Смертельный спуск. Трагедия на одной из самых сложных вершин мира – К2

Принц и носильщик

Королевский дворец Нараянхити, Катманду, Непал, вечер 1 июня 2001 года

За пару часов до массового убийства наследный принц Непала Дипендра развлекал королевскую семью. Он играл в бильярд, разливал напитки и шутил по поводу своего грядущего тридцатилетия. Последовавшая вскоре кровавая бойня в стиле Тарантино разожгла пожар гражданской войны в Непале и лишила крова сто пятьдесят тысяч непальцев, в том числе крестьянина по имени Пасанг Лама, который зарабатывал на жизнь, выращивая картофель.

Путь Пасанга к К2 начался около восьми вечера 1 июня 2001 года, когда два десятка членов династии Шах – абсолютных правителей Непала с 1768 года – собрались в главном корпусе дворца Нараянхити в Катманду – огромной постройке розового цвета за высокими воротами и покрытой плесенью оградой.

Наследный принц, коренастый плейбой по прозвищу Диппи, в тот вечер был хозяином вечера. Дипендра получил образование в Итоне, престижной английской школе-пансионе, имел черный пояс по карате и обожал оружие с тех пор, как в восемь лет получил в подарок первый пистолет. А еще Диппи был влюблен в «неправильную» женщину – во всяком случае, так считала его семья.

В тот вечер принц думал о своей избраннице. Наблюдая за игрой в бильярд, Дипендра выпил несколько порций виски Famous Grouse и выкурил сигарету с некоей черной субстанцией, вероятно опиумом. Когда наркотик подействовал, Дипендра потерял контроль над собой. Его речь стала нечленораздельной, он начал натыкаться на мебель, а потом упал на пол. Несколько родственников оттащили его в спальню.

Оттуда принц позвонил своей девушке Девьяни Рана, чей социальный статус в кастовой системе был ниже. Родня приказала Диппи порвать с ней. Принц должен был жениться на женщине, которую выбрала его мать, или лишиться королевского статуса. Дипендра говорил с Девьяни заплетающимся языком. Закончив разговор, он снова набрал ее номер и снова повесил трубку.

Девьяни перезвонила охране принца и попросила посмотреть, что с ним. Она боялась, что он может причинить себе вред. Телохранители кинулись в спальню и обнаружили принца лежащим на полу. Они подняли его и помогли дойти до ванной комнаты, где его вырвало. Охранники умыли Дипендру и отвели в постель.

Оставшись один, принц снова позвонил девушке. Он сказал Девьяни, что любит ее и постарается заснуть. Но вместо этого он надел форму цвета хаки, армейские ботинки и черные кожаные перчатки. Затем зарядил оружие: пистолет «Глок», модифицированный пистолет-пулемет MP-5K, автоматическую винтовку M16 с лазерным прицелом и помповое ружье SPAS 12. Взяв как минимум два вида оружия, принц, спотыкаясь, пошел в бильярдную, где собралась почти вся королевская семья. Среди родственников был король Биренда Бир Бикрам Шах. Согласно индуистской традиции, король Непала считался полубогом, реинкарнацией Вишну. Бирендра стоял у бильярдного стола, пил коньяк и разговаривал с родственниками об опасности высокого уровня холестерина в крови.

Когда его сын вошел в комнату в военной форме, сжимая в руках ружье и пистолет-пулемет, король, казалось, не встревожился. Возможно, он подумал, что принц пришел показать новое оружие из арсенала. «Дипендра уже довольно взрослый, чтобы так наряжаться», – заметила одна королевская родственница другой. Король шагнул навстречу сыну.

Собравшиеся продолжали смотреть на принца, и в этот момент он нажал на курок. Две пули из пистолета-пулемета попали в короля. Бирендра упал на пол, кровь пропитала парадную рубашку. «Что ты наделал?» – были его последние слова, обращенные к сыну, если верить официальным сообщениям.

Держа оружие одной рукой, Дипендра не мог как следует контролировать отдачу. Несколько пуль попали в потолок и стену. Расстреляв обойму, Дипендра отбросил пистолет-пулемет и вышел из помещения. Два родственника бросились к королю и попытались остановить кровотечение. «В конце концов кто-то закричал, но большинство находились в ступоре и просто стояли и смотрели», – вспоминал зять Дипендры, Горакх Рана.

Через несколько секунд Дипендра вернулся, держа в правой руке M16, а в левой – пистолет. Он еще раз выстрелил в короля в упор. Дипендра «выглядел в точности как Терминатор, был очень сосредоточен, на лице не отражалось никаких эмоций», – вспоминала его тетя, принцесса Кетаки Честер.

Дхирендра, дядя принца, вскинул руки, пытаясь успокоить убийцу. «Хватит, остановись», – сказал он. Дипендра молча направил дуло М16 на дядю и нажал на спуск, затем расстрелял обойму в тех, кто пытался остановить кровотечение у короля. После этого принц снова вышел из бильярдной на веранду.

Но в следующий момент, словно он что-то забыл, Дипендра вернулся. Он открыл беспорядочный огонь по собравшимся, а затем ходил, пинал тела, чтобы определить, кто еще жив. К этому моменту оцепенение, в котором находилось большинство членов королевской семьи, прошло. Кто-то кричал, несколько человек спрятались за диваном. Кто-то бросился в коридор и выбежал в сад. Дипендра тоже вышел в сад, а затем бросился вверх по лестнице в королевские апартаменты.

Его брат, принц Нираджан, побежал за ним. Следом, отстав, бежала мать, королева Айшварья. Дипендра остановился, развернулся на лестнице и прицелился. Его брат упал. И тогда королева сдалась. «Ты убил своего отца. Ты убил своего брата. Убей и меня», – сказала она. Дипендра выстрелил ей в лицо, и тело Айшварьи покатилось по ступенькам.

Затем принц пошел через сад. Стояла теплая и влажная ночь, наполненная пением цикад. Летучие мыши висели на деревьях, а по стеклам оранжереи стекал конденсат. Дипендра медленно добрел до мостика через декоративный пруд с лягушками, поднял пистолет к голове и нажал на спусковой крючок. Пуля вошла в голову за левым ухом, пробив череп насквозь. Принц упал на траву рядом со статуей Будды. Менее чем за пять минут Дипендра расстрелял тринадцать членов королевской семьи и пытался покончить с собой.

На следующее утро врачи военного госпиталя, куда доставили раненых и тела убитых, объявили, что в результате бойни погибли девять человек. Сам принц находился в коме. После похорон погибших официальный представитель дворца выступил с заявлением, что причиной массового убийства стала «случайная стрельба из автоматического оружия». Дипендра не был назван преступником.

Это была неловкая попытка замять случившееся. Непальцы не знали точно, что произошло, но имелись предположения. Некоторые считали, что индийские шпионы подставили Дипендру и организовали массовое убийство, пытаясь установить марионеточный режим.

Другие выдвигали сверхъестественные объяснения, основанные на хорошо известном в Непале прорицании. Легенда гласит, что династия Шахов должна была пасть, так как первый король ее, Притхви Нараян, прогневал бога Горакхнатха. Это случилось более двух веков назад. Король повстречал отшельника и предложил ему чашу дахи – кисломолочного продукта. Святой съел угощение, но его вырвало. Неожиданно отшельник предложил королю съесть извергнутое им. Притхви Нараян с отвращением выплеснул белую массу в лицо отшельника, запачкав его руки, которыми тот прикрылся. Тогда святой раскрыл свою божественную сущность и проклял Шаха, сказав, что его династия просуществует лишь десять поколений, по одному на каждый из испачканных пальцев.

Десять поколений спустя королевский астролог сказал: «Я знал, что что-то надвигается. Но как можно сказать своему покровителю, что его сын вот-вот совершит массовое убийство?»

Через шестнадцать часов после бойни был коронован представитель одиннадцатого поколения династии. Находящийся в коме Дипендра пробыл правителем всего два дня. Когда его отключили от системы жизнеобеспечения, власть вернулась десятому поколению монархов – королем стал его дядя, Гьянендра.

Тогда на улицы вышли протестующие, считавшие Гьянендру «дурной кровью». Утверждалось, что королевские астрологи осмотрели Гьянендру после рождения и объявили, что он не годится на роль правителя. Тем не менее мальчик в трехлетнем возрасте ненадолго стал королем, когда его дед, король Трибхуван, был вынужден отправиться в изгнание вместе с большей частью семьи. Когда Шахи вернулись на престол, маленький Гьянендра был лишен короны. Мальчик рос угрюмым;^[16] даже на фотографиях во время его второй коронации он все еще выглядит мрачным. Да и верноподданные относились к нему с подозрением. Почему дети Гьянендры остались в живых? Не он ли задумал это массовое убийство?

После того как следователи закончили работать на месте преступления, Гьянендра приказал разрушить бильярдную комнату, в которой произошла бойня. К моменту, когда появились первые результаты расследования, Шахи потеряли доверие, и маоистские мятежники воспользовались их слабостью.

За несколько лет своего правления Гьянендра дискредитировал королевскую власть и стал олицетворением всех недостатков непальской феодальной системы. В роду Шахов за двести тридцать девять лет правления имелись несколько неуравновешенных представителей. Например, в восемнадцатом веке Притхви Нараян отрезал губы своим оппонентам, в девятнадцатом – король Сурендра бросал своих придворных в колодцы, в двадцать первом принц Парас, по слухам, задавил своим Mitsubishi Pajero популярного музыканта, потому что тот не хотел играть по его заказу. Но тем не менее Шахи в соответствии с Конституцией продолжали оставаться неподсудными, королевская семья вела экстравагантный и возмущавший многих образ жизни.

Маоисты обещали отдать власть народу, перераспределить землю, уравнять в правах женщин и отменить кастовую систему^[17]. Коалиция коммунистических партий почти получила большинство на выборах в парламент 1991 года, а через пять лет маоисты объявили о начале «народной войны» с целью свержения монархии и установления республики. В течение следующего десятилетия им мало что удалось сделать, но они набрали силу, формируя армию, захватывая оружие в полицейских участках и запасая самодельные взрывные устройства. Когда непопулярный Гьянендра пришел на смену всеми любимому королю Бирендре, маоисты поняли, что пришло время нанести удар.

Мятежники стали брать под контроль деревни в отдаленных районах, где присутствие центральной власти порою было чисто номинальным. Они врывались в школы, расстреливали учителей, а подростков заставляли вступать в свои ряды. Маоисты пытали своих противников и выставляли на всеобщее обозрение их изуродованные тела. В конце концов они фактически устроили блокаду Катманду и получили контроль над многими провинциями страны.

В ответ парламент принял закон «О террористической и подрывной деятельности», позволяющий арестовывать маоистов на девяносто дней и жестко допрашивать их. Король Гьянендра приостановил деятельность избранного правительства, ввел в стране военное положение, взяв на себя управление армией. Последовали аресты журналистов и казни подозреваемых в терроризме. «В Непале налицо острый кризис в области соблюдения прав человека», – говорилось в отчете Генеральной ассамблеи ООН. Правозащитники фиксировали пытки, избиения, политические убийства, похищения, публичные казни и сексуальное насилие.

Гражданская война в Непале продолжалась до 2006 года. Правительство контролировало долину Катманду и несколько регионов, но маоисты проникли почти в каждую деревню. За эти годы были убиты около тринадцати тысяч человек, около ста пятидесяти тысяч были вынуждены покинуть свои дома. Безработица выросла до пятидесяти процентов.

В конце концов маоисты отчасти добились своего. В июле 2008 года монархия была упразднена, и Непал провозгласили федеративной республикой. После этого коммунисты несколько раз приходили к власти, побеждая на выборах, но протесты и насилие продолжались.

В разгар гражданской войны Пасанг Лама ютился в однокомнатной квартире в Катманду с семью другими беженцами. Его деревня в Восточном Непале оказалась в зоне боевых действий: королевская армия арестовывала и расстреливала мужчин его возраста. Пасанг не мог вернуться домой, а семья нуждалась в деньгах.

Несмотря на гражданскую войну, альпинисты продолжали совершать восхождения в Непале, платя носильщикам около трех долларов в день за подъем грузов. Такая работа не требовала особых навыков, нужна была лишь грубая сила, это был один из немногих вариантов заработка для таких, как Пасанг. Загнанный войной в раздираемую беспорядками столицу, население которой жило при комендантском часе и в ожидании бомбежек, семнадцатилетний крестьянин стал носильщиком^[18].

* * *

Пасанг Лама использовал мнемонику, чтобы научить англоговорящих клиентов произносить его имя. «Па-сонг («song» – англ. «песня»), – говорил он, – потому что я всегда пою». В походах Пасанг вприпрыжку спускался по тропам, отбивая ритм камнем о камень, и напевал непальскую мелодию, похожую на популярную американскую песню «Возьми меня с собой на бейсбол». Из-за высокого голоса на него обращали внимание даже дзо – они переставали пережевывать жвачку.

Пасанг носил шлем с надписью «Джокер»^[19] и полностью оправдывал это прозвище. Он подкладывал камни в спальные мешки и рюкзаки друзей. Заворачивал гальку в конфетные фантики и угощал детей. Ночью он мог построить над палатками башни из веток и мусора. Когда обитатели утром выбирались наружу и на них обрушивались эти «леса», Пасанг громко смеялся, запрокинув голову, и убегал в поисках следующей жертвы.

Но когда Пасанг не был занят в походах или восхождениях, он становился другим. В Катманду он редко пел или шутил, скрывая веселость под броней стеснительности и осторожности. Люди наподобие Чхиринга привязываются к новым знакомым с энтузиазмом лабрадора независимо от ситуации. Пасанг же в Катманду держался в стороне, сохранял дистанцию. Когда новые знакомые раскрывали объятия, он лишь протягивал руку для рукопожатия. Когда группа новых клиентов садились ужинать, глаза Пасанга обшаривали помещение, готовые заметить малейшую опасность. Часто требовалось несколько часов, чтобы Пасанг улыбнулся незнакомцу, но когда улыбка появлялась на его лице, она была искренней.

Невысокий, ростом едва ли метр шестьдесят, Пасанг обладал ладонями шершавыми, как кошачий язык. В свои двадцать четыре он выглядел на пятнадцать. Тогда он и получил прозвище Маленький Пасанг. Клиенты иногда сомневались, что перед ними взрослый, и просили «другого носильщика, более опытного, чем этот малыш». Чтобы выглядеть солиднее, Пасанг редко брился, но это не помогало – борода не хотела отрастать.

Родная деревня Пасанга, Хунгунг, находится у границы с Тибетом в долине реки Арун, в верхнем ее течении, неподалеку от восьмитысячника Макалу, пятой по высоте горы в мире. Десятилетия напролет непальское правительство запрещало антропологам, журналистам и представителям гуманитарных организаций посещать эту чувствительную приграничную зону. Но туда сравнительно легко проникнуть. Чтобы добраться до Хунгунга от ближайшей взлетно-посадочной полосы, расположенной в городке Тумлингтар, придется день проехать на джипе, а затем предпринять десятидневный поход.

Тропы, ведущие в деревню, вьются вокруг колоннообразных известняковых образований. В соответствии с буддистским обычаем все путешественники обходят эти известняки слева. Даже тибетские мастифы из Хунгунга следуют этому правилу. Деревенские дома из камня и глины выстроены посреди террасированных полей. Через центр деревни бежит ручей, обеспечивая жителей проточной водой, электричество вырабатывается солнечными батареями, установленными на крышах давно забытой неправительственной организацией. В медпункте есть антибиотики, но нет врачей.

Всего в регионе живет около двухсот пятидесяти человек. Когда-то Хунгунг был центром торговли лекарственными травами, а теперь в единственном магазине продаются фонарики, леденцы, мазь «Неоспорин» и коммунистические манифесты, текст которых, как ни странно, написан на французском. Жители говорят на ачжак бхоте, исчезающем языке, производном от тибетского, и верят, что являются потомками древнего клана священников, когда-то ответственного за защиту царей Тибета. Большинство обитателей Хунгунга – буддисты, в основном они занимаются сельским хозяйством и кузнечным делом, а также пасут скот.

Пасанг, старший из четырех детей, воспитывался без отца. Пхурбу Ридар Бхоте работал на альпинистов и перебрался в Катманду, когда его сыну исполнилось шесть. Пхурбу навещал свою семью раз в два или три года. Иногда Пасангу снилось, что отца похоронила лавина, но лама Хунгунга успокаивал мальчика. С помощью ясновидения лама рассказывал Пасангу, где находится отец, на Эвересте или на К2, и передавал сообщения, отправленные Пхурбу во время молитв. Лама сказал Пасангу, что его отец хочет, чтобы он учил математику. Пасанг читал все книги, которые мог найти, и старался регулярно посещать школу, но семья жила впроголодь. Юноша засевал поля просом и ячменем, сажал картофель, а также собирал хворост и убирал дома более состоятельных односельчан в обмен на рис или несколько монет.

Когда Пасангу исполнилось пятнадцать, пришла весточка от отца с предложением переехать в Катманду. После десяти лет экономии и тяжелой работы Пхурбу скопил около тысячи долларов – сумму достаточную, чтобы отправить сына сначала в частную среднюю школу, а потом в университет. «Я хотел, чтобы он держался как можно дальше от гор, – говорил Пхурбу. – Кто станет заниматься альпинизмом, имея выбор? Гибель в горах – вопрос времени. Я не хотел, чтобы мой первенец умер раньше меня. Ему надо было получить образование. Я ходил в горы, чтобы ему не пришлось заниматься этим».

Перед отъездом в Катманду Пасанг поменял фамилию с Бхоте на Лама, чтобы происхождение не мешало карьере. Пасанг – бхотия, тибетская народность, культурно несколько отличающаяся от шерпов. Хотя у этих двух групп сходные верования и ритуалы, бхотия чаще сталкиваются с дискриминацией. Словно иммигрант, берущий псевдоним Рокфеллер, Пасанг выбрал фамилию Лама (самая высокая каста у шерпов), чтобы в городе на него не смотрели свысока^[20].

С новым именем Пасанг Лама отправился в Катманду в поисках новой жизни. Все десять дней похода до ближайшей дороги он планировал свое будущее. Во-первых, он получит диплом, это даст возможность получить достойную работу. Затем он разбогатеет и сможет отправить братьев и сестер в частную школу в городе. Еще он купит солнечные батареи для своей матери. Может, даже построит ей новый дом. Когда Пасанг добрался до шоссе и возле него остановилась огромная грохочущая железная коробка, он убедил себя, что возможно все. Подросток еще никогда не видел автобуса, но уверенно вошел в него. Прежняя жизнь осталась позади.

В течение нескольких дней, пока автобус трясся по разбитой дороге, Пасанг наблюдал, как меняется мир за окном. Грязный воздух и шум долины Катманду потрясли его. Как миллион человек могут ютиться в такой невыносимой тесноте? А автобус все ехал, и юноша начал тосковать по широкому небу Хунгунга. И вот конечная остановка в Баладжу, густонаселенном районе к северо-западу от центра столицы. Пасанг поселился со своим отцом и шестью другими родственниками в однокомнатной съемной квартире. Ночью все спали на одном матрасе, а днем ставили его к стенке, чтобы освободить место. Туалетом служила яма во внутреннем дворе.

Пасанг пошел учиться в среднюю школу Британской гуркхской академии, где велось преподавание с упором на коммерческую деятельность. Одноклассники смеялись над ним. «Они показывали на меня пальцем и кричали: «Бхотия, бхотия!» – вспоминал Пасанг. – Они называли меня неотесанным деревенщиной». Подросток пытался не отставать в учебе, но ему трудно было усваивать информацию на непали, чужом для него языке. Он провалил экзамены в первый год, что стоило его семье немалых денег. Обескураженный Пасанг на один сезон вернулся в Хунгунг, чтобы собрать урожай картофеля. В сентябре 2000 года он вновь отправился в Катманду учиться. На этот раз дела с учебой пошли гораздо лучше, но массовое убийство членов королевской семьи в июне сорвало проведение экзаменов. В Катманду ввели комендантский час.

В Хунгунге было гораздо хуже. Подразделения королевской армии вошли в деревню во время праздника и публично казнили трех ровесников Пасанга, подозреваемых в терроризме. В районе начались бои. Мать и другие родственники Пасанга бежали.

«Оставаться там было небезопасно, особенно одной с детьми», – рассказывала мать Пасанга – Пхурбу Чеджик Бхотени. Но билеты на автобус стоили слишком дорого. Неся на себе двух малышей и пожитки, Пхурбу прошла с поврежденной ногой весь путь до Катманду, на что ушло больше месяца. Они добрались до города, измученные и страдая от недоедания, весной 2002 года.

Жить всем в однокомнатной квартире не представлялось возможным, так что Пасанг, его мать, отец, две младшие сестры, младший брат и еще несколько отчаявшихся родственников переехали в отдельную комнату, которая стоила больше, чем они могли себе позволить. Еда, аренда и квартплата стали приоритетней образования, и Пасангу пришлось искать работу.

Конкуренция была жестокой. Беженцев было много, они брались за любую работу. Зарплата снижалась, безработица росла. Через три месяца Пасангу удалось кое-что найти, но платили мало. Ему предложили три доллара в день за работу носильщика – нужно было нести грузы к священным озерам Госайнкунд к северу от города.

Но Пасанг был благодарен и за это. Он перетащил поклажу через предгорья Гималаев. Имея в послужном списке один такой поход, Пасанг теперь мог легче находить аналогичную работу. Как-то с ним подружился американский турист, предложивший оплатить обучение, так что в несезон Пасанг стал ходить на занятия. Но он больше не хотел изучать коммерцию. Школьник не мог обеспечить семью, а носильщик мог.

Работа тем не менее ему не нравилась. Пасанг плохо понимал общий для носильщиков язык непали и не знал всех тонкостей профессии. Одно недоразумение чуть не стоило ему работы. В 2004 году Пасанг нес рюкзак, набитый консервированными фруктами, энергетическими батончиками, супами-концентратами и керосином, в базовый лагерь Аннапурны – восьмитысячника, название которого переводится как «богиня урожая». Пасанг не взял еды для себя, рассчитывая, что кормить его будут наниматели. Но в этот раз условия были другими. И Пасангу пришлось выпрашивать остатки у повара экспедиции, собирать объедки с тарелок клиентов перед тем, как их помыть, и обменивать одежду на еду. Некоторое время юноша кое-как сводил концы с концами, но когда сроки экспедиции продлились, стало худо. Коллеги по цеху более не могли делиться с ним едой. Жалея его, повар приготовил рагу из съедобных кореньев, собранных в окрестностях лагеря, и дал большой пакет концентрата напитка из лимона и лайма. Этого хватило на три дня. Когда напиток закончился, Пасанг начал шататься от голода.

Перетаскивая очередной груз весом в тридцать шесть килограммов, он мог думать только о еде. Вскоре мышцы его стали дрожать, он с трудом переставлял ноги. «Я понял, что потеряю сознание, если не найду что-нибудь съестное», – вспоминал Пасанг. Он не собирался просить о помощи западных альпинистов. «Это просто нельзя делать, – говорил он. – Носильщиков нанимают не для того, чтобы они что-то выпрашивали или жаловались». Поступи он так, другие работники предупредили бы компанию, нанявшую его, и имя Пасанга попало бы в черный список.

Воровство оказалось безопасней. После четырех дней голода Пасанг свернул с тропы и спрятался за валуном. Сняв груз, он порылся в одном из рюкзаков, достал банку консервированных мандаринов и начал бить ее об камень. Металл лопнул, и его край глубоко порезал кожу между средним и указательным пальцами. Кровь текла на банку, но Пасанг улыбался. Он отогнул крышку, пил сладкий сироп и вытряхивал вкусные дольки в рот. Сахар наполнил его тело силой. Перекусив, Пасанг обвязал тряпкой кровоточащую руку и снова взвалил груз на спину.

В тот день на тропе Пасанга преследовали видения – сладкие дольки в сиропе, тающие во рту. Ему хотелось открыть и другие банки, он сопротивлялся этому желанию в течение дня, однако вечером украл еще одну банку – с тунцом. Другие носильщики, может, и заподозрили что-то, но хранили молчание. Так Пасанг перебивался еще три дня, пока работа не закончилась. «На треке к Аннапурне я в первый и последний раз в жизни занимался воровством», – сказал он.

После Аннапурны предложения посыпались как из рога изобилия. Клиенты называли Пасанга носильщиком, но сам он, вскоре начавший провешивать перила, ставить палатки и переносить снаряжение по леднику, считал, что поднялся на ступень выше. К моменту первого восхождения на Эверест весной 2006 года юноша, без сомнений, мог считаться альпинистом.

Гражданская война в тот год сбавила обороты, в ноябре маоисты объявили перемирие, но мать Пасанга сомневалась, что конфликт прекратится. Пхурбу Чеджик отказалась возвращаться в Хунгунг, сказав, что видела достаточно насилия. Она осталась с детьми в Катманду, а Пасанг продолжал содержать семью, зарабатывая тем, что считал временной работой.

В мае 2008 года Пасанг получил предложение, которое подняло ставки. Он сопровождал кореянку по имени Го Ми Сун, более известную в альпинистских кругах как мисс Го, на Лхоцзе, четвертую по высоте гору в мире. На спуске с вершины мисс Го рассказала Пасангу о своей мечте. В мире насчитывается четырнадцать гор высотой более восьми километров, сказала мисс Го, и она собиралась стать первой женщиной, которая поднимется на них. Пять пиков уже пройдены, следующий на очереди – К2. Не хочет ли Пасанг пойти с ней?

Пасанг был немного влюблен в мисс Го. Кореянка делилась с ним энергетическими батончиками, спрашивала, есть ли у него девушка, они вдвоем ели в кухне-палатке. Когда ее партнер по восхождению, мистер Ким – Ким Чже Су, терял хладнокровие, мисс Го все улаживала. Для Пасанга она была сродни ангелу, и он доверял ей.

По возвращении в Катманду у Пасанга оставалось несколько дней на принятие решения. Он воспользовался интернетом, чтобы больше узнать о мисс Го. В Азии ее боготворили. После падения с шестидесятиметровой высоты и серьезной травмы позвоночника мисс Го вернулась в мир спорта, став звездой азиатских Экстремальных игр. Кореянку поддерживали такие фирмы, как Nike, Kolon Sport, и ее фан-клуб.

Но были и критики. Они называли ее «женщиной на бегу», считали безрассудной, всецело занятой рекламными трюками. Людей, поднявшихся на все четырнадцать восьмитысячников, можно пересчитать по пальцам, и у первого, кто сделал это, итальянца Райнхольда Месснера, которого многие считают величайшим из альпинистов, на эти восхождения ушло более шестнадцати лет. Один из крупнейших производителей спортивной одежды, компания Kolon Sport, не мог ждать так долго, поэтому платил мисс Го, чтобы она сделала это в четыре раза быстрее. Правда, в отличие от Месснера, мисс Го привлекала помощников и восходила с использованием искусственного кислорода, одновременно рекламируя линию одежды.

Оставив на время в стороне свои чувства к мисс Го, Пасанг попытался оценить восхождение на К2 с точки зрения выгоды и обратился за советом к отцу. К его удивлению, Пхурбу Ридар назвал эту возможность удачей. Конечно, Пасанг мог погибнуть, но Пхурбу считал, что это вряд ли случится, особенно если в деле участвует красивая женщина. Заняться торговлей пока не представлялось возможным, так как маоисты все еще вставляли палки в колеса. Если альпинизму суждено стать работой Пасанга, лучше сделать карьеру, пока нет жены и детей. Пхурбу посоветовал сыну не только переносить грузы, но и взойти на вершину. Когда сам он в 1994 году работал на склоне К2, успех клиентов был превыше всего, поэтому Пхурбу остался в лагере и кипятил воду, чтобы вернувшимся после штурма горы было что пить. Позднее он жалел о своем решении. А Пасанг не должен ни о чем жалеть. Покорение К2 будет гордостью семьи и позволит оплатить счета на год вперед.

Более того, четыре двоюродных брата Пасанга будут в корейской команде. Церинг Лама был, как и Пасанг, двадцати с небольшим лет и неженатый. У Джумика Бхоте жена была на восьмом месяце и готовилась родить в отсутствие мужа. У Большого Пасанга Бхоте было двое малышей. У Нгаванга Бхоте, повара команды, тоже были жена и дочь, но экспедиция на К2 давала слишком большой заработок, чтобы им пренебречь.

Почти убежденный, Пасанг пошел к двоюродному старшему брату – Большому Пасангу, чтобы узнать его мнение. Большой Пасанг одобрил участие в экспедиции, напомнив, что К2 означает по три тысячи долларов каждому высотному носильщику плюс чаевые и бонус за восхождение на вершину. Пока Большой Пасанг говорил, его жена Лахму подала чай. Она оставалась спокойной, но то и дело поглядывала на сертификаты о восхождениях на вершины, гордо вывешенные на кухне над мешками с рисом. Альпинизм обеспечил ее детей хорошим домом. Пол, конечно, был земляным, но стены из фанеры, а крыша из брезента и гофрированной жести защищала от дождя. У детей всегда было достаточно еды. Пасанг мог бы сказать, что она одобряла план. В какой-то момент он понял, что и сам согласно кивает. «Все говорили, что нужно идти, – вспоминал Пасанг. – Иначе упущу шанс и большие деньги».

Если у юноши и оставались какие-либо сомнения, то они развеялись, когда он и его двоюродные братья встретились с остальными членами корейской команды в лобби пятизвездочного отеля «Аннапурна» в Катманду. В отеле имелись массажный кабинет, четыре ресторана, казино и подземный торговый центр, а в рекламном буклете говорилось, что «гостей обслуживают как богов».

Пасанг, смущаясь и робея, молча обменялся рукопожатиями с двумя корейцами, которых знал, – с мисс Го и мистером Кимом. Он кивнул другим членам команды и сел на кожаный диван, чтобы заполнить документы, в том числе страховой полис Highland Sherpa Trekking, гарантирующий выплату 7500 долларов в случае его гибели. Мисс Го раздала рекламные наклейки команды. По каким-то причинам, которые никто не мог объяснить, экспедиция называлась «Прыжок с разбега».

Корейцы стали что-то обсуждать друг с другом, Пасанг не понимал их, но ему нравилось сидеть вместе с такими богатыми иностранцами. Роскошь отеля поражала. С потолка свисали лампы-шары, испускающие розоватый свет. Орхидеи в чашах с водой очищали воздух от дыма сигар. Стены украшали буддистские тханки. Завороженный лабиринтами их красно-золотых красок, Пасанг грезил наяву, пока мечты не прервал официант: мужчина поклонился и подал стакан охлажденного сока манго.

Обсудив все с корейцами, Пасанг направился к выходу. Стеклянная дверь вдруг открылась, прежде чем он коснулся массивной медной ручки. Пасанг шагнул в мир шума и автомобилей. Швейцар поклонился ему, сказал «Намасте», как говорил всем гостям, и предложил донести рюкзак до такси.