– Подростками мы часто проводили здесь время, – рассказывала она, пока мы спускались в какой-то тёмный тоннель. Она достала и кармана фонарик и посветила вокруг. – Изначально метро задумывали провести здесь, поезд должен был ходить по этому тоннелю, но конструкция, наверное, не выдерживала, и метромост провели рядом.

– Я знаю, – оборвал её я. – Только здесь никогда не бывал. Так мы сейчас в заброшенном тоннеле?

– Да.

– И ты местная? Ты жила здесь?

– Да.

– Долго?

– Всю жизнь. Пока не начала ездить на поездах.

Пустые бутылки, разбитое стекло, мусор и километры проводов валялись под ногами, облепляли стены и торчали изо всех щелей, но особой вони не чувствовалось, что показалось мне странным. Иногда попадались дырки в обшивке туннеля, и я мог наблюдать волнующуюся внизу воду.

– Мы бродили здесь с ребятами, занимались всякой гадостью. Курили, на стенах рисовали. Тут везде полно наших отметок «здесь был этот» и «тут был тот», можешь натолкнуться.

Я достал из кармана телефон, и стал светить фонариком по стенам, но увидел только что-то грызущую мышь. Она нырнула во тьму, и я продолжил идти.

Минут через десять мы вышли в точно такой же павильон с колоннами, с которого и начали движение. Девушка в белой куртке замедлила шаг и развела руками.

– Я хотела показать тебе это, – сказала она, отвернувшись от меня лицом. – А точнее это место.

Она остановилась возле одной из колонн и посмотрела наверх на проходящую между колоннами железную балку. Я остановился рядом.

– А точнее, посмотреть сама.

Ветер гулял по павильону, не задевая уставшую подниматься пыль, и забирался ко мне в пропотевшие кроссовки. Мне захотелось дёрнуть плечами, но я не стал: не хотел разрушать атмосферу её паузы.

– От хорошей жизни дети не ползают по подвалам и заброшенным тоннелям, – продолжила она. – Они чего-то не понимают, или их не понимает кто-то. А зачастую им просто нужно тепло. Чуть больше тепла.

Она замолчала, и я сделал один нерешительный шаг навстречу.

– Все мы пережили подобное.

Мои слова нырнули в пустоту, не возымев никакого отклика. Девушка в белой куртке продолжала смотреть на балку, дотронулась рукой до колонны. Затем она повернулась ко мне, и, подняв руки к шарфу, стала развязывать его.

– Я знала, что меня найдут, – затряслись её бледно-розовые губы, произнося слова быстро и промежутками, – если не друзья, так кто-нибудь другой, тут много кто ходил. Я назначила здесь им встречу, но или я пришла слишком рано, либо они опоздали.

В тусклом свете прорывающимся сквозь небольшие окошки я видел, как белеют её пальцы. Как бледнеет и без того светлое лицо. Как выбиваются из хвоста седые волосы.

– Я провисела здесь целую вечность, – продолжала она, и первые слёзы покатились к уголкам рта. – Хваталась ногами за колонну и подтягивалась на руках, пока ребята не пришли на помощь.