Нелепая ведьма

«В душе каждой хорошей ведьмы

живет плохая маленькая девочка».

(Народная мудрость)

Пролог

Смерть Кати оказалась неожиданной и нелепой.

Она лежала с выпученными глазами в своей новой большой квартире, на кухне, раскинув в стороны руки и ноги, одетая в застиранную любимую пижамку розового цвета с желтыми слониками. Растоптанные тапки с помпонами разлетелись по углам. Изо рта, красуясь смачной вишенкой на торте абсурда, торчала лампочка.

Сегодня Кате надоело ждать, пока муж сменит перегоревшие лампы в подвесном потолке, и она решила проявить самостоятельность. Влезла на табурет, стала вытаскивать старую лампочку, та не выкручивалась. Она сунула новую лампу цоколем в зубы, стала вертеть двумя руками. Увлеклась, встала на край табуретки. Та перевернулась. Дальше – падение, удар затылком о край раковины, смерть.

Последняя мысль Кати, когда сознание покидало ее парализованное тело, была о муже. «Ленивый рукожоп!» – подумала она о нем.

* * *

Глаза Катя открыла в освещенном пятне посреди мрака. Она – всё в той же смешной пижаме. Всё с той же лампочкой. Босая. Под ногами – пушистый толстый ковер ручной работы. Перед ней – массивный письменный стол.

За столом – мужчина.

Его кожа оказалась чуть смуглой, голова – гладко выбрита, на подбородке – короткая черная щетина. Лицо – с крючковатым носом, высокомерное, с пристальным взглядом. Бритая голова стильно диссонировала с костюмом, сшитым хорошим портным. Под костюмом – дорогая белая рубашка. На манжетах – золотые запонки с камушками. Тыльные стороны ладоней поросли короткими черными волосами. Образ завершал массивный перстень, золото с крупным изумрудом, отшлифованным овальным кабошоном. Этот кабошон просто кричал о «старых деньгах», о богатстве и власти, которые пришли из тех времен, когда люди еще не умели гранить драгоценные камни.

Катя бескорыстно любила сильных мужчин. Мужчины это чувствовали и любили ее.

От хозяина кабинета у нее даже низ живота потянуло, такой он оказался матерый. Его широкие плечи естественно смотрелись бы и под горностаевой мантией, и под кольчугой, и под пурпурной тогой. Хотя правильнее всего он выглядел бы в черном тюрбане и синем бурнусе туарега.

Мужчина от вида посетительницы приподнял брови.

Перед таким роскошным самцом она стоит в пижаме и… Катя вытащили лампочку изо рта, посмотрела, куда бы ее деть, пристроила на край стола, рядом с грубо вычеканенной золотой маской и непонятной палкой с массивной золотой шестеренкой, насаженной на конец.

– Можешь звать меня Хароном. Я решаю, куда отправлять души умерших с Земли, – скучающим тоном заговорил мужчина.

– Катя, – тихо представилась Катя.

– Я знаю.

Мужчина повернулся вполоборота, и перед ним появилось объемное изображение. Младенец в пеленках.

– Я просмотрю твою жизнь и приму решение. Грешила?

– Прелюбодействовала, – потупилась Катя.

Харон иронично приподнял бровь.

Изображение быстро, в режиме ускоренной перемотки, пошло вперед. Младенец почти мгновенно вырос и превратился в девочку, потом – в девушку. Темп чуть замедлился. Иногда Харон шевелил пальцами, и картинка замедлялась до нормального темпа, менялся ракурс, изображение увеличивалось или уменьшалось.

Вот она обжимается с первым парнем. Катя улыбнулась – молодая совсем, глупая. А вот и потеря девственности, неумелая и неловкая. И встречи с посиделками – на лавочках в парке, в подъезде, на детской площадке.

Вот студенческие вечеринки. Катя чуть смутилась. Там были и неприличные моменты. Очень неприличные.

Вот знакомство с будущим мужем. Опять посиделки и обжимания, но чаще в машине. Вот их свадьба и первая квартира, любовь, эксперименты в сексе, первая фирма мужа.

Вот знакомство с первым любовником. Он на много лет стал ее другом, секс у них бывал нечасто, но регулярно, до самой Катиной смерти.

– Ого! – приподнял брови Харон при виде их близости.

А потом и вовсе замедлил воспроизведение, разглядывая во всех деталях. Катя на картинке лежит грудью на офисном столе, юбку задрала, а сзади любовник пристроился и дерет ее с большим энтузиазмом. Причем большой у него не только энтузиазм, он вообще весь большой – хоть в высоту, хоть в ширину, хоть по длине и толщине. Для ощущений от секса это не очень, на самом-то деле, но Кате было приятно осознавать, что вот это всё – её. Или точнее, что она принадлежит такому сильному самцу.

Вот, казалось бы, сколько она времени потратила на учебу, сколько всякого полезного на работе сделала, а сейчас вспоминается не то, как она лихо бюджет фирмы раскидывала по направлениям, а ее отношения.

Парочка случайных связей промелькнули.

Первые неурядицы, работа, кухня, проблемы, ссора с мужем.

А вот второй любовник, с ним она не так давно, но зато сколько страсти между ними!

Харон опять с любопытством просматривает некоторые особо яркие эпизоды. Катя тоже смотрит – ей немного стыдно, но и приятно вспоминать.

– А вот это как же? – удивился Харон очередной сцене. – Это же противоестественно. Неприятно же должно быть?

– Если потренироваться – нормально, – опустила глазки Катя. – А мужчинам нравится.

Она всегда стремилась достигать совершенства в том, что делает, особенно в важных вещах. А секс – это важно.

Скоро запись Катиной жизни закончилась. Она оказалась ужасно короткой.

Харон задумчиво перемотал назад, остановился ненадолго на нескольких эпизодах.

– А что – правда мужчинам нравится такое? – уточнил. – Раньше так не делали.

– Я могу показать, – смущенно предложила Катя. – Или мне грешить нельзя?

– Ты сейчас не можешь согрешить, ты мертвая. Твоя прошлая жизнь уже закончена, новая еще не начата.

Катя игриво прикусила губку и обошла стол. Опустилась на колени. Очень удачно, что здесь ковер такой толстый и мягкий, пол в коленки не давит. Харон позволил ей проявить инициативу.

Когда всё закончилось, Катя глянула на умиротворенное лицо мужчины. Ей нравились такие моменты, когда сильный властный самец расслабляется и благодарно ловит последние ласки ее пальчиков.

– Ну вот, как-то так, – Катя шаловливо облизнулась и встала.

– До чего дошел прогресс… Раньше без изысков жили, просто драли всё, что шевелится. У меня в первой жизни вместо жены вообще коза была… Хорошо мы с ней жили, спокойно, без суеты. А потом пришли ахейцы. Меня убили, козу мою сожрали… Вот с тех самых пор мир как будто с ума сошел.

– Это еще что. Я вот замужем за козлом была…

* * *

Харон вздохнул. Зашевелился, возвращаясь в реальность.

– Действительно хорошо. Ладно, надо заканчивать. Извини, не могу я уделить тебе много времени, каждую секунду на Земле умирает два-три человека, нельзя задерживать этот поток. И тебя не могу задерживать.

– Что со мной будет? Я грешница и попаду в ад?

– Не совсем. Ты дарила людям радость, делала жизнь окружающих лучше. Это не грех. Если бы муж узнал – это сделало бы его несчастным, но ты хорошо постаралась, скрывая свои шалости, и он не узнал. Значит, и говорить не о чем, все довольны, никто не пострадал. Можешь считать, что ты перевыполнила заповедь о любви к ближним. Но один серьезный грех ты всё же совершила.

– То, что в церковь не ходила?

– Церковь? Нет. Кто вам вообще сказал, что нужно куда-то ходить? Ты совершила грех, нарушив главную заповедь: «Плодитесь и размножайтесь». Ты не родила детей, хотя уже давно могла.

Катя удивилась. Вот так живешь-живешь, думаешь, что грешишь, а на самом деле – не грешишь, а если грешишь – то не в том, о чем думаешь, а совсем в другом.

– И теперь меня в ад за это?

– Нет. Теперь тебя в один из живых миров. На повторную попытку. Так как ты меня порадовала и глубоко мне симпатична, я тебе сделаю подарок – твоя душа вселится не во младенца, а во взрослого человека, и не потеряет память.

– А можно, чтобы там была магия и эльфы? – девушка умела не упускать возможностей, если уж они появились.

Харон пожал плечами:

– Можно. Есть такие миры. Ты хочешь стать эльфийкой?

– Нет, – с сомнением покачала головой Катя. – Я хочу стать красивой человеческой девушкой.

– Угу. То есть там и люди должны быть, и эльфы… это несложно, – он бурчал себе под нос, двигая пальцами, как будто настраивал что-то. – Тебе нужно быть красивой, молодой и здоровой, или увядающая красота чахоточной матроны тоже подойдет?

– Молодой и здоровой, конечно! И чтобы магия у меня была! И хочу быть аристократкой, – Катя вовремя вспомнила, что быть красивой рабыней или нищенкой – не то, о чем станет мечтать порядочная девушка.

Харон нахмурился.

– Стоп! Объясняю. Я хорошо к тебе отношусь, и готов подкрутить вероятности в твою пользу, но это имеет свои пределы. Ты не можешь получить все плюшки в мире. Ты можешь выбрать – или молодость, здоровье и красота, или магическая сила, или физическая сила и ловкость, или положение в обществе и богатство. Всё сразу – не получится.

Катя задумалась.

Действительно ли ей так нужна красота? Вот лет в шестнадцать она же не была красавицей, выросла обычной серой мышкой. И ничего, регулярный спорт, правильное питание, немного вкуса, немного денег, здоровый секс – и за ней ухлестывали все окружающие мужики. Правда, этому еще и аура легкого распутства способствует, если честно. В любом случае – красоту себе требовать не стоит.

А вот молодость – это важно. Это то, что всем дается бесплатно, но если потерял – ничем этого заменить нельзя, ни деньги, ни старания тут не помогут, только видимость создадут.

Здоровье – тоже важно. Стать калекой не хочется. Но и какое-то особенное идеальное здоровье не требуется, так что тут можно обойтись без фанатизма. И с физической силой и ловкостью то же самое, среднего уровня достаточно, остальное можно наработать.

Нужно ли ей положение в обществе? Вот если рабыней она станет – то такое положение ее точно не устраивает. Или если крепостной крестьянкой. Ей нужна свобода. Но и в герцогини она не рвется. Герцогини, кстати, тоже не всегда бывали свободны.

А вот магии – хотелось бы побольше.

Катя высказала вслух свои пожелания:

– Хочу стать свободной молодой девушкой, чтобы тело без неизлечимых болезней, уродств и увечий, чтобы от голода не умирала и имела большую магическую силу.

Харон погладил Катю по бедру:

– Ну что ж, пожелания разумные, это можно. Я тебе бонусом еще знания дам, как магию использовать, чтобы не пришлось годами учиться.

Катя предложила еще ненадолго задержаться, но Харон покачал головой:

– Тебе пора. Извини, не могу больше отвлекаться.

Хлопнул ее крепкой ладонью по попке и мир вокруг Кати померк.

1. Знакомство с миром

Катя пришла в себя от резкой вони. Испуганно открыла глаза. Вокруг – предрассветные сумерки. Напротив ее лица – мужской затылок с сальными свалявшимися волосами.

«Я что, замужем за бомжом?» – ужаснулась Катя.

Приподнялась, осмотрелась. Нет, она лежала не в супружеской постели. И не на свалке. Она лежала на камнях мощеного двора. А рядом – тела людей. Мертвые тела. От некоторых попахивало смесью застарелого пота и мочи. Что самое поганое – половина тел, если не больше, были детскими.

Девушка встала. Ее груди колыхнулись непривычно весомо и непривычно свободно. Она ладошками приподняла их, оценила вес и форму.

«Ого! Это я удачно попала».

На ней надета простая полотняная рубаха, вышитый ворот которой стягивался шнурком. Под ней – ничего. Вот совсем ничего. Внизу поверх рубахи – широкая темная юбка длиной до щиколоток. Обуви нет, гладкие камни приятно холодят ступни. Голову сзади оттягивают две толстые длинные косы. Девушка поймала одну из них рукой, посмотрела – темно-русая, длиной до попы. До ее новой крепкой широкой попы.

Лежащие рядом тела одеты примерно так же, как она. Мужчины – в рубахах и полотняных штанах, женщины – в рубахах и юбках. Дети – без штанов, в рубашках, похожих на платьица. Почти все босые. Один мужчина был одет по-другому: поверх нижней рубахи и штанов – толстая стеганая одежка вроде рубахи до середины бедра, на плечах зачем-то пришиты одним концом шнуры. У этого ноги были обуты в короткие сапоги.

Запах шел не только от тел. Непередаваемая смесь ароматов конюшни, помойной ямы и дачного туалета доносилась откуда-то еще.

«Гребаное средневековье!» – сморщила нос Катя.

С другой стороны – а чего она хотела? Тут одно из двух – или волшебство, или канализация. Она заказывала магию. Вот и получила, что просила. Она определенно молода, женского пола, не больна, руки-ноги на месте. И, судя по самодельной вышивке на рубахе, она не рабыня, потому что рабыни себя по своей воле украшать не станут. Что у нее с магией – позже проверит, пока в голове бардак какой-то. Эльфы ей пока не попадались, но нет причин не доверять Харону, найдутся и эльфы.

* * *

Становилось светлее, девушка рассмотрела окружающие строения. Она находилась во дворе замка. Точнее, на его заднем, хозяйственном дворе.

По одну сторону от нее стояло большое здание с красной черепичной крышей. Бросалось в глаза, что в его стенах мало окон, большинство из них – маленькие и закрыты решетками и деревянными ставнями, и только несколько поблескивают витражами.

С остальных сторон двора – высокие крепостные стены, по их углам – круглые башни. К крепостным стенам понизу пристроены какие-то сараи, сложенные из разнокалиберных камней, залитых раствором. Недалеко стоит каменное кольцо оголовка колодца с деревянным «журавлем» над ним. С другой стороны – похожий оголовок, закрытый крышкой из досок. Рядом с ним – внушительная навозная куча и поменьше – куча золы.

* * *

Где-то далеко заорал петух.

«Ой, а вдруг меня сейчас найдут, такую замарашку?» – испугалась Катя.

Ей не хотелось, чтобы нашли. Во-первых, ей было страшно. Во-вторых, она ничего не знала об окружающем. В голове метались какие-то обрывки знаний, но пока уложить их в связную картину не получалось. В-третьих – она лежала среди мертвецов. Если она воскреснет, что будет? Ее провозгласят дочерью божьей? Или сожгут как ведьму? Ни тот, ни другой вариант ей не нравился. Ну и, наконец, она просто хотела привести себя в порядок перед тем, как ее найдут. Известно же – нельзя произвести первое впечатление со второго раза. А желательно – еще и вдумчиво выбрать, кто именно ее найдет.

Девушка глянула на трупы. Они лежали рядком, и теперь на том месте, где находилось ее тело, осталась бросающаяся в глаза пустота. Катя слегка подвинула соседние тела, чтобы этот промежуток сузить.

Ей хотелось пить. Подошла к колодцу, опустила деревянное ведро в него, набрала воду, прямо из ведра напилась. На камнях облицовки колодца рос мох, это смущало, но вода оказалась чистой и прохладной.

Светает. Скоро слуги пойдут за водой. Пора было куда-то прятаться, если она не хочет дождаться людей здесь.

«Конюшня», – мелькнуло в голове.

Катя направилась к длинному сараю с дощатыми воротами. Приоткрыла немного створку, прислушалась. В темноте фыркали и переступали копытами лошади. В глубине раздавался храп.

Девушка проскользнула внутрь. Рядом с воротами стояла лестница, из связанных пеньковыми веревками жердей, она вела на помост сеновала, сделанный над стойлами. Катя осторожно поднялась. Наверху было тихо. Храп раздавался снизу, там в конце длинного прохода была отгорожена комнатка, где хранилась упряжь и спали конюхи.

Девушка на четвереньках проползла по сену подальше от лестницы. Там зарылась в пахнущую летом сухую траву. Здесь ее не увидят, теперь можно отдохнуть. Ей очень-очень хотелось спать. Она поелозила в сене, обминая его, чтобы не кололось, поджала босые ноги под юбку, положила голову на ладошку, закрыла глазки и надолго отключилась.

2. Пробуждение памяти

Катя спала почти до вечера. Иногда громкие звуки вырывали ее из тяжелого сна, но она тут же погружалась обратно. Кто-то таскал воду из колодца, кто-то стучал крышкой поганой ямы, кто-то визгливо ругался, кто-то шелестел сеном и разговаривал, внизу всхрапывали кони. Она спала.

Проснувшись, она поняла две вещи: во-первых, ей хочется в туалет, во-вторых – она помнит всё.

Спускаться из своего убежища и искать укромный уголок девушка побоялась. Но и терпеть было невозможно. Она отползла по сену в сторону, прогребла дырку до щелястого дощатого перекрытия и… «Прости, лошадка!» – извинилась она мысленно перед конем, который стоял внизу в стойле, не реагируя на журчание. Зато теперь ей стало гораздо легче.

Катя вернулась на свое лежбище и стала приводить свои знания в порядок.

* * *

Ее тело принадлежало крестьянской девушке из вольной деревни, ее звали Гнешей, Гнеськой, Ганей или Агнией – в зависимости от обстоятельств.

Этой весной девушка стала невестой. Она расшила узорами рукава и вороты своих рубашек, в надежде найти достойного жениха и осенью сыграть свадьбу. У нее уже и сундук с приданым был – две мягкие подушки, пух для которых она щипала своими руками, простыни и скатерти, вышитые ею полотенца и наволочки, большое стеганое одеяло, сапожки красные, сшитые сапожником по ее ножке, юбки и жилетки зимние шерстяные, платки вышитые, в которых ей очень хотелось пройтись, но пока было нельзя – только после свадьбы. Ну и прочее по мелочи – отрезы полотна, рубахи, простые юбки и косынки, посуда кое-какая.

«Эх, кто-то уже распотрошил сундук с девичьими надеждами и примерил мои красные сапожки!» – пожалела Катя.

Гнеся красавицей не слыла. Лоб у нее был недостаточно высоким и выпуклым, и глаза слишком глубоко сидели, и щеки слишком румяны. Зато у нее были крутые широкие бедра.

«Такие бедра, – хвалила ее тетка: – Большая удача и для тебя, и для твоего мужа. Много детей родить сможешь».

Широкие бедра – это важно. Мать Гнеси родила ей двоих братьев и сестру, а потом умерла родами. Деревенская бабка помочь ей не сумела, а на услуги ведьмы у крестьян денег нет.

«Какие бедра! Какие дети! Катя, опомнись!» – встряхнулась девушка. Эмоции тела затягивали ее.

Итак, Гнеся вышила узоры на рукавах своей рубашки и стала заплетать косы по-взрослому.

Хотя красавицей ее не считали, нрава она была веселого, здоровая, работящая, и бедра широкие, опять же… Нашелся ценитель и на ее достоинства. Сначала он ее поджидал у колодца на их конце деревни, чтобы поздороваться и перекинуться парой слов, как-бы случайно. Бывало, ее отец выглянет со двора и зовет Гнеську со смехом: «Смотри, твой ухажер опять около колодца трется». Девушка краснеет, как маков цвет, все бросает, хватает деревянные ведра и коромысло и бегом к колодцу – узнать, чего пришел. Потом они стали под ручку по главной улице ходить, а потом – по вечерам на лавочке перед двором сидеть. Как темно становится, парень лез обниматься и целоваться. Гнеся от жарких объятий становилась совсем дурная и ей ужасно хотелось замуж. Но до осени было нельзя.

Жених у девушки был неказистым простым парнем. Ни силой, ни умом не выделялся, еще и щербатый был на один зуб. Но воспоминания о нем вызывали в теле приятное томление.

Жизнь девушки текла своим путем, и ей уже виделись в мечтах дом, крепкое хозяйство и десяток здоровеньких детишек.

А потом началась война. По реке со стороны моря приплыли на своих длинных лодках норды.

* * *

С нордами княжества воевали уже лет пятьдесят, а может и больше – даже глубокие старики не помнят времен, когда нордов не было.

Сначала те приплывали по морю, нападали на прибрежные деревни и уплывали, увозя награбленное и захваченных рабов. Захватывали они обычно или молодых крепких парней, или красивых девок. К этому привыкли, как к стихийному бедствию. Бывает, весна дождливая, бывает – засуха летом, а бывает – приплывут норды.

Однажды норды приплыли большим числом и захватили город. Взяли богатую дань золотом и ушли. На следующий год снова пришли большим числом и захватили город. Только уходить не стали. Остались. Основали свое поселение рядом. Поселение росло, в нем оседали новые дикари, приплывшие с родины, по мере увеличения численности норды расширяли захваченный ими кусок страны.

Вслух все считают их порождением ада, дикарями, которые всех убивают и всё выжигают, а если кого берут в рабство – мучают и не кормят. Но шепотом между своими крестьяне говорят, что норды землепашцев не убивают, замужних баб не трогают, тех, кто живет на захваченной земле, обкладывают данью, как и местные князья, и даже легче, потому что свободу не ограничивают. Говорят еще, что пленников и рабов они содержат вместе с младшими членами семьи и слугами, и через пять лет отпускают, а на девках женятся или берут в наложницы.

Идти в наложницы Гнесе не хотелось, и ее отец не хотел отдавать свою дочь каким-то незнакомым дикарям. Потому они собрали скотину, погрузили на повозку два сундука с самым ценным, и отправились в замок князя – пересидеть нападение.

Семья Гнеси была не одной такой – в замок набилось много крестьян из соседних деревень. Их поселили в убежище. Так-то убежище ничем не отличалось от конюшни – внизу денники для скотины, наверху – сеновал, где ютятся люди, их набралось сотни три, если с детьми считать.

Ожидалось, что король пришлет помощь, и нордов быстро отгонят от замка.

А он не прислал.

Замок оказался в осаде, которая длилась уже третий месяц.

Сначала люди князя стали забирать у крестьян и резать птицу и скотину. Говорили – продуктов не хватает такую толпу кормить, но на самом деле эта скотина просто была обречена, как и люди, ее резали, чтобы не испортилось мясо, и чтобы сберечь ресурс защитных амулетов.

А потом княжеские маги перестали подзаряжать защитные амулеты убежища…

* * *

Как и обещал Харон, Катя получила знания о магии. Теперь она понимала, что произошло в замке. То, чего крестьяне понять не могли.

Норды имели перевес в магической силе.

Пробить магическую защиту можно двумя способами.

Первый – мгновенный, когда сильный маг пробивает защиту, установленную слабым. Этот вариант возможен только при атаке на одну определенную цель, человека или животное. Теоретически, можно синхронизировать атаки нескольких магов, и они пробьют защиту, наложенную середнячком. Но на практике это сложно и бывало только при попытке убийства какого-нибудь князя или короля, да и то – больше из области легенд.

Второй способ – медленный. Маги постоянными атаками вычерпывают энергию защиты. В этом варианте можно бить по площадям, например – по всем людям и животным, находящимся в замке. По второму постулату Лейбровера защита потребляет энергии вчетверо меньше атаки. Но если на одного середнячка нападают два сильных мага, или если четверо средних – тот, кто защищается, будет вынужден тратить всю свою энергию на подпитку щитов и амулетов. А если нападающих больше, единственная надежда – на энергию, которая была запасена в многочисленные амулеты заранее.

Княжеский маг годами сливал излишки силы в резерв, подпитывал амулеты и содержал защиту замка в заряженном состоянии. Запаса энергии хватило бы на месяц атак одного сильного мага, некроманта первой категории. Если бы король прислал помощь – этого оказалось бы достаточно. Но он не прислал, у него случились более важные неурядицы в других землях.

Скоро стало ясно, что запас энергии в защитных амулетах замка постепенно истощается. Нужно было выбирать – кого защищать, а кого бросить на смерть.

Когда прилетел почтовый голубь с сообщением, что помощи не будет, княжеский маг перестал подзаряжать защитные амулеты убежища для крестьян. Через пару недель они начали умирать. Умирали семьями, как разместились в денниках. Защита сарая была разбита печатями на участки, каждый – по границе одной загородки-денника. Чем больше людей и скота в деннике – тем скорее расходуется энергия. Семья Гнеси была одной из самых маленьких и продержалась дольше других. Это оказалось самым тяжелым – видеть, как умирают соседи и ждать своей очереди. Кто-то не выдерживал и выходил из убежища не надев амулет, чтобы умереть на свежем воздухе. И умирал.

Однажды Гнеся и ее родственники просто упали замертво. Защита их загородки истощилась.

* * *

Катя оказалась в очень непростом положении:

– Она – оживший мертвец, что само по себе вряд ли вызовет восторг окружающих.

– Она находится внутри осажденного замка, который подвергается магическим атакам.

– Этот замок, по всей видимости, будет захвачен, со всеми вытекающими опасностями.

«Да уж, от голода я точно не успею умереть» – пробурчала Катя.

Девушка немного погрустила, обиделась даже на Харона, что он такую подставу ей устроил. Потом поняла – а как иначе? Ей нужно было тело для переселения. Тело свежее, молодое и здоровое. Откуда такому телу взяться? Только на войне, причем только после атаки некроманта. Потому что тело с пробитой башкой или умершее от болезни для вселения не подошло бы без дополнительных магических чудес. А Харон не устраивает чудес, он просто чуть подкрутил вероятности попадания в пользу Кати.

«Ой, дура, я ж без защитного амулета! – подскочила Катя. – И почему только до сих пор жива?».

Почему жива – она быстро сообразила. Она почти сразу после воскрешения спряталась в конюшне. А конюшня защищена, точно так же, как убежище, только ее защиту продолжают подпитывать. Это экономнее, чем вешать отдельный амулет на каждого коня. Конечно, у боевых коней собственные защитные амулеты имеются, но вряд ли сейчас маг их подзаряжает.

«Лошади князю оказались важнее крестьян», – отметила Катя.

Хотя, чему тут удивляться? Лошади – собственные, они денег стоят, а крестьяне хоть и платят аренду – свободные. Эти умрут – других можно на их место поселить.

* * *

Катя проспала почти до вечера. Пока свет еще попадал в узкий зазор между передней стеной конюшни е ее крышей, она решила рассмотреть свое тело.

Руки. Крестьянские у нее руки. С огрубевшей кожей. С грязными короткими ногтями. Сильные. Привычные к доению коровы или коз, к работе на огороде и у печи, к прядению и ткачеству. Хорошо хоть молодые – вены еще не выступают, пальцы не стали узловатыми.

Ноги. Маленькие аккуратные ножки с высоким подъемом. Грязные. С огрубевшими ступнями, привычные к ходьбе босиком.

На голенях – темные волоски. Депиляцию Гнеша не делала, она и не слышала о таком.

Тут же Катя задрала юбку и рубаху, убедилась – внизу живота густые заросли.

«Ужас какой! Как же я такая неопрятная разденусь перед мужчиной? Интересно, как тут бреются?». Знания о магии тут же подсказали, как. Оказывается, ведьмы могут менять свое тело довольно сильно, в том числе – пожелать, чтобы у них волосы где надо росли лучше, а где не надо – не росли вовсе. А для простаков ведьмы делают заряженные магией эликсиры, от которых борода не растет. Или не борода.

Бедра у нового тела Кати оказались толстенькими. Или правильнее сказать – спортивного сложения. Потому что под слоем жирка прощупывались твердые мышцы. Для Гнеси сходить пешком на несколько километров за ягодами или на ярмарку – обычное дело. Или целый день водить коня при вспашке поля.

Талия оказалась тонкой. Не так, чтобы пальцами двух рук охватить, но по сравнению с бедрами и плечами – вполне достойная талия.

Грудь тяжелая. В прошлой жизни у Кати такой не было, она даже задумалась – как с такой жить, если никакого белья нет. Она ж при каждом движении или перекатывается, или колышется, или тянет. Решила, как только будет возможность, изобрести белье.

Волосы девушке достались роскошные. Только вот с этими волосами возни много. Каждый вечер расплести, расчесать. Каждое утро расчесать, заплести. Потом мыть их сложно… Но и обрезать нельзя – с обрезанными косами шлюхи ходят. Шлюхи и ведьмы.

«Ой, у меня ж магия должна быть!» – в очередной раз вспомнила Катя.

* * *

Пора было разобраться с магическими способностями.

Самостоятельно определить свою магическую силу девушка не могла. Точнее, могла, но для этого надо проводить эксперименты, на сеновале их не сделаешь.

Первое умение, которое она опробовала – магическое зрение.

Оно работало. Она четко видела мерцание печатей защиты на столбах конюшни.

Знания о магии, полученные в подарок от Харона, подсказывали – если зрение есть, значит она обладает магией жизни. Потому что стихийники энергию не видят, они работают по чертежам и схемам. А некроманты видят, но некромантами бывают только мужчины. А с жизнью работают женщины, и называют таких женщин ведьмами.

«Я – ведьма!» – обрадовалась Катя. Ей нравилось быть ведьмой. Не старухой с бородавками на носу из сказок, а веселой молодой ведьмой из современных развлекательных книжек. В которых ведьма обязательно находит своего принца, лорда или ректора. Который ее любит, учит и содержит.

Катя вспомнила, где она находится и погрустнела. Искать принца или лорда пока рановато. Местный князь, владелец замка, тот еще утырок, к тому же староват – ему лет сорок, толст и женат – имеет четверых детей, двое из которых старше Гнеси. Разве что какой-нибудь симпатичный князь нордов замок захватит…

«Может, это и к лучшему, – решила Катя: – Вот приведу себя в порядок, отмоюсь, депиляцию сделаю, одежду достойную сошью, вышитую нижнюю сорочку, чтобы раздеться не стыдно. Вот тогда и можно будет встретить своего ненаглядного. А пока лучше не торопиться, на такую замарашку только какой-нибудь нищеброд клюнет, зачем он мне и куда потом его девать? Девственность, конечно, и восстановить можно (была среди умений ведьм такая опция), но лучше потерпеть».

Катя задумалась и осознала одну важную проблему. Она интуитивно знала, как применять магию. У нее в памяти нашлось что-то вроде списка навыков и заклинаний, при нужде она могла вспомнить, как применить любое из них, и какие для этого есть ограничения. Но тактики применения магии, в каком случае лучше применять то или иное воздействие, она не знала. Еще она не владела практическими знаниями о жизни ведьм, обычаях в магической среде, отношениях между ведьмами и другими сословиями. Память Гнеси не могла ей в этом помочь, девушка знала только, как крестьяне относятся к ведьмам. То есть почти ничего не знала, потому что у крестьян на услуги ведьм денег не было, их знания находились на уровне сказок и слухов. Даже с князьями крестьяне имели дело чаще, чем с ведьмами или магами.

* * *

В животе забурчало. Организм хотел кушать. И пить.

Катя, привычная к умеренному питанию, на голод реагировала спокойно. Она решила потерпеть еще немного, до темноты, а потом выйти на поиски пищи, питья и прочего нужного.

«Сначала надо сделать себе защиту!» – спохватилась девушка. Если она выйдет из конюшни без этого – может погибнуть.

«Упс!» – девушка сообразила, что находится в защищенном объеме и никакой активной магией в нем заниматься не получится.

Все печати и амулеты магической защиты действовали по одному принципу – запрещали любую активную магию, воздействующую в защищенном месте. А уж помещение это, короб с продуктами или тело отдельного человека – зависит от вида защиты. То есть вот прямо сейчас Катя могла воздействовать, допустим, на птицу, сидящую на крыше конюшни, потому что птица – снаружи. А воздействовать на лошадь в стойле – нельзя. И амулет она может сделать, только когда его заготовка будет находиться снаружи.