Объем 260 страниц
1946 год
Убийство в магазине игрушек
О книге
Поэт Ричард Кадоган приехал в Оксфорд приятно провести время, но, заблудившись в первый же вечер, случайно зашел в магазин игрушек… где обнаружил труп пожилой женщины. Прибывшие на место преступления полицейские не нашли ни тела, ни самого магазина!
Служители закона не поверили рассказу Ричарда. Однако его друг детства Джервейс Фен убежден: правда порой бывает невероятнее вымысла и куда опаснее…
Поэт Ричард Кадоган как-то раз заскучал и решил развеяться, съездить в знакомый со студенческих времен Оксфорд, дабы получить свою порцию новых идей, впечатлений, приключений. И уж будьте уверены, всего этого он отхватит сполна. Кадоган из любопытства заходит в магазин - как тихо, странно, дверь не заперта - видит ассортимент, целиком состоящий из игрушек, а потом в комнате наверху находит убитую пожилую женщину. Тут же его настигает удар по голове, как и положено по классике детективного жанра. Но дальнейшие события развиваются совсем не по классике. Потому что когда пришедший в себя Кадоган приводит из ближайшего участка группу полицейских, они не находят самого магазина игрушек. В витрине вместо кукольных домиков и наборов конструкторов - мука и консервы, бобы и чечевица. В общем, бакалея. И никакого трупа. Вот такая загадка исчезнувшего магазина игрушек.
Дальше... Далее
Третий из романов Эдмунда Криспина (настоящее имя автора – Роберт Брюс Монтгомери), вышедший в 1946 году; подобно его литературному дебюту («Делу о золотой мушке»), может быть отнесён к «университетским» детективам. Всё началось с того, что поэт средней руки Ричард Кадоган однажды решил съездить в знакомый со студенческих лет Оксфорд – ради смены обстановки и новых впечатлений (которые в итоге и получил по полной программе)... Во-первых, из-за некой накладки мистер Кадоган добрался до места уже ночью и, шагая по пустынной улице, случайно обратил внимание на открытый магазин игрушек, в котором, однако, никого не оказалось. Главный герой решил подняться на... Далее
Я несостоявшийся искатель приключений, рождённый не в своё время.
Для душевного волнения мне хватит загородной прогулки в какой угодно день, и я склоняюсь к мысли, что просто открыть занавески утром – гораздо более значительное приключение. Боюсь, это покажется вялостью, свойственной среднему возрасту, но, в конце концов, я и на самом деле человек средних лет. И от этого никуда не денешься. Да и, по правде говоря, после сегодняшнего приключения я рад этому. Быть человеком средних лет значит, что ты понимаешь, что для тебя важно. Во всем этом приключении не было ровным счетом ничего, что имело бы для меня смысл, и отныне я буду сохранять силы, сколько их есть, для вещей, которые мне действительно дороги.
... поэзия не является порождением личности. Я имею в виду, что она существует независимо от вашего ума, ваших привычек, ваших чувств и всего того, что составляет вашу личность. Поэтическое чувство безлично: греки были правы, когда называли его вдохновением. Таким образом, то, что лично вам нравится, не стоит ломаного гроша: важно только, хороший ли вы радиоприемник для поэтических волн. Поэзия – посещение свыше, она появляется и уходит по собственной сладостной воле.
Думаю, что единственная черта, общая для всех поэтов, – это своего рода творческая щедрость души по отношению к своим собратьям, но даже в этом мы не можем быть слишком уверены в случае с такими поэтами, как Бодлер и Поуп, и неприятными невротиками вроде Суинберна. Нет, никакого «поэтического типа» не существует. И не без причины.
Поэтам вовсе не обязательно выглядеть как-то особенно. Вордсворт был похож на упрямую лошадь с твердыми убеждениями; Честертон был вылитый Фальстаф; Уитмен был лохматым силачом, похожим на золотоискателя. Правда заключается в том, что никакого поэтического типа не существует. Чосер был правительственным чиновником; Сидни – солдатом, Вийон – вором, Марвелл – членом Парламента; Бёрнс – деревенским парнем; Хаусмен – университетским преподавателем. Вы можете быть кем угодно – и все-таки поэтом. Вы можете быть чванливым, как Вордсворт, или скромным, как Харди, богатым, как Байрон, или бедным, как Фрэнсис Томпсон, религиозным, как Купер, или язычником, как Кэрью. Не важно, во что вы верите; Шелли верил во все безумные идеи, какие только бывают на белом свете, Китс не верил ни во что, кроме святости сердечных чувств. И я готов поклясться, Салли, что вы могли бы проходить мимо Шекспира каждое утро по дороге на работу в течение двадцати... Далее
Отзывы, 2 отзыва2