Проводив мать на вокзал для её отъезда в деревню и посадив на поезд, друзья – учитель и ученик – отправились за город на различных видах транспорта на, как сказал Цой, таинственную реку. То есть никто на свете не знал, что она таинственная.

– Я зато знаю, – сказал Цой. – Высшим знанием. Ты же в курсе, что я не от мира сего.

Там они расположились поудобнее, глядя на воду и подкрепляясь вкусняшками, купленными в ближайшем магазине, и Виктор Цой поедая их, взял в руки смартфон.

– Ты можешь кушать? Ведь ты же, типа, призрак? – спросил Юрий.

– Чудить, так чудить, – ответил Цой, жуя и возясь со смартфоном:

– Включаем insight, то есть, в приблизительном переводе, внутреннее зрение, – нажал кнопку на очередной аппликации Виктор Цой.

Они увидели гигантскую тёмную пещеру величиной с земной шар, которая их обступила, как в кинотеатре 3D, и вовлекла в себя. Потом пещера расширилась и стала превращаться… стала превращаться… в непроходимый лес.

Сучья ночного леса расступались, полёт Виктора и Юрия стремился к точке света, которая всё разрасталась, пока сучья не стали обработанными панелями древесины и не превратились в типовой дом, в каких живут в западном полушарии Земли духовные потомки Офелии и Гамлета. Юрий и Виктор, невидимые, были внутри.

Здесь взрослый человек висел под потолком и речь держал вниз, словно бы ребёнку. Но его собеседник, подросток, на самом деле плавал рядом с ним, то есть тоже скользил по верхам.

– Что за странная фигня, – заметил Юрий.

– Глюк техники. Приложение шалит. Или телефон глючит, – ответил Цой.

В следующие мгновения, действительно, оба увидели, что на этом ранчо подросток и взрослый вполне по-земному то сидят, то стоят, то прохаживаются. Шла словно бы перемотка их беседы. Вдруг перемотка замедлилась и почти остановилась. Словно в страшном сне Цой и Юрий увидели, как подросток демонстрирует что-то взрослому на экране своего собственного телефона. А взрослый хватает ребёнка за ворот, бьёт другой рукой, забрасывает на стол и, ещё живого, начинает медленно разделывать ножом. Рот у ребёнка забит кляпом, подросток от боли мычит, вверх брызжет кровь, а взрослый только смеётся. Обстановка и антураж были уже не обычной комнатой ранчо, а подвальным помещением, чем-то вроде гаража, казалось, специально предназначенным для подобного рода садизма. Стол – особенный: на нём уже имелись зажимы для конечностей жертвы, её туловища и головы, которую сейчас взрослый начал уже медленно отделять длинным мачете от туловища.

– Меня сейчас вырвет, – прошептал Юрий, и в ответ на его шёпот взрослый оглянулся, словно бы его услышал.

– Тсс, – сделал знак Цой. – Техника барахлит. Они нас слышат.

Юрий не задумался, почему Цой сказал «они» а не «он». как будто бы подросток мог бы быть ещё жив или быть в сознании после множественных ударов ножом и в миги, когда ему перепиливают шею. Цой щелкнул экран смартфона слева и два раза быстро нажал, чтобы перемотать обратно, и так несколько раз. Картинка на экране синхронно двигалась с живыми сценами перед их глазами, отматывая обратно сцену убийства до сцены ссоры и перед ней мирной беседы. Цой внимательно управлял временем. Потом просто передвинул пальцем рычажок внизу экрана, что появился, как на YouTube при демонстрации видео. Опять несколько раз порегулировал щелчками пальца, при этом на экране появилось adjust in progress, пока экран не завибрировал надписью на экране present continuous in progress. Картинка на экране и перед глазами была столь яркой и внезапной, что Юрию и Цою показалось, будто что-то щелкнуло у них обоих в головах. Их наблюдаемые стали двигаться в обычном режиме:

– Ну, что ж, давайте поговорим с вами, отчим, – громко произнёс подросток, и Цой прошептал Юрию:

– Мы в режиме реального времени онлайн. Сейчас мы в том же времени, что и наши наблюдаемые. Они нас не слышат. Но бережёного бог бережёт, мало ли техника забарахлит. Лучше говорить шёпотом.

– Можно я закурю? А, Тейлор? – спросил взрослый, и, не дожидаясь ответа, закурил. Потом наклонился к большой дерматиновой сумке с ручками на полу и, звякнув инструментами, достал бутыль с коричневой жидкостью. – И выпью, – утвердил он, налил в гранёный бокал и немедленно выпил.

– Так что вы хотели, Декстер? Сэр? – подросток подчёркнуто независимо закинул ногу на ногу.

– Меня беспокоят твои зависимости, Тейлор, – важно постановил отчим Декстер.

– Какие именно, сэр?

– От интернета. От смартфона. Ты с ним ложишься спать и с ним просыпаешься.

– Прошу прощения, сэр.

– Ничего.

– Прошу прощения, сэр. А ваши собственные зависимости вас не беспокоят?

– Какие именно? Что ты такое порешь, олух?

– Вы зачем-то спросили у меня разрешения ** закурить и выпить и сделали то и другое без моего разрешения…

– Я проявил вежливость, спросив. Ты – невежливость, сделав мне замечание. Понял?

– Вы меня перебили, но речь не о том. Речь о том, что и никотин, и алкоголь являются зависимостями.

– Что ты гонишь! Я себя контролирую!

– Если бы вы себя контролировали, то вы бы не курили и не выпивали в присутствии несовершеннолетнего. И не повышали бы на меня голос.

– Это всё, что ты мне хотел сказать? Ладно! Я и твоя мама здесь хозяева! И я тебе могу указывать, что тебе делать! На правах взрослого. Ты должен ограничить потребление интернета. Телефон больше не должен брать в кровать с собой ни вечером, ни утром…

– Если быть точным, сэр, то хозяйка – мама, ей принадлежит этот дом с сопутствующей недвижимостью.

– В этом и есть недостаток интернета. Впавших от него в зависимость он отрывает от реальности и подбивает на бунт. То. что ты мне говоришь, прописные истины. Которые лучше не говорить. Если ты хочешь быть успешным во взрослой жизни. Я с твоей мамой хотим, чтобы ты был успешным. Поэтому мы тебя подписали на участие в международной программе «счастливый венец». Её участники становятся счастливыми берсерками. Ну, ты знаешь. Мама с тобой уже говорила.

– Знаю-то я знаю. Но мне хотелось бы поговорить сейчас не о том. Вначале. По крайней мере, – успокоил Тейлор Декстера, который уже хотел его перебить и вернуть разговор на зависимость от интернета и на программу «счастливый венец». – А мой папа был успешным, сэр?

– Твой папа. Я не хочу комментировать его тебе. Но если ты настаиваешь, то нельзя считать успешным того, кто умирает преждевременно и даже до конца не понятно, от чего. Я понимаю, что инсульт всё молодеет. И такова была наследственность твоего отца. Но можно же было следить за собственным здоровьем.

– Следить за собственным здоровьем? Но почему же непонятно, от чего отец умер. Вот, посмотрите, – Тейлор дрожащими руками быстро нашёл нужное видео.

На экране смартфона было видно считанное и уже отредактированное в видеоредакторе – Google Photo, как и Itunes Store, предлагают сделать подобное редактирование автоматически – отснятое с камер видеонаблюдения в том доме, в котором и происходил данный разговор, и где прежде происходила данная записанная сцена.

Собеседник Тейлора, его отчим Декстер, осторожно открывает двери, крадётся в комнату, где спит в одиночестве мужчина под пледом. Достаёт из сумки пробирку. Набирает в шприц раствор. И медленно впрыскивает мужчине в ухо.

– Видите, какая дата на видео, сэр? – Тейлор показал на маркировку видео. – Именно тогда отец и умер. Вы его убили. Мы оба это сейчас знаем. Почему он так спал, что не проснулся, когда вы пускали ему яд в ухо из шприца? Моя мама ему подсыпала снотворное, чтобы ты мог его убить?

– Мама, не мама, какая разница. Нет, не мама. Мы с ней взрослые люди. Так оно и бывает, что взрослые люди любят друг друга, а кто-то встаёт у них на пути. Не твоего детского ума дело.

– А отец пошёл так далеко, что знал, что вы, Декстер – убийца?

– Что ты мелешь!

– Вот, смотрите, – и Тейлор нажал на ещё одну видеозапись в своём телефоне. На ней видно, как тот же мужчина, что на прошлом видео получил заряд из шприца в ухо – отец Тейлор – на этом видео сидит перед пультом видеонаблюдения за домом, и видит в экране, как… Тут Тейлор переключил на ещё одно видео. На нём мама Тейлора продаёт

незнакомым гостям у них в доме белый порошок, который те нюхают. Другим гостям продаёт курительные сигареты, те их курят. В обоих случаях результат один. Гости забалдевают, теряют сознание… На сцене появляется Декстер со шприцем. Вливает в уши им жидкость. На следующей сцене уже видно, как мама и Декстер сжигают тела в огромной печи у них в подвале. Когда-то мама убедила отца, что печь необходима – и на видео следует соответствующая сцена убеждения – для утилизации отходов.

– Теперь я знаю – да мы все знаем – что мои самые близкие родственники убийцы. Мама. Отчим. Только отец был хорошим человеком. За это они его и убили.

Декстер внимательно слушает Тейлора. Приближает к нему ухо. Переспрашивает:

– Что-что?

И когда Тейлор открывает рот для ответа, быстро бьёт его. Телефон остаётся лежать на столе. Декстер быстро схватывает Тейлора и раскладывает на столе. Словно бы животное для разделки, закрепляя конечности, туловище и голову. Для убийства, как уже знают Цой и Юрий из просмотра будущего.

Пока Тейлор лежит в отключке, в его мозгу ещё раз с тоской и ностальгией прокручиваются недавние события.

Он смотрел на YouTube музыкальные видео. Канал в качестве рекомендации предложил ему посмотреть клип Виктора Цоя с адаптацией на родной язык Тейлора. Слова песни: «Ты должен быть сильным», – для Тейлора показались намёком, который он понял, как: «Зайду-ка я в маркет своего телефона… Поищу, есть ли там этот артист». В маркете он увидел несколько приложений с этим артистом, и только одно ему понравилось: «Справедливость. Виктор Цой».

Когда Тейлор очнулся, над ним нависал Декстер с острым стилетом, метя в сердце.

Убийцы – люди одинокие и нуждаются в понимании. Поэтому они любят поговорить. В том числе со своими жертвами.

– А может, тебя ещё оставить в живых? Программа «счастливый венец», как мне сказали, хорошо прочищает мозги. Ты стал бы совершенно послушным. Мне. Властям. Даже не знаю. Да не, лучше я тебя убью.

– Почему?

– Я люблю убивать. А ты как думаешь? Жить-то хочешь?

– Я вас обоих ненавижу. С мамой.

– Это потому что ты леворукий. В тебе говорит не разум, но иррациональность. Поэтому ты злой. Надо было как в старые добрые времена тебя переучивать писать правой рукой, есть правой рукой. И наплевать что говорят учёные, что переучивать, мол, нельзя. У науки ведь семь пятниц на неделе, сегодня говорят одно, завтра другое, послезавтра третье.

– Мне всё равно. Я верю в чудо.

– Вот-вот. Я же говорил, ты – иррационален. Вот поэтому тебе и было необходимо воскресное посещение церкви. Как делаем мы с мамой. Жаль, что мы тебя так и не убедили и так и не настояли.

– Зачем вы с мамой убивали незнакомых людей?

– Деньги, Тейлор. Деньги. И вообще убивать, это прикольно. Это замечательно.

– А вера?

– Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. Жаль, что ты этого не понял. Кто верует, тот спасётся. Каким бы грешником он ни был. Понимаешь? Не согрешишь, не покаешься.

– И моя мама торговала наркотиками?

– Почему торговала? Торгует. Хороший бизнес. Нелегальный, но ведь легальность и нелегальность так относительны.

– Зачем?

– Мы хотим заниматься недвижимостью. Ещё немного денег подкопим.

– Вы плохие люди.

– Это ты зря. А я тебе скажу так, даю совет как раз по твоим мыслям. Как жаль, твои родители не childfree. Не жди, пока состаришься, скорей умри…

Цой с Юрием перемигнулись, и Цой сказал:

– Понимаешь, они нас не видят. Это только мы с тобой сейчас видим друг друга. Ну, пошли!

Тут Тейлор почувствовал, что кто-то шепчет ему прямо в ухо. Он не видел, кто. Только чувствовал интонацию. Она ему нравилась. Да и что в его положении оставалось. Только слушать голоса, которые шепчут в уши. Хуже всё равно не будет. И Тейлор стал говорить вслух, что диктовали ему на уши незнакомые суфлёры:

– Декстер, сэр! Прежде чем меня убивать, послушайте! У меня есть, что вам сказать!

– Чушь!

– Я желаю вам добра, сэр. А жить я и так не хочу. Вы мне будете потом благодарны. Ведь вы так много сделали мне добра.

– Ладно, ладно. Не пытайся меня разжалобить, – ответил польщённый убийца.

– Знаете ли, как я узнал все эти секреты?

– Понятия не имею. Я ведь удалил все записи в доме с видеокамер. Ты, вероятно, их каким-то образом сумел восстановить.

– Да. Именно так. Всё благодаря приложению на телефоне. Оно помогло мне восстановить эти записи. Вам нужно его деактивировать.

– Ненавижу все эти смартфоны и прочие гейские штучки. А не просто ли мне его просто выкинуть в реку или размозжить ударом молота, как твои мозги?

– Нет. Данные всё равно останутся на облаке. И на облаке Itunes, и на облаке Google. Я записал сразу на два облака.

– Ах ты гадёныш!

– Но вы сейчас можете деактивировать.

– Ну? Говори, как?

– Нажмите на экране на приложение «Справедливость. Цой».

– Сейчас найду. Нашёл! Ну? Нажал!

– Теперь поднесите смартфон к моему лицу.

– Подношу.

И когда смартфон оказался перед лицом Тейлора, он крикнул:

– Сила! Power!

Зашипело, заклубилось облако в подвале пыток, и из него медленно возникли Цой и Юрий.

– Ну, что ж, наконец-то мы можем познакомиться, – улыбнулся опешившему Декстеру Цой. Взял, поигрывая, хромированный молоточек со стола для пыток, поигрался им в руках…

– Вы кто? Вы на территории моей частной собственности, – сказал Декстер, пряча стилет за спину и лихорадочно соображая, хватит ли стилета, и где у него спрятан пистолет. – Вы нарушаете федеральный закон.

– Пистолет тебе не понадобится, – чисто произнёс, совершенно понятно для Декстера, Цой, чуть отвернулся в сторону, как бы с любопытством осматривая антураж… И метнул снизу молоточек.

– А-а-а! – взвыл Декстер, держась за коленную чашечку. – А-а-а! – склонился он.

Когда он поднял глаза, в комнате никого не было, кроме него и Тейлора. Только Тейлор уже не лежал на столе, а сидел в кресле напротив и с любопытством смотрел на отчима.

– Я сдам тебя полиции, Декстер, – сказал Тейлор.

– Погоди, Тейлор, погоди, – ответил опешивший Декстер. Стилет валялся где-то на полу, он его поискал глазами. – Я себя плохо чувствую. Я не отдаю отчёта тому, что со мной происходит. На меня просто что-то нашло.

– Это понятно, – улыбнулся Тейлор. – Меня интересует только одно. Как вы смели убить моего отца? Ведь это мой отец! Мой!

– И поэтому ты хочешь донести на меня в полицию? Но погоди, Тейлор, погоди… Это всё дела взрослых. Ты ещё слишком мал и не понимаешь… Не понимаешь, Тейлор! – с торжеством воскликнул Декстер, разглядев свой стилет на полу у ножки стола.

– Почему же не понимаю?

– Тебе нужно прекратить пользоваться интернетом. От интернета все беды.

– Почему? Причём здесь интернет? Причём здесь взрослая жизнь!

– Ты не понимаешь, Тейлор, – ответил маньяк, тихо, бочком, подвигаясь к столу и к стилету. – Жизнь человека священна. Частная жизнь священна. То. что происходит между взрослыми, это частная жизнь.

– Не так уж и священна, – ответил Тейлор. – Нас в школе учили, что ребёнок и подросток имеет как минимум те же права, что и взрослые, а иногда, в силу меньшей зрелости, ещё и больше прав.

– Засунь себе в зад свою ювенальную юстицию, – закричал маньяк, кидаясь на пол, чтобы схватить стилет.

Декстер успел схватить нож.

Когда он поднял глаза, на него смотрело дуло с глушителем. Его держал в руке незнакомый подросток, говоривший странно, как робот. Декстер не знал, что Юрий активизировал приложение на телефоне, которое синхронно переводило его речь. Этого узнать ему так и не довелось, потому что:

– Как же я всегда ненавидел таких, как ты, – презрительно выдавил Юрий. – Даже нет желания дискутировать. Мой аргумент прост, – и Юрий нажал на курок.

Декстера утилизировали в печи, которую он сам когда-то задумал и убедил мать Тейлора организовать для их жертв.

Не только вождь бывает всесилен

Огромный кричащий красный плакат на школе словно бы предостерегал, разъяснял, советовал, что без любви к стране и к вождю здесь лучше не появляться, задавая молчаливый вопрос, что, если уж ты такая сволочь и не любишь, то стоит ли тебе вообще тут с нами жить.

А что же творилось внутри? Много что. Дети учились. Так оно было во всех классах за исключением одного. В этом классе с ещё одним красным плакатом и портретом вождя на стене было полно учеников, класс, как все классы, был переполнен, ведь страна стремится к знаниям, начиная с младых ногтей, а внешние и внутренние враги не дают стране развернуться, поэтому и учителей не хватает, и помещений, и классы переполнены.

В этом особенном классе не учились, не твердили формулы и рифмы, но здесь царило весёлое оживление. Большинство сидело, как приказано: локоть на кисти, кисть другой руки на локте – хотя обстановка в классе предполагала команду «вольно!»

Директор, человек старше средних лет в дорогом мешковатом костюме, сшитом в мастерской для продвинутых чиновников, стоял перед школьником, безвольно опустившим руки.

– Одень атрибуты позора и покайся! – дружелюбно увещевал педагог. В руке у него был зажат дурацкий колпак, который он протягивал к подопечному.

– Ага, если я одену, вы меня заставите ещё и плакат малевать, – кивнул школьник на уже подготовленный рядом стол с листом бумаги и шаблоном «предатель». Рядом в стакане стояли фломастеры и карандаши, предполагая процедуру «раскрась сам».

– Ну, конечно, дурашка, – ответил ласково педагог под одобрительно-издевательский хохот класса. Класс одобрял директора и издевался над одногодком. – И потом ты повесишь его себе на шею, вот веревочки, – кивнул директор. – Не бойся, мы тебя вешать не будем! – весело сказал педагог под смех класса.

– Нет, – твёрдо ответил школьник. – Да хоть вешайте, – пробормотал он.

– Ты должен быть с нами, – голос директора посерьёзнел и окреп. – Будем вместе строить светлое будущее. – Ты ведь хочешь быть с нами, а, Шэнли? Или ты забыл, что счастье возможно только вместе с коллективом!

– Я всё помню, – нагло ответил Шэнли, и директор кивнул, а в ответ на этот условный знак из-за парты вскочил здоровый школьник, подскочил и дал под смех класса школьнику саечку, ударив слегка снизу вверх по подбородку, а потом уже увесисто отвесил по щеке смачную оплеуху. Лицо Шэнли качнулось, здоровяк под одобрительный смех класса и восхищенные аплодисменты уселся обратно за парту, а директор сказал:

– Ты же видишь, Шэнли, мы хотим тебе добра.

– Я всё вижу, товарищ директор, – сжавшись и боясь повторного применения метода физического воспитания, ответил Шэнли.

– Это твоё последнее слово? – и директор кивнул на дурацкий колпак и фломастеры, приглашая к необходимой для виновника процедуре покаяния.

– Так точно, товарищ директор.

– Ладно, мы сейчас пойдём ко мне в кабинет. Учитель сможет продолжить урок, – кивнул директор ещё одному педагогу, сидевшему в углу за столом и протоколировавшему собрание. – А напоследок мне скажи: в чём была твоя ошибка?

Шэнли поколебался, хотел было отказаться отвечать. но, взглянув на уже приготовившихся к очередному применению метода физического воздействия одногодков-здоровяков, что напружинились в ожидании команды директора, – передумал:

– Я неправильно ответил на вопросы анонимной анкеты.

– Правильно, – поощрил его директор. – В нашем обществе все люди – братья и сёстры. Здесь нет этой дурацкой анонимности старого общества с его ненавидящими друг друга социальными классами. Ведь мы же не эксплуатируем здесь никого, не унижаем, а? – директор обратился к классу, и класс опять одобрительно засмеялся. – Мы только лишь дружески увещеваем, да, Шэнли?

– Да. – ответил Шэнли.

– Так что же ты сделал, а? Обрисуй. Расскажи своим товарищам. Своим братьям и сёстрам.

– Я ответил в анкете, что руководитель нашей страны, наш многоуважаемый и многочтимый вождь – что он несменяем… Вплоть до того, как уйдёт… Ну, уйдёт из этого мира. И что это плохо… Что мне это не нравится… Что он назначит преёмника… И что мне это тоже не нравится…. Что нужны свободные выборы…

– Ну, не глупость ли ты написал, а? – сказал директор, и Шэнли неопределенно кивнул. – Что ещё ты там понаписал? О наших превосходных плакатах?

– Что на них написана глупая унылая чушь…

– Разве это правда?

– Нет. Правды вообще в таком смысле не бывает! – возвысил он голос, директор подмигнул классу, и класс дружно захохотал над строптивым идиотом.

– Что ещё ты написал?

– Что наша любимая и уважаемая правящая Партия, это говно. Жулики и воры.

– Ну, не дурак ли ты после этого, а? – спросил директор.

– Дурак, конечно, – ответил Шэнли, бросив быстрый взгляд на директора и здоровяков.

– Так покайся.

– Нет.

– Ну, как хочешь.

По взмаху руки директора они с Шэнли вышли из класса, молча прошли по коридору, директор открыл ключами свой кабинет.

– Ты же понимаешь, – сказал директор, усевшись за стол, – что Партия не может допустить существование таких паршивых овец, как ты. – Мы отправим тебя в лагерь перевоспитания… А лучше в клинику для нашей победоносной Армии! Ей нужны здоровые члены общества для выработки лекарства и вакцины против COVID-19. Со здоровыми органами. Лёгкими, бронхами, печенью, почками, сердцем, кровью. Таким, как ты, ведь нет смысла жить.

Шэнли сжался, стоя перед директором, и, когда тот отвернулся к окну, незаметно залез в карман и достал смартфон, быстро нажав на кнопку активации. Из экрана ему дружелюбно подмигивал Виктор Цой. «Всё будет хорошо, – пронеслись буквы по экрану. – Стой на своём».

– Мой ответ: нет, – сказал Шэнли.

– Ладно, – ответил директор, и, пока он возился с ключами у двери, Шэнли лихорадочно тыкал в телефон. «Ты включил приложение. Молодец, – шли надписи вместе с лицом Цоя. – Теперь просто выключи экран для экономии энергии и чтобы случайно пальцем не задеть. Но оставь телефон и моё приложение включенным».

Когда они вернулись обратно в класс, учитель опять прервал урок, а, точнее, бурное обсуждение воспитательной минуты. Класс задавался вопросом, что сейчас происходило с предателем, гадая, что с ним ещё могло произойти.

– Мы снова здесь, – дружелюбно сказал директор классу, отправив учителя продолжать заполнять протокол происходящего. – Даём Шэнли последнюю попытку.

– Ты можешь написать сочинение на тему своих ошибок, и тогда мы тебя простим… – сказал директор в сторону склонившего голову Шэнли. – Ты же знаешь, мы – добрые.

И, пока Шэнли замер, уставившись в пол и что-то чертя ногой на полу, директор достал дежурные нунчаки из стола учителя.

– Знаю я, какие вы добрые, – ответил Шэнли в тишине. – Вначале сочинение, потом колпак, потом повесь себе на шею надпись «Предатель», которую мне же самому и нужно будет раскрашивать.

Директор только покачал головой, удивившись наглости ученика, и тут же нанёс ему пощёчину, а потом ударил слегка нунчаками повыше локтя. Шэнли склонился от боли, но промолчал.

– А ведь тебе тоже впереди предстояло огромное счастье получить специальный венец на голову на свой выпускной! Ты тоже мог стать счастливым драконом! Как называют западные враги, счастливым берсерком. Но оно всё не важно. А важно то, что ты мог быть счастливым – но пойдёшь на пользу нашей Армии в деле разработки вакцины и лекарства против коронавируса! Твои органы послужат победам над проклятой заразой. Это ли не счастье? Другое, но тоже счастье!

– Шэнли пойдёт на укрепление здоровья нашей победоносной армии и всего нашего могучего народа, – провозгласил директор, обведя взглядом класс. – Так что сильно не бейте! Не повредите органы.

Из стола школьного учителя вылетели наручники, перед классом поставили стул, Шэнли лицом к классу усадили, застегнув наручники сзади.

– Ну, давайте, ребята, – кивнул директор здоровякам.– Чтобы было максимально больно, и при этом никаких повреждений органов.

Град пощёчин посыпался на Шэнли, стул, на котором он сидел, закачался, наклонился, чуть не упал вместе с Шэнли, но его подхватили здоровяки. Однако из кармана выпал смартфон. Палач-здоровяк провёл пальцем снизу вверх, удаляя блокировку, потом нажал на команду Play – и тут же облако, белое облако, взвилось вверх, наполняя класс, как взрыв атомной бомбы, так что директор, похоже, от неожиданности. закашлялся, а учитель чуть не спрятался под стол, и стон изумления пронёсся по классу.

Материализуясь из дыма и воздуха, в классе встали, расправив плечи и сжав кулаки, Виктор Цой и его помощники Юрий и Тейлор. Цой тут же дал под дых здоровяку, что его активировал, и палач склонился от боли и завыл, а Цой подтверждающе, в ответ на этот вой, в такт вою стал кивать головой и дружелюбно улыбнулся.

– Я на древней земле своих предков, в Азии, это место особенной силы, – объявил Цой собравшимся, и директор заслонил рукой лицо, настолько громко его пронял голос.

– Я не буду вас сильно мучить, – улыбнулся Цой, и быстро кивнул Юрию и Тейлору: – Ну-ка, делай, что должен.

Тейлор быстро подскочил к Шэнли на стуле, и, осторожно придерживая и попросив: «Держись!» – быстро вскрыл наручники стилетом. Шэнли сбросил сталь с кистей, осторожно вздохнув и потирая запястья.

– У кого есть зарядка? – спросил Юрий, подняв руку с пистолетом, подскочил к учителю, открыл его стол, там, действительно, была зарядка. Попытался включить свой телефон – получилось!

– Кто-нибудь ещё? – обратился Юрий к классу, ловя взгляды, и, поймав нерешительность, подскочил к ученице и вытряс её рюкзак на парту. Среди содержимого оказалась и зарядка. Он кинул её Шэнли. Тот ловко поймал и тоже поставил на зарядку свой телефон.

– Я вижу что вы идиоты, – заметил Цой ученикам в классе.

– Я сам жил в похожей стране, – сказал Юрий.

– Мне вас жалко, – добавил Тейлор.

Троица вместе с присоединившимся к ней Шэнли нажала нужные кнопки на своих смартфонах и активизировала приложение «Электрошокер».

Потом пустила заряды электрического тока в директора и в здоровяков, те скорчились и упали на пол, стоная. Обалдевший класс наблюдал. Разряд тока слегка коснулся края рукава протоколиста учителя, и тот дёрнулся.

– Остальные могут танцевать, петь и веселиться! – крикнул Цой. Он с помощниками открыл стол учителя и нашел там хлопушки к грядущему празднику дня рождения вождя.

Оглушительные выстрелы хлопушек. Класс, школьники, нервно начали подсмеиваться в кружащемся вихре конфетти, пущенном Цоем и его друзьями. Директор и здоровяки корчились на полу.

– Ещё несколько часов, и боль у них пройдёт. И у директора, и у здоровяков. Встанут. Будут как новенькие, – заметил Цой.

Класс начал потихоньку гудеть, обсуждая происходящее:

– Это команда из спецслужб.

– Похоже, что директор с подручными оказались предателями.

– Выходит, так, – говорили учащиеся, а Цой с помощниками обсуждали своё, наболевшее, и помощники спрашивали:

– Почему счастливый венец и у нас, при капитализме, и здесь, при социализме? В чём прикол? В чём смысл?

– Социализм – это только так. Игрушка в руках международных корпораций. Заправилам этого мира пофигу на права человека. Главное прибыль. Главное, чтобы они сами плавали на яхтах и сладко жили, – объяснял Цой.

– Да, это так, – подтвердил Тейлор. – Нам тоже говорили, что эксперимент охватывает весь мир. В том числе и лагерь социализма. И прочие страны….

Класс продолжал за партами тихое обсуждение происходящего, а кое-кто крикнул:

– Спасибо вам, что вы пришли и разобрались с предателями!

– Да здравствует наш вождь!

Однако команда никак на крики не прореагировала, заставив класс слегка нервничать. Шэнли подхватил валяющиеся нунчаки и на прощание хватил ими по столу, за которым сидел учитель-протоколист. Пнул ногой директора, продолжающего корчиться на полу от электрических разрядов Цоя.

– Мы с вами одна команда? Да! – переглянулась между собой и гаркнула банда Цоя.

– Возьмите нас с собой! – кто-то пропищал с задней парты.

– В следующий раз! Вначале активируй у себя на телефоне приложение «Виктор Цой. Сила»! – ответила команда малолетних подростков вместе с Цоем и быстро покинула школу. За её стенами их уже ждало такси, которое команда успела вызвать по телефону, и ватага, смеясь и зубоскаля, двинула к великой реке этой страны – очередному месту силы.