Книга о путешествии писца Наара

Прошла ночь. Ранним утром следующего дня штурм Цитадели был возобновлён. Казалось, все племена кочевников собрались, чтобы разрушились последний оплот сопротивления в Таирассе. Инженеры выбрали участок Великого дома и стали насыпать гору обломков из того, что когда-то было городскими постройками, насыпь, так что за два дня насыпь достигла четвёртой оборонительной площадки. Кочевники защищали рабочих от стрел щитами и бронёй из железных пластин. И стрел у обороняющихся оставалось мало, так что стреляли они всё реже, стараясь бить наверняка. Князь Хаире понимал, что силы неравны, падение цитадели – вопрос времени. Но ни он, ни один воин из его отряда не думал о сдаче в плен. Смерть в бою лучше, чем в плену. Когда от насыпи до парапета четвёртого уровня обороны оставалось не больше человеческого роста, начался штурм. Штурмовали по всему периметру площадки, защитники ежеминутно отталкивали штурмовые лестницы, рубили руки штурмующих, укрепляли внутреннюю дверь с третьего на четвёртый уровень, которую осаждающие пытались выбить небольшим тараном. Однако, силы были слишком неравны, через полтора часа штурма осаждаемые, потеряв три сотни человек, половину гарнизона, укрылись на пятом, последнем уровне обороны цитадели. Племена номадов напоминали единый организм, который по велению своего властителя, монарха, мог совершать любые действия. Ни одна армия в мире не смогла бы так быстро взять Таирасс с его Великим домом. Оказавшись на четвёртом уровне, кочевники тут же принялись насыпать камни и мусор для пути на пятый уровень. Нескончаемым потоком с брёвнами и камнями, шли по этой насыпи наверх рабочие, пленные, солдаты. Через несколько часов начался штурм пятой, последней оборонительной площадки. Врага было не остановить, князь с остатками отряда стали кругом в середине площадки, поставив в центре круга флаг князя и белый с золотой скалой флаг Таирасса. После жестокой схватки в живых остался князь и семь его телохранителей. Обессилевших, их взяли в плен. Таирасс пал.

Когда Хунхару доложили, что Великий дом взят, и князь Хаире пленён, он приказал доставить его в королевский шатёр. Когда князя ввели в шатер, и он увидел мужчину, беседующего с молодыми красивыми девушками. Молодой князь не знал, как выглядит Хунхар, но в мужчине Хаире узнал убийцу своего отца и бросился на него с голыми руками. Охрана мгновенно его схватила и поставила на колени.

– Понимаю, ты не рад меня видеть. Но, оцени моё великодушие, я позволил тебе увидеть девушек из моего гарема. А ведь ты не евнух и не халгарид. Хотя бы пока ещё не евнух. – Говоря это каган отщипывал по ягоде от большой, яркой, сочной виноградной кисти на керамическом блюде, расписанном изображениями полевых цветов. Цветы даже казались настоящими, столь искусной была работа мастера. – У меня к тебе один вопрос. Ответь, и я, может быть, сохраню тебе жизнь. Кстати, твой отец, если бы сделал, что я просил, сейчас был бы жив. Не повторяй его ошибок. Где сейчас хартофилакс Захарта? Мы приблизительно знаем, как он выглядит, есть даже люди, которые могут узнать его. Но ни среди живых, ни среди погибших его не опознали. Где он? – в ответ Хаире молчал. – Хорошо, как хочешь – в шатре вдруг из неоткуда появился человек в тёмно-синем балахоне с очень смуглой кожей и чёрными волосами. Из кожаной сумки на своём поясе он достал маленькую стеклянную бутылочку с синей жидкостью и подошёл к пленнику. Солдаты насильно открыли ему рот и чёрный незнакомец влил туда содержимое бутылочки. После этого князь громко выдохнул, затем вдохнул с присвистом. Глаза его стали цвета мутного стекла, голова повисла на плечах. Незнакомец наклонился к князю и тихо спросил:

– Где Захарта?

– Я не знаю, что с ним сейчас. Последний раз я слышал, что он занимается переносом книг из Библиотеки в хранилища Цитадели. Это было ещё до того, как пали городские стены.

– Где рукопись Пути? – так же тихо и спокойно он задал второй вопрос.

– Я не знаю, где она, я даже не знаю, что это. – незнакомец отошёл от князя, тот повис на руках конвоиров без дыхания.

– Вынесите его. И все – вон из шатра. – крикнул Хунхар, в ту же секунду в шатре никого не осталось. Незнакомец в балахоне произнёс:

– Трижды проклятый старик, Захарта. Ни в библиотеке, ни в хранилищах Великого дома рукописи нет. Я её не почувствовал. Он отправил её из города. Он догадался, что происходит, только во время самой осады, ведь рукопись была здесь. Я точно знаю. Видимо, он всё же нашёл способ отправить её из города. Тайный ход. Из Таирасса должен быть тайный ход. Конечно, если старик не нашёл способ переправить рукопись через осаждающую армию…

– В это я не верю. Это почти невозможно. – Хунхар смотрел на собеседника. Незнакомец откинул правый рукав и на руке его оказался сидящий ворон. Чёрный, как безлунная ночь.

– Ищи дороги и тропы, тоннели, пещеры, гроты. Всё, где может быть тайная дорога из Таирасса. – ворон каркнул и вылетел из шатра.

Хунхар стоял поодаль и наблюдал. Незнакомец сжал левую руку в кулак, потом разжал, как если бы в неё что-то было, бросил на пол. – В шатре вдруг появились десятки мелких пауков, казалось, их становится с каждой минутой всё больше. – Идите, ищите и вернитесь с добычей.

Глава 7. Перевал

– Да, сказал Наар. – Я, правда, не думал, как продолжить путь. Я не знаю дороги, ни через перевал, ни вдоль Западного хребта на юг и далее на восток через каменные столбы. Наставник Розир, Вы могли бы мне посоветовать, как поступить? – в ответ настоятель помолчал секунд десять, потом сказал:

– В обоих случаях придётся непросто. Но в обоих случаях я отправлю с тобой кого-то из нашей братии в качестве проводника. В горах живут дикие непокорные племена. Язычники. Они не так давно перестали нападать на поселения у подножия гор, красть людей, скот, сжигать постройки. Их удалось усмирить благодаря нескольким удачным походам имперской армии, но нрав горцев мягче не стал. Им не известна религия Сефера, они отвергают письменность. Они жгут захваченные книги, если понимают, что их никто не будет выкупать. К ним отправляли нескольких миссионеров, но те пропали без вести. Я думаю, их просто убили. Не удивлюсь, если эти язычники едят людей.

– А каменные столбы? Через них долго идти?

– Сколько идти через них не знаю. До них идти около трёх недель. Можешь пойти дальше на юго-восток и выйти к реке Моязим. Она течёт далеко на восток, так что часть пути ты мог бы преодолеть на речном судне. Но такое путешествие займёт очень много времени.

– А что там, в Каменных столбах? – долго идти юноша не хотел. Он точно не знал, сколько придётся идти до Белого побережья, но специально увеличивать и без того не маленькое расстояние не хотел. Поэтому предложение дойти до реки Моязим и по ней двигаться на восток показалось ему очень разумным.

– Ничего. Я не знаю человека, который прошёл бы их насквозь. Это огромные каменные столбы, размером около двухсот метров в высоту и двадцати метров в обхвате у основания. В рассказе «О нестроении в учениках Сефера» говорится, что каменные столбы были великанами, которых Малак, первый ученик Сефера, создал, чтобы одолеть своих братьев, других учеников Создателя. Но последние оказались сильнее и сумели превратить великанов в каменные столбы. Многие в легенду не верят, впрочем, это дело каждого, верить или нет. Но место это люди обходят стороной. Несколько раз власти провинции пытались проложить дорогу через Столбы, но каждый раз, по разным причинам, работы прекращались, едва начавшись.

– Пожалуй, я пойду через горы, так ближе. Тем более что лёгкого пути я не ожидаю в любом случае.

– Ну, не нужно ожидать трудностей, просто будь к ним готов. Вдруг Сефер приготовил для тебя лишь светлые страницы и сейчас ему приходится переписывать их, чтобы не расстроить твои ожидания. – Улыбнулся Розир.

– Да, Учитель, Вы правы. С Вашего разрешения я хотел бы отправиться в путь прямо сейчас.

– Конечно. Проводником для тебя будет Кавэд, раз уж он тебя сюда привёл, он покажет дорогу, как отсюда выбраться. – Кавэд стоял недалеко от разговаривающих, за своим пюпитром. Монах быстро подошёл на оклик. Через пятнадцать минут они с Нааром шли по тропе вверх, в горы.

Наару очень хотелось заговорить с Кавэдом, но он стеснялся. Молчание монахов в ските за эти неполные сутки, что он там пробыл, приучило его к мысли, что монахи, если не немы, то разговаривают очень редко. Но Кавэд сам заговорил первым. От такой неожиданности его спутник даже вздрогнул.

– Как сейчас там, в Таирассе? – Кавэд шёл впереди и говорил не оборачиваясь. Но произносил слова громко и чётко, так, что Наар всё хорошо слышал. Однако не сразу понял, что это говорит Кавэд.

– Простите – это вы говорите? – спросил Наар. В ответ монах рассмеялся.

– Да, я. Кто ещё? Ты решил, что мы никогда не разговариваем? Так и есть, но бывают исключения. Я сам давно ушёл из мира, мне было восемнадцать. Сейчас чуть больше пятидесяти. Некоторых из нас настоятель отправляет иногда в город или в ближайший посёлок за бумагой. Меня никогда за все, больше чем три десятка лет, что я нахожусь в скиту, ни разу не отправляли в посёлок за бумагой. Бумага, это единственное, чего мы сами не делаем. Бумага и кожи для пергамента. Это мы покупаем в поселении недалеко от нас. Я думал, что город меня совсем не интересует. Так оно и есть, но тут пришёл ты и в голове появились вопросы. Словом, как там Таирасс? Я когда-то жил у южной стены, в районе Большой кузницы. Когда-то там жили мои родители. Не знаю, может, они и сейчас там живут.

– Район большой кузницы знаю, хотя бывал там редко. Почему Вы ушли из него, Вы же были, получается, младше меня, когда пришли в скит.

– Да, мне было восемнадцать. А тебе сейчас сколько?

– Двадцать один.

– Да, в твоём возрасте я уже три года как пробыл в молитве и посте, рассуждал о Боге и говорил с лесными животными. Честно скажу, так рано уйти из города в монастырь – это была ошибка. Да, я говорил с лесными животными. Трудно представить, да? Я сейчас тоже говорю и сам не верю. – Тропа была широкой, ветра почти не было. В других обстоятельствах это путешествие можно было бы назвать приятной прогулкой, но у Наара из головы не выходили мысли о горцах-язычниках, от которых неизвестно, чего можно было ожидать, а Кавэд продолжал говорить, это отвлекало юношу от дурных мыслей. – Я с детства любил одиночество и размышлял о творении, Сефере, его Учениках. А город пугал, город опасен, страшен, со многими искусами. Я сейчас понял, что город не столько был опасен, сколько я его сам боялся.

– Ну, если вы будете следовать заповедям Сефера, то разве страшны Вам будут искусы? Нас так учили, нужно исполнять, что написано, и ничего не бояться. Иначе, всем нужно в горы уходить или в леса.

– Нет, я к фанатикам не отношусь, я так не думаю. Не думаю, что всем нужно идти в горы. Хотя сам так сделал. – Монах обернулся и Наар увидел улыбку на его лице. – Может, я слаб слишком, поэтому мне скит подходит. Но всё равно в городе часто бывает, что какие-то правила Эхаля человек принимает, им и следует, а остальные правила, заповеди, не замечает. Такая, половинчатая вера.

– Извините, но Вы же давно покинули город, с людьми, как я понимаю, давно не общались, откуда в Вас ненависть к людям, к тем, кто молится «не так, как нужно»? Ведь в Ваших словах ненависть. Вы сами её может, и не слышите. – Наар не хотел ссориться, но напряжение начало зародилось и начало возрастать. Юноша сам удивился, откуда он взял эти мысли, что Кавэд не любит людей. Может, он его не так понял. Кавэд не отвечал. – Я Вас не обидел? – Наару стало неловко за сказанные ранее слова.

– Нет, ты говоришь, что думаешь, без лукавства, это самое главное. Люди. Когда-то я, правда, их не любил. Они меня не любили. Считали странным. А я просто больше думал о вопросах, о которых прочие вовсе не задумывались. Первые годы в скиту было трудно. Я даже думал вернуться. Но потом переборол себя. Что бы я там делал?

– О, поверьте, нашлось бы Вам место, не в Таирассе, так в другом городе, их же сотни, больших и маленьких. А теперь и не знаю, что будет со всеми нами. В городе я слышал, что кочевники не щадят никого, людей убивают, деревянные постройки жгут, каменные разрушают.

– Кара божья и нечего здесь спорить – Как-то резко сказал Кавэд.

– Может и так – Наар не захотел что-то возражать. Он устал от постоянного подъёма вверх по тропе, а когда устанешь – говорить не тянет. Около полутора часов ещё прошли, и только потом устроили привал.

– Извини, ты устал, но я не хочу сейчас оставлять обитель надолго. Всякое может случиться. Поэтому спешу. И ещё, можешь обращаться ко мне «на ты». Не такая я важная птица, чтобы ты на «Вы» ко мне обращался.

– Хорошо, как скажешь. Я тоже хотел бы скорее перевалить через горы и двинуться дальше.

– Мы дойдём до ближайшего поселения горцев, но в селение я не войду. Ничего хорошего из встречи монаха и язычника получиться не может. А они закостенели в своём язычестве.

– Я бы на твоём месте, всё же, попробовал. Но я не на твоём месте и решать тебе – если раньше нелюбовь монахов к горцам вселяла страх по отношению к язычникам, то теперь Наар даже хотел скорее увидеть этих страшных людей. Он уже не был уверен, что они так ужасны, как об этом говорят насельники скита. Судя по образу жизни монахов, они могли вовсе не видеть этих горцев, поэтому рассказы о жестокости этих людей могли быть простыми легендами, страшными сказками.

– Кавэд, а ты видел горцев? – в ответ проводник несколько секунд помолчал. Затем последовал глубокий вздох:

– Нет, я их не видел.

– И теюе не интересно посмотреть на них?

– Многих грехов я тоже не совершал, но это не повод пробовать их.

– При чём здесь грехи? Просто, зачем тебе рассуждать о людях, которых не видел и о вещах, которых не делал?

– Юноша, ещё несколько таких слов и я поверю, что тебя сочинил для этого мира не всеблагой и милостивейший Сефер, но ужасный Малак, источник всякого искуса и кривды. – Фразу Кавэд произнёс нетвердо, как говорят то, что человек сказать обязан, но не уверен в пользе и смысле того, что говорит. Наар услышал эту интонацию.

– Ты можешь их увидеть и вернуться в скит.

– Настоятель не благословлял мне входить в их селение.

– Ладно, что я тебя уговариваю. Поступай, как знаешь. – Наар первым встал с бревна, на котором путники отдыхали. – Пойдём дальше?

– Пойдём.

Прошли ещё около четырёх часов. Заметно похолодало, воздух стал более влажным, из-за снегов и ледника, которые покрывали вершины гор. Хотя на протяжении всей тропы путники замечали следы диких животных, но самих кабанов, медведей, волков, лосей и других зверей не видели. Чтобы обезопасить себя от неожиданной встречи с ними, путники решили спать на дереве. Ночь оказалась ясная, и Наар долго смотрел на небо, перед тем, как уснуть. Или оно ему, уставшему снилось?

Утром юношу разбудил монах. Кричать в лесу он не хотел, чтобы не привлекать лишнего внимания, как горцев, так и диких животных, поэтому бросал в Наара небольшие камни. Парень не сразу понял, где он проснулся и едва не упал с ветки, но всё же, смог удержаться.

– Далеко ещё до поселения? И как долго ты со мной будешь идти?

– Поселение не далеко. Могли бы и вчера дойти, но не успели до темноты, а ночью по горам ходить не следует. Да и к ночным гостям всегда относятся настороженнее, чем к тем, кто приходит днём.

Действительно, пройдя ещё около двух часов, Наар заметил впереди тонкий столб дыма от домашнего очага. И был несказанно рад, потому что это давало надежду на обогрев у огня. А если Сефер позволит, то и на горячую пищу.

– Ну что, настал момент прощания? – обратился парень к Кавэду, который шёл впереди. Но тот молчал и продолжал шагать. Наар сказал ещё раз:

– Нам пора расстаться, иначе ты рискуешь встретиться с язычниками. Вдруг они тебя, или даже нас, съедят? – С иронией громко сказал юноша. Но монах никак не реагировал.

– Ладно, поступай как знаешь. – и Наар молча продолжил путь вслед за проводником.

Через полчаса подъём прекратился и путешественники вышли на открытую поляну больших размеров. На противоположной её стороне, метрах в двухстах виднелись три высокие башни и два невысоких дома. Из одного из домов и шёл дым. Пока путешественники смотрели на поселение, дым пошёл из дымоходов остальных построек.

– Ты думаешь, ты вот первым мне вопросы такие задал: о людях, о том, что я видел, что не видел. А я их ещё раньше себе задавал. Один из моих любимых текстов для молитвы – текст о сотворении, о сочинении мира. Я его переписываю, молюсь, а сам думаю: "Я же ничего не видел из своей келии. Никакого этого мира". Да, я много гуляю по горам, что-то помню из того, что в городе видел, пока в скит не ушёл. Ещё о людях много думаю. Люди… Ведь это главное творение, сочинение Сефера. Он дал людям способность сочинять, творить, создавать. А я их не знаю. Я переписал десятки текстов по описанию сотворенного мира. Мир есть у меня в голове, но того, что есть на самом деле, я не видел. Тут появляешься ты со своими разговорами, путешествием. Я тебе завидовал, когда ты рассказывал о путешествии из Таирасса к нам. Я не знаю, почему столько лет ждал или боялся. Но сегодня решил пойти посмотреть, что за люди – горцы. Может, они правда не такие страшные.

– А настоятель?

– А что настоятель, он гораздо мудрее, чем может показаться из-за его словоохотливости. Он всё поймёт. Тем более что я не собираюсь идти с тобой дальше. Мне интересно поселение.

– Да, а мне уже показалось, что ты со мной пойдёшь до Белого побережья. В любом случае, я за тебя рад, это смелый поступок. – И оба двинулись к поселению. По виду, башни, высотой в десять метров были предназначены как для проживания, так и для защиты, были такими укреплёнными жилищами. Основание башен было шире, чем верхняя площадка, кровля, за счёт этого стены получались наклонными. В башне были узкие бойницы. На той стене, которой башня была к ним повернута, Наар насчитал их пять штук. И дома, они имели форму прямоугольников, и башни, были построены из дикого камня и обломков скал, скреплены известняковым раствором. По мере приближения, путешественники рассмотрели также балки межэтажных перекрытий, выступавшие из стен башен. Судя по ним, в одной башне было четыре этажа, в другой пять.

Навстречу и Наару и Кавэду вышли трое мужчин. Они были в чёрных тёплых штанах из плотной шерсти и тёплых куртках такой же материи.

– Всё, вот они нас и съедят – Наар произнёс фразу весело, но было слышно, что это нервное веселье, попытка успокоить себя. Всё же неясно, чего ждать от этих людей.

– По крайней мере, у них нет оружия. Это уже позволяет надеяться на лучшее. – спокойно ответил Кавэд.

– Оружия либо нет, либо мы его не видим. Пусть подойдут поближе. – так просто Наар верить в лучшее не хотел.

Мужчины, правда, оказались безоружными. Чернобородые, с довольно большими, но в то же время красивыми носами и светлой кожей, они не пугали, но и не располагали к себе. Оружия с ними действительно не было.

– Мир вам. Зачем вы сюда пришли? – По первым же фразам было ясно, что горцы настроены, в крайнем случае, не враждебно, но на глоттаре говорили с акцентом.

– Я хочу идти через горы, дальше на восток. – Каждую свою фразу Наар подкреплял жестами. Слушал его только один из троих горцев, а потом он же что-то рассказывал своим друзьям. Должно быть, переводил услышанное.

– А, перевал, это дальше на восток. Проходите за мной – горец замахал руками в сторону одной из башен.

– Меня зовут Наар, а это мой друг Кавэд. – Кавэд смущался, по всему было видно. Улыбался, но ничего не говорил. Было непонятно, услышал горец имена путешественников или нет. Монах обратился шёпотом к Наару:

– Ты зачем к нему домой идёшь? Спросил бы дорогу, как дальше идти и всё. Зачем домой? – Монах немного нервничал.

– Ну, давайте, скажите ему сами, что мы не пойдём к нему домой. Глоттар он понимает вполне сносно. К тому же, не знаю, как Вы, а я замёрз и хочу обогреться у очага. А у него дома, я уверен, очаг есть и, наверняка, на нём сейчас готовится пища.

– Дёрнуло меня пойти дальше, чем следовало. Не иначе Малак сочинил и тебя и этих людей. – Разговор вёлся тихими голосами, иначе не ясно, какой была бы реакция гостеприимного горца. Когда путники вошли в башню, то на первом этаже увидели хлев. К счастью, там задерживаться не пришлось, по бревну с вырубленными заступами, так оно походило на своеобразную лестницу, путешественники поднялись на второй этаж. Это, по всей видимости, был жилой этаж. Там находилась искусно сложенная печь, которая отапливала всю башню. На этом же очаге готовили. Рядом с очагом сидела пожилая женщина, которая, перебросившись с мужчиной, тем, что встретил Наара и Кавэда, парой фраз, налила им в глиняные миски какой-то тёплой похлёбки и даже бросила туда по куску мяса. Впрочем, свой кусок Кавэд не без опаски переложил Наару. Монах не поступился обетами, что юноша про себя отметил и не стал сопротивляться. А мясо монаху есть нельзя. «Может, Кавэд прости побоялся, что мясо человеческое?» – подумал про себя Наар и улыбнулся. Хотя бульон монаху пить пришлось, совсем отказываться от еды было бы оскорблением.

– Спасибо, очень вкусно, мы вам очень благодарны. – Громко и четко сказал Наар, показывая на миску с едой.

– Не за что. Таков закон. Друг другу нужно помогать. – С улыбкой ответил мужчина, которого путешественники негласно стали звать «хозяином» башни. Теперь Кавэд поймал на себя на мысли, что он ест, но думает, не ест ли он бульон из человечины, но гнал эти мысли прочь, иногда хмурясь.

– Зачем вы так далеко зашли? Здесь жители равнин бывают редко. – Мирный тон горцев настраивал всё больше на спокойный лад.

– Я иду к Белому побережью, а это – Наар ткнул пальцем в сторону Кавэда, – мой проводник по горам.

– Проводник? – хозяин засмеялся, в углу тоже кто-то засмеялся, но было не ясно, ребёнок это или молодая девушка. Потом мужчина добавил. – Меня зовут Алоин. Это мой дом.

– Спасибо, мы благодарны. Меня зовут Наар, это мой друг Кавэд. Нам нужно дальше, на восток – ещё раз повторил Наар.

– Опасно. Там много лавин, можно погибнуть. – Лицо горца стало очень серьёзным.

– Но нам очень надо. – Наар говорил, а сам даже удивлялся: «Почему очень надо? Зачем спешить? Куда?».

– Дело твоё. – развёл руками Алоин – Когда пойдёте?

– Чем раньше, тем лучше. Можно сейчас.

– Можно. – Заулыбался хозяин башни.

– Нужно ему что-то подарить – на ухо Наару шепнул Кавед.

– Хорошая идея, но что? У меня ничего такого нет.

– У меня есть небольшая рукопись. Совсем небольшая. Может её? Вдруг он сможет уверовать?

– Вот это уже идея не очень. Если они язычники, то твоя рукопись им ни к чему – шепотом отвечал Наар.

– И всё же я попробую. – сразу после этих слов монах порылся в карманах, засунул в правый руку по локоть, потом в левый руку по локоть и достал маленькую бумажную рукопись, размером с ладонь в кожаном переплёте. – Вот. Это алфавит зарамиер. Он меня оберегает от всего дурного. – и благоговейно протянул рукопись на вытянутой руке Алоину. – Возьмите, дар. Пусть теперь алфавит и вас оберегает. – Алоин учтиво поклонился и принял рукопись в обе руки. Будто он и не язычник вовсе, а чтит заветы и законы великого Сефера.

– Спасибо. – почти без акцента произнёс Алоин. Тут же к нему подошла молодая девушка и забрала книгу. Мужчина показал на неё кивком головы: «Илара – моя дочь». Было видно, что он горд своей дочерью и почти хвастается её перед гостями. Это она смеялась в углу, когда услышала, что Кавэд – проводник по горам. Дочь забрала подарок и быстро вернулась в свой угол. Кавэд всё ждал, когда же Алоин начнёт хулить религию Сефера, но тот всё не начинал.

– Сейчас в горах туманы и ледники, по горам ходить опасно. – Ещё раз предостерёг путешественников хозяин башни.

– Хорошо, но я всё равно пойду. Мне нужно идти. – Наар отставил миску с едой. Она была пуста. – Мне нужно в Сариат.

– Ты хочешь идти один? – взгляд горца выражал то ли восхищение, то ли непонимание, то ли удивление. – А проводник? – Алоин посмотрел на монаха. Кавэду стало неловко. Он не хотел, чтобы думали, что он бросает путешественника.

– Я не могу идти дальше. Я монах, должен вернуться в скит. Понимаешь? Меня не отпустили дальше. – Это была новая фраза, потому что раньше Кавэд говорил, что и сам дальше идти не хочет. Теперь виновным был кто-то, кто не пустил его дальше.

– А, скит. Знаю – Алоин заулыбался – Вы внизу живёте.

– Да. Ты всё правильно понял.

Хозяин сказал что-то одному из двух мужчин, что сидели рядом с ним, тех, с которыми он вышел встречать гостей. После этого мужчины встали и вышли.

– Я проведу тебя дальше, через перевал. Скоро поедем. Пока отдохни. – И жестом пригласил проследовать за собой. Все трое поднялись по такому же бревну-лестнице, которое вело на второй этаж. Третий этаж был убран богаче второго. Здесь было много козьих и овечьих шкур. Освещение было тусклым, но жёлтый свет от ламп на жиру добавлял уюта. Алоин ушёл собираться в дорогу.

– Надо же – когда остались вдвоём, шепотом сказал Наар. – он даже не спросил, кто я и зачем мне нужно по ту сторону Высоких гор. Просто решил помочь.

– Да, мне будет что рассказать братии, когда вернусь в скит. – голос монаха погрустнел.

– Может, ты пойдёшь дальше со мной? До Белого побережья? Тогда вы сможете рассказать братии ещё больше после своего возвращения. – Тот молчал в ответ.

– Боюсь, что это будет предательством по отношению к братии и настоятелю и к Самому Сеферу.

– А может, это будет предательством по отношению к себе? Если сейчас пойти назад. Может, Сефер даёт Вам шанс? Разве то, что вы увидели за последние сутки, эти люди, этот дом – плохо? Сколько ещё хорошего вы можете увидеть! Подумайте.

Кавэд смотрел в потолок.

– Двадцать три года я не покидал пределов скита. Двадцать три года. Я читал о мире, который создал Сефер, но не видел его, мира. Может, действительно, мне нужно его увидеть? Да, я пойду с тобой до Белого побережья, а может, и дальше. Настоятель мудрый. Он поймёт всё правильно. Может быть, он меня специально с тобой отправил. – Кавэд сел на бараньей шкуре, так, чтобы Наар не мог видеть его лица и беззвучно заплакал, если плачем можно назвать те две слезы, что скатились по его щеке. Это было трудное решение. Но он шёл к нему всё время, пока молился в скиту. И настоятель знал, что Кавэду нужно уйти из скита и отправиться смотреть, изучать, постигать сотворённый Богом мир. Он рано или поздно всё равно ушёл бы из скита, Розир это понимал.

Наверно, прошёл ещё час, перед тем как к гостям поднялся Алоин и сказал, что можно выдвигаться в путь. На улице, у дверей дома стояло три лошади: для Наара и двух проводников. Монах извинился и сказал, что тоже поедет через горы, но ему лошадь давать не обязательно, он верхом ездить не умеет, поэтому лучше пойдёт пешком. Алоин кивнул в знак согласился, но тут же сказал что-то молодому парню, стоявшему рядом и ещё через пару минут тот вывел осёдланную лошадь и поставил её рядом с Кавэдом. Вокруг группы путешественников стали собираться любопытные. Какая-то старуха заметила на одежде Кавэда, на спине букву «Сам» первую в слове «Сефер», если писать его зарамиером. Тут же замахала на него кулаками и принялась что-то кричать. Даже не зная языка горцев, путешественники поняли, что это ругань. В итоге на старуху прикрикнул кто-то из мужчин, и она замолчала, вскоре вовсе ушла, что-то громко бормоча про себя.

– Что ей не понравилось – обратился Кавэд к Алоину.

– Она сказала, на твоей спине знак зла. Ты несёшь опасность. Не обращай внимания. – Безразлично ответил Алоин. Однако и Наару и Кавэду старуха запомнилась. Когда выехали из поселения, монах подъехал ближе к горцу и спросил:

– Почему та старуха так сказала? У меня на спине знак веры в великого Сефера, создавшего всё, сочинившего всё.

– Я знаю, что это за знак. Ты видишь вдалеке, на склоне той горы – Алоин показал рукой вправо – башни, развалины, груды камней?

– Да.

– Там было поселение. Годы назад пришли туда люди и разрушили его. На камнях оставляли такие знаки. Зачем? – Кавэд понял, что речь идёт о карательных походах имперских войск. В этом разговоре нужно было быть максимально осторожным. Ссоры ни к чему. Тем более ссора в горах. С проводником, который физически, скорее всего, сильнее тебя. И у которого своя, отличная от твоей, правда.

– Но они пришли в ответ, ведь вы нападали на тех, кто живёт у подножья гор.

– Да, так. Но мы защищались. Зачем оставлять эти знаки? Детей учили знакам. Убивают родителей, рушат дома, ставят знаки и детей наших хотят им научить. Нам это не нужно. Эти знаки идут вместе со смертью.

– А люди без солдат к вам не приходили. Люди, что рассказывали о Сефере, об алфавите. Таких разве не было?

– Были, но мы их изгоняли. Один такой учитель пришёл в соседнее селение, там начался мор. Только наш жрец там смог остановить смерть. Знаки для нас связаны со злом.

– А, правда, что вы едите людей, – не сдержался Кавэд. Алоин засмеялся, затем сказал что-то своему спутнику и тот засмеялся тоже.

– Конечно, вы у меня дома тоже сегодня ели похлебку с человечиной. – Алоин старался сохранять серьёзное выражение лица и только едва дрожащие уголки рта показывали, что он с трудом сдерживается от смеха. И всё же Кавэд повернулся к Наару:

– Он шутит или серьезно?

– Шутит, успокойся.

Монах успокоился, но разговора продолжать не стал.

Ветер был холодный, но не пронизывающий. Горцы дали путешественникам тёплые плотные плащи, которые хорошо спасали от ветра. Несколько раз на пути, вдоль горных склонов были видны пасущиеся стада овец и коз. Пейзажи были захватывающими, но больше Наара поражался и удивлялся Кавэлд, который всё не мог понять, как же он, столько лет проведя в горах, ничего этого не видел. Постепенно дорога становилась всё уже и в итоге путешественники оказались на узкой горной тропе, которая шла вдоль скалы вверх. Иногда сверху падали камни. Труднее всех было Кавэду, но он справлялся лучше, чем можно было ожидать. Давно, когда он ещё жил в городе, Кавэд умел ездить верхом. Теперь нужно было просто вспомнить. Монах боялся, что прошло слишком много времени, и нужно будет учиться заново, но механическая память выручила, даже спустя два десятка лет. Первые сотни метров верхом давались трудно, но монах не унывал и гораздо раньше, чем ожидал сам, стал чувствовать себя в седле уверенно. Ближе к вечеру погода начала портиться, поднялась метель. Зато тропа стала шире. Уже затемно добрались до небольшой круглой постройки из камней и обломков скал, крытой деревом, сеном и просмоленной. Крыша имела форму конуса.