Автострада до Рая и Ада

Пролог

Жизнь – пестрая и легкомысленная, словно бабочка порхнула мимо него, не дав ни минуты, ни краткого мига на рефлексию или прощание. Мелькнула так стремительно и мимолетно, как спрыгивает в темноту один из тысячи огоньков фейерверка, когда его рваный бутон расцветает в ночных небесах брызгами цветных искр.

Боль – острая и мучительная, разорвалась в груди мощной бесшумной хлопушкой. Так сильно, что не было возможности не то что закричать, попросту даже вдохнуть! На какое-то время все иллюзорно – не иллюзорно замерло: время, его дыхание, сочный шелест листвы за окном, стоящая напротив Джипси, он сам… Будто это было обязательным условием для того, чтобы непоправимого не случилось. Будто это могло как-то отсрочить неизбежное…

Казалось, Тони просто утомленно моргнул, прикрывая глаза на одно короткое мгновение, но только лишь для того, чтобы с усилием открыть их снова. А после увидеть-таки, как Джипси с выражением крайнего шока на лице опускает этот проклятый декоративный арбалет, который на самом деле оказался не таким уж декоративным.

Энтони неожиданно для самого себя с растущим изумлением вдруг подумал: «Неужели это все?». И честный голосок в голове доверительно шепнул ему: «Да…».

Ты бежал всю свою недолгую жизнь, малыш Тони.

Но теперь пришло время. Остановиться.

Самостоятельно разомкнуть болезненно смеженные веки ему уже было не суждено.

Энтони Драйвер умер.

Глава 1. Розы и пистолеты.

«When a cowboy’s too old to set a bad example, he hands out good advice» –

«Когда ковбой слишком стар, чтобы показывать дурной пример, он дает хороший совет». (с) Американская поговорка.

Легкие горели, в коленях предательски слабело, а в спину ей эхом неслись издевательский хохот и свист. «Вот же засада! И чего привязались только, уроды!» – в отчаянии думала Клэм, вылетая из узкого, длинного переулка – самого крайнего и самого тускло-освещенного в этом городе. Дорога на Ла́го-Сагра́дос заканчивалась просторной автобусной остановкой с козырьком и ровным рядком подсвеченных изнутри вендинговых автоматов: с игрушками, газировкой, снеками, разноцветной жвачкой, еще какой-то белибердой…

– Твою мать! – в отчаянии процедила девушка, прекрасно осознавая, что скрыться ей попросту негде, за остановкой в прохладную синеватую темноту вилась бесконечная Автострада, и пешему путнику на ней делать было решительно нечего. К тому же не стоило облегчать этим ублюдкам работу, выбираясь на просторы безлюдной, песчаной пустоши, где им станет куда проще…

Клэм решительно тряхнула головой, машинально ныряя за автомат со снеками (прекрасно осознавая насколько это бессмысленное действие, они же не совсем безмозглые!) и очень стараясь отогнать от себя жутковатые мысли о том, чего наверняка не могло с ней никак приключиться. Ох, как же давно она пыталась к этому привыкнуть! Как же сильно желала навсегда избавиться от своих навязчивых страхов, упорно преследовавших ее всю сознательную жизнь. Но не существовало на свете ни единой возможности излечить или избавить Клэм от малодушного человеческого стремления бежать от опасности, очертя голову, ведь пропитавший все ее существо с самого раннего детства инстинкт самосохранения нельзя было обмануть всей этой… иллюзорной неуязвимостью, проверять и испытывать которую, у Клэм не имелось ни малейшего желания.

– Клэмси-джэмси! – нараспев произнес чей-то веселый, до странного приятный и мелодичный голос. Заслышав этот голос впервые, никто и не подумал бы спасаться или прятаться от его обладателя, слишком уж благодушно и мягко он звучал, умело бравируя зароненными в тон, совершенно искренними нотками юношеского задора.

Однако если уж Клэмси Даблдэй в чем-то и научилась разбираться за все свои недолгие несладкие семнадцать, так это в том, какие люди не причинят ей существенного вреда, а какие сломают хребет при случае, и неважно – будет ли состоять этот хребет из мягких хрящей да костяных позвонков или же окажется лишь метафорой на ее ментальное состояние. Пусть девушка все еще сомневалась в том, стоит ли ей продолжать свои бесплотные попытки скрыться от настигающей, раз за разом, погони, однако одно она знала точно – обладатель этого голоса способен сломать все возможные «хребты» в каких бы значениях они там не подразумевались, дай ему только повод. А в некоторых случаях этому козлу и повод не будет нужен.

– Ну-ну, дорогуша, хватит! Ты же знаешь, мы просто хотим побеседовать. Иди сюда! – вкрадчиво, но достаточно громко протянул преследователь, смело выходя в круг желтоватого фонарного света. Клэм скрипнула зубами от безысходности, тоскливо оглядывая простершуюся перед ней пустыню, чьи покатые скалистые сланцы, словно щербатые клыки неведомого чудища, пронзали далеко-далеко на востоке свинцовую вату грозовых туч. Девушка глубоко вдохнула душный, но уже слегка попахивающий дождем воздух, и, мужаясь, на пару секунд прикрыла темные, боязливо поблескивающие в вечернем сумраке глаза.

Медленно и как бы нехотя вышла она в просвет между автоматами, зябко натягивая пальцами рукава явно великоватой ей джинсовой куртки на обледеневшие от страха ладони.

– Чего тебе, Ллойд? – задиристо крикнула Клэм стоящему поодаль мужчине, очень стараясь, чтобы легкая дрожь в голосе не выдала ее состояние с головой. Плечом она упиралась в один из автоматов, будто искала у него защиты. Совсем как в детстве, когда сбегала из дома на соседнюю улицу и пряталась за черным, украшенным крупными кофейными зернами коробком от выпившего отца.

– Да брось, Клэмси-джэмси! – широко оскалился тот самый Ллойд, небрежно собирая пальцами со шлицы своего пиджака несуществующие пылинки. Внешне он настолько не походил на того, кто гоняется поздними вечерами за хрупкими девушками по подворотням, что вообразить подобное, не узнав его как следует, было бы попросту невозможно. Однако все же они стояли здесь, на безлюдной автобусной остановке: расплывшийся в клыкастой улыбке Ллойд с руками в карманах безупречно отутюженных брюк, закрывавший своей спиной мерцающий Лаго-Саградос, и невысокая худенькая Клэм, со стороны слегка походившая в своих большеразмерных грубых вещах на угловатого мальчика подростка.

«Щеголь паршивый», – подумала девушка, вложив в эту мысль столько злости, сколько смогла, с деланым презрением рассматривая на серебристо-сером костюме Ллойда в виндзорскую клетку блестящие черные пуговицы.

Сам Ллойд являлся довольно высоким, атлетически сложенным, белым мужчиной среднего возраста. И то, с какой тщательностью были подобраны все аксессуары в его элегантном образе, начиная с наручных титановых часов, стоимость которых равнялась сумме трех ежемесячных окладов рядового офисного сотрудника, и заканчивая очками с линзами в виде крупных гексаграмм, оправленных в чистое золото, выдавало в нем человека привыкшего не только жить на широкую ногу, но и проводить за изучением последних модных трендов все свои выходные. Обладатель очень светлых, не то седых, не то просто белесых волос, заостренного лица, тонких черт и прозрачно-голубых глаз чуть навыкате – его, пожалуй, можно было б назвать красивым, если бы не поразительная бесцветность, делающая Ллойда похожим на гигантскую бледную моль. Создавалось впечатление, словно с его лица через соломинку выпили все краски, отчего оно казалось странно выцветшим, а еще каким-то неприятно тревожащим, хищным, особенно когда он улыбался.

– Зачем убегала, сахарная? – миролюбиво улыбнулся девушке Ллойд. Но Клэм скорее откусила бы себе ступню, нежели поверила в его слащавое дружелюбие.

– А вы зачем догоняли? – бросила она, упрямо вскидывая подбородок.

– Где жетон, Клэмси-джэмси? – уже куда с большей прохладцей поинтересовался ее давний знакомый, переходя на суховатый деловой тон.

– Какой еще жетон? – сваляла дурака Клэм, хотя прекрасно понимала, о чем идет речь.

– Ты знаешь, дорогуша. Не на-а-адо говорить мне, что у тебя таковых тьма тьмущая, – с улыбкой опередил ее реплику Ллойд, поднимая ладонь на манер знака «стоп». Его очки случайным образом поймали свет стоявшего слева от девушки фонаря, когда мужчина привычно наклонил голову, и яростно забликовали, будто пара горящих прожекторов. Клэм непроизвольно сощурилась.

– Примерно через минуту здесь будет Бьёрн, – Ллойд демонстративно взглянул на часы. – А ты знаешь, он человек не особо сговорчивый, в некоторой степени склонный к агрессии и насилию…

Девушка невольно вся сжалась, чувствуя, как по спине заскользил вязкий текучий холодок. Вне всяких сомнений она понимала, что хуже, чем Ллойд монстра ни в каком долбаном Аду не сыщешь, и что, конечно же, все, что когда-либо мог и еще может сотворить Бьёрн, он творил и будет творить исключительно с отмашки этого гребаного гибрида Карла Лагерфельда¹ с Джозефом Джамейлом². Однако все же первобытная жестокость Бьёрна, смешанная с ледяным хладнокровием, пугала ее куда сильнее трикстерной многоликости Ллойда, и Клэм ничего не могла с этим поделать. Слишком уж сильно напоминала эта ядерная смесь ее ненавистного, то бешеного, то полностью игнорировавшего существование дочери папашу.

Карл Лагерфельд1 – немецкий модельер и фотограф. Вплоть до своей кончины имел пожизненные контракты с итальянским домом моды Fendi и французским Chanel.

Джозеф Джамейл2 – американский адвокат и миллиардер. Вплоть до своей кончины самый богатый практикующий адвокат Америки, прозванный «Королем гражданских правонарушений».

– Мне кажется, не стоит останавливать его, если он вдруг вспылит, как ты думаешь? – Ллойд вновь очень характерно для своей манеры общения наклонил голову вбок, и Клэм испытала растущую неприязнь к его проклятым очкам.

– Пусть немного расслабиться человек. Ты уже столько раз заставляла нас тратить бензин и свое драгоценное время, выслеживая тебя по всему городу. Мы уже порядком подустали. Хотя сделка была крайне выгодной. К тому же, мы были с тобой честны, а ты вот так подло воспользовалась нашей неосведомленностью ай-яй-яй… – Ллойд осуждающе зацокал языком, и в этот самый момент на выезде из города показались огни черного тонированного Шевроле. Клэм дернулась, словно ее стеганули по спине плетью, а губы Ллойда ласково зазмеились – он знал, он видел людские слабости наперед.

– Да подавись ты! – пронзительно воскликнула Клэм, не в силах смотреть, как зловещий автомобиль неумолимо приближается, слепя ее на пару порядков сильнее, нежели шестигранные очки Ллойда.

Бледные в чешуйках губы шепнули нужные слова, и на ладошку Клэм прямо из воздуха капнула круглая металлическая монетка, источавшая мягкое насыщенно-синее сияние.

– Прорезь в виде креста, – твердо произнесла Клэм, демонстрируя мужчине реверс зажатого меж пальцами жетона, хотя ее увлажнившиеся глаза и белое, как мел лицо ясно говорили о том, что из-за накатившего перепуга девушка всего в шаге от нового бегства или глупости. – Возьми, проверь. Ego do tibi!³

Ego do tibi!³ – (лат.) Дарю тебе!

Она бросила ему жетон, и мужчина, несмотря на разделявшее их расстояние, ловко поймал его одной рукой, словно паукохвостая гадюка, хватающая птицу в броске. Крепко сжимая жетон в кулаке, Ллойд шумно втянул носом воздух, будто занюхивая вместе с этим вдохом какие-то неведомые возможности, кои даровала эта удивительная вещь, а затем с любопытством заозирался вокруг, словно внезапно узрел нечто такое, чего никто кроме него видеть не мог.

Клэм наблюдала за ним со странной смесью обиды и облегчения на бледном несчастном лице. Это был самый ценный экземпляр, драгоценный венец всей ее коллекции, и ни единого разу, теперь возможно даже за все то, неисчислимое человеческими летами время, пока она будет пребывать в этом месте, не попадется ей в руки вещь настолько же ценная и поразительная…

Однако девушка все равно не готова была вставать на пути у Ллойда и Бьёрна, чтобы защитить редчайший синий жетон. Да и что она могла сделать им? Как бы стала сопротивляться этим безумным гончим? А вот мужчина, отдавший ей «Божий дар»… Он, наверняка, смог бы. Клэм невольно воспроизвела в памяти скуластое неулыбчивое лицо и колючие лисьи глаза.

«Эта херня досталась мне по факту рождения, а не в результате собственных титанических усилий, так что и ценности для меня она особо не представляет… Забирай».

Некоторое время Ллойд пристально изучал взглядом кутавшуюся в свою видавшую виды джинсовку Клэм, словно примеривался к усевшейся на обеденный стол козявке: отпустить, прибить или еще немного помучить для проформы? Однако спустя с десяток долгих секунд, видимо, не желая больше терять своего «драгоценного времени», бросил оптимистичное: «Еще увидимся, Клэмси-джэмси! Одевайся теплее!», так, словно до этого вел с девчушкой дружескую беседу о погоде и котиках, а не угрожал запытать руками своего сумасшедшего напарничка. После чего мужчина бодрой поступью направился к призывно поморгавшей ему фарами машине, и спустя восемь тревожных ударов сердца, а также один отрывистый хлопок автомобильной двери, был таков.

Клэм неподвижно смотрела вслед удалявшимся огням черного Шевроле, и все никак не могла остановить буквально заполонивший ее сознание поток навязчивых мыслей. Быть не могло такого, чтобы подобного разлива гады рыскали в поисках «Божьего дара» лишь ради мелочного присвоения способности, которую тот открывал. И быть не могло такого, чтобы заносчивый хлыщ вроде Ллойда, который даже цепочку для очков себе приобретает из чистого золота, как и таскает на себе весь ассортимент Канали – стал бы искать высококлассный навык затем, чтобы платить им по гостиничным счетам, да заказывать дополнительную порцию королевских омаров к ужину.

Так что же тогда они ищут? А может быть не «что», а «кого»? Вдруг они ищут того самого мужчину – истинного владельца бесценного жетона? Стоило Клэм лишь подумать об этом, как она вмиг ощутила жгучее, отчаянное желание – пусть, пусть они все-таки найдут его! Девушка даже не сомневалась: уж если кто и способен отправить этих тварей в пешее эротическое до Преисподней, то разве что тот человек.

– Нельзя больше оставаться в Лаго-Саградос, – тихонько пробормотала себе под нос Клэм. Теперь она однозначно уверилась – Ллойд и Бьёрн ей житья в этом городе не дадут, доподлинно зная, где именно она живет и чем промышляет. Делиться с ними дальше ценной информацией о жетонах Клэм больше не собиралась, теперь она была славно научена горьким опытом и понимала так ясно, как никогда – нужно держаться от этой парочки так далеко, как только вообще получится.

Девушка опасливо высунулась из-за автомата, словно пугливый зверек из норки, и, убедившись, что остановка, как и ведущая к ней проезжая часть совершенно пусты, торопливо направилась обратно в неоновые объятья ночного города.

Наступило время вновь возвращаться к истокам…

***

Он медленно шел вдоль автострады, которая в столь адскую жару, пыльным маревом обнимавшую однообразные кирпично-каменистые окрестности, казалась попросту бесконечной. Солнце пекло нещадно, и отсутствие даже малейшего ветерка проступало у Энтони над губой солоноватой испариной, которую он время от времени машинально слизывал кончиком языка. Все силы уходили на то, чтобы продолжать двигаться вперед, поэтому его разум меланхолично совершал холостые обороты в образовавшейся пустоте.

Сколько он уже вот так идет? Далеко ли еще? А если и далеко, то до чего именно – куда конкретно он пытается добрести?

Бурлящая в теле кровь, усталость, осевшая в конечностях свинцовой тяжестью, и плавящаяся от зноя кожа, будто достигнув пика своего отвратительного положения, вспенили, вскипятили в горячей (что по жизни, а сейчас – попросту от критичной температуры) голове Энтони Драйвера остатки его обрывочных мыслей.

Остатки эти сложились в одно единственное слово: «Вода». А затем, немного погодя, еще в одно: «Люди».

Да… Очень неплохо было бы встретить, наконец, среди подсохших кактусов чолла, таких же похожих друг на друга, как красноватые монументальные сланцы, то тут, то там пронзавшие светло-синюю вышину, хоть кого-нибудь, кто мог бы вывезти его из этой проклятой пустыни. И поделиться стаканчиком Эвиан⁴…

Эвиан⁴ – (фр. Evian) бренд минеральной воды, родом из Франции.

Стоило Тони подумать об этом, как о последнем чего он когда-либо готов бы был пожелать, как немного левее – прямо за дорожным витком, блеснула раскаленным металлом заметная даже с такого огромного расстояния дорожная вывеска.

«Добрался!» – мысленно восторжествовал Тони, хотя куда именно он добрался и зачем, он не имел ни малейшего представления. Однако вспыхнувшая подобно искре, упавшей в бензиновую лужу, надежда почти сразу привела его в чувства, принявшись расти и шириться, даруя организму новый прилив бодрости, а мозгу – интеллектуальных сил, способных распутать дичайшую мешанину из мыслей и воспоминаний. Последние на протяжении всего пути пребывали в настолько хаотичном состоянии, что не было даже возможности просто осознать, кто он такой и как вообще очутился в этой… Долине Монументов?

Драйвер озадаченно покрутил головой, уже куда живее вышагивая по разогретому солнцем, и оттого характерно пахнущему албаниту. И правда, местность выглядела точь в точь, как местность Долины Монументов. Пусть до этого Энтони видел ее разве что на фотообоях для Айфон. Парень попытался вспомнить, в каком же штате эта долина вообще расположена, но не смог. Даже лоб потер, подтверждая этим жестом колоссальное умственное усилие. Однако полировка лба все равно не помогла ему справиться с пробелами в знаниях школьного курса географии, которую он прогуливал на протяжении всей средней школы.

– Пусть будет Колорадо… – недовольно пробормотал Тони, чувствуя легкую досаду от того, что ответ этот, наверняка, неверный. – В Колорадо же хватает всякого рода пустошей, верно?

Парень обернулся кругом, двинувшись по обочине задом наперед, и смеривая придирчивым взглядом траекторию уже пройденного им пути. Чувствовал он себя при этом так, будто провалил экзаменационный тест, невольно вспомнив, как уверял свою приемную семью, что будет учить расположение штатов и достопримечательностей согласно расписанию гастролей, а все недовольство и выговоры от преподавателей они могут оставить при себе. Лизи (его сводная сестра) при этом всегда насмешливо уточняла: «Таксист и так довезет?», а Энтони показывал ей украдкой красноречивый жест, который вполне мог стать последним исполненным им жестом при жизни, если б его довелось заметить мистеру Батлеру. Тот приходился Лизи родным отцом и по совместительству опекуном самому Тони, и уж он бы, как пить дать, оторвал Драйверу обе руки вместе с суставами, поскольку в доме Батлеров запрещено было даже закатывать глаза, раздраженно цокать языком и произносить любые ругательства, включая безобидное: «Черт возьми!».

Мистер и миссис Батлер, а также их примерная родная дочь Элизабет являлись хорошо обеспеченной, очень интеллигентной и набожной семьей (в отличие от самого Энтони), так что парень вписывался в их размеренный образцовый уклад так же замечательно, как цветастое психоделическое граффити «замечательно» вписывается на фасад какого-нибудь скучного административного здания. Посему после окончания школы он, не теряя ни минуты, съехал от них в общежитие, а после окончания колледжа и основания своей собственной рок-группы вообще утратил с бывшими опекунами какую-либо связь. Отчего сейчас испытал едва уловимое, смутное сожаление и крошечный укол необъяснимой вины, ибо после последнего конфликта внутри коллектива у него больше не оставалось людей, которых он мог вот так запросто окрестить семьей. Пусть даже приемной…

Автострада виляла, вывеска приближалась. Однако парень быстро утратил к ней всякий интерес, даже не попытавшись разглядеть название города (все равно он не смог бы определить без Гугл-карт, где тот находится), поскольку из-за сланцевого утеса показалась сначала ярко-красная автозаправка, а за ней, уже ближе к линии горизонта, ряд симпатичных строений, напоминавших придорожные мотели. Зданьица тесно лепились к обочине, зазывая посетителей пестрыми анимационными баннерами и мигающими стрелками указателей, издалека кажущимися сверкающими разноцветными пайетками. Однако самым главным и самым слабозаметным в этой панораме был крохотный темный штрих, маячивший далеко-далеко впереди, но сразу же распознанный Энтони, как неторопливо движущаяся вдоль черной дорожной полосы человеческая фигура.

Сердце Тони радостно скакнуло к горлу. Ну, наконец-то! Наконец-то он сможет уточнить свои координаты, а если попутчик будет хоть немного любезен, возможно, ему даже помогут разжиться временным транспортом и койкой на ночь. Энтони был абсолютно уверен, что это кто-то из местных, ведь ни один дурак (кроме него самого, видимо) не потащится в такую жару, еще и в пустошь, расположенную на приличном от города расстоянии, без машины. Следовательно, особо далеко от агломерации пеший незнакомец не отходил – бродил где-нибудь по окрестностям. Ну, в самом деле, мало ли какие дела могут быть у человека в пустыне! Может, он от жены в расселине скалы самогон из кактусов прячет? Или еще что…

Драйвер в предвкушении сунул руки в карманы: кредитка была на месте, как и ключи от любимого Форда, мятая пачка сигарет, серебристая Зиппо⁵ с флагом Соединенных Штатов, несколько стодолларовых и две десятидолларовые купюры. «Отлично! Жить можно!» – удовлетворенно заключил парень, а затем, очертя голову, бросился догонять пешехода с такой резвостью, будто и не он только что едва-едва волочил ноги, изнывая от удушливого зноя.

Зиппо⁵ – (англ. Zippo) металлическая бензиновая зажигалка с откидным колпачком, которая производится компанией Zippo Manufacturing Company в Брэдфорде (штат Пенсильвания, США). Очень популярна на родине.

Поначалу ему казалось, что поставленная перед ним задача – дело решительно плевое, однако не тут-то было. Хорошо обозримый путь, кажущийся таким быстропреодолимым, растянулся аж на минут пятнадцать бега уверенной трусцой. Поэтому своего долгожданного попутчика Энтони настиг весь в мыле, с липнущими в беспорядке к лицу и шее волосами и дикой резью под ребрами. До цветастой, перемигивающейся сверкающими фронтонами, группки мотелей было еще чесать и чесать…

– Погодить… Х-а-ах… Мистер! Пожал-ст… Стой-те! – в какой-то момент Драйверу показалось, что у него сейчас изо рта пойдет пена. Но, по крайней мере, занавешенная расстегнутой клетчатой рубашкой спина некоего мужчины, торопливо вышагивающего по асфальту футах в ста впереди него, напряженно выпрямилась, давая знать, что Энтони был услышан. Резко обернувшись, незнакомец сначала сбавил шаг, а затем и вовсе остановился, прикрывая глаза ладонью от солнца на манер козырька. Облегченно опустив на пару секунд перемазанные потекшей тушью веки, дыша так загнанно и хрипло, словно все это время его стегал кнутом невидимый злобный погонщик, Тони, судорожно держась за бок, шаркая и спотыкаясь, кое-как выдавил:

– С-сэр… простите… вы… – он вынужденно сделал пару глубоких вдохов, – …не подскажете, где…

Мужчина вдруг звякнул чем-то у себя на поясе. И Тони, несмотря на усталость, машинально дернулся, однако его опасения оказались напрасны. Незнакомец вдруг протянул ему потертую, землистого цвета флягу, какие обычно бывают у охотников или бывших военных, содержимое которой звонко заплескалось о жестяные стенки.

Видит Бог, это был самый восхитительный звук, который Драйверу доводилось слышать за последние пару лет, и даже треки их последнего выстрелившего альбома не казались ему теперь настолько же обалденно звучащими. Энтони сделал еще с десяток шагов и вцепился в видавшую виды фляжку, как будто это был кубок с амброзией, после чего жадно припал губами к горлышку, торопливо делая несколько мелких глотков. Наглеть не стал – он и без того был благодарен этому человеку до звездочек в глазах, а еще – вкус чистой обыкновенной воды обещал сделаться его любимым вкусом на ближайшие несколько дней.

– Господи… спасибо вам! – от души поблагодарил он мужчину, невольно сорвавшись в стон, а затем шумно переводя дыхание. После чего протянул флягу обратно. Теперь Энтони удалось-таки разглядеть его целиком, так сказать, «с фасада». Стало ясно: все трепыхания Драйвера касательно того, что на месте фляги могла оказаться оружейная кобура, были излишни – на плече у ходока в открытую покоился массивный серебристо-черный обрез, который тот небрежно придерживал за рукоятку – до странного короткую, очень похожую на пистолетную.

Сам незнакомец был высок и пугающе крепко сложен, довольно бледен, что явно указывало на то, что по засушливым пустыням под палящими солнечными лучами он гуляет нечасто, а также темноволос и впечатляюще мрачен. С остроскулого вытянутого лица на Энтони внимательно глядели глубоко посаженные лисьи глаза, столь же зеленые, сколь и неприветливые. На впалых щеках, покрытых трехдневной неряшливой щетиной, помимо нескольких ярких родинок застыли мелкие брызги чего-то темного, с наводящим на тревожные мысли красноватым оттенком. Пожалуй, Тони совершенно не желал знать, чего именно… Одет мужчина был в простую белую майку, грубые джинсы, чуть мятую ковбойку в шотландскую клетку и страшно пыльные армейские ботинки на шнурках.

Драйвер невольно представил, как здорово они, наверное, выглядят друг напротив друга со стороны. Устрашающего вида верзила из американских боевиков девяностых и тощий андрогинный рок-музыкант из мотивирующих сериалов про подростков.

Контраст этот был и впрямь довольно комичный. Сказать по правде, копна двуцветных пружинок-кудрей и россыпь ярких, как гречка веснушек на носу серьезности Драйверу нисколько не прибавляли. В отличие от простецкой рабочей экипировки новообретенного попутчика, на нем самом разного рода побрякушек, включая платиновый пирсинг в носу и драгоценные кольца от Тиффани, было больше, чем на рождественском древе. От блеска кожаных штанов и клепок на перекинутой через плечо косухе можно было ослепнуть враз, а с глаз он, как пить дать, опять забыл смыть двухчасовые усилия гримера, который снова и снова приходил к ним на репетиции, чтобы протестировать какие-то особенные водостойкие тени перед грядущим концертом. Ну, и полноправной царицей всего этого безумия, безусловно, являлась пошловатая черная футболка, на которой крупным размашистым шрифтом была исполнена непечатная фраза, задающая траекторию некоего пути, так что теперь парень всерьез надеялся, что этот жуткий мужик не решит, будто футболка обращается конкретно к нему.

– Извините, сэр, – белозубо улыбнулся Энтони. – Вы, случаем, не из местных? Не знаете, что это за штат или округ?

Обычно Тони предпочитал сходу устанавливать между собой и собеседником непринужденную легкую атмосферу, лишенную всяких там канцеляризмов или формальностей. Причем ему было абсолютно неважно, какой тот имел статус в обществе или на протяжении скольки лет подпитывал углеродный след. Однако сейчас нутро усиленно подсказывало Драйверу, что к человеку с обрезом через плечо и брызгами красного цвета на физиономии хотя бы поначалу лучше обращаться вежливо и на «Вы».

Как бы подкрепляя свой вопрос жестом, парень указал рукой на скопления придорожных забегаловок и ночлежек, которые теперь уже были видны куда лучше. Как лучше было видно и то, что через милю-другую скопления эти плавно перетекали в щедро облитую солнцем городскую черту.

– Вывеска же, – кратко ответствовал незнакомец, небрежно ткнув пальцем за плечо Энтони.

– Да я не смотрел, – простодушно улыбнулся тот. – У меня с географией по жизни туго. Так что указатель на какой-нибудь условный э-э-э… Эль-Пасо или Эшвилл… мне не очень-то сильно поможет. Я все равно не пойму где это.

Мужчина вдруг широко ухмыльнулся. Кажется, вполне искренне. Ни на секунду не отводя от Энтони цепкого прямого взора. Однако на его угрюмом измотанном лице ухмылка эта выглядела несколько чужеродной, как будто приклеенной.

– Да тут уже ничего не поможет, – туманно произнес он, все еще не переставая странно ухмыляться и рассматривать Энтони с таким выражением, будто тот был каким-нибудь презанятным, но совершенно бесполезным предметом.

Тони еще раз улыбнулся ему, так, на всякий случай и протянул для приветствия руку. Внешний вид, немногословность и чудаковатость реакций этого человека ощутимо напрягали его. Однако виду парень не подавал, в конце концов, играть дурачка он умел, как никто другой.

– Энтони Драйвер.

– Алан Бронсон.

Тонкая кисть Энтони опасно хрустнула в мощной лапище нового знакомого.

– Очень приятно.

– Взаимно.

Рукопожатие распалось. Тони незаметно размял пальцы.

– Ну что ж, пойдем… артист, – с усмешкой протянул Алан, не сводя с собеседника раздражающе оценивающего взгляда.

«Свалю от него сразу, как только представится такая возможность», – мысленно заключил Энтони, а вслух беззаботно сказал:

– Идем! Верная догадка, кстати.

– Ну, еще бы. Я такого количества цацок даже на витринах в ювелирном не видел.

– А это заместо фликеров, чтоб ночью машина не сбила, – не растерявшись ни на секунду, заявил Тони.

– М-м, – прогудел мужчина, насмешливо покосившись на него.

Наступила тишина: для Алана явно комфортная, для Энтони – сильно напротив. Драйвер совершено не привык к тому, что сила его обаяния кем-то откровенно игнорируется, а внешний вид, как и плоды творчества не получают ни эмоционального отклика, ни оценочного суждения. На первый взгляд Бронсон был похож на того, кто, вполне вероятно, придерживается консервативных взглядов, кто может начать делать едкие замечания по поводу внешности, макияжа, крашеных волос, и Тони уже морально подготовился к этому. Можно даже сказать, ждал с нетерпением, так как был бы не прочь поспорить. А еще почему-то заочно уверился в том, что Алан – техасец, хотя на мужчине все еще не наблюдалось ни грамма загара, ни даже футболки со звездой и надписью «Даллас Ковбойз»⁶.

«Даллас Ковбойз»⁶ – (англ. Dallas Cowboys) профессиональный клуб по американскому футболу из города Арлингтон, штат Техас. Его логотип – синяя пятиконечная звезда. В тексте подразумевается, что техасец мог бы носить футболку с лого и названием одного из футбольных клубов своего родного штата, т. к (по субъективному мнению Энтони) болел бы именно за него.

– Ты все-таки не местный, да?

«Друг другу представились, можно и без расшаркиваний», – поразмыслил Энтони, мгновенно переходя с подчеркнуто вежливого на неформально простецкий тон.

– Страшно представить, кто тут местный… – пробормотал Алан, приподнимая уголки губ. «Господи, да никому твоя напускная таинственность нафиг не сдалась», – фыркнул про себя Тони, едва удержавшись от того, чтобы закатить глаза.