Валеркин декабрь

Мы дружно махнули ему руками:

– Иди, папочка!

Немного помучившись, я нашел в интернете наш учебник по химии и задачник к нему. Тяжело вздохнув, открыл тот параграф, по которому в тот знаменательный день у нас была лабораторная. Покряхтев, я устроился поудобней и честно попытался понять, о чем идет речь. Получалось не очень.

– Чего вздыхаешь? – услышала мою возню Машка. – Девочек разглядываешь?

Я поднял на нее глаза и пропел:

– Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки?

– А, химию одолеть пытаешься?

– И в кого ты такая умная? – грустно поинтересовался у нее.

– Может быть, в себя? – наклонила голову подружка. – А ты – маленький глупый мальчик.

– Тогда объясни, о чем здесь написано, мисс Великий Интеллект. – Проворчал я и, приподнявшись на диване, на одной ноге перемахнул к ней и протянул планшет. – На, объясняй.

Маша спокойно взяла его в руки, посмотрела на текст и формулы, потом – на меня.

– Как все запущено, – промычала она. – Ты за девятый класс что-нибудь помнишь?

– Что-нибудь. – согласился я.

– Скачивай учебник и задачник, будем разбирать. – постановила подруга.

Я поднял брови и молча скачал требуемое. Потом, одной рукой, аккуратно подсадил Машу так, чтобы ей было удобно и читать, и со мной общаться.

И мы начали. Я читал, она объясняла. Потом попросила ручку с блокнотом. Сама записывала формулы, показывая, откуда что взялось, и затем, в конечном итоге, что получилось. Было интересно. Я увлекся и не заметил, как Маша побледнела и тяжело откинулась на подушки.

– Пить дай, – попросила она хриплым голосом. Я налил воды и, поддержав голову, осторожно напоил.

– Легче?

Она улыбнулась.

– Жить буду. На сегодня урок закончен. Устала.

Мы помолчали, но любопытство жгло безмерно, и я спросил:

– Откуда все это знаешь?

Маша вздохнула и сказала:

– Училась. В универе. Биологом стать хотела.

– А сейчас? Дальше будешь учиться?

– Конечно буду! – Внезапно разозлилась подруга. – Иначе как жить?

– Жить надо хорошо! – сказал я.

– Дурак. – уже спокойно отозвалась Маша.

– Ну, ты же мне в этом поможешь? – похлопал глазами я.

– Помогу, – согласилась она, – только и ты мне.

– Договорились, а что надо?

– Первое, ты помогаешь отвадить всех женщин от Алексея. Второе…

– А ничего, что он в отцы тебе годится? – вырвалось у меня.

– А я и говорю – дурак. Интересный мужчина в любом возрасте интересен. Кроме того, он потрясающе красив. Ты видел, как на него Наташенька смотрела? И это при муже? А потом, между прочим, мне уже двадцать лет, деточка.

– Согласен, согласен. – Я поднял руки. – Что во-вторых?

– А во-вторых, я буду делать из мальчика со шваброй настоящего, умного парня. Только в этом случае мы сможем продолжить общение. А по-другому, извини, не интересно.

– Машка, да я на руках носить тебя буду!

– Носить меня будет Алексей. А ты будешь моим потрясающим младшим братом! Знаешь, – продолжила она, – мне очень хочется настоящую, дружную семью. Так что у меня на тебя большие планы. И в первую очередь, учебные.

Маша протянула руку к гитаре, и я пристроил ее поверх одеяла. Подруга начала потихоньку перебирать струны.

– Ты играть умеешь? – спросила она.

– Откуда? – пожал я плечами.

– Ну петь-то хоть можешь?

– Да так… – заскромничал я.

– Научим! – уверенно произнесла Маша. Я только вздохнул.

Вечером приехал Алексей и привез Анну Михайловну. К тому времени я успел приготовить щи. Теперь стоял у окна и смотрел, как наш хозяин помогает вылезти из машины маленькой женщине, и как весело крутится возле их ног довольный Ноки. Скоро щелкнул замок и втроем они вошли в дом.

– Привет, молодежь! – весело крикнул с порога хозяин. – Заждались? Раздевайтесь, Анна Михайловна!

Я, не торопясь, проковылял из кухни в гостиную и остановился у дивана. Из подушек высунула нос заспанная Маша и, увидев Алексея, радостно улыбнулась ему.

– Вот, ребятки, прошу любить и жаловать! Это ваша добрая няня, помощница и советчица – Анна Михайловна. Это, – он ответно улыбнулся моей соседке, – Маша. Молодого человека зовут Валерий.

Я поднял руку и слегка помахал пальцами.

Женщина вышла на середину гостиной, чтобы мы как следует ее рассмотрели, и сдержанно улыбнулась:

– Если молодые люди не будут возражать, то сделаю все, что могу.

Она была маленького роста, наверное, мне по плечо, лет шестидесяти, но на лице морщин было удивительно мало. И еще она была очень крепкой, я бы даже сказал, сильной. И не только физически. Яркие серые глаза внимательно осмотрели нас с Машкой, и я понял, что мы попали ну, в очень надежные руки, как и обещал Алексей. И править в этом доме будет отнюдь не Машка. Мне было не привыкать, все равно с детства мной командовали мать и бабушка. Главное, побыстрее бы встать на обе ноги.

Я кивнул на кухню головой:

– Там щи горячие. Можете поесть. Машу тоже надо покормить, поскольку обед она проспала.

Придерживаясь за спинку, я доковылял до дивана и прилег на его подушки.

– Отлично. – Алексей подхватил вещи Анны Михайловны и унес их на второй этаж. Женщина, не торопясь, надела тапочки и, сходив помыть руки, присела к нам.

– Пока мы ехали, – начала говорить она, – я ознакомилась с вашим анамнезом. А также с историей вашего появления в этом доме. И хочу вам сказать. – Она понизила голос. – Помочь вам быстрее встать на ноги – это в моих интересах, поскольку Алексей для меня – как сын. Он очень искалеченный жизнью человек и пользоваться его доверием в каких-то корыстных целях я ни одному проходимцу не позволю. В мистические россказни, извините, не верю. И буду следить за каждым вашим шагом. – Довольно посверкивая на нас глазами, она поднялась.

Мы с Машкой растерянно посмотрели друг на друга. Такого мы не ожидали.

– Маш, давай я вызову такси, поедем в город! – сказал я, поднимаясь на здоровой ноге. – У меня там тетка незамужняя есть. Матери денег не даст, а нас приютит. Я соберу вещи?

Машка покрутила носом, посмотрела на тетеньку со всех сторон, и приказала:

– Ну-ка сядь и не мешай. Когда говорят женщины, мужчины прячутся!

Она еще немного посмотрела на Анну Михайловну и, выпятив нижнюю губу, пробормотала:

– Два покойника. Что? Энвер? Так вот, нелюбезная госпожа. За вашими плечами стоят две мужские тени: пожилой – Энвер, молодой, лет двадцать пять – Нугзар. Энвер просит вам передать, что Дамир связался с плохой компанией, играет в карты и проигрывает. В ближайшее время опять будет игра, и он проиграет старинную прадедовскую саблю. Он идет по плохой дороге. Еще он говорит, что о мертвых надо помнить, но заботиться о живых. Вот.

Вытерев рукой вспотевший от напряжения лоб, положила голову на подушки.

Анна Михайловна вскочила с дивана и побежала на второй этаж, где Алексей готовил гостье комнату.

– Ну зачем ты так? – спросил я уныло. – Сейчас начнется скандал, они поругаются, мы будем виноваты…

– Никто, ты слышишь, Валерка, никто у меня не отнимет Алексея и этот дом! – Метнула в меня синий взгляд Маша. – И ты не смей прогибаться под тех, кто захочет навязать тебе свою волю!

Я встал, оперся на палку и поковылял в кухню, чтобы налить Маше щей. Наверху о чем-то спорили два голоса. Машка, чтобы заглушить их, включила телевизор.

Я накормил подругу и помыл посуду, когда сверху спустились Анна Михайловна и Алексей. Машка демонстративно уставилась в экран, а я сел на диван и посмотрел на хозяина.

– Маша, – мягко начал Алексей, – зачем ты напугала пожилую женщину?

– Это она нас пугала, – ответил я за Машку, – а моя соседка сказала правду! И вообще, вызовите нам такси, пожалуйста!

Алексей растерянно посмотрел на меня, но тут подруга повернулась к женщине лицом и мстительно добавила:

– Между прочим, сейчас в вашей квартире – просто улетная вечеринка! И девочки там такие… здоровенькие! А как они пьют коньячок! И с удовольствием занимаются физическими упражнениями… вместе с мальчиками! – Машка закатила глаза и чмокнула губами. Я спрятал под рукой ехидную улыбку. Анна Михайловна схватилась за телефон.

– Не верьте, это – мистика! – все-таки не удержался мой язык за зубами.

– Да, Анна Михайловна, лучше позвоню я. – Сказал Алексей. – Какой у него номер?

Она продиктовала, а хозяин набрал. Он еще не успел сказать “алло”, как из динамика послышалась громкая музыка, и Алексей отодвинул его от уха.

«Ну кто там еще?» – раздался, наконец, нетрезвый голос. Женщина потянулась к Алексею за телефоном, но тот уже скинул вызов.

– Вызови мне такси, Лешенька, – попросила Анна Михайловна и вытащила свой телефон.

– Не надо звонить, – мягко отвел ее руку хозяин. – Поедем вместе и разберемся.

Он помог надеть ей пальто, и они снова вышли в ночь. В двери провернулся ключ и во дворе джип заурчал двигателем.

Машка подняла голову:

– Тапочки забыла!

– Может, еще вернется?

– Не вернется, Валер. Когда чужой человек говорит тебе тщательно скрываемую ото всех правду, его начинаешь ненавидеть. Тем более, такая, как она. Железная леди, сгибающая в дугу чужих мужиков, не может справиться с собственным сыном! Это удар под дых. Понимаешь?

– Да, Маш. А давай ты со мной еще физикой позанимаешься?

– Планшет давай, двоечник! – фыркнула она.

Мы еще занимались задачами и грызли печенье, когда вернулся наш хозяин. Он отпер дверь, зашел, скинул куртку и молча пошел на второй этаж. Скоро зашумела вода. Мы переглянулись. Машка отложила планшет и сказала:

– Помоги дойти до кровати.

– Мы не будем его ждать? – удивился я.

– Хочешь получить ни за что? У тебя непомерно раздутый комплекс вины! От чужих мыслей рушится чужой мир, а ты опять виноват?

– Да что ты, Маш, пойдем! – я подал ей руку, и мы заковыляли в свои комнаты. Уходя, я выключил свет, и внизу стало темно.

Я стал засыпать, когда негромко заскрипела деревянная лестница под весом Алексея. Он на цыпочках прошел в кухню и включил электрический чайник. Потом подошел к нашей двери, которую я прикрыл по просьбе Машки, остановился и еле слышно выдохнул:

– Простите! – и пошел на второй этаж. Я подумал, это как: простите, вы правы, или простите, но вам пора? А, завтра узнаю. Я потихоньку повернулся на бок и услышал, как за шкафом всхлипнула Машка.

Утром я проснулся оттого, что небо сменило темный цвет на светлый. Значит, уже около восьми часов. Скорее, начало девятого. В доме стояла тишина. Не было слышно даже неугомонного Ноки. Я потихоньку встал и, опираясь на палку, пошел в туалет. На обратном пути заглянул в гостиную и посмотрел на вешалку у входной двери. Куртки Алексея на вешалке не было. Значит и щенка он увез с собой. Я побрел на кухню. В конце концов, нам с Машкой надо было что-то съесть, чтобы не протянуть ноги. Я поставил чайник и влез в холодильник. Достал пачку молока, снял с полки гречку и, размолов ее в кофемолке, стал варить нам кашу. Получилось очень даже ничего. Особенно с маслом. Я взял тарелку, ложку и пошел к Машке. Та уже не спала, но лежала очень тихо. Застывшие глаза, как два кусочка льда, смотрели в окно.

– Маш, – позвал я, – надо поесть!

– Валер, – она обернулась ко мне, – он уехал!

– Ну, уехал, и что? Давай приподниму, тебе так будет удобней.

Я поставил тарелку на столик, и одной рукой упершись в стену, начал тянуть Машку.

– Валер, он обещал нас защищать! – ее голос сорвался, и она закашлялась. Сквозь слезы и кашель продолжила: – я давно зареклась верить людям! Зачем на этот раз поверила? Он же сам все видел! А пришла какая-то тетка, и он встал на ее сторону!

– Хватит нюни распускать, – гаркнул я на нее. – Ты хочешь быть с ним? Тогда борись! Мало ли кто что сказал. Говорить будут обязательно. Человек так устроен, что ему всегда любопытно, что делается в дому у соседей. И всем, даже самым прекрасным движениям души, ищет самые грязные объяснения. Понимаешь, им приятно, когда кто-то оступается и падает. Они тогда кажутся себе чище и благородней! А с теткой этой, Анной Михайловной, вообще особый случай: он ей – как сын. То есть, ее мужчина. А тут появляется неизвестная девица с интересной бледностью в лице и пытается его отнять! Вот как бы ты поступила?

Машка, перестав плакать, выслушала мои объяснения и, к моему счастью, согласилась:

– А что, все было так явно? Что он мне интересен?

– Маш, не знаю, я за вашими женскими штучками не слежу, но у него горели глаза. Я думаю, это случилось в первый раз после гибели его семьи. А это уже повод для беспокойства. Она, как мне кажется, боится остаться ненужной. Если ее мальчики найдут себе женщин, кому она будет дарить свое тепло, свою заботу?

– Слава Богу, у нее сейчас есть веская причина отстать от Алексея. Ее сыну просто необходимо ее внимание. Вот пусть им и занимается! – заключила Машка и начала работать ложкой. – А ты хорошо готовишь!

– Кирюха не жаловался. Маш, тебе надо потихоньку начинать ходить. Не будешь же ты соблазнять нашего благодетеля костями и синей кожей? А круги под глазами… Хеллоуин отдыхает. Ты меня поняла, сестренка?

Машка взглянула на меня с интересом:

– Ты разбираешься в женщинах, малыш?

– Да, детка. Знаешь, спортивный лагерь располагает к … близкому знакомству. Видишь ли, там бегают и прыгают не только днем.

– И ты хочешь сказать… – насмешливо подняла она бровь.

– Я хочу сказать: вставай! – гавкнул я. Эта бледная немощь смерила меня скептическим взглядом, одной рукой оперлась о кровать, подвинулась к краю, свесила ноги и подала мне вторую руку.

– О, моя леди, – я, отставив в сторону ногу в гипсе, согнулся в поклоне, – прошу вас на тур вальса!

Машка ухмыльнулась и вложила свою ладошку в мою руку. Я дернул ее на себя. Не думал, что она такая легкая! Не удержавшись на одной ноге, я стал заваливаться на спину. Оторванная от кровати Машка – на меня. Через секунду мы дружно валялись на полу. В гипсе стрельнуло ногу. Я застонал. А эта зараза, лежащая на мне сверху, заржала:

– Ой, не могу, малолетний извращуга!

Я тоже засмеялся сквозь пульсирующую боль:

– Давай, сползай с меня, привидение!

Машка заерзала на моей груди. Я начал ее спихивать, мы начали опять ржать и не услышали, как открылась входная дверь и к столовой, которую мы занимали, протопали легкие шаги.

– И что здесь происходит? – раздался сверху удивленный женский голос.

Я все-таки умудрился приподнять Машку над собой и слегка сдвинуть ее в сторону. На пороге нашей комнаты стояла женщина лет пятидесяти, с красным от мороза или неожиданности лицом, и, опустив руки, смотрела на нашу возню.

– Тетенька! – взмолился я. – Снимите с меня, пожалуйста, эту невесту вампира! Она восстала из мертвых и сосет мою кровь!

Машка в это время развернулась у меня на животе и сделала попытку сползти. Но слабые мышцы шеи не выдержали напряжения, и голова стукнулась об пол.

– Господи, девочка! – женщина бросилась к подруге и, легко подняв ее на руки, отнесла в гостиную на диван и закопала в подушках и одеялах. Я, как черепашка, безрезультатно пытался подняться с пола. Любезная женщина пришла на помощь и мне, вздернув меня кверху.

– Мадам, – я наклонил перед ней голову, – я восхищен! Вы спасли мне жизнь, и я перед Вами в неоплатном долгу! Позволите своему рыцарю узнать Ваше несравненное имя?

Женщина расхохоталась легко и весело:

– Тетя Марина! – отрекомендовалась она. – Менеджер по клинингу в этом чудесном замке! – она махнула назад уже подобранным веником. – А вы?

– Ну, прекрасную принцессу, – я ткнул в Машку, – унес в свою пещеру злобный дракон. Но принцессе удалось бежать. К сожалению, в пути ей попался Кощей, который достал всех вообще. За то, что она не прониклась его величием, он дал ей по голове, и принцесса уснула на два долгих года. Но тут появился прекрасный принц на черном мощном скакуне и разбудил спящую красавицу, которую зовут простым русским именем Маша.

Машка с дивана помахала нам лапкой и отрекомендовала:

– Пустобрех!

– Это ваше имя, молодой человек? И кто тогда прекрасный принц? И самое главное, как вы здесь очутились?

– Можно я продолжу? – несло меня дальше. – Так вот. Благородный принц ехал по своим, несомненно важным делам, но совершенно случайно его волшебному скакуну под ноги попал маленький белый щенок.

– Тоже волшебный? – насмешливо улыбнулась тетя Марина.

– Естественно! В сказках по-другому и не бывает! Так вот. Принц его подобрал. А щенок в благодарность рассказал своему спасителю про принцессу, которая во сне ждет своего прекрасного принца с его избавительным поцелуем! В-общем, он увез нас с собой в свой замок.

– Так. Ты меня совсем своей сказкой заболтал. Как звать тебя?

– Валерка. По сказке – белый щен.

– А принц, значит, наш хозяин?

– Вы угадали, о несравненная владетельница всех хозяйственных принадлежностей!

Машка зорко наблюдала за реакцией тетки.

– Вот и хорошо. – сказала домработница. – Хозяину давно пора принцессой обзавестись! А то все один да один. Только откормить бы тебя надо, а то словно былина на ветру. Я, пожалуй, принесу тебе завтра козьего молока и меда. Будем на ноги тебя ставить народными средствами!

Машка разулыбалась и захлопала в ладоши:

– Я так люблю козье молоко!

– Вот и славно. – Подытожила тетя Марина. – А теперь не мешайте мне убирать и готовить. Займитесь чем-нибудь полезным!

– Я щи вчера сварил! – крикнул вслед уходящей наверх женщине.

– Молодец. – отозвалась она и включила пылесос.

Машка посмотрела на меня и подняла вверх указательный палец:

– Если нас сегодня не выгонят, мы попросим Алексея, чтобы она помогала нам каждый день! А теперь, бездельник, открывай свою химию.

Падающий за окном снег уже принес с собой ранние сумерки, когда мы услышали громкий звук подъехавшего к дому грузовика. Мы с Машей заинтересованно посмотрели в окно, а тетя Марина, накинув куртку, вышла на крыльцо. Скоро мы услышали веселый голос нашего хозяина. Затем раздался какой-то металлический стук. Дверь распахнулась, и в клубах морозного воздуха в дом начали вплывать коробки. Их заносили и ставили на пол двое мужчин. Потом зашел наш хозяин с домработницей. Они оба улыбались и что-то с интересом обсуждали.

– Привет, волшебный щенок и прекрасная принцесса! – с улыбкой поздоровался Алексей. В его темных глазах весело плясал огонек камина. – Ну и погодка сегодня! Снег все валит и валит!

Мы с Машей смущенно переглянулись и поздоровались. Тут к нам на диван с мокрыми лапами прыгнул Ноки. Я покачал головой, взял щенка под пузико и сделал попытку дотянуться до тряпки, висевшей на стуле. Нога опять поползла, и я поморщился.

– Кто-то слишком рано хочет стать самостоятельным! – сказал Алексей и отобрал щенка. Мужики тем временем содрали упаковку и начали собирать то, что находилось в них.

– Тренажеры! – ахнул я.

– Да, Валера, снимешь гипс, начнешь тренировки. А Маша… Маш. У меня к тебе есть серьезный разговор.

Подруга нахмурилась и сжала кулаки. Алексей увидел и рассмеялся. Машка, глядя на него, робко улыбнулась.

– Маш, как ты смотришь на то, что мы попросим Марину Игоревну массировать и заниматься с тобой? Ты же не хочешь навсегда быть прикованной к кровати?

– Замечательно смотрю! А еще, – она лукаво посмотрела на женщину, – я очень люблю козье молоко.

– Вот и ладушки. Марин, обед готов? Дай поесть, и пойду чистить снег. Если это безобразие в ближайшие дни не кончится, Новый год мы встретим, роя к трассе траншеи! – Наш хозяин, весело насвистывая, ушел на кухню. Машка нашла мою руку и тихонько пожала. Новенькие тренажеры стояли вдоль окон гостиной.

Следующим утром Алексей рано уехал на работу. Три дня, выпрошенные у начальства, кончились. В девять к нам пришла наша тетя Марина. Мне она вручила привезенные вчера вместе с тренажерами специальные трости, которые поддерживали плечо. Ходить с ними было очень удобно. Отправив меня на кухню, она занялась Машей. Наполнив ванну горячей водой с солью, она оставила ее там отмокать. Затем долго намывала и ровно подстригла кем-то криво обрезанные льняные волосы. Подруга даже как-то заблестела. А новокупленная пижамка в кружевных рюшечках так трогательно смотрелась на ее худеньком тельце! Действительно, откормить – красивая получится девчонка. О чем я ей сразу сказал.

– Вот! – глубокомысленно отметила Марина Игоревна. – Устами младенца…

Машка захихикала. Над ней наша нянька потом измывалась часа два: массировала руки, ноги, спину, шею, та только постанывала. В конце концов пациентку завернули в одеяло и уложили на диван перед камином. В нем теперь всегда горел огонь. Алексей заметил, что Маша туда часто смотрит, и попросил домработницу подкладывать поленца.

Подруга спала, я занимался, тетя Марина готовила обед. Насколько жизнь иногда резко меняется! Мне было так спокойно, так хорошо! Ради этого я дал сам себе честное слово, что выучу все предметы и в январе, вместе с потоком, сдам экзамены. Мне просто необходимо стать образованным человеком и получить специальность. Ведь еще Кирюху на ноги ставить! Его Алексей обещал привезти к нам на выходные. Теплый щен пробрался к Маше в ноги и свился там калачиком. «К морозам, – лениво подумал я. – Скоро Новый год».

Неделю спустя Маша начала ходить вокруг диванов в своих разноцветных пижамках, уже не пугая нас призрачной синевой. С ее помощью я разобрался с химией и теперь грыз физику. Алексей все также уходил на работу рано и приезжал поздно. Тетя Марина продолжала купать и массировать мою подружку. Однажды, когда я подтягивался на турнике, Маша сказала мне грустно:

– Я так боюсь, что у меня никогда уже не хватит сил сесть за руль мотобайка… И голова еще кружится. Слабость какая-то.

– Ну ты еще поплачься, как моя бабка! – грубо сказал я, слезая с турника. – Ты полторы недели как с того света, а уже о мотоциклах грезишь. Терпение, девочка. Я вот твой английский с немецким учу, стиснув зубы, а ты ноешь, как ребенок. Кстати, ты в свой универ звонила? Чего-то я не слышал…

– Звонила. – Вздохнула она.

– И что?

– Надо пересдавать за третий курс. Думаю, с Нового года начну заниматься и к лету пересдам. А там переведусь на заочный. Хочу за год пройти два курса сразу.

– А ты сможешь? – неверяще посмотрел на нее я.

– До сих пор на память не жалуюсь. Я и сейчас могла бы за третий курс сдать, только не примут. Сказали, летом, с общим потоком. – Она поводила пальчиком по занавеске на окне. – Лето хочу. Летящую вместе с ветром дорогу. Асфальт под колесами. А мой мотоцикл, на котором я разбилась, мать на запчасти продала, меня не спросив.

– Так он все равно разбит был. Да и ты в коме. Кого спрашивать?

– Согласна. Как я была счастлива, когда его покупала! Я на него три года копила. Летом гидом работала, иностранцев по достопримечательностям возила. Зимой в бюро переводов заказы брала. Я, Валерочка, пять языков в совершенстве знаю, еще на пяти могу объясняться.

– Машка! – загорелся я. – Научишь?

– Посмотрим, как английский с немецким пойдут. У меня все-таки бабушка с дедом дома на всех этих языках говорили. Семья деда – из русских немцев.

– Маш, скажи, а ты теперь призраков видишь? – Неожиданно для себя поинтересовался я.

– Вижу, – равнодушно сказала она, – отца твоего вижу. Стоит рядом и прощения просит, что не смог быть рядом.

– Он умер? – удивился я.

– Да. – Продолжила Машка. – убили в пьяной драке. Полез разнимать, и его убили.

– А он может сказать, где похоронен?

– На его родине, говорит.

Мы помолчали.

– А он что, все время со мной?

– Нет. Я спросила, он пришел.

Я снова уткнулся в физику, Машка – в планшет. Со стороны кухни раздались тихие шаги нашей тети Марины.

– Маш, – раздался ее спокойный голос, – о чем вы с Валерой сейчас говорили, правда?

– Правда, теть Марин. Наверное, слишком долго была на грани миров. Поэтому вижу тех и этих.

– А про меня можешь сказать?

– А что бы Вы хотели услышать? – Маша оторвала взгляд от планшета, а я – от учебника.

– Что видишь, то и скажи.

– Хорошо. – Маша пожала плечами. – Только без обид. Муж у Вас был рукастый, сам дом в деревне строил. Умер сразу. Сердце. Дочь в городе, замужем. Внучка лет трех. Хорошая певунья. Вы ее в музыкалку отдайте.

– Точно! – восхищенно сказала Марина Игоревна. – Я для чего спросила. Сын у соседки был, постарше моей Наташки. Ушел в армию, возвратили цинковый закрытый гроб. Люся не верит, что там ее Славик. Думает, может, жив, в плену где-то. Он тоже был в какой-то точке. Алексей по своим каналам узнать пытался, да без толку. Может, что увидишь?

Машка вздохнула.

– Вы его представить можете, ну, словно он стоит перед Вами?

– Попытаюсь, – сказала наша нянька, и подав Маше руку, закрыла глаза.

– Светленький, худенький. Серые глаза, маленькие усики и родинка на щеке. Он?

– Да.

– Слава, – позвала Маша, – где ты?

Она помолчала и, вырвав руку, скрестила их на груди.

– Что, Машенька?

– На вашем кладбище. Смерть была очень тяжелой. Пусть больше не ждет и не надеется, а чаще поминает в церкви всех, кто там погиб. Всех. Понимаете? Это его просьба.

Марина Игоревна тихо ушла в кухню.

Вечером, раньше времени, приехал Алексей и всех обрадовал, сказав, что с тридцатого декабря не работает. Домработница отпросилась на четыре праздничных дня к дочери. Алексей поел и пошел проводить ее до деревни. Заодно – прогулять Ноки.