Весеннее полнолуние

В базисных постулатах христианского учения Вадим находил убийственные противоречия, что свидетельствовало о лживости религиозного тренда. Положение о том, что Бог является спасителем, не подтверждалось подтекстом Писания. Логически Бог выступал в роли искусителя, ибо, указав на запретный плод, тем самым он провоцировал Адама и Еву на грехопадение: любопытство непременно взяло бы верх, прародители человеческого рода и без подстрекательства извне сорвали бы запретный плод. Однако чтобы не бросить тень на Бога, выдумщики додумались выпустить на сцену хитрого змия, который по недоразумению стал и генератором всех земных бед. По разумению Вадима, вопреки религиозным канонам Бог является истинным гонителем и мифическим спасителем в одном лице, и никак иначе.

Обещанный рай. Полнейшая фикция! Во-первых, в загробной блаженной жизни отсутствие дьявола напрямую предполагает бессмысленность существования Бога: что такое Бог, если нет дьявола?! На бесполезность высшего существа указывают и условия существования: при всемерном изобилии, идеальном качестве жизни отпадает всякая необходимость обращаться к кому-либо с просьбой, в таком случае главная функция Бога утрачивает смысл.

Во-вторых, считал Вадим, рай – это точка отсчета вырождения человеческого рода. В обстановке изнеженности и всеобщего блага исчезнут запросы. Застой в умах приведет к банальному оглуплению.

– В Эдеме слово «да» было основным правилом существования и послушания. Адам и Ева ходили голышом. Когда же они восстали и сказали «нет!» – стали одеваться, то есть положили начало прогрессу, – превратились в самостоятельно мыслящих людей, – аргументировал свою позицию Вадим.

Ничтоже сумняшеся Вадим развенчал и главный религиозный миф, раскрыв завуалированную, но действительную доминанту христианского учения. Оказалось, к его победной радости, что Бог и дьявол в едином сплетении и есть высшая истина на земле. Революционное открытие Вадим обосновывал по крайней мере двумя догмами вероучения: человек зачат во грехе, жизнь человека проходит на грешной земле.

Вадим, ополчившись против религии, в то же время исповедовал собственную «религию» – веру в человека, в его разум. Его воззрения перекликались с идеями ницшеанства, он верил, что в процессе эволюционного отбора на земле останутся стойкие духом, высокоразвитые личности. Восторжествует новая вера – вера в себя, в свое «Я». Христианство, другие конфессии, отмерив свой положенный срок, отомрут. Более двух тысяч лет человечество принимало за непреложную истину утверждение Аристотеля о непревзойденном образце прямизны линии солнечного луча. Прошли столетия, наука вскрыла заблуждение философа, придет конец и тлетворному влиянию мракобесия.

Вадим страстно желал посвятить Валентину в свою теорию идеального общества сверхчеловеков, оставалось запастись терпением, дождаться знаменательного момента ее прозрения.

Весь зимний период Валентина была рядом, но не с ним. Вадим делил горечь такого «непривычного» одиночества, разумеется, с верными ему подопечными, в коих находил отдушину. Ромео и Джульетта, в свою очередь, не докучали ему, безоговорочно внимали каждому слову молча, вероятно, чтобы не растравлять неосторожным словцом.

Собакам Вадим рассказывал о своих ближайших планах: праздничном событии, связанном с весенним полнолунием, возведении новой «двукрылой» гостиницы.

Вспоминал родину – Россию. Заверял, что покажет им самую лучшую страну в мире, да что «покажет» – переедут жить туда навсегда. Воочию они увидят пушистый снег, почувствуют на своей шкуре бодрящие объятия русского мороза, при этом клятвенно обещал обучить катанию на коньках.

Не обходилось без нравоучений.

– Ромео, – Вадим, изобразив обеспокоенность на лице, обращался к собаке, – Вы так и не прислушались к моим наставлениям. Грубо нарушаете светский этикет, все норовите застать девочку врасплох. И что возмутительно, делаете «это» на виду у всех. Окружающие все подмечают, а дурной пример заразителен, скажу я Вам. Вот и мстит Джулия Вам за бестактность, доводит Вас до изнеможения. Какое безрассудство!

Раньше все было по-другому, скажу я Вам. В старину, если Вы не читали, «этим» не занимались. Кавалеру достаточно было поймать взгляд любимой – и все, испытывал счастье. А какими целомудренными были барышни! – он с укором в глазах посмотрел на Джулию. – Если ветерок невзначай поднимал чуточку подол платья, обнажал щиколотку ножки, то девушка сгорала от стыда прямо на месте. А представляете, что могло произойти, если ее вдруг настигал сильный порыв ветра?! – патетически восклицал Вадим. – С бедняжкой мог случиться инфаркт! Да нет же, что за чушь несу, – наложила бы на себя руки. И если женский род не вымер, то за это надо сказать спасибо мужскому роду, ибо мужчины надоумили женщин носить брюки. Теперь и злейшее цунами им не страшно.

Бывало, наклоняясь над ухом Ромео, раскрывал тому секрет женской натуры:

– Женщины любят по-разному, но кокетничают одинаково, и Джулия не исключение.

Джулии же шептал о мужской идентичности:

– Все мужики козлы, и Ромео не исключение.

А по сути, всю дождливую зиму Вадим прожил в ожидании приближающего судьбоносного события. Он устранил нависшую над ним угрозу. Победил разумом. Осталась одна формальность: в весеннее полнолуние «надеть на голову лавровый венок победителя». После – встретить счастье. Вместе с Валентиной.

ГЛАВА 20

На пороге туристического сезона Валентина живо погрузилась в гостиничные хлопоты, Вадим столкнулся с непредвиденными трудностями. С каждым прожитым днем неумолимо надвигалось весеннее полнолуние, и с каждым днем меркло светлое ожидание. Исподволь усиливалось ощущение непонятной неудовлетворенности. Тренинги он не прекращал, но былого воодушевления не испытывал. Уверенность убывала.

Дни шли, час полнолуния стал близок, смутное беспокойство претворилось во властное предвестие, которое предрекало несбыточность надежд.

В преддверии знаменательного вечера Вадим решил тщательным образом «просмотреть» ночной случай эпизод за эпизодом с целью выявить и устранить упущения, которые могли послужить источником тревожного состояния.

Усевшись на диване, Вадим стал мысленно прокручивать кадры хорошо знакомого «кинофильма». Потекли секунды, персонажи действовали в заданном порядке. Когда действующие лица оказались возле сторожки, Вадима вдруг охватило волнение, он впал в растерянность. Тут же какая-то неведомая сила умертвила волю, метнула его внутрь сторожки.

Мгновенно перед взором возникло, казалось, вычеркнутое из памяти жуткое зрелище. Связанный водитель с обезображенным, в кровавых подтеках лицом перекатывается по полу. Его тело мучительно извивается во впившихся в него веревках. Водитель издает мычащий звук. Мычание тянется, угнетает слух. Неожиданно в неизбывном стоне слышится мольба, мольба о спасении, обращенная к нему…

Вадим резко встал:

– Нет! Этого не было! Он стонал от боли, он не видел меня! Он не мог видеть меня!!

Вадим стоял с расширенными от ужаса глазами, но в ушах звучал голос, который, напротив, обвинял его.

– Я ни при чем, он был обречен, – в ответ стал оправдываться Вадим. – Нет-нет, я не платил чужой кровью за свое спасение, мне просто повезло!.. Если бы я сразу подписал документы, ничего не изменилось бы… Бросился бы в ноги? Вымолил бы пощаду водителю?.. Я… Я не виноват! Не виноват!!! – в потрясении прокричал и выбежал из дома.

Вадим стремительно шел сквозь темноту по проулку, торопливо повторял, будто заучивал:

–Почудилось, я не виноват… Почудилось, я не виноват… Почудилось, я не виноват.

Он спешил к Валентине, чтобы успеть… но в памяти вдруг явственно возник восторженный взгляд дочки водителя. При встрече с ним маленькая девочка всегда с радостным возбуждением глядела на него.

Глаза, полные восхищения и важности, – девочка гордилась знакомством с ним – встали перед взором Вадима. Тогда льстило расположение маленького существа, но сейчас… Словно обезумев, Вадим бросился бежать.

Ноги бешено несли в сторону парка. Вадим бежал во всю мочь, пытаясь скрыться прочь с детских глаз, которые неслись впереди и не упускали его из виду. На развилке дорог, пересекая скоростной поток транспорта, чудом избежал столкновения с автомобилем. Восхищенный взгляд девочки постоянно опережал, неустанно, словно кнутом, подхлестывал, ускоряя неистовый бег.

Бег Вадима задержал оклик. Он стал, посмотрел по сторонам, повернул назад: не заметил, как пробежал мимо парка.

–Вади – и —м! – вновь услышал.

По аллейной дорожке к нему спешила Валентина, приветственно махая рукой.

– Куда так мчишься как ошпаренный? – крикнула ему со смехом.

Когда подошла поближе:

–Думаю, ты ли, не ты?

Остановившись перед ним, всмотрелась в его лицо, с беспокойством в голосе спросила:

– Случилось что?

– Ничего, просто решил заняться пробежкой, – выговорил он, смахивая обильный пот.

– Ты странно выглядишь. Ты… – она хотела сказать «напуган», но произнесла: – Ты взволнован, – взяла его руку. – Вадим, что произошло?

Он отвернул лицо:

– С чего взяла?

Она не сводила с него пристального взгляда.

– Что должно произойти? – пришел в раздражение. – Спешил к тебе, вот и запыхался. Бежал, чтобы успеть пройтись с тобой по твоей любимой аллее. Перестань смотреть на меня!

Уверенный, вернее вызывающий, тон рассеял ее сомнения: «Вот дура, не разобравшись, пристала с идиотскими вопросами».

– Ты прав, померещилось. И правда, что может случиться? – она поцеловала его в щеку. – А теперь проводи до дому.

Они направились по спуску шоссе. Валентина пошла по обочине, держась за локоть Вадима.

– Поднимись на тротуар, опасно ходишь, – он потянул ее к себе.

– Я боюсь, – она с улыбкой воспротивилась.

– Чего?

Она засмеялась:

– Мне постоянно что-то мерещится. Мне кажется, что если пойду по тротуару, то темнота захватит и поглотит меня. Вот такая я трусливая.

– Что за темнота? – Вадим стал.

– Видишь, какой низкий парапет? А за ним черная пустота. Думаю, если ненароком гляну вниз, то обязательно закружится голова, упаду в бездну.

Вадим посмотрел вниз за бетонную ограду.

– Черная пустота, говоришь, – в задумчивости проговорил. Затем вдруг оставил Валентину, вспрыгнул на парапет.

– Черная пустота, говоришь, – со злорадством повторил, вышагивая по узкой полосе, демонстративно вытягивая носки выпрямленных ног.

Валентина бросилась к нему, схватила за руку:

– Вадим, сейчас же спускайся, не шути с этим.

– Оставь меня! – резко отдернул руку, но тут же потерял равновесие, навис телом над бездной. Валентина в ужасе вскрикнула, обхватила его за талию. Он через силу выпрямился – его качнуло в противоположную сторону. Она оперлась о его спину. Вадим удержался на месте, принял устойчивое положение.

– Не притрагивайся ко мне! – со злостью прошипел. Она безропотно убрала руку, но держала ее вытянутой, чтобы успеть вцепиться в него. С искаженно открытым ртом —крик рвался наружу – послушно следовала за ним.

А Вадим, словно издеваясь над ее чувствами, картинно шагал по парапету, заложив руки за спину. Пройдя несколько метров, остановился:

– А сейчас я покажу тебе, на что способна моя бесстрашная душа.

Он наклонился под прямым углом, отвел назад прямую ногу, раскинул в стороны руки, стал ими плавно махать, как крыльями.

– Я уже лечу. Лечу, так сказать, над черной пустотой. Что она может сделать со мной? Мне плевать на нее.

Валентина, боясь коснуться его, осторожно взяла свисающий подол майки, сильно сжала пальцами. Сдерживая дыхание, в страхе наблюдала за Вадимом, устремив всю свою волю на то, чтобы уберечь от беды.

Вадим опускал и поднимал руки, направив взгляд вниз, в темень:

– Ты сказала, что тебе страшно? Какая глупость. Я смотрю на ее открытую пасть, ее желание вызывает смех.

С трудом сохраняя видимое спокойствие – готова была завыть от бессилия, – Валентина ровным тоном выговорила:

– Теперь спустись, Вадим. Было очень интересно, а теперь спустись.

– Спуститься на дно? Нет, моя милая, не то говоришь.

– Прошу тебя, спустись, ну, пожалей меня, – душевные силы были на исходе.

– Пожалеть? Жалость, моя милая, унизительное чувство. Оно подлежит искоренению, ибо подавляет высокие устремления. Ввысь! Ввысь! – вдруг вскричал, убыстрил движения рук, тело подалось вперед. Валентина мгновенно рванула за майку его на себя, Вадим, валясь на нее, сумел сориентироваться, упал на ноги возле нее.

– Попался! Не отпущу, – Валентина судорожно смеялась, крепко держала его в своих объятиях.

Вадим смотрел на автостраду, в глазах горел бесноватый огонь.

– Душа шалит, не внемлет мне, – прошептал он. Решительно разъединил ее руки, отстранил от себя – и бросился наперерез мчавшейся машине. Валентина испустила дикий крик. Водитель резко затормозил, воздух потряс механический визг. Вадим в целости и невредимости перенесся на противоположную сторону дороги. Валентина поверглась на тротуар, разрыдалась. Водитель в тревожном недоумении повертел головой, затем до предела нажал на газ, стремительно удалился.

Вадим стоял на противоположной стороне, в замешательстве смотрел на Валентину. Пришло осознание содеянного.

Он в быстро пересек дорогу, присел на корточки перед ней:

– Валя, прости, прости, если можешь. Дурак я, только не плачь, – он привлек ее голову к своей груди.

– Что с тобой происходит? – сквозь рыдание проговорила. – Я же вижу, ты сам не свой. Что случилось?.. Ты чуть не убил себя! – она завопила.

– Валь, ну перестань. Пожалуйста, прекрати плакать, – он пребывал в растерянности. – Все обошлось, я живой. Вот потрогай меня, я рядом. Понимаешь, все мужики дураки. Правда, поголовно все дураки, и я такой же.

Валентина плакала навзрыд. Вадим решил дать ей вволю выплакаться.

… Плечи перестали трястись, плач стал стихать. Она подняла на него красные вспухшие глаза:

– Ты что-то от меня скрываешь. Не мучай меня, скажи! – она и просила, и требовала.

– Валь, я же тебе все объяснил. Мужики повально все дураки, нет – идиоты в полном смысле этого слова. Если пошутят, то обязательно кому-то станет от этого плохо. Потому что идиоты. Захотелось выпендриться, понимаешь? Ты у меня красивая, и чтобы не потеряла ко мне интерес, замыслил совершить подвиги. Вот и все. Все очень просто.

– Нет, не просто, – платком утирала слезы. – Не просто. Тебя что-то гложет. Я с самого начала это почувствовала. И мне не померещилось.

– Валь, чувства – обманчивая вещь, и не стоит им доверяться. Разве они всегда оправдываются? Согласись со мной.

– Пусть я ошибаюсь. Дай-то бог, чтобы ошиблась. Но тогда ответь мне, почему ты… ты искал смерти? – она вновь залилась слезами.

Вадим вскочил на ноги:

– Вот тут ты глубоко ошибаешься, – взволнованно произнес он. – С чего это мне убивать себя? Разве я идиот?! У меня и в мыслях такого нет.

– А что это было? – плача, указала на дорогу рукой.

– Была демонстрация происшествия, которого тебе не избежать, если будешь плестись по обочине, подобно потенциальному самоубийце. Ты боишься идти близко к парапету, потому что – не могу понять почему – cчитаешь, что так называемая черная пустота поглотит тебя. Я и решил тебе доказать, что страхи твои беспочвенны и что ты подвергаешь себя риску. Чтобы адекватно оценить опасную ситуацию, прежде надо испытать шок от возможных нежелательных последствий. Я и провел шокотерапию.

Полными слез глазами она смотрела на него. Он обнял ее:

– Валь, ну поверь мне, я говорю тебе правду. Ты все неправильно истолковала.

Было заметно, что не переубедил: недоверчивость сквозила в ее напряженном взгляде.

– Пойдем домой, там, в спокойной обстановке, развею твои сомнения. Поймешь, что поддалась обманчивым чувствам, а не рассудку, – он протянул руку.

Она перестала плакать.

– Постой, дай прийти в себя, – устало промолвила.

Молчала, уйдя в свои мысли. Он терпеливо ждал.

Валентина с трудом поднялась.

В пути он и она не проронили и слова. У ворот Вадим обратился к ней:

– Валь, пожалуйста, не оценивай мои слова и поступки превратно.

Она тяжело вздохнула:

–Пойдем домой.

«Какие все-таки женщины легковерные – и любят, и верят ушами», – с горькой иронией подумал он. Ему показалось, что ее переубедил.

Когда легли в постель, Валентина придвинулась к нему вплотную, положила голову ему на грудь:

– Ты ничего не подумай, Вадим, можно я так посплю? – попросила.

Вадиму не спалось: боялся проспать утреннюю рань. И стоило ему впасть в дрему, как тотчас неспокойная мысль-побудка тревожно начинала «тормошить». Он в страхе размыкал веки, вглядывался в окно. За стеклом царила опять тьма.

ГЛАВА 21

Вадим встал с постели с первыми проблесками рассвета. Он бесшумно оделся, вышел наружу. Собаки, радостно виляя хвостом, встретили его у порога: заранее учуяли выход хозяина. Когда Вадим открыл калитку, Ромео по старой памяти выбежал первым, Джулия же осталась с хозяином.

Они направлялись к каменистому берегу. Путь проходили под настойчивый шепот Вадима:

– Я не виноват! Не виновен! Мне просто повезло… .Я не виноват! Не виновен! Мне просто повезло.

Когда показалось море, Ромео устремился вперед.

Он подбежал к знакомому валуну, обошел его со всех сторон, сел на задние лапы, остался ждать.

На берегу Вадим занял свое место, собаки разместились напротив. Он издал смешок, потер руки, громко объявил слушателям:

– Сейчас услышите нечто сверхкомедийное. Обещаю, смеяться будете до упора. Я вспомнил про одно упущение. Дело в том, что я забыл рассказать про один уморительный момент, который случился в сторожке. Помните, чудила не по своей воле оказался там. Так вот, необходимо воссоздать полную картину происшествия. Но начнем с самого начала, чтобы было интересней.

Вступление состоялось… и на этом завершилось намеченное представление. Вадим запнулся. Лицо выражало жалкую улыбку. Извратить трагический эпизод, представить его в насмешливой версии – все естество Вадима восстало, протестовало против непозволительной подтасовки. Наступило ясное осознание всей тщетности попытки. Он пришел к пониманию невозможности сделки.

Открылась удручающая перспектива. Грозил провал, провал всей жизни. Он терял все: любовь, надежды и… себя.

Погруженный в мрачные мысли Вадим вдруг содрогнулся: на него «смотрели» глаза малышки. Он и до этого ощущал их присутствие – они как бы ненавязчиво, на отдалении сопровождали весь путь до берега. Теперь с неприкаянными веселыми искорками стали напротив, близко, жаждали его внимания.

–Я ни при чем! Не я! – с необузданным криком Вадим бросился вон.

Не было! Неправда. Злая игра воображения. Безвольная душа поверила, сжалась в пугливо пульсирующий комок. Самообман! Самообман!

Единственное стремление двигало Вадимом – быстрей, как можно быстрей домой и забыть. Забыть о провальной попытке, забыть о мираже, забыть о себе.

Домой! Отдохнуть крепким сном. Восстановить запас прочности. Набраться сил для воодушевления. Сегодня, сегодня вечером положить всему конец.

Вадим несся по пробуждающимся улицам. Впереди беспокойно бежал Ромео, Джулия неотлучно следовала рядом с хозяином.

Дома он кинулся было к дивану, но тут же остановился: не найти ему здесь успокоения. Он развернулся, спешно отправился в гостиницу, к Валентине.

Валентину заметил, когда спускался по тропинке в гостиницу. Она стояла в группе постояльцев спиной к нему.

Он остановился, сделал несколько глубоких вздохов. Постоял. Затем пошел умеренным шагом.

Иностранцы увидели его, приветственно помахали руками. Валентина обернулась, отделилась от общества постояльцев. Она шла к нему навстречу с обеспокоенным лицом.

– Валь, ничего не случилось, я просто пришел навестить тебя, – улыбнулся ей Вадим.

Валентина не сводила с него тревожного взгляда.

– Валь, ну прекрати смотреть, я не икона.

– На тебе лица нет. Вадим, что случилось? – в глазах проглянул страх.

– Тебе просто кажется. Что могло произойти? Рассуди сама. Вначале трезво подумай, прежде чем впадать в панику.

– Может казаться, когда темно, но не днем.

– И днем, если чего-то ждешь.

– Где ты был утром?

– Хотел словить синюю птицу.

– А если серьезно?

– Не спалось. Вышел к морю, но не рассчитал время, поэтому не успел проводить тебя. Пришел просить прощения.

– Это на тебя не похоже. Очень много странного в твоем поведении. Доводы твои неубедительны, Вадим. Я сегодня весь день думаю над этим, но теряюсь в мыслях. Но чувствую, что-то с тобой нехорошее творится. Но что?! Ты стал скрытным, Вадим, я это вижу.

– Валь, я тебе уже ответил. Ты не веришь мне, все пытаешься найти черную кошку в темной комнате, отсюда и вся путаница.

– Не успокоил. Тогда напрашивается другой вывод: ты потешаешься надо мной, и это доставляет тебе удовольствие. Дай-то бог, мне не привыкать. Одно из двух, других вариантов не существует.

– Глупости.

Валентина повернула голову в сторону постояльцев: те переминались с ноги на ногу.

– Сейчас нет времени. Вечером обстоятельно поговорим, – перевела взгляд на ожидавших ее. – Пойдем искупаемся, – предложила.

– Как-нибудь в следующий раз, – он почувствовал крайнее утомление. Ушел, несолоно хлебавши.

Придя домой, Вадим лег на диван, сразу забылся сном.

Вадим пробуждался долго. Открыв глаза, взглядом уперся в темноту. Мгновенно вскочил на ноги, включил свет, посмотрел на часы: нет, не проспал встречу с Валентиной. Услышал призывный лай собак – учуяли, что проснулся. Вспомнил, что днем не кормил их. Он набрал корма, вышел к ним.

Его встретила полная луна. Светило, казалось, стерегло его появление. Вадим от неожиданности стал, но после поднял взгляд на луну.

Собаки, заметив его, подбежали, стали по обе стороны рядом, подняли морды вверх и затянули тягучий вой. Подопечные ввели в привычную обстановку. Появилась надежда. Обозначились, пришли в хаотичное движение фигурки на лике светила. Фигурки исчезли – сложился отчетливый пугающий образ. Пристальный взор первоклашки был направлен на него. Вадим стоял, окаменев. Восхищение во взгляде девочки сменилось жестким укором. «Я не виноват», – затрепетало в сознании Вадима. «Ты повинен, вина на тебе», – говорили глаза. Вадим пытался внушить себе, что видит и слышит… что все это обман, что находится под властью какой-то галлюцинации. Но луна глазами девочки продолжала явственно твердить: «Повинен! Вина на тебе». Слова приговора звучали громко, как тяжелые размеренные удары молота о наковальню. «Я не убийца!!!» – закрыв уши ладонями, кинулся в дом.

В гостиной он включил телевизор, в лихорадочном поиске напал на концертную программу, до предела увеличил громкость. Комната наполнилась оглушительной музыкой – Вадим пустился в пляс.

Это был не танец, а нечто невообразимое, смешение спонтанных, сумбурных действий рук, ног, туловища. Он крутился, прыгал, падал. Упав, начинал елозить по полу. Лишь остекленевшие глаза хранили безучастность.

В какой-то момент бурный каскад резких суетливых движений внезапно прерывался, Вадим, подняв голову, вбирал полную грудь воздуха, исторгал дикий продолжительный вой.

Гремела музыка. Пот лился градом. Безумие правило бал.

Отголоски какофонии донеслись до слуха Валентины, когда она свернула в проулок. Закралось неприятное предположение. Подозрения оправдались, когда она стала приближаться: звуки определенно неслись из дома. Раскрылась причина его отсутствия у проулка.

Валентина ускорила шаг. Рывком толкнула калитку, вошла вовнутрь двора, но дальше пройти не посмела – собаки, загораживая вход в дом, тянули свою песню под чудовищную музыку, которая извергалась из открытого окна.

Пыл Валентины остыл. Она остановилась в нерешительности. Одна из собак прекратила выть, уставилась на нее. Это могла быть Джулия. Вслед замолк Ромео. Вдвоем они принялись изучать ее. Блеск в глазах отливал металлом.

Валентина пересилила страх, сделала шаг вперед и устрашающе зарычала на собак. То ли угроза подействовала, то ли страшно исказившееся лицо глубоко впечатлило Ромео и Джульетту, но, как бы то ни было, собаки отошли на несколько метров в сторону.

Валентина, осмелев, продвинулась, повторила агрессивный выпад. Собаки отодвинулись дальше… затем и вовсе побрели к своим конурам. Вход в дом освободился, Валентина ринулась туда.

В гостиной, увидев увлеченно дергающегося Вадима, что есть силы прокричала:

– Выключи музыку!!!

Вадим не слышал и не видел ее.

Валентина бросилась к телевизору, выдернула шнур из розетки.

– Сколько можно издеваться?! – потряс звенящую тишину ее крик, Вадим с испугу отпрыгнул в сторону.

– Ты скоро с ума сойдешь и меня сведешь!

Он с потерянным видом смотрел на нее.

– Хватит!!! Хватит!!! Ты достал меня! – и расплакалась. – Не могу больше… Когда все это закончится?! – она ушла в спальню.

Утром следующего дня Вадим ждал ее на кухне. Он был подавлен. Главным желанием было помириться с Валентиной. Был рад выслушать даже оскорбления в свой адрес, нуждался в ней, как в спасительной защите.

Валентина вышла из спальни, не поздоровалась с ним. Молча, не глядя в его сторону, спешно собралась, покинула его. Вадим кинулся за ней. В ответ на отчаянные просьбы и извинения она обдала его сердитым взглядом.

Час спустя он позвонил в гостиницу. Она ответила, но, услышав его приветствие, сразу положила трубку. Голос был охрипшим, стало ясно, почему утром не издала и звука.

Вадим понял, что разлад затянется: он сам приучил ее к долгим размолвкам.

Вадим остался один на один с мрачной угрозой. Он походил на затравленного зверька, которого постоянно преследует смертельная опасность. При атаке хищника тот устремляется в бегство, а Вадим от укора детских глаз, которые вдруг возникали в воображении, ограждался выкриками: «Не виновен!», «Не убийца!». Он не оправдывался, не доказывал свою непричастность – как одержимый, лишь только протестовал. Он сдавал решающий экзамен. Категорическое отрицание вины открывало доступ в достойное будущее, все иное лишало этого шанса.

Светлую часть суток он посвящал непосредственному общению с подопечными в усадьбе. Незадолго до восхода небесного светила покидал их, запирался у себя в кабинете, где жестокой изнурительной борьбой с самим собой заполнял лунные вечера. Перед возвращением Валентины спускался в гостиную. В темноте ждал ее прихода. Заслышав ее шаги, включал телевизор. Она не здоровалась, когда заходила в гостиную. С неприязненным видом удалялась на кухню. Вадим вставал, уходил в спальню, ложился спать. После неспокойного дня быстро погружался в сон. Просыпался к полудню.

В эти тревожные дни весеннего полнолуния позвонил Джонни. Вадим ждал и боялся его звонка. Вся воля, все устремления были направлены на противодействие неотступной опасности.

– Привет, дружище! Это я, Джонни, – услышал Вадим его бодрый голос. – Где пропал? Третий день звоню. Съездил на родину?

– Телефон был неисправен, – солгал Вадим. Не окажись он близко к окну, не услышал бы сигнала.

– Целый месяц техника ждет команды. Когда начнем?

Джонни по своему обыкновению преувеличил: не прошло и десяти дней после обговоренной даты начала строительства.

– Надо подумать, – уклончиво ответил Вадим.

– Что тут думать? Техника ржавеет. Завтра же встречаемся на месте в восемь утра.

– Понимаешь какое дело… Прости, пожалуйста, но Валентина желает надзирать за работами. «Это правда, она не останется в стороне, обязательно вмешается», – усыплял совесть Вадим.

В трубке стало тихо. Затем Джонни прохрипел:

– Она будет находиться на стройплощадке?

– Да, Джонни. Она совладелец гостиницы, имеет право. Извини, но не получается по-иному.

– Вадим, мой друг, зачем ты скрыл от меня? Мы же не так договорились, – плачевные нотки наполнили голос.

Вадиму стало неприятно и стыдно перед Джонни. А какую горечь причинит Валентине?!

– Джонни, ничего страшного, она нам не помешает. Поверь мне, ты даже ее не заметишь на стройплощадке, – поспешил выправить ситуацию.

Джонни продолжал «причитать»:

– Вадим, неужели ты не понял, что женщина на работе плохой знак для меня?

– Джонни, только в первый день, а потом ты ее не увидишь никогда.

– Скорее ты исчезнешь, но не она. Два раза я строил женщинам, два раза плавились мозги от их жужжания. В третий раз мозги растекутся, кто мне их соберет? Они чуть не разорили меня. Зачем ты скрыл от меня?

– Говорить буду только я. Если хочешь, она будет молчать.

– Где ты видел молчащую женщину? Ну зачем им Бог дал жало вместо человеческого языка? Нет, Вадим, я отказываюсь.

– Понял, Джонни, договорились: ты ее никогда не увидишь, буду только я.

– Нет, я отказываюсь. Пожалей меня, хочу уйти на тот свет в здравом уме.

– Даю тебе слово! Забудь, что я говорил тебе. Завтра же начинаем, будем только ты и я.

– Я не верю, они вездесущие, как змеи. Я Богу дал клятву не иметь с ними серьезных дел, и на второй день после церкви сразу стал счастливым. Не веришь? Мне стало везти. Как я посмею пойти против Бога? Зачем ты скрыл от меня? – он повесил трубку.

Вадим представил себе грустную улыбку Валентины. Встал, подошел к зеркалу, с ненавистью плюнул в свое отражение.

Мучительное первое весеннее полнолуние прошло. Завершилась последующая фаза луны. В новолуние Вадим вышел встретить Валентину.

Он стоял на привычном месте. Когда подошла Валентина, поздоровался. Она ответила и прошла вперед. Он последовал за ней. Всю дорогу не обмолвились ни единым словом. Дома, перед тем как лечь спать, пожелали друг другу спокойной ночи. Примирение состоялось.

Они стали общаться. Утром Вадим провожал Валентину, а вечером встречал на условленном месте. Несмотря на отсутствие луны в эти вечера, зловещее предчувствие не покидало. Он со страхом ждал появления светила. Выстоит ли?

В эти напряженные дни на подходе была еще одна напасть. Валентина в разговоре с ним постоянно затрагивала злободневную тему строительства гостиницы. Она не делилась планами, она впадала в раздражение.

– Этот тип мне с самого начала не понравился, – негодовала. – «Я не в куклы пришел играть», трепло! Срок давно истек, чего он медлит? Где он, ты звонил? – неизменно спрашивала.

– Он еще не вернулся из командировки, – отводя глаза, отвечал Вадим, – ждут со дня на день.

– Звони каждый день, достань его мне! Видала я таких, фанфарон несчастный! И где ты его выкопал? – искренне возмутилась.

На что надеялся Вадим, обманывая ее, – сам понятия не имел. Он ненавидел и презирал себя, однако изменить ситуацию был не в силах. В беспомощности своей покорно ждал развязки. И она наступила скоро.

Вечером Валентина вместо обычных приветственных слов с чувством возмущения вручила ему конверт:

– Вот, почитай, пришло из банка. Через десять дней твой кредит аннулируют, а мы сидим и тупо гадаем.

– Хорошо, дома почитаю, – едва слышным голосом ответил Вадим.

– Не читать надо, а действовать. Завтра утром не провожай, встань пораньше, сходи к нему и покажи эту бумагу. Врут нам, ни в какой командировке этот тип не находится. Чую, за лохов нас держат.