Весеннее полнолуние

Неспешно шагая по недлинной улице, она отдыхала душой и…набиралась мужества. Последний отрезок пути, который начинался с поворота улицы в проулок, не предвещал ничего приятного. Проулок, в конце которого, собственно, и находился домашний очаг, Валентина воспринимала как хождение по мукам. Впрочем, обзор улочки и в светлое время суток порождал далеко не светлые чувства. По левому краю тесного прохода возвышался протяженный бетонный забор большой автомастерской. Далее следовали два приземистых домика, в коих отмеряли свой век две старушки. За ними тянулся пустырь. И лишь потом обнаруживались родные стены.

Всю правую сторону занимала пустошь с низкой, в один метр высотой, оградой. Пространство огороженной земли «оживляла» лишь одна заброшенная развалина.

Валентина заворачивала в проулок с мелкой дрожью в теле. Ее встречала кладбищенская тишина. Царила непредсказуемая полутьма: фонари, по ее твердому убеждению, горели тускло, вполнакала. Царила непредсказуемая полутьма. Подобно преследуемой дичи, она превращалась в слух: ждала «вестей» с пустоши. Малейший шорох в сухой траве —грабитель рванулся в прыжке – служил сигналом к спринтерскому забегу. Однако худшие опасения не сбывались – сигнал так ни разу и не зазвучал.

Далее, осилив с замиранием сердца расстояние до развалины, тут же переключала внимание на пустые мрачные оконные проемы. Бросить взгляд на зияющие черные дыры страшно боялась. Ей представлялась жуткая картина: затаившийся среди одиноких стен киллер, обнаружив ее, выплевывает сигарету, бережно берет в руки снайперскую винтовку, нежно прижимается к прикладу и целится в нее. Она мысленно видела, как ствол ружья плавно перемещается, сопровождая ее. Наступает решающая секунда, киллер пальцем обнимает курок, вот-вот грянет выстрел. В этот момент спина Валентины холодела. «От пули не убежишь», —тут с горечью заключала она. Но и в данном месте обходилось без трагедии.

Ближе к дому внимание переключалось на пустырь. Теплилась надежда на то, что все-таки докричится до Вадима в случае коварного посягательства на ее жизнь. Воображала, что он вначале зычно отзовется на ее душераздирающий крик, типа: «Я здесь, я слышу. Он еще пожалеет, с кем связался!» Затем, издавая львиный рык, пулей выбежит ей на выручку со сжатыми кулаками (а как по-иному, если нет оружия?) и набросится на разбойника. Как настоящий мачо, начнет молотить, сокрушит в пух и прах. Детали расправы не увидит, ибо, как слабая женщина, закроет глаза руками. Ну, как в кинофильмах.

Валентина, как правило, целехонькой достигала конечного пункта. Тем не менее радости не ощущала у родных ворот: опасалась собак. Стараясь не производить шума, осторожно открывала калитку, затаив дыхание, переступала порог, прислушивалась к тишине, только потом, резко толкнув ногой назад дверцу, стремительно срывалась с места и устремлялась к дому. Боязнь собак была вполне обоснованной: животные всегда взирали на нее так, как будто видят в первый раз.

(На самом деле Ромео и Джульетта к появлению Валентины относились с безразличием, но в сознании у них возникало нечто подобное человеческому слову, а именно: «Приперлась».)

Наутро Валентина посмеивалась над своими страхами. В маленьком городке уличная преступность была практически сведена к нулю. Однако против инстинкта самосохранения не попрешь – ночью крохотная милая мышка чудится огромной омерзительной крысой.

…Валентина на рандеву с Вадимом шла в мажорном настроении. Во всех сценах, которые мыслились ей, она в решительной манере отстаивала свою точку зрения. Убеждала, что, третируя ее, он тем самым оскорбляет себя, так как оба они являются носителями единого образа Божьего. Вадим каялся и просил прощения.

Предвкушая торжество, Валентина веселым взором оглядывала любимые пальмы. Заметила, как легкие дуновения ветра покачивали крупные листья. «Добрая примета, словно читают мои мысли, сулят мне успех», – радовалась в душе.

Она вышла к шумной магистрали, поднялась на тротуар. За парапетом ночная черная бездна в ясный день перевоплощалась в красочный пейзаж. Отлогий склон возвышенности, покрытый густой яркой зеленью, к низу невидимым вертикальным срезом погружался в морские воды. Необъятное синее море уходило прочь от него, спешило соприкоснуться с небом.

Валентина залюбовалась чудным обзором. Вдали, у горизонта она обнаружила маленькое судно. Оно отливало багрянцем в лучах заходящего солнца. Казалось, что достаточно протянуть руку для того, чтобы взять сверкающую вещицу. Она посмотрела на солнце. Багровый шар плавно, как бы нехотя, окунался в великое Срединное море. «Скоро там, на другом конце земли люди встретят новый день. Он обязательно принесет им удачу», – подумала она. Удача и ее ждет.

Она не торопилась, продлевала приятное ожидание. Внезапно перед ней затормозил шикарный лимузин. Из него вышел высокий, хорошо сложенный брюнет в шортах и синей майке с красочным лейблом. «Красивый парень», – промелькнуло в голове у нее. Незнакомец обворожительно улыбнулся и заговорил на английском языке:

– Простите, вы туристка, из России, думаю, не ошибся?

– Да, вы угадали, я из России, – ответила она на местном.

– О, вы знаете наш язык! Прекрасно! Мы, надеюсь, поймем друг друга. У меня сегодня отличное настроение и хочу разделить его с вами.

– А как? – впала в искреннее недоумение Валентина.

– Это совсем несложно. Прошу сесть в машину, – сделал галантный жест рукой. – Я вам покажу очаровательные места. Помимо моря у нас есть другие прелестные уголки.

– И далеко отсюда находятся эти прелестные уголки?

– О, нет! На машине мы быстро прокатимся по этим местам. Смотрите, какой восхитительный день! Также восхитительно проведем время.

Намек стал ясен.

– За кого вы меня принимаете? – строго спросила.

– Вы меня неправильно поняли, я не имел в виду ничего плохого. Если пожелаете, я уйду, – пококетничал.

Валентина разочаровала его.

– Точно, садись в машину и катись отсюда, козел, – последнее слово произнесла по-русски, сожалея, что не знает языка в совершенстве, а то послала бы похлеще.

Несостоявшийся любовник явно оробел.

– Прошу извинить, все спокойно, меня уже здесь нет, – сказал он, двигаясь задом к автомобилю. Сев в него, быстро отъехал, мельком взглянув на «психичку».

Валентина стронулась с места. «Вот так, строго, надо смотреть на Вадима. Говорить с ним и пронзать взглядом. Подействует!» – подумала она. Представив же себе лицо неудавшегося ухажера, засмеялась. «Раз испугался, значит, женат. Такие в семье обязательно подкаблучники. В любви, наверное, мастера, но продажны, как и их любовь. Самоуверенный Нарцисс. Нахал! Видать, легко добивается женщин. А как струхнул!» – снова засмеялась. «Интересно, а как он узнал, что я из России? На лбу-то не написано, и одеждой не отличаюсь, странно», – пришла мысль.

Загадка! Иностранец, узнав, что по какому-то признаку определили, откуда он родом, восторженно воскликнет: «О да! Как вы догадались?!» Наши в таких случаях дрогнувшим голосом спрашивают: «Видно, да?»

Валентина продолжала путь вдоль автомагистрали. Внизу перешла через перекресток дорог. Район городка пробуждался от полуденного сна, улица заполнялась людьми. После сиесты наступало время для приятного досуга. А ей предстоит серьезный и важный разговор, если не острая полемика. Она посмотрела вперед: до поворота в проулок оставалось несколько метров. Скоро встретится с Вадимом. Неожиданно засомневалась в верности затеи. Она сбавила шаг, задумалась. Не допустила ли она в чем-то главном ошибку? Вроде целый день решала, и мнение сложилось однозначное, правильное. Может быть, близость разговора убавила силу уверенности?

Валентина резко остановилась: «Дура, дура!» – едва не плача, выбранила себя. Ведь знала, прекрасно знала, что Вадим не признает Бога. И все-таки надеялась, почему-то поверила, что несомненная очевидность библейской истины благотворно скажется на его поведении. Дура, тешила надеждой, что он примет на веру ее озарение.

Валентина стояла в растерянности возле угла улицы, не осмеливалась завернуть в проулок: там ждала ее расплата за опрометчивость и легкомыслие. Как она, дура, в действительности упустила, не учла тот факт, что он, знаток религии, вдоль и поперек изучивший Библию, ни при каких условиях не согласится с ее доводами. Она, ничтожный профан, вознамерилась просветить законченного атеиста. Пусть он ошибается, но аргументы у него железные. Что она с пустыми знаниями может противопоставить им? Озарение для него не аргумент, «игра досужего воображения» – так определит он. Открыто высмеет за тупость, навсегда потеряет интерес к ней.

Валентина представила себе снисходительную улыбку Вадима, прониклась жалостью к себе. Ее глаза увлажнились, она достала платок из сумочки, утерла украдкой слезы.

Она перешла через улицу, села на лавочку. Память вернула ее к прошлогоднему мартовскому дню в Москве. Беседу в ресторане восстановила не в полном объеме, запомнились некоторые моменты.

Тогда шел снег. Сквозь ресторанное окно виднелась церквушка. Напротив паперти прихожане били поклоны. Стоял Великий Пост. Религиозную тему затронула он, видя, как она часто бросала взгляд в окно.

– Тебя заинтересовала эта нелепость? – он пальцем указал на церковь.

– Почему нелепость, Вадим? Люди молятся Богу, и я ничего странного в этом не вижу, – ответила она, удивленная его вопросом.

– Интересно. Как я сейчас уразумел, и ты веришь в Бога? – усмехнулся.

–Я верю, что Бог существует. Толком не смогу объяснить почему – верю душой.

– Похвально, звучит искренно. Но, может быть, постараешься ответить на один вопрос. Как ты думаешь, кого надо больше любить – Бога или людей? – насмешка не сходила с его губ.

– Вадим, я думаю, что если любишь Бога, то любишь и людей.

– По-религиозному логично, то есть на первый взгляд правильно. Однако смею заметить, что две вещи одинаково любить невозможно. Что-то любишь больше, что-то любишь меньше. Согласна ты со мной? – Валентина вынужденно качнула головой. – В таком случае вторым при необходимости можно пожертвовать во имя первого. Как показывает история, жертвуют людьми. Повод хороший – кто такой человек? Ты, полагаю, знаешь, что это раб Божий. А раб, к твоему сведению, – это ничто, будь он трижды Божьим, он по-всякому является потенциальной жертвой. Вот и истребляли людей, прикрываясь именем Бога. Человек, слабое существо, выдумал и избрал себе в защитники мнимого Бога, за что и будет долго расплачиваться. Бог узаконил рабское положение людей. Не будь Бога, люди давно бы стали свободными, восторжествовал бы закон о величии человеческой личности.

Логика Вадима казалась безупречной, однако душа Валентины не принимала его доводов. В то же время высказать вслух неодобрение она остереглась: ничто на свете не могло заменить ей минуты общения с ним. Оставалось слушать и не прерывать.

Он разразился длинной страстной речью. Ей вспомнилось, как перед этим вежливо, но со скрытой насмешкой предупредил, что глубинных проблем не «поднимет», ибо простому человеку не «переварить».

Говорил он с убеждением в своей правоте. В доказательство своей позиции приводил высказывания знаменитых личностей, прибегал к историческим фактам. Привел несколько примеров разноречия в Библии. Иисуса Христа назвал великим магом и шоуменом. «Накормить пять тысяч человек пятью хлебами не в силах ни один иллюзионист в наш просвещенный век», – заметил не без сарказма.

Коснулся обещанного рая. Она хорошо запомнила его слова: «Рай наступит тогда, когда люди научатся читать мысли друг друга. Рай – это продукт разума, а не Божья милость».

Рассказал о каком-то «проникновенном общении» – засмеялся тогда по поводу удачного выражения – Бога и дьявола в связи с судьбой какого-то праведника. «Смертельные враги сходятся только для боя, да и сама Библия учит о зловредности контакта с сатаной. А Бог какой пример показывает? Явное противоречие! Где логика?» – посмотрел на нее с усмешкой. Потом добавил : «Дьявол гениальная личность, второй после Бога, ему ведомо почти все. Искусить, направить слабого человека на грех ему не стоит и малейшего труда. Странно, но Бог дал ему волю. В результате мы все набираемся греха. А рай уготован для безгрешных. Тогда вопрос: кто туда попадет? Что тут: недомыслие или несостоятельность религии? Если верно первое утверждение, то какой прок от этой книжицы, если верно второе – ее надо выбросить на свалку истории».

Много говорил о вредной роли покаяния. Сказал, что покаяние – основная причина грехопадения. «Убей человека, затем покайся и без проволочек получишь прощение, уготовишь себе место в раю. Смешно».

В конце речи сказал, что церковь – затянувшаяся мода, что Бог есть величайший бред в истории человечества, а религия удачное прикрытие для мошенников-священнослужителей.

Он глумился над Богом, а она молчала. Не встала, не ушла. Ибо любила его, боготворила. Простила богохульство, старалась забыть. И в данный момент она его любит, не хочет расстаться с ним, но проклятые обстоятельства против нее, против их счастья.

Валентина с мучительной ясностью ощутила безнадежность положения. На глаза навернулись слезы. Поднесенная к глазам рука с платком замерла в воздухе – слезы помогут. Она заплачет, выскажет свою боль, призовет к уважительному отношению к себе. Ее слезы подействуют на него, ибо он любит ее, она сердцем чувствует. В то же время настораживала его непредсказуемость.

С опаской во взгляде Валентина встала и пошла навстречу судьбе.

Вадим стоял у ворот. Увидев ее, приветственно помахал рукой, другую подозрительно – от нее не укрылось —держал за спиной. «Так и есть, что-то задумал», – встревожилась.

Он двинулся ей навстречу, Валентина в испуге встала. Широко улыбаясь, Вадим приближался, но руку продолжал прятать, на что ее так и подмывало убежать. Когда он подошел близко к ней, то резко двинул спрятанной рукой, она мгновенно защитилась сумочкой и с испугу вскричала:

– Это что еще за почести?!

– Прости, Валь, опять напугал, а хотел сделать тебе приятное, – расстроился он.

Она отступила на шаг, опустила сумку:

– А почему хочешь сделать мне приятное? – она боязливо посмотрела на его руку, увидела в ней букет цветов.

Вопрос озадачил Вадима, но, вглядевшись в ее покрасневшие глаза, озабоченно спросил:

– Ты нездорова?-

– Да, ты напугал меня.

– Ты плакала, тебя обидели? – он пристально смотрел ей в глаза.

– Да, я плакала! Причина в тебе, только ты способен огорчить своим неуважением ко мне, – Валентина набиралась смелости.

Ответ привел Вадима в замешательство.

– Быть такого не может?! Нет, ты что-то скрываешь от меня. Что случилось? Скажи, кто тебя обидел?!

– Для тебя шутки, а для меня унизительные слова. Весь день сегодня они не выходили из головы. И сейчас, по дороге сюда, вспоминала и глотала слезы. Результат налицо, разве не видишь?

– Если ты правду говоришь, то прости, пожалуйста, дурака. – Он подумал, затем продолжил: – Наверное, ты права, шутки у меня порой глупые, ум за разум заходит. Обещаю, впредь подобного не допущу.

«Раскаивается», – с удовлетворением отметила она.

– Не в первый раз слышу! – с подчеркнутым достоинством парировала.

Он с просительной улыбкой протянул ей букет:

– Валь, прости, прими, пожалуйста, в знак нашего примирения. Верь мне, я исправлюсь. Возьми, уверен, на этот раз не испугаешься.

Валентина поколебалась: брать, не брать. Но какая женщина откажется от цветов, тем более если дарит любимый человек.

Она приняла подношение. Цветы источали тонкий аромат. Между тем… «Решил откупиться, но перед ним уже не та безропотная дура!»

Изобразив на лице крайнее разочарование, вернула букет:

– Где ты собрал этот веник?!

Вадим едва не задохнулся от обиды:

–Подумай, что ты говоришь?! Я выбрал самый лучший букет. Ты посмотри хотя бы на цветы, их редко где увидишь.

– Не спорю, для тебя они хороши.

Он впал в уныние:

– Валь, честно, они тебе не понравились?

– Уж пора знать мой вкус, – она строго посмотрела на него. После вальяжной походкой направилась к дому. Вадим, пристыженный, поплелся следом.

– Значит, мне их выбросить, да? – упавшим голосом спросил.

Валентина тотчас остановилась – цветы доставили ей подлинное удовольствие. Она с усмешкой ответила:

– Неужели так трудно догадаться, что место букету в вазе. Ну надо же быть таким неразумным!

Вадим взбодрился: не ошибся в выборе подарка. Он догнал ее:

– Уверяю, цветы тебе понравятся. Ты была не в духе, поэтому и отвергла их.

– Разберемся – ее твердый шаг как бы подтверждал недвусмысленность намерения.

Ворота дома были открыты настежь. Вечер не наступил, а в окнах горели лампочки. Валентина не решилась войти во двор.

– Опять затеял какую-то глупую шутку? – пронзила строгим взглядом.

– Только хорошее, Валь. Пусть все радуется твоему приходу. Ты увидишь и все поймешь, только не стой, опоздаем и так замешкались. – Обнял за талию с мыслью пропустить вперед себя.

– Оставь меня! – убрала его руку. – Ты первым иди, я за тобой, – была непреклонна.

– Изволь, я буду первым, – направился к дому.

Валентина повернула голову в сторону лужайки: собаки сидели возле своих домиков, с любопытством глядели на нее.

–Не спеши! – крикнула в спину ему.

Спешно миновав опасную зону, вошла за Вадимом в дом. В гостино, на стол, увидела большой торт. В центре его догорала свеча.

– Ну же, скорей задуй свечу, – услышала призыв.

– Зачем? – не сообразила сразу, но потом подошла к столу, наклонилась и с шумом дунула – огонь погас

– Фу, волновался очень, боялся, что не потушишь, – шутливо приложил руку к сердцу, с облегчением вздохнул.

– Не поняла?! – с угрозой в голосе отреагировала на показавшийся ей подозрительным жест Вадима.

– Валя, свеча олицетворяет твой первый год трудовой деятельности. Ты успешно задула ее, получается, что и год завершишь успешно, – словно извинился.

– Кажется, когда-то я уже слышала такое.

– Ничего удивительного. Жизнь – череда повторений, меняются лишь формы. – Выдвинул стул. – Садись. – Взял вазу, опустил в нее букет, поставил перед ней. – Наслаждайся, сама убедишься, что они прекрасны. А я сварю кофе.

Он удалился, она прильнула к цветам. «Прелесть!» – придвинула ближе к себе вазу.

Осмотрела стол. Вокруг торта покоились в десертных тарелках фрукты, сладости, баночки с пепси-колой. «Он прав, все повторяется. Только форма другая: нет шампанского и салфеток. Не врал по телефону, с почестями встретил». Вроде страхи оказались безосновательными. Впрочем, не совсем так. Это сейчас страхи кажутся призрачными. Если бы она не постояла за себя, не дала бы ему понять, что с ним живет не пустышка – он опять позволил бы себе лишнего. На самом деле к этому все и шло вначале. Ну, кто подносит таким способом цветы? За спиной прячут булыжник! Поступила правильно – вовремя одернула. Необходимо постоянно осаживать и контролировать его, пока не образумится. Думается, начал соображать, что к чему. Вышло так, как она рассуждала: продемонстрируешь уважение к себе, и к тебе отнесутся соответствующим образом. Дуреха, заныла, распустила нюни. Бог не оставил, пришел ей на помощь. Открыл истину и помог. Не это ли доказательство его существования. И она также, с Божьего позволения, откроет ему глаза, вот только нужно подготовиться тщательно, чтобы аргументировано доказать, что он опасно заблуждается. Бог подскажет и научит, как поступить. Все в Его власти.

Валентина откинулась на спинку стула, расслабила тело, приняла непринужденную позу. Она чувствовала себя хозяйкой положения.

Вскоре Вадим предстал перед ней с двумя дымящимися чашечками на подносе. Расставил их на столе, сел рядом. Она отпила кофе, положила себе пирожное, с показной внимательностью поискала глазами по столу, удивилась:

– Почему нет салфеток?!

– Черт, забыл, сейчас принесу, – Вадим вскочил со стула, понесся в кухню. Лицо Валентины утопало в довольной улыбке.

Он быстро вернулся.

– Непростительная оплошность, – посетовал, поместил прибор с салфетками напротив нее.

Валентина откусила пирожное, Вадим положил ей ломтик торта, потом сделал глоток кофе.

– Справляешься с работой? – участливо поинтересовался.

– Приди и посмотри, обещался ведь, – отделила кусочек торта и проглотила его.

– Признаюсь, я поступил некрасиво. Как тебе сказать? Понимаешь, возникла непредвиденная причина, я не смог прийти.

– И не соизволил объясниться, – беря другую дольку торта, сказала с безучастным видом.

Он промолчал. Она охотно поедала сладости, пила пепси-колу.

– Может, все-таки обратишь на меня внимание? – не стерпел Вадим.

– Перестань! – строго посмотрела на него – Не к лицу настоящему мужчине ныть.

Он явно смешался от резкого замечания, Валентина получила очередную порцию удовлетворения.

– Лучше расскажи какую-нибудь байку, – смилостивилась.

– Байку?! – изумленно вскинул он брови.

– Ты не ослышался. Помнится, ты очень увлекательно распространялся в тот незабываемый вечер о несчастном Адаме и неблагодарных женщинах. Доставил мне огромное удовольствие.

– Валентина, я тогда шутил. Ты не поняла и обиделась.

– Я все правильно поняла. Используй шанс – добейся прощения.

– Чтобы ты пришла в хорошее расположение духа, готов выброситься из окна. Какой байкой, извини, какая тема тебя интересует?

– На твое усмотрение, но чтобы было смешно.

Вадим ненадолго задумался.

– Поговорим о философии, ты не против?

– Валяй, послухаем.

Он воспрянул духом: обстановка разрядилась.

– Поехали. Считается, дорогая моя, что родоначальником философии был древний грек Фалес. Он как-то закричал во всеуслышание: «Философия начинается с удивления».

– Так уж и с удивления? – для профилактики сочла нужным очень строго посмотреть на него.

– Валь, без шуток, так оно и есть. По этому поводу современные ученые находятся в полнейшем недоумении. Короче, он объявил об этом, думаю, когда порядком набрался. Удивился своему пьяному состоянию и выдал афоризм. Второе свое открытие сделал в момент одинокого пребывания на берегу моря. Он сидел, сдвинув брови, и глядел на воду. Размышлял. Перед тем как отправиться домой пообедать, изрек: «Так и быть. Пусть вода будет основой всему сущему». Это был удивительный человек. Даже своей смерти удивился. Испустил последний вздох и подумал: «Ну и чудеса!»

Валентина улыбнулась. К тому же в манере Вадима чувствовала уважительное, вернее почтительное, отношение к ней.

– Хочу заметить, Валя, – рассказывал далее Вадим, – что древних греков можно с полным правом окрестить «почемучками». Дело в том, что очень они любили слово «почему».

Представь себе: сидят в хитонах достопочтенные мужи на агоре.

– Агора – это площадь, если не ошибаюсь, —прервала она его.

– Да, городская площадь, где горожане проводили собрание по важному вопросу. Так вот, сидят они и пытливо смотрят друг на друга. Ждут команды. Тишина. Вдруг один встает и с надрывом вопрошает громко: «Почему?» Мгновенно все присутствующие впадают в напряженную думу. Истекают часы. Наконец, поднимается с места один мужчина ученого вида, которого потомки назовут великим. Он вытирает со лба обильный пот и с радостным облегчением провозглашает: «Открыл закон я!» Потом излагает суть открытия. Присутствующие во вдохновенном молчании слушают.

Валя, мне кажется, что древние греки не знали слово «здравствуй». Полагаю, что они приветствовали друг друга вопросом «почему?». Происходило это так. Встречаются двое, здороваются, произнося слово «почему?». Потом замолкают, думают. Стоят неподвижно до тех пор, пока кто-то из них не выложит неизвестную дотоле основополагающую теорию. Затем садятся и начинают обсуждать смысл и значение теории. У Маркса есть известная схема: товар – деньги – товар. Греки выработали свое правило, которое и отражало смысл существования. Их схема имела такое содержание: почему – закон – потому. Да, забыл сказать, они не знали также слово, точнее словосочетание, «до свидания». После встречи и обсуждения новой научной мысли, во время прощания автор идеи говорил собеседнику: «потому», второй соглашался: «потому», и тут же они разбегались в разные стороны, чтобы сообщить новость другим. Лаконично и ясно. Они, открою тебе тайну, не знали, как составить и показать кукиш. Вместо этого, если злились, отвечали противнику: «Вот те новая формула!» Чтобы тот мучился, пытаясь раскрыть суть теории.

Валентина засмеялась и шутки ради заметила:

– Великие изобретатели и не знали, как сложить кукиш? Что-то не верится.

– Этот вопрос мучает и меня, – улыбкой ответил ей, – думаю, тут надо глубже копнуть. А сейчас пошли дальше. Из истории ты знаешь, что жил давным-давно умница Сократ. Письменных трудов он не оставил. Любил вести беседы. Своей логикой ставил собеседника в тупик. В результате собеседник мысленно признавал себя за законченного идиота. А так как Сократ со многими беседовал, то и врагов нажил немалое количество, ибо кому приятно пребывать в положении недоразвитого существа. Более того, его стиль беседы пришелся по нраву молодежи. И пошла молодость изгаляться над старостью. Но властью-то владели старики. Вот и приговорили они философа-затейника к смертной казни. Итог печальный, но поучительный – старших надо уважать.

А вот Платон, его ученик, прожил долгую жизнь. Он и рассказал всему миру о своем учителе Сократе. Платон признан первым идеалистом. Воображение имел богатое. Любая вещь в его сознании приобретала отвлеченный образ.

– Что это такое? – спрашивал он своих учеников, указывая пальцем на нос.

– Нос! – хором отвечали ему школяры.

– Нет, недоумки! – бесился он. – Это воздухоочиститель!

Атлантида – плод его богатого воображения. Люди поверили ему и не перестают рыскать по земле в поисках пропавшей цивилизации. Представляешь, как они плюются, когда натыкаются не на сокровища, а на фигу истории.

Вадим замолчал, с теплотой в голосе спросил.

– Тебе интересно?

– Я довольна, – игриво ответила она. В ее взгляде проявилось желание. Вадим, наученный горьким уроком, решил не ускорять события.

– Приятно слышать, поехали дальше, – продолжил он. – Слушателем академии Платона был и величайший ум человечества Аристотель. Он столп философии. Все знал и, смею предположить, имел высокое мнение о себе. Он собирал толпу и начинал извергать истины. Выступал с нескрываемым пренебрежением к внимающим его землякам – давал понять им, что они чуть-чуть умнее баранов. Земляки однажды обиделись до глубины души и вытурили его из родных мест. Он, не будь дураком, – все-таки философ – нанялся к македонскому царю Филиппу воспитателем его сына, Александра Великого. Учил будущего выдающегося полководца высоким понятиям. Но сдается мне, что Аристотель исподволь и настроил Александра против своих соотечественников – чувство мести в его душе держалось подобно тому, как держались знания в голове. Полагаю, ему не стоило большого труда подстрекнуть ученика, ибо языком владел, что скорпион хвостом. Послушался его совета Александр и покрыл мечом и огнем страну эллинов. Так что, моя милая Валя, Аристотель вошел в историю не только в качестве великого философа и естествоиспытателя, но и как душевно отзывчивый в кавычках человек.

– Смотри, какой темной личностью оказался, а так почитала его, – притворно опечалилась Валентина.

– Принимаю твою горечь. Существует и черный вход в историю. Исключительность Аристотеля заключается в том, что он удачно воспользовался двумя входами. Впрочем, моя точка зрения нуждается в фактическом подтверждении.

Так, кто у нас там на очереди? Так и быть, возьмем Диогена. Он прославился своей оригинальностью: всю сознательную жизнь провел внутри обычной бочки. Он никогда не употреблял заветных слов «почему» и « потому». Вообще ни с кем не общался. Вот это есть я, великий, а остальное есть вы, тьфу на вас – так сформулировал он свою жизненную позицию, осмелюсь лишь предположить. Конечно, ежесекундно не сидел в бочке – для разминки совершал пробежки. Зажигал факел в ясный день, поднимал его над головой, – Вадим встал со стула, принял позу факельщика, – и в таком виде носился по улицам города, выкрикивая: «Ищу истину!» Наверное, хотел привлечь к своей персоне всеобщее внимание, ибо обидно было мужику, что недостаточно ценят со стороны. А может, экстравагантным поступком жаждал донести до сведения соплеменников примерно следующее: «Вам не понять меня! Чтобы вы все подавились!» Чем подавиться, не уточнял.

Валентина перекинула ногу на ногу, усмешка затаилась на губах. Ее занимал иной интерес, но Вадим не подал виду.

– А теперь, моя Валентина, перенесемся к личности Гераклита, – продлил экскурс в античный мир. – Он оставил заметный след на человеческой тропе. Умный малый! Ему принадлежат глубокомысленные афоризмы. Один из них гласит: «Дважды в одну и ту же реку не войдешь». Сказал, думаю, потому, что не умел плавать. Кажется мне, что он всю жизнь провел в борьбе с самим собой. Иначе как объяснить подоплеку создания закона об единстве и борьбе противоположностей. Он стихию огня считал началом всему. Не удивлюсь, если где-то вычитаю, что он в свое время слыл пламенным любовником.

Видя, как призывно смотрит на него Валентина, он прекратил рассказ, приблизился к ней, нежно взял ее за руку и прошептал:

– Я прощен?

Она сжала его руку:

– Да. Принеси вина.

Он исполнил ее просьбу. Она сама наполнила бокалы. Взяла свой и выпила до дна. Он молча последовал ее примеру. Валентина, не сводя с него откровенного взгляда, ждала. Вадим легонько притянул ее к себе, она поднялась. Ласково погладил по щеке, прильнул к ее губам….

ГЛАВА 12

Утром, в привычное раннее время, Вадим открыл глаза. Покосился на Валентину – она безмятежно спала. Стараясь не нарушать ее сон, выскользнул из-под одеяла, быстро удалился из спальни.

В прихожей оделся, обулся, вышел наружу. Собаки ждали его возле ворот. Он подошел, открыл калитку, Ромео тотчас рванулся по обычному курсу в путь.

– Не туда, назад, – приглушив голос, скомандовал Вадим. Собака остановилась, повернулась. Он указал рукой в противоположную сторону. Ромео послушно затрусил в указанном направлении. Вадим и Джулия последовали за ним.

К разочарованию Ромео, дорога оказалась короткой. В самом проулке, у развалин, Вадим вновь окликнул его. Собака стала. Вадим осмотрелся, после перелез через ограду. Собаки следом перепрыгнули через препятствие.

Вадим зашел за тыльную часть старого строения. Около оконного проема остановился, сел на корточки.

– Спрятаться в траве и ни звука, – повелел шепотом подопечным, указав пальцем на место возле своих ног. Те послушно легли на брюхо рядом.

Вадим устремил взгляд сквозь стенное отверстие на проулок: отрезок улочки хорошо просматривался. Он принялся ждать.