем скромными: привлекательная внешность и освоенное мастерство манипуляции.
То же, чем она не обладала, наследница династии де Монблан беззастенчиво присваивала у других, ничуть не стесняясь методов достижения желаемого. Даром что её арсенал включал достаточно средств, начиная с самой грубой лжи и заканчивая тончайшим ядом. Многочисленные поклонники и поклонницы подхватывали каждое её слово, и таким образом, многажды повторенная за нею ложь оживала и становилась правдой.
Этим вечером, полным расслабленной неги, рыжеволосая красавица устраивала тематическое чаепитие. На этот раз гостьи и хозяйка представляли собою сорта садовых цветов.
Для этого на берегу самого статусного, закрытого и тщательно охраняемого пляжа Мурены разбили белоснежные шатры, что сейчас выглядели парящими облаками дорогого плотного шелка над безупречным песком в окружении пальм – идеальное убежище от тропического зноя. По углам на полу, застеленном тончайшими экзотическими коврами, возвышались высокие декоративные вазоны с камелиями, орхидеями и яркими гибискусами.
Слуги, одетые в белоснежные ливреи, неслышно двигались между кушетками с подносами, заставленными изысканными фарфоровыми блюдцами с пирожными в виде съедобных цветов.
Сладкий аромат вокруг смешивался с легким морским бризом.
Окружённая подругами , наряженными в платья пастельных цветов в тон мягким обивками кушеток и шелковым подушкам, Патрисия утверждала свой статус самой прекрасной и одарённой небожительницы вне конкуренции. Кричаще-коралловое платье выгодно выделяло среди окружения, а тигровая лилия в волосах не оставляла шансов не угадать, кто же она из цветника.
Под восхищённый трепет ресниц и мечтательные ахи свиты де Монблан устроилась в непринуждённо-живописной позе на кушетке, и чуть откусив краешек пирожного в виде сердца, пронзённого стрелой, вдохновенно рассуждала о предстоящей пышной свадьбе и последующих амбициозных планах правления.
– Одна незадача, дорогие мои, – вздыхала Патрисия. – Кто же станет моим избранником? Ведь за мои руку и сердце, помимо прочих господ, конкурируют одновременно двое потрясающих мужчин. Наследник фамилии де Сюлли, как вы знаете, и… отважный покоритель морей, имя которого у всех на слуху…
– Тот самый легендарный Венсан! Неужели?.. – выдохнула Матильда, дородная блондинка в мелких бриллиантах и декольте, расшитом шёлковыми цветами жасмина. В избытке чувств девушка сжала ладони и потрясённо закусила губу.
Благосклонная улыбка и кивок Патрисии снизошли на одну из самых старейших и самых завистливых подруг.
– Но дорогая, мыслимо ли это? – спросила курносая брюнетка с буклями и шпильками в виде фиалок, плохо скрывая ехидство, – Душечка, вы же не всерьёз рассматриваете кандидатуру из этих… пиратов?
– Вы немилосердно отстали от жизни и закостенели, Бланш! Как можно мыслить столь поверхностно? – покровительственно улыбнулась Патрисия и приподняла подбородок. – Да-да, я же понимаю, простому обывателю подобная связь разумеется непостижимой… но – так и быть, приоткрою вам суть. Помимо всепроникающей страсти – о, конечно, вы даже не можете представить, о чем я сейчас, – это ещё и власть, что может сравниться или даже превзойти ту, которой обладают де Сюлли… Сие – суть политика и Большая Игра, ежели хотите…
По рассевшимся вокруг хозяйки вечера гостьям прошла волна взволнованного шёпота. Барышни тихонько вздыхали из-за прикрытых веерами улыбок: захомутать известного опасного преступника и использовать его в своих целях задавало им недосягаемую высоту постановки задач помимо выгодного замужества.
– Дорогая, я быть может и не всё знаю… Но разве такие, как он, женятся?
– Бланш-Бланш… Не мне вам говорить: я принимаю ухаживания только от мужчин с серьёзными намерениями… Ах, да не печальтесь вы так, вам подобный союз уж точно не грозит…
Патрисия наслаждалась покрывшейся пятнами миной оппонентки и скромно опустила глаза, упиваясь своим звёздным часом, когда их беседу прервал взволнованный слуга.
– К вам посетитель, миледи Патрисия. Представился мсье Венсаном.
В груди де Монблан похолодело.
Вопреки нормам общественного вкуса и сообразно расчёту, слухи о помолвке с пиратом пошли на пользу ее фамилии: стало гораздо больше выгодных предложений и куда меньше возражающих условиям сделок. Даром что известия о дерзких выходках неуловимого разбойника нервировали как мореходов, так и сухопутные власти.
Саму же юную аристократку начали воспринимать с неслыханным доселе почтением.
Выстраивая продуманную сеть ловушек и ожидаемых реакций окружения, Патрисия никак не могла спрогнозировать столкновение с реальностью. Увлечённая механизмом конструирования выгодных обстоятельств, она самозабвенно следовала за своими фантазиями и вжилась в собственную ложь настолько, что перестала отличать истину от вымысла.
Явление грозного Венсана, к тому же лично, её здорово напугало. Особенно после его прошлого визита, когда расстались они не совсем дружелюбно. Вернее даже совсем не дружелюбно.
Вовремя сообразив, что выглядит встревоженной, Патрисия де Монблан поспешно улыбнулась, однако слишком рассеянно кивнула в шокированную публику.
Его фигура, как и в прошлый раз одетая в немыслимый чёрный камзол, отороченный костью и рисунками в чередовании глянца и тусклых полос, выглядела как пощечина легкомыслию окружающей его роскоши в пастельных тонах.
Лёгкая походка, непринуждённые хищные манеры, – и вот под оторопелые дамские взгляды Венсан в полупоклоне поднёс к губам руку оробевшей дочери де Монблан.
Белозубая, но холодная, улыбка на загорелом лице усиливала смутную тревогу.
Не сводя внимательных глаз с Патрисии, он проговорил:
– Леди де Монблан, я похищаю вас. Немедленно.
Негромкий голос с мореходски-развязными нотками утонул в восторженном девичьем шёпоте.
На графиню обрушился шквал переживаний.
Неужто она и вправду обладает колдовской силой предугадывать будущее?
Ей сейчас же захотелось выбирать имена их детям. Просилось что-то многосложное, величественное и максимально аристократическое…
Однако сосущее чувство ледяного ужаса где-то в груди помешало отдаться торжеству. Похолодев, Патрисия нашла силы ничем себя не выдать. С извиняющимся видом она оглядела потрясенных участниц девичника и спрятала налившееся румянцем лицо в веер.
– Ах вы нахал… Мои люди не допустят вас до подобной вольности…
– Миледи, об охране можете смело забыть. Благодаря вам все знают о нашей предстоящей помолвке и скорой свадьбе… Но мы всё же оставим место интриге. Идёмте же!
Жемчужина серьги в тени выбившихся из хвоста волос блеснула призрачной звездой. Толстые драгоценные цепи в вырезе чёрной рубахи искрили на свету.
Ей показалось, или в его тоне зазвучали металлические нотки?
Но отголоски сомнений тут же утонули в собственном пронзительном ликовании.
Холодно улыбаясь и оглядев залу с умолкшими дамами, Венсан учтиво приподнял треуголку и подхватил Патрисию на руки. Под восхищенный девичий щебет и аплодисменты он уверенно отнес ее к лодке у берега, в которой на веслах сидел угрюмый матрос со шрамами на лице.
***
Всё тело ныло, словно от инфлюенцы.
Немного подумав, Патрисия пришла к тому, что ломота по силе напоминала падение с лошади. Суставы выкручивало, и самый очаг страданий, казалось, поселился на её запястьях.
Ритмичный гул и скрип древесины вперемешку с отвратительным запахом сырости и рыбы заставили её мгновенно распахнуть глаза и подскочить, но тут же осесть: сильная слабость и качка лишили равновесия в полумраке тесного помещения с низким потолком.
В ноздрях свербило, и, пользуясь тем, что никто её не видел, графиня почесала нос обеими руками, туго стянутыми колючей верёвкой.
Шум в ушах сливался с дурнотой.
Воспоминания замерли на моменте выхода из фамильной резиденции, утопавшей в розах, рука об руку с…
Терпкий глоток из фляги на той лодчонке оборвал цепочку экзотически-авантюрных образов, и теперь…
…помилуй меня, Всеведущий…
Она на пиратском корабле!
И, судя по качке и скрипу, корабль этот на всех парусах куда-то плыл. В небольшом проеме в окне каюты виднелась морская синева и линия пляшущего горизонта.
Понять, где они находились, решительно не представлялось возможным.
Раздался стук кованых сапог за дверью.
С трудом удерживая самообладание, графиня приосанилась и спешно подула на выбившиеся из причёски пряди, чтобы убрать их с глаз.
– Доброе утро.
Патрисия оказалась в замешательстве.
Пригибая голову, Венсан медленно прошёл по каюте прямо к окну, распахнул его и сел за стол, закинув ногу на ногу. Перед ним тут же возникла чернильница-непроливайка и лист бумаги.
Искреннее непонимание сбивало с толку, и волна глухого чёрного ужаса сдавила грудь. Вчерашний галантный мужчина с блеском в пылком взгляде сегодня преобразился в бездушного негодяя. Иначе бы он немедленно бросился бы к ней и освободил!
В конце концов, не могла же она так сильно ошибиться в человеке?!
– Как ваше настроение, миледи?
Жемчужная капля серьги мягко блестела у его шеи.
– …да как вы посмели! Самая недостойная наглость из возможных! Ах вот значит какое ваше «по-плохому»?! Развяжите меня немедленно! – её голос едва не сорвался на визг.
– А вы проницательны, – для достойного мужчины в этом взгляде было слишком много пренебрежения. – Видите ли, сударыня, я очень занятой человек. В моём деле репутация и доброе имя – превыше всего. И я категорически возражаю, чтобы без моего ведома распространяли слухи о моей же скоропостижной женитьбе. И уж тем более я возражаю против угроз неизвестным лицам от моего имени.
Улыбка на слове «угрозы» превратилась в зловещую усмешку.
– Урегулировать нашу с вами общую проблему, леди Патрисия, я решил лично. В самом деле, не скорняка же мне было вызывать, чтобы зашить ваш хорошенький ротик?
От ужаса захотелось кричать. Патрисия из последних сил хранила надменную улыбку. Но подбородок её предательски дрожал.
Она припомнила, как зал умолк, едва кто-то произнёс имя Венсана, и как ей тогда показалось оригинальным намекнуть на их связь: прочее публика додумала за неё самостоятельно. Как и всегда. К тому же, что плохого было сказать вслух о том, о чём им не удалось договориться? Какая в конце концов разница, если результат всё тот же?
Графиня постаралась скрыть страх за возмущением и гневом.
– Вы что-то перепутали. Все же знают о нашей помолвке с Антуаном де Сюлли, как сие может касаться лично вас…
– Нет-нет, не стоит уводить тему… Я ничего не путаю. Ваши амбиции вкупе со слухами о нашей связи многие истолковали… – кажется, Венсан поискал в воздухе подходящее слово, – весьма нежелательным мне образом. Я уже понёс большие потери. Материальные и репутационные… Но я нашёл решение, которое устранит это недоразумение: вы и ваша семья покроете причиненный мне ущерб. Скажем, половина состояния вашего отца в обмен на живую и вполне себе здоровую дочь. Как считаете, хорошая компенсация? Ммм… надеюсь я не продешевил.
Ледяной взгляд рассматривал её, словно торшер в лавке мебельщика, пока он притворно-задумчиво почесывал подбородок.
– Ах вы мерзавец!
Её злость у пирата не вызывала ни должного благоговения, ни умиления. Он не бросился тут же к её ногам с мольбами о прощении, как того требовали ожидаемые приличия. Венсан лишь усмехнулся с тенью сожаления, и его голос зазвучал по деловому.
– Миледи, мы тратим время впустую. Пишите. Я продиктую… Ах да…
Верёвки на её запястьях затрещали и осыпались на пол, пока лезвие его кинжала, тускло блеснув, исчезло в поясных ножнах.
Стараясь не стонать, Патрисия поморщилась и потерла следы от верёвки, расчертившей красными полосами тонкую белую кожу.
Чернильница с пером и светлое пятно чистого листа, казалось, с издевкой смотрели графине прямо в лицо, пока капитан пиратов, откинувшись на стуле, равнодушно разглядывал убогую обстановку каюты.
Серьга в его ухе раскачивалась зловещим маятником.
– Я не стану. Да, сударь, вы не ослышались!
– Вы не в том положении, чтобы пререкаться, миледи де Монблан.
– И что вы мне сделаете? Ударите? Заморите голодом? Покуситесь на мою девичью добродетель?
Его заливистого хохота она не поняла. Будто она не отстаивает свои честь и достоинство, а рассказывает салонный анекдот. Смеялся он, с наслаждением запрокидывая голову, и оттого было еще досаднее и от собственного унизительного положения, и от абсолютной власти над собой этого негодяя. А еще горше было видеть его хищную красоту, слишком безразличную, чтобы сравнять их с Венсаном.
– Миледи, помилуйте! Ваша девичья добродетель – последнее, что меня сейчас может интересовать…
Внезапно для самой себя Патриция исторгла поток отменной площадной брани. Должно быть, так мужлану станет яснее, что она – не из простых, и способна тонко улавливать доступные пониманию третьего сословия ноты.
И снова – унизительный смех.
– Сударыня, а вы в выражениях легко посрамите любого портового грузчика! Куда же делись благородство и изысканность ваших манер? Впрочем не трудитесь их возвращать… Повторяю: от вас требуется самая малость – записать то, что я сейчас продиктую.
Сильный рывок – и её нежная кисть, с хлопком ударилась о поверхность пустого листа, придавленная смуглой ладонью пирата.Глубоко оскорбленная, Патрисия демонстративно отвернулась. Как же так?! Как при всей прозорливости и расчёте, она умудрилась ошибиться в этом… преступнике! Подлеце!..
Злые его глаза стали совсем шальными, пока кулак разбойника мёртвой хваткой держал её запястье, а другая его рука отмеряла фаланги мизинца холодной кромкой всё того же кинжала…
– Что выбираете? Чтобы к письму вашего августейшего папеньки прилагался ваш прекрасный медный локон или ваш не менее прекрасный мизинец? В лучших пиратских традициях…
– Вы – чудовище!
– Уверяю. Я значительно хуже.
Голос разбойника звучал тихо, почти шёпотом.
Но Патрисия понимает: единственное, на что она сейчас в действительности была способна – лишь повиноваться.
***
Клёкот чаек и гомон мореходов в порту резко стихли вместе со стуком захлопнувшегося окна.
– Давай еще раз с самого начала. Что, говоришь, в этих письмах? – бесцветно произнес Марсий, не оборачиваясь на собеседника. Казалось, все внимание адмирала все еще больше занимали портовые грузчики, а не услышанное.
– Ну если кратко – мы в полной жо… – начал Брут, нервно вышагивая по скрипучему дощатому полу кабинета.
– Да, это я понял. Давай подробнее, и самое главное – прикинь, сколько у нас осталось времени, прежде чем шакалы Мортема доберутся до Да-Гуа.
– Ты вроде же собирался отчалить отсюда? Ой, ну не все ли равно, а?
Тяжелый взгляд Марсия заставил Брута заткнуться и вновь покоситься на массивный дубовый стол адмирала. В крепкой древесине, покрытой некогда лаком, зияли три глубокие параллельные друг другу свежие борозды. Повсюду валялись щепки. Казалось, они погребли под собой и бронзовую подставку чернильницы, и дорогие кожаные переплеты с золотыми тиснениями навигационных карт.
Пожалуй, даже хорошо, что он заглянул сюда, когда буря уже улеглась.
– Ладно. Значит еще раз обрисовываю весь расклад. Мортем, некогда – генерал Лиги Доблести, совсем отбился от рук и собирается сделать Да-Гуа своей колонией, как поступил уже с несколькими другими островами на Лавразе. По факту называется такое бунтом или мятежом. Но в письме мой информатор сообщает, что его новый покровитель – никто иной, как ваш Адмирал Гильдии Мореходов. И все делается с его подачи.
– Ну это же какой-то бред. Зачем ему это?
– Да ясное дело, зачем. Власть и ресурсы. Всегда, в любой потасовке, дело только в этом. Полбеды! В этой ситуации самое поганое, что похоже тут замешана «багряная пыль». Это смесь того самого черного цветка и акифской хрен-пойми-какой алхимии на основе местной травы. Боец его жрёт. Не спит и не ест сутками. Бьется, как в последний раз. Не чувствует боли. Постоянно на боевом раже. Эта смесь может сделать из людей Мортема действительно неубиваемое войско. И еще в рапорте сказано черным по белому: есть план по размещению мануфактуры по производству этой гадости. На Да-Гуа.
Адмирал тем временем молча подошел к столу, устало рухнул в свое кресло и потер лицо живой ладонью.
– Так. А Селин… Ну то есть де Круа…
– Да, ты все верно понял. Она им поперек горла. Пресекла на острове весь поток живого товара, велела уничтожить поля с черным цветком… Вашим это дело ой как не понравилось. Ну а наши….
Бруту вдруг стало мерзко от того, что он по привычке причислил себя и своих ребят к мятежникам и бандитам.
– … наемники почуяли свою силу и хотят стать полноправными игроками на Лавразе.
– Когда кучка бандюков втирается в доверие и получает оружие, мятеж – лишь вопрос времени. И кстати, что у нас с ним?
– Времени почти нет. Надеюсь, ты не думаешь сейчас о том, чтобы просить подмоги у своих? Ты же понимаешь…
– … что сюда никто не успеет прибыть с подмогой от Гильдии, даже если будет такое решение и твой информатор брешет насчет Адмирала? Разумеется, понимаю.
В голосе Марсия зазвучала беспросветная тоска. Он вздохнул, откупорил бутылку портвейна и жестом предложил капитану Лиги Доблести.
– Э! Ты че, сейчас же утро! Неужто повторяешь за своей предшественницей-адмиральшей? У вас это признак должности, я не понял? И… Слышь, ты выглядишь как-то… с нашей последней встречи в таверне совсем забросил свои пижонские наряды с побрякушками, во дворце вообще не объявляешься… Дичаешь, да?
– Не до того. – оборвал его Марсий, – Здесь я ближе и к своим, и к делам порта…. Работы много… И, кажется, я теперь начал понимать, зачем Росалес был нужен такой большой винный погреб…
Моряк сделал несколько глотков прямо из горла, сел за стол и подпер руками голову. Вдруг он быстро глянул на дверь, пригнулся и понизил голос:
– Срочно нужен план как заставить Селин… Кхм… Ну то есть надо убирать де Круа с острова! И срочно. Инсценировать похищение? Но куда дальше-то? Не везти же ее с де Сюлли-младшим назад в Вердену?!
Брут хмыкнул. Единственный, кто не знал о связи Марсия и виконтессы на Да-Гуа – лишь какой-нибудь слепоглухонемой капитан дальнего плаванья.
Но сейчас, глядя на адмирала, всего могущества которого хватило только на порчу мебели своей чудо-рукой, Брут вдруг осознал, как глубоко сочувствует этому некогда решительному и грозному здоровяку. Не иначе чем по очередной издёвке судьбы, они сейчас сдружились в предельно унизительной позиции для каждого нормального мужика: оба, при всех своих полномочиях, стали заложниками, совершенно беспомощными против главенствующих над ними обоими системами: Лигой Доблести и Гильдией Мореходов.
И оба они оказались не в силах защитить человека, по-своему важного для каждого.
Наёмник фыркнул и рассмеялся.
– Ну-ну. Если не хочешь проблем, не советую даже поднимать тему о возвращении в наше осиное гнездо…
Не обращая внимания на прищуренного Брута, Марсий бездумно ковырял ножами столешницу и рассуждал.
– Де Круа вскружили голову её политические победы. Она вошла во вкус, и свято верит, что все решается дипломатией. Только вот она забыла, что война – точно такой же инструмент дипломатии, как и прочие, бескровные. – Не знай он Марсия, Брут бы решил, что адмирал люто ненавидит виконтессу – с такой злобой звучали горькие слова.
