Читать книгу: «Наследник крановщика», страница 20

Проснулся в собственной квартире, но уже к обеду. Но не по той причине, что, как бы, выспался. Нет! Всё было совсем не так. В его квартиру ворвались три вооруженных жлоба в масках, стащили его с постели на пол, крепко связали ему прочной верёвкой руки и ноги, положили лицом вниз. Как водится, запихали и кляп в рот. Без него не полная картина получается. При этом самый борзой и вооруженный десятизарядным карабином «Сайга» бандит коротко и без истерики сообщил:

– Не дёргайся, паренёк! Ограбление!

Они, самым наглым образом, целых полтора часа, вытаскивали мебель из квартиры, какие-то коробки и так далее. По причине глубокого ужаса Федя Кламов не вникал в суть процесса дерзкого ограбления. Он лежал ничком на полу с острым и ярким желанием выжить и получить по своим худосочным бокам, как можно меньше пинков.

Когда всё это закончилось, и около часа Кламов пролежал в неуютном одиночестве на полу, в его квартире появились… храбрые и отважные соседи. Кто-то даже заявился с дробовиком. Но совершать отмщение за содеянное не имело смысла, ибо стрелять решительному качку из соседней, на этой же лестничной клетке, квартиры можно было только в Федю, от которого шли не очень приятные запахи… Случилось расстройство желудка в самый неподходящий момент.

Квартирные налётчики, взятые полицейскими оперативниками пусть не по горячим, но следам, никак не могли объяснить дотошному следователю, почему они изменили свой план и резво бросились грабить квартиру не какого-то другого господина, а именно Кламова, в которой не предвиделось… густого навара.

Мебель, вещи и всё, что взяли из неё налётчики, они вынесли на помойку. Кроме того, они вымыли полы в квартире Кламова, потому и перетаскивали его обмякшее тело с места на место. Кроме того, они отчистили до блеска всю посуду, пропылесосили ковры, даже отшоркали унитаз… Одним словом, выбросили ненужный хлам и произвели в жилье Феди генеральную уборку. Конечно же, это, как бы, потусторонний Цепин позаботился о том, чтобы его юному другу жилось немного уютней.

Но для следствия и самих налётчиков, которых отлавливали уже более пяти лет, все произошедшее на веки вечные осталось глубокой тайной. Говорят, что потом, на суде, им зачлось то, что они, громилы, на практике решили доказать , что патриотическое Тимуровское движение, о котором бандиты и не ведали, никогда не канет в Лету. Тут можно смело провести параллель с субботниками и воскресниками, которые и ныне процветают. Какой же начальник и владелец предприятия откажется от дармового труда своих подчинённых?

Мать Анатолия Вера Сергеевна и его невеста решили навестить Арефиных. Поскольку Розов уже был владельцем особняка, который достался ему в наследство от Думбадзе, Лариса решила продать свою квартиру. Они через Интернет наши агентство, которое занималось куплей, продажей, обменом и…продуманным и, возможно, наглым лишением лохов их недвижимости. «Деньги сразу и наличными!».

Всё-таки, Константин и Михаил – крепкие мужики, с ними не так опасно получать на руки, если всё получиться организованно и быстро, в общем-то, солидную сумму. Мало ли что может случиться: и квартиры можно лишишься, и денег. Анатолия торопить не имеет смысла, да и время поджимает. Без денег готовиться к свадьбе смешно, а ему некогда даже в банк съездить и узнать, что там и как. Вроде бы, на имя Думбадзе оставил солидную сумму. Но кто знает, быть может, это совсем не так.

Приветливо их встретила Инна Парфёновна, предложила чаю. Не отказались. Расспросы пошли. Братья, к счастью, были дома. Они, больше для порядка, спросили у гостей, как продвигаются дела. Ведь они теперь знали гораздо больше, чем Лариса и Вера Сергеевна. Впрочем, кто основной преступник – убийца их отца и Крапивина, они пока не ведали. Знали одно, что дело, практически, подошло к своему логическому завершению.

Это уже несколько последних дней чувствовалось по приподнятому настроению Розова, по его чётким и убедительным заверениям. Константин и Михаил окончательно для себя решили, что когда распутается это хлопотливое и сложное дело, они окончательно и бесповоротно перейдут работать к нему – в его детективное агентство. «

Когда Лариса попросила братьев, чтобы те сопровождали её и Веру Сергеевну в фирму по продаже икупли недвижимости, помогли им, подстраховали прямо сейчас, так как дело придётся иметь с деловыми бумагами и деньгами, Константин отрицательно ответил:

– Не будем мы вас сопровождать и помогать вам!

– Почему? – Лариса от обиды и неожиданности чуть не заплакала. – Мы предполагали, что вы нам поможете…

А обе пожилые женщины непонимающе смотрели на братьев. Что это ещё за выкрутасы? Впрочем, вольному – воля, спасённому – рай. Но уж могли бы проводить в эту фирму своих добрых знакомых, башмаков бы не стоптали.

– Потому не пойдём к вам в провожатые и охранники, – хитро подмигнул старший из братьев Ларисе,– потому что…

– Ты садист,– прервал его Михаил и обратился к Ларисе. – Только потому мы сейчас не пойдём с вами никуда, что нам самим нужна квартира. Или ему, или мне. Какая разница! Деньги выдадим сразу… с доставкой на дом. Всё по-справедливости и документы оформим, как положено.

– Мы в курсе, что вы решили закатить шикарную свадьбу,– понимающе сказал Константин. – Честно говоря, я не стал бы этого делать. Лучше на эти деньги что-нибудь купить дельное или куда-нибудь съездить…

– Ты чего, Костя, людей поучаешь, как уездный священнослужитель? Они сами с усами,– поставил на место брата Михаил.– Наша задача с тобой купить квартиру. Чья будет, разберёмся. Один из нас с мамой останется. Мы ведь не дети – нам тоже хочется… жениться. Наверное, я и куплю эту квартиру… при твоей материальной поддержке. Ты, Костя уже был женат. Немного приди в себя и наберись сил перед следующей… попыткой. Теперь я попробую.

– Но мне не очень удобно предлагать её вам… соседям. Сумма, в общем-то, не такая и маленькая,– смутилась Лариса.– Правда, намного дешевле, чем другие продают…

– Сколько же, Лара? Не стесняйся – добивай! – неуклюже пошутил Константин.– Твой язык – наши уши.

Лариса решительно назвала сумму, уже сто раз оговорённую с Верой Сергеевной. Братья переглянулись, такой расклад их, вполне, устраивал. Но не обижать же соседку, поэтому Константин и Михаил предложили заплатить чуть побольше, но Лариса наотрез отказалась. Тут же старший брат пошёл в спальню и вернулся с дерматиновым чемоданом.

Расстегнув его замки, он извлёк большой целлофановый пакет, в котором теснились пачки денег, сложенные, в основном, из тысячных купюр. «Банков не грабил,– пояснил он серьёзно,– квартиру свою продал после развода, мебель, оргтехнику… да ещё заработанные имелись». Он отсчитал положенную сумму, немного добавил сверх того – за мебель и прочее. Переложил всё это в новенький кейс и подал его Ларисе. При этом отпустил шутку:

– Видишь, какой я богатый жених! Так что, Лариса, подумай… Правда, уже поздно.

– Брось ты девчонку в краску вводить,– сказал Михаил.– У неё одна вилла на улице Гороховой столько стоит, сколько ты за всю жизнь не заработаешь.

– Да, ну тебя! Взял – и всё настроение мне испортил. – засмеялся Константин, но потом уже серьёзно сказал, сжав правую руку в кулак.– Как я хочу, чтобы сегодня вывели убийцу на чистую воду. Уверен, что после суда его ждёт пожизненное заключение. Но это… не справедливо. Таких надо… убивать. Получается, что у нас, пострадавших, нет элементарного и законного права на возмездие.

– Да только ли этих прав у нас нет, – очень тихо сказала Инна Парфёновна. – Сколько людей обижено. Не тысячи, а миллионы.

Всё так. Как говорится, из песни слов не выкинешь.

Время близилось к обеду, но работа в кабинете Суханова продолжалась. Он любезно разрешил, кому уже невмоготу и если дамы не против, перекурить, и облака сизого сигаретного дыма потянулись к потолку и открытым форточкам. Разрешено было минут на десять-пятнадцать всем желающим выйти в коридор… но только не из здания Окружной прокуратуры. Этого бы никому не позволили сделать многочисленные охранники.

Дальнейшее ведение дела взял на себя начальник Следственного отдела Василий Захарович Растороп. Может быть, это было сделано из тактических соображений.

Когда хождения прекратились, Растороп, встав с места, пристально уставился на студента Колосова. Он сказал нарочито грубо, как не полагается, развязано, но громко:

– А с тобой, Колосов, всё ясно! Ты намотал себе… своими поступками и лживыми свидетельскими показаниями солидный срок. На суде убедишься! Вот такие-то дела, тёзка. Да я с таким Васей на одном поле,– он не договорил, не пояснил, чего бы он ни стал делать с Колосовым на большом и открытом пространстве, поросшем травой.– У всех прошу прощения за грубость!

Разумеется, большинство поняло, заметило, в каком душевном состоянии находиться подполковник юстиции, поэтому даже почти не среагировало на его «поле».

Ухмыльнулся только Мохов. Видимо его удивлял злой следовательский и прокурорский юмор и необычность самой ситуации.

– За что? – студент испуганно встал. – Я никого не убивал!

– Это ещё надо доказать! – Растороп ударил ребром ладони по спинке стула. – А ты… доказать не можешь. И нам, чтобы не мучить себя и других, остаётся пустить тебя… «паровозом». Пойми, тупая головушка, нет в природе такого адвоката, который бы смог поспорить в данном случае с прокурором. Но я – добрый человек… Пока добрый. И сделаю предположение. Хорошо. Допустим, ты не убивал. Но почему ты… покрываешь убийцу? Ты смелый, умный и здоровый парень, а боишься какого-то… ублюдка. Ты же всё видел! Какой тебе резон сейчас молчать?

Однако студент, всё же, запирался, а Растороп, что называется, брал его сейчас «на арапа». У него и у Розова имелась гениальная догадка, что странное поведение Колосова, его блуждания по городу после страшного совершённого преступления – убийства Арефина, можно истолковать одним фактом. Колосов – важный свидетель тяжкого и злодейского преступления. Он, пусть парень и храбрый, но… спасовал, испугался, может быть, не только за себя. Конечно, не он зарубил Арефина саблей.

Но именно это убийство стало точкой отсчёта последующих преступлений, в частности, сожжения на костре, за городом, журналиста Крапивина. Останки его были найдены, индефицированы… Студент сейчас не просто молчал, он растерялся. А тут ещё масла в огонь подлил и Розов, как бы, серьёзно и, как бы, шутя, сказал:

– Ничего, Вася, раньше сядешь – раньше выйдешь! Но скорей всего, вообще, по такому раскладу, никогда не выйдешь. Кто знает, может, тебе убийца – дядя родной. Вот ты о нём теперь и заботишься. А жаль. Мне сначала показалось, что ты парень смелый и честный.

– Я просто не хотел ввязываться ни во что, – признался студент. – Я почему-то уверен был в том, что вы мне не поверите, скажете, что всё это… выдумки. Лучше было молчать потому, что всё сводилось к тому, что убийца – я.

– По твоей милости, дорогой мой, был убит журналист Крапивин, уважаемый в городе человек… со странностями, но честный! – заметил Растороп. – Его негодяй сжёг на костре, возможно, заживо. Поэтому тебе сейчас надо вспомнить всё, чтобы получить срок… минимальный. А в том, что ты его уже намотал, не сомневайся.

– Не понимаю, – пролепетал студент, – за что.

– Скоро тебе всё объяснят умные дяди и тёти, – пообещал студенту Растороп. – За сокрытие такого преступление, которое можно будет классифицировать, как… соучастие. У нас не такие уж и тупые люди, и в угро, и в прокуратуре, чтобы тебя сразу посчитать убийцей. Допускаю, что, по-ошибке, сломали бы тебе пару рёбер. Но за правду, Вася, и пострадать можно и… нужно. Потом бы всё встало на свои места…

– Ведь именно я в руки и взял эту чёртову саблю. – тихо сказал Колосов.– Чуть попозже расскажу, как это произошло. Тогда я находился, словно в тумане, даже не соображал, что творил. Сами понимаете, я один – ни свидетелей. Больше никого. Мне не хотелось идти в тюрьму, напрасно терять там время. Я хочу закончить учёбу в технологическом университете, получить диплом. Да и с Лидой у нас очень серьёзно. Мы уже поженились. Мне было бы перед ней неудобно… Но я никого и никогда не убивал.

– Какие ваши годы,– вероятно, пошутил Самусенко. – Но мне кажется, что сейчас сказанное вами, уже довольно смягчающее обстоятельство для вас.

– Всё зависит от того, что дельного гражданин Колосов нам расскажет дальше на этом, можно сказать, и следственном эксперименте,– заметил прокурор, морщась от табачного дыма. – Если будет «залепуху» гнать, то тут уже явное укрывательство, выгораживание преступника, лжесвидетельство, и, может, на самом деле соучастие. А вы, я думаю, господин Колосов – человек по-настоящему грамотный: от одного до десяти считать умеете. Но считать одно, а вот отбухать семь годиков на зоне – другое. Пусть, допустим, по общему режиму.

– Я расскажу, – глаза Колосова расширились, – обо всём, что видел и слышал.

И он начал говорить.

В тот поздний, по-летнему светлый вечер, когда случилось это несчастье, Вася и Лида поссорились. И причина-то совсем была пустяковая. Василий не то, что бы приревновал свою невесту к их общему сокурснику, довольно невзрачному, щупленькому и, к тому же, хромому Харитону Клюшину, но всё-таки…

Его все звали по-простому – Харя. И надо сказать, что прозвище такое, образованное от имени, очень Клюшину подходило: глаза маленькие; не карие, а какие-то… рыжие, нос – пуговкой… от солдатской гимнастёрки, зато – толстые жирные щёки и огромные оттопыренные уши. Разве же он не Харя? Ну, так вот, Колосову показалось, что его Лида с нежностью иногда смотрит на Харю.

Василий, как бы, между прочим, не обидно, и сказал ей, что не очень-то прилично глазки строить, кому попало. Она сдержанно ответила, что просто жалеет Клюшина, потому что он – неудачник в жизни и страшненький. Тут уж Вася взбрындил по-настоящему и почти крикнул: «Тогда ты и спи со своим Харей!», и ещё добавил – «Прощай навсегда!».

Но этого было мало, поэтому он решил добавить масла в огонь: «Если твой мужик – Харя, то и дети Харями будут!». А вся эта беседа, как раз, в развалинах старых домов и происходила. Естественно, Лида в долгу не осталась, вот её слова: «Ну, и двуличный же ты… крокодил». Она сказала это шёпотом и убежала. Гоняться за Лидой среди развалин и оврагов, заросшей полынью и бурьяном, Василий в тот момент просчитал для себя унизительным и оскорбительным делом.

После их ссоры, Колосову показалось, что весь мир теперь разрушился, по крайне мере, для него и… всё такое. Влюблённые не только большие мастера создавать драматические ситуации, организовывать самые неприятные друг для друга события, но ещё и большие специалисты преувеличивать, гиперболизировать обычные, фактически, копеечные неприятности. Это касается, в основном, личных отношений с одушевлёнными предметами своего почитания и вожделения противоположного пола. Одним словом, умеем мы делать из мухи слона.

Потерянный и навсегда несчастный, Василий побрёл в ближайший овраг, чтобы немного побыть там в одиночестве и выкурить подряд две-три сигареты, чтобы хоть как-то успокоиться. Он сел на обломок старой бетонной плиты. А может быть, и огромного валуна в ложбине – ответвлении от оврага. Получается, что спрятался от мира сего за высокими и пышными стеблями высокой сорной травы, вроде бы, лопуха и, конечно же, полыни. Разумеется, его даже при большом желании с расстояния и трёх метров не смог бы тут разглядеть даже очень глазастый гражданин. И это было прекрасно, ибо Колосов не хотел ни с кем общаться.

Но сам Василий отсюда машинально наблюдал за изрядно выпившим мужиком. Тот лежал на спине, согнув ноги в коленях, и блаженно улыбался. Понятное дело, спал. Слышно было отсюда, как похрапывал. У Колосова и слух, и зрение всегда были хорошими. Да и тут, из темноты, любой увидит – рядом, и это место отсвечивалось, пусть слабым, но светом дальнего дорожного фонаря. Впрочем, ещё и ночь-то не наступила. Под боком у пьяного мужика лежало что-то завёрнутое в полотенце. Саблю студент сначала не заметил, потому что её Арефин прижал к самому телу.

Даже в мыслях у Василия не было подходить к алкашу. Спит себе – ну и пусть спит. Очухается – домой пойдёт. Лето ведь, не замёрзнет. У каждого свои проблемы. Потом вдруг студент увидел, как в овраг спускается мужик – ни худой, ни толстый, обычной наружности с большой хозяйственной сумкой. Сюда многие спускаются – нужду справить, вот и он… как все. Догадка была верная у Колосова, так незнакомец и поступил. После чего, ради любопытства подошёл к лежащему. Полотенце приподнял, там то ли большой ларец был, то ли огромная шкатулка. Впрочем, считай, одно и то же.

Мужик с хозяйственной сумкой открыл этот сундучок и что-то принялся внимательно разглядывать, перебирать пальцами. Потом начал по сторонам озираться и моментом вместе с полотенцем спрятал находку в глубине своей хозяйственной сумки. Но ларец – не находка, а получается, что украденная вещь… с его очень ценным содержимым. Он, этот незнакомец, украл клад и тех, кто его нашёл, и у государства.

Тут-то хотел выйти из своего укрытия и возмутиться, в крайнем случае, вору по рогам дать, но… не успел. Откуда-то в руках у похитителя оказалась сабля. Видно, только что приметил и её и вытащил из-под спящего. Мужик с хозяйственной сумкой стал внимательно разглядывать клинок. Но продлилось это четыре-пять секунд потому, что зашевелился пьяный Арефин и, видимо, открыл глаза. Вор криво ухмыльнулся и рубанул саблей, с плеча, пытающегося подняться на корточки Петра Фомича. Со всей силы рубанул, не раздумывая.

Студент предполагал, что голова несчастного отлетела в сторону. Нет, шея со стороны горла, считай, наполовину, была пересечена. Но сабля оказалась острой… Никто, кроме Розова, даже не предполагал, что она к кладу отношения не имела и являлась собственностью Специального Комитета цивилизации Великих Элементалов. Конечно об этом згнал и Григорий Матвеевич. Все это было запланировано свыше, но Творцы пытались сделать так, чтобы погиб, перешёл в иной мир, Цепин. Но у них ничего не получилась. Просчитались.

Великие Элементалы произвели необходимую корректировку условного времени и явлений… Конечно же, Колосову, да и всем остальным, это было неизвестно. То, что увидел студент, привело его почти в состояние шока. Он тупо наблюдал за тем, как фонтанировала кровь, но убийцу она, вроде бы, даже не испачкала. Впрочем, точно этого Василий знать не мог.

Вот тут-то Колосов испугался не на шутку и, всё же, хоть ноги от волнения сделались ватными и в груди похолодело, он нашёл в себе силы для того, чтобы попытаться проявить смелость или отчаяние… Собрался встать с корточек на ноги и вступить с преступником в поединок. Так, по крайней мере, он сейчас утверждал. Но не успел потому, что быстро вниз, в овраг, сбежал молодой парень. Видно сверху увидел, что произошло что-то неладное. Колосов точно описал внешность журналиста Вениамина Крапивина.

– Что тут случилось? Убийство? – задыхаясь от волнения, спросил репортёр у преступника. – Вы кто? Стоять на месте!

– Как видите, произошло злодейское убийство. Не кричите, молодой человек,– преступник улыбался, как будто ничего не случилось. – Я следователь из Федеральной Службы Контрразведки. Вам лучше уйти. Тут замешана политика… Но я уже, для порядка, сообщил в полицию и… своим через нашего человека обо всём этом… безобразии. А вы идите! Я просто вам… по-человечески советую. Полиция есть полиция, они не то, что мы, разведчики.

Преступник, между делом, мельком даже показал корочку-документ. Вероятно, пропуск в какое-либо учреждение или карманное зеркальце, не больше.

– Всё понял, – прошептал Венька, – но я хотел бы с вами… на будущее договориться о встрече. Я журналист. Крапивин.

– Наслышан, разумеется, о вас, молодой человек…

Вот так, очень запросто, и за несколько минут убийца узнал у Крапивина всё, что хотел: место работы, домашний адрес, телефон и прочее. Он клятвенно обещал завтра же позвонить Крапивину для того, чтобы встретиться с ним в безлюдном месте. «Вполне, можно будет сделать сенсационный материал для газеты о внедрении разведки «Мосад»… Впрочем, молчу, – тихо сказал мнимый контрразведчик, – пока служебная тайна…». Ясно было, как божий день, что ненужного свидетеля ему придётся срочно ликвидировать. Чем раньше – тем лучше, пока тот не врубился… Но Крапивин уже попался на удочку и широко раскрытыми глазами смотрел в рот «особисту».

Весь этот бредовый разговор Колосов слышал и поражался наивности и доверчивости репортёра. Тут уж с двоими он, вряд ли бы, справился. Причём, убийца при поддержке патриотически-настроенного репортёра мог запросто «замочить» Колосова той же саблей и при этом преступнику достаточно было сказать какую-нибудь пустую фразу: «Так надо родине, Веня».

Да, щедра Россия на таланты, которые не тусуются у дверей в артклубы, кинокомпаний, телестудий, издательств, у ворот дворцов и теремов влиятельных воров от политики и дармовых кормушек… Скромны. Так и останутся, не при делах. Отчизна щедра на них, но более богата она… дураками, точнее, доверчивыми людьми, которые не верят в ложь и обман, но подсознательно очень желают быть… обманутыми.

Дело-то в том, что и Колосов теперь уже стал сомневаться в том, что тот, кто запросто убил человека саблей, не сотрудник спецслужбы, а уголовник. Тут при разборках, вполне, можно нарваться на собственную смерть , причём, наверняка от пистолетного выстрела.

– И ещё! Никому об этом ни слова! – преступник волновался.– Ваше дело стороннее. Не обижайтесь, дорогой друг. А моё дело – государственное, Как мне всё это надоело! Я вас найду, поверьте, и снабжу такой информацией, какой ещё не располагал ни один журналист… земного шара. Все ваши телефоны и координаты я записал, Вениамин. Спешите! Без промедления!

Несмотря на свою молодость, многоопытный и довольно не окончательно глупый репортёр, но, к сожалению, не всегда чуткий ко лжи и фальши, всё принял за чистую монету. Он тут же торопливо ретировался. Здесь, пожалуй, уместна пословица, что – и на старуху бывает поруха. Слишком уж не ординарная ситуация. Согласитесь, преступник, которого застали бы на месте совершённого им злодеяния, почти в ста процентах вёл бы себя иначе. Не так, как «особист». Он бы напал на свидетеля или попытался ретироваться.

Все, кто сейчас слушали показания Колосова, понимали их важность и то, в какое необычное положение попал свидетель. Ему тут оставалось выбрать одно из двух. Первое – это проследить за журналистом и попытаться объяснить ему, что, скорей всего, он попал в лапы преступника. Но тут, вряд ли, Василий смог бы переубедить Крапивина, тем более, и сам начал сомневаться… А ведь был свидетелем жестокого и коварного убийства. Оставалось второе – следовать за преступником, на свой страх и риск, даже если он… «при исполнении» и вооружён.

Многим из присутствующих в кабинете Суханова было ясно, что преступник обязательно, в самые кратчайшие сроки, должен был встретиться с Крапивиным, чтобы… убить его. Ведь, рано или поздно, до репортёра дошло бы, что тут дело не совсем чистое. Преступник, разумеется, не откладывал свою встречу с Крапивиным в долгий ящик, уже тщательно готовился к ликвидации журналиста.

Но когда убийца понял, что Вениамин наивен, как целая дюжина сибирских валенок, немного, для солидности, отложил их встречу, перенёс её на другое время. Разумеется, бандит рисковал. Но не зря. Знал, что игра стоит свеч. Тут уж у Крапивина исчезли даже самые мельчайшие сомнения по этому поводу. Впрочем, почти сразу никаких сомнений и колебаний у него не имелось.

Смерти он чужой не увидел, а только… сенсацию. Это его и убило. Точнее, переселило в тело Брикова, который был уже, что называется, далеко отсюда.

Перед этим в кабинете прокурора была так же прослушана и аудиозапись показаний Емельянова. И теперь все факты не трудно было сопоставить и сделать определённые выводы. Егор Нилович пришёл в овраг с очередным «зарядом» водки, когда преступника, журналиста и Колосова след простыл, то есть к разбитому корыту.

Полиции на месте преступления не наблюдалось. Клад исчез. Имелся только труп зарубленного саблей Арефина. Но исчезло и орудие убийства. Вот тут-то Егор Нилович бесповоротно решил, разумеется, перестраховался, поосторожничал, что коли дело касается ещё и несметных богатств, по его мнению, так и оказалось впоследствии, то ему самому светиться нет никакого смысла. Егора уже не вернёшь, а уж убийц-то, с божьей помощью, уголовный розыск, как-нибудь отыщет.

А он, Емельянов, останется в стороне. Не очень хорошо получилось, не дальновидно, даже преступно, но испугался… не за себя, а того, как бы, с дочерью его, Ларисой, чего-нибудь страшного не случилось. Естественно, быть в шкуре обывателя, значит, глубоко сомневаться в том, что народ и мафия едины. К счастью или нет, но единства тут наблюдаться не может, оно исключено.

Студент Колосов, озабоченный и взволнованный от всего им увиденного и услышанного им тогда, всё-таки, проследил за тем, как убийца зашёл в разрушенный дом, прихватив с собой и саблю. Потом он достал то же самое полотенце из своей сумки, тщательно обтёр им клинок холодного оружия, эфес тоже, но на рукоятке, всё же, остались отпечатки двух пальцев Емельянова. Руки стропальщика в солярке были, где-то случайно испачкался… Парадокс, насмешка судьбы, но факт, который, в конечном счёте, мог и должен был стоить Егору Ниловичу жизни. Вроде бы, мелочь, небольшая следовательская ошибка, недочёт, огрех.

Уже только по этой причине стоит освобождаться правоохранительным органам от многочисленных Жукановых, изолировать их от общества, а не тех, кому они шьют дела, что называется, белыми нитками. Видно, Шерлок Холмс – просто красивая сказка, мечта та самая… не пойманная.

Колосов видел, как преступник нашёл промасленную тряпку, которых здесь было в избытке. Причина проста: механизаторы и рабочие, которые ломали старые здания, заходили сюда перекурить, да и дурака повалять. Этой ветошью убийца заново обтёр клинок, завернул саблю в тряпку и запихал в пролом печной трубы, что выступала из стены. Не так давно она уже лежала вместе с кладом в десяти-пятнадцати метрах отсюда, в другой комнате. Вот почему показания Колосова и Емельянова никак не состыковались.

А сабля, как раз, встала на дно печи, близко к дверце. Может быть, это и не печь, а камин такой, своеобразный. У Колосова мелькнула мысль, всё-таки, попробовать, в буквальном смысле слова, сразиться здесь же с преступником. Но он отогнал её. На это имелось множество причин. Если перед Колосовым был не преступник, а сотрудник ФСБ, то его инициатива могла иметь не предвиденные последствия. А если это убийца, то он мог быть вооружён пистолетом.

Если этот господин запросто убил человека саблей, то нажать ему на спусковой крючок пистолета не составит никакого труда. Но даже если и не имелось у этого негодяя «пушки», то, вряд ли, Колосову удалось бы так просто одолеть этого… быка.

Когда же преступник ушёл, Василий без особого труда достал из потайного места саблю – орудие преступления. Колосов уже не собирался преследовать этого мерзкого типа, кем бы он ни был, и дальше следить за ним, понимая, что дело это дохлое, по его мнению, и как бы самому не вляпаться в историю. Он прочитал изрядное количество книг, документальной и художественной литературы, о следственных и судебных ошибках и не хотел «идти на эшафот за какого-то дядю».

Но вот саблю Василий с собой прихватил. С деньгами у студента было туговато. Почти не сомневался, что до неё руки ни у кого не дойдут, и будет она лежать себе спокойно под музейным стеклом и хранить страшную тайну. Но тут Колосов просчитался… Если не Розов, то сотрудники угро или Следственного отдела при Окружной прокуратуре обязательно нашли бы эту саблю в музее. Не составляло особого труда.

Всё же, Колосова мучила совесть, да так, что, рано или поздно, он наверняка бы открылся сотрудникам полиции или своей невесте. Но кто знает, как бы развернулись дальнейшие события. Во всяком случае, студент совершил серьёзное преступление, не осознавая степень его тяжести. Может быть, от «мокрой», сто второй, статьи он бы и отмазался, но явное и умышленное сокрытие преступления, лжесвидетельство… Жуканов, в принципе, был далёк от истины, когда подозревал в убийстве Арефина то Колосова, то Емельянова… Розов некоторое время тоже склонялся к этому.

Но версия причастия к злодейскому преступлению студента или работяги быстро отошла в сторону из-за бурно развивающихся событий. На горизонте появился Крапивин, кстати, тоже вначале подозреваемый Анатолием и ставший жертвой. Но Розов уже тогда был уверен, что Колосов далеко не всё рассказал Жуканову и ему.

Именно преступник грозил по телефону Инне Парфёновне Арефиной, чтобы та прекратила поиски настоящего убийцы её мужа, то есть, чтобы она не ходила и «не ныла над душой» у полиции, Следственного Комитета Окружной прокуратуры и, главное, детективного агентства «Ориентир» и не заставляла их бодро и активно искать преступника. Он, понятно, когда звонил Арефиной, изменил свой голос. Как говорится, убийца был горазд на выдумку и даже на… везение.

Сразу же, из утренних газет, он узнал, кого лишил жизни и, не откладывая дела в долгий ящик, перед тем, как попытаться напугать вдову, позвонил ей, представившись сотрудником Республиканской прокуратуры. Преступник, таким образом, узнал от неё всё, что хотел. А Инна Парфёновна, погружённая в свои печали, выложила этому… «представителю» всю правду-матку.

По доброте душевной и активной доверчивости она, самым натуральным образом, «вломила» Анатолия, сказала, что он уже близок к тому, чтобы…

Законопослушная Арефина дала номера телефонов Розова и адрес детективного агенства, да ещё поблагодарила большого начальника за «необходимый контроль» над местным угро, прокуратурой и работой частного сыщика. Понятно ведь, товарищ звонил из самой столицы. А Москва, она всё и везде… контролирует. И после этого контроля…

Впрочем, тут каждый знает, какие страшные и непредсказуемые результаты даёт такая опека. Вот так Анатолий и сделался открытой мишенью. До Жуканова преступнику было добраться тяжелей, чем до Розова. Но убийца Арефина и, скорей всего, Крапивина попытался выстрелить из пистолета и в него.

Долго и монотонно говорил студент, но все слушали его с большим интересом. Душа у Розова ликовала. Всё, что говорил Колосов, было сейчас и здесь на столько к месту, что… Одним словом, уже поставлена отправная точка, и скоро всё пойдёт, как по маслу. Убийце лишь останется сказать принародно: «Да, признаю, я совершил эти преступления». Отыскалось, наконец-то, именно то, недостающее в деле звено – правдивые, на сей раз, и откровенные показания Колосова. Всё встало на свои места. Механизм следствия заработал и уже не даст сбоя.