Весеннее полнолуние

Взошедшие ростки успеха заронили в ней неизведанное прежде чувство – чувство хозяйки собственной судьбы. Она знакомилась с приятным ощущением и, исполненная оптимизма, уже в ином статусе вела в мыслях нравоучительную беседу с Вадимом. За весь этот хлопотный период она не общалась с ним. Когда поздним вечером возвращалась с работы, заставала спящим в постели. Демонстративное безразличие, безусловно, задевало самолюбие, в то же время воодушевление, которое царило в душе, умеряло обиду. «Пройдет эта непонятная блажь, откроет глаза, увидит иное и перестанет дурью маяться», – не сомневалась Валентина. Поведение Вадима списала на странности мужского характера.

ГЛАВА 8

А Вадим, как запрограммированный, каждое раннее утро бесшумно вставал с постели, крадучись одевался, осторожно открывал наружную дверь и выходил к уже поджидавшим его собакам. Втроем, словно заранее сговорившись, молча, направлялись к воротам. Вадим отпирал калитку, после чего троица трогалась в путь.

Маршрут их пролегал к морю. Одна собака медленно трусила впереди, другая сопровождала хозяина. Вся округа спала. Безлюдные улицы пребывали в покое. Отдалившись от дома, Вадим нарушал молчание

– Это был не я! Это случилось не со мной. Ибо не могло случиться по определению. Случилось с лысым пьяницей. Я только наблюдал со стороны. Это был не я! Это не случилось со мной… – несложные фразы повторял, будто произносил мантры. Собаки привыкли к его монотонному тихому голосу и, наверное, воспринимали непонятный шепот хозяина в виде необходимого элемента утренней прогулки.

Эти три души, скрепленные единой сцепкой, продвигались как неделимое целое. И только передняя собака, иногда « расслабляла» незримую цепь. Она останавливалась в определенных местах, оглядывалась на своих попутчиков, затем, когда те подходили близко, снова пускалась в дорогу.

В конце шествия, на пригорке у моря, откуда открывался обзор на каменистый небольшой берег, теснимый к воде скалистой стеной, связь обрывалась. Первая собака, виляя хвостом, ускоряла бег. Оторвавшись от идущих за ней следом, быстро сбегала по склону, возбужденно подбегала к низкому валуну, обнюхивала его вкруг и лишь потом с чувством исполненного долга садилась на задние лапы возле камня.

На пригорке Вадим замолкал. Он спускался к бережку, подходил к охраняемому собакой валуну и садился на него. Животные располагались напротив – так уж повелось.

С удовольствием потирая руки, Вадим хитро прищуривал глаз и задавал неизменный вопрос:

– А догадайтесь, Ромео и Джульетта (надо заметить, что животные охотно и с благодарностью откликались на данные прозвища), что за прелюбопытные подробности вспомнил я? Ну-ка пораскиньте мозгами.

На команду хозяина, точнее от прямого взгляда, собаки опускали морды, от чего могло показаться, что погружались в глубокие размышления.

Каждодневные представления Вадима мало в чем разнились. Молчаливые и внимательные слушатели по минутам знали, что увидят и что услышат. И все равно до жути было интересно.

Глазами незримого зрителя просмотрим одно из представлений театра одного актера.

Собаки терпеливо ждали, уткнувшись взглядом в землю.

– Хорошо, не буду испытывать ваше терпение, – прервал затянувшуюся паузу. – Слушайте! – прозвучал сигнал, наученные опытом собаки вскинули головы. – Как обычно, начну с самого начала, – тут Вадим хихикнул от удовольствия, видя две пары внимательных собачьих глаз. – Как вы неоднократно слышали, этого горе-героя, лысого мужичонку, привезли ночью в освещенную луной и занесенную снегом рощу. Никак не в дремучий темный лес, мои любезные. Везде светло, ярко светит луна, видно, понимаете, как днем. А наш горе-герой почему-то, образно выражаясь, наложил полные штаны. Мне посчастливилось лицезреть со стороны его объятое страхом лицо. Картина, признаюсь вам, редкостная. Одна смехота! Охвативший его ужас – ха-ха, оказывается, с рождения был очень впечатлительным, – так вот, ужас с такой силой подмял его волю, что в сознании единственная мысль «выжить бы» забилась в судорогах. Не возроптала, не осмелилась, а была подобна подрагивающему конечностями умирающему петуху. Вот так, смотрите, – Вадим наклонился вбок, задергал обеими ногами.

Собаки, подчиняясь природному инстинкту, разинули пасти, учащенно задышали.

– Поберегите смех, не спешите, дорогие мои. – Вадим в радости сделал предостерегающий жест руками. – То ли еще будет! Слушайте дальше. Значит, стоит он, трясется мелкой дрожью. Весь онемевший, с застопорившимся, ха-ха, взглядом.

А я скрытно, из-за дерева, наблюдаю за ним. Любопытство так и разбирает, что будет дальше, интересно ведь.

Вдруг вижу, как один бугай, ну из тех, кто с ним приехал, резко хватает, – Вадим выбросил руку, вцепился пальцами в загривок Ромео, тот моментально « захлопнул» пасть, – вот таким образом взял за шиворот горе-героя и силой повлек за собой, – Вадим сильно сжал пальцы, Ромео взвизгнул от боли.

– Смотрю, – Вадим отпустил собаку, – бугай волочит его в сторону какого-то домишки. Слежу за ним, а сам насилу сдерживаю смех: он выделывал такие выкрутасы ногами, что невозможно словами передать. Лучше изображу.

Вадим в рывке встал, принял полусогнутое положение тела:

– Вот под таким углом горе-герой плелся за бугаем. А тропинка обледенелая, скользкая. Он бьет каблуками об лед, чтобы удержаться от падения, а они, непослушные, разъезжаются. Ударяет – они опять врассыпную. Просто клоун на льду, ха-ха. И, что интересно, руки при этом тянутся к земле, пардон, к тропинке. Если не догадались почему, раскрою секрет: тянутся, потому что он лелеет надежду опереться на них и засеменить на четвереньках. Ну, чтобы не обременять ведущего, задобрить его, а заодно и заслужить похвалу. Знаете, кто втюхал ему в голову плутоватую задумку? Не знаете? Так и быть, скажу – страх, этакий разбитной малый. И все для того, чтобы поразвлечь меня и тех троих, которые шли следом. Досадно, что проделка не удалась, не засеменил горе-герой на четвереньках, и не потому, что у этого трусливого существа поднялась гордость и воспротивилась унизительному, надо сказать, проступку. Нет! Тянущий его за шкирку слишком спешил, вот в чем причина. Жаль, а то позабавились бы на славу. Страх на выдумки горазд.

Ромео и Джульетта для удобства легли на брюхо и опустили морды на передние лапы.

– Что вы?! Не стоит сокрушаться по поводу неудавшейся затеи, – Вадим умоляюще прижал руки к груди. – В апогее рассказа он все-таки поползет на карачках. Сцена будет уморительной, обещаю вам массу удовольствий.

Вадим сел на валун.

– Однако перед этим сделаем маленькое отступление. Догадались, что я имею в виду? – собаки смотрели на него и, естественно, в какой-то миг непроизвольно моргнули.

– Правильно! – не скрыл радости Вадим. – Догадались, о чем мы с вами поговорим. Разумеется, о страхе.

В чем заключается загадка этого феномена? Вижу, вижу неподдельный интерес в ваших глазах. Оно и понятно: вопрос интригующий. Раскрываю в назидание вам суть такого интересного явления.

Задача страха состоит в том, чтобы выставить своего избранника на посмешище. Осрамить, опозорить, низвести до нуля и добить в конце. Приемов для достижения цели у него масса. Добивается своего с легкостью и веселостью. И нет ему преград. Кроме одной – только стойкая гордость способна ему противостоять. Она, как недремлющий часовой, стоит на страже чести.

Совершит страх наскок – гордость хлестнет насмешкой. Прыгнет еще раз – сразит едким словом. И будет громить до тех пор, пока липучий враг не отстанет.

Знайте, такая гордость еще и броня атакующая. Выследить, найти, обезвредить коварного недруга – вот ее устремление! И непременно придет тот час, – Вадим возвысил голос, – когда преследуемый немощный страх в поисках укрытия не найдет ничего лучшего, как уползти под стопы гордости и навсегда пристать к подметкам.

За такую страсть надо платить гордости благодарной преданностью! Платить ежеминутно, ежесекундно. За то, что с ее силы можно уверенно стоять с прямой спиной на несгибаемых ногах.

Вадим завершил взволнованную речь. Его лицо исказилось от гнева. Пальцы стиснулись в кулак.

Беспокойство передалось собакам. Они встали, с боязнью смотрели в горящие глаза хозяина.

Вадим с горечью усмехнулся.

– А как поступил наш горе-герой? Предательски спустил свою гордость в штаны и не раздумывая бросился в объятия страха. Доверительно прижался к тому, захныкал. А новоявленный дружок, весельчак, преисполнен радости: сама дичь без усилий с его стороны попалась в руки. Готовый объект для насмешек! Не медля, с присущей ему хваткой он берет предателя в оборот, то есть на короткий поводок, и держит для того, чтобы править им себе в удовольствие

Вадим снова перешел на иронично-веселый тон.

– И что комично, – издал смешок он, – из домишка горе-героя живым и целехоньким вызволил не кто иной, а лично сам страх. Не верите? Чтобы опровергнуть ваши сомнения, придется рассказать подробней. Я сам там не присутствовал, конечно, но по логике вещей уморительная сцена в сторожке произошла именно так, как я вам ее опишу. Никак не иначе!

Короче, когда бугай доволок горе-героя до сторожки, он открыл дверь и пинком под зад, как половую тряпку, швырнул того внутрь помещения. Поглядел трусишка вместе со страхом вокруг себя и видит: одни бугаи стоят.

Посадили те его за стол и говорят ему:

– Возьми карты, мил человек, сыграем в урода, – по-ихнему, в дурака, значит. – Если выиграешь ты,– говорят, – получится, что мы уроды. За оскорбление, засранец, мы тебя здесь же прихлопнем. Выиграем мы – выйдешь на свободу, выпустим отсюда, но будем охотиться на тебя. Гламурная лысина твоя нам пришлась по душе, отличный скальп выйдет. Если поймаем, не обижайся. Короче, даем тебе хороший шанс.

Горе-герой затрясся в страшном смятении, он сразу обращается за помощью к страху. А тот ему шепчет:

– Скажи им, что ты и без карт урод. Хотя, не обижайся, но я, как увидел тебя, сразу понял, что ты на самом деле урод.

Горе-герой пролепетал то, что посоветовал ему дружок.

– Нет, не пойдет, – отвечают бугаи, – необходимо сыграть. Карты – это подтверждающий документ.

Сыграли, и, как вы поняли, мои хорошие, наш «засранец» проиграл, он в точности исполнил повеление страха. Я с вами полностью согласен: страх пошел на такой шаг не из благих намерений, а ради того, чтобы продлить удовольствие, чтобы вдоволь потом еще поиздеваться над ним. Оказал услугу успешно, ха-ха, за что и приумножил доверие к себе.

Слушайте, что произошло потом. При выходе из домишка, страх предлагает пуститься в догонялки. Ощущения, говорит, незабываемые. Только успел сказать – как тут же горе-герой мгновенно рванул вперед.

Вообразите себе: ярко светит луна, ровным слоем лежит снег, и как на белом листе бумаги отчетливо видна темная , стремительно движущаяся фигура нашего горе-героя. Бежит, будто за ним гонятся сто чертей, при этом явно чувствует, что страх впереди, первенствует в забеге. Вижу я, бежит трусишка прямо на меня. Частит ногами, глаза тревожно смотрят в разные стороны, их развел для смехоты страх. А я стою скрытно, за деревом, и развлекаюсь вопросом, чем все это в итоге закончится. Любопытствую, и внезапно поразила меня одна вещь, я застыл в сильнейшем изумлении. Как можно, изумляюсь, столько времени бежать и при этом ни разу не упасть. Тропинка-то покрыта льдом, скользко ведь. Только подумал, как вижу, горе-герой внезапно взял вправо – никак по наводке правого глаза – и, представляете, тут же угодил прямо в снежную яму. Точно куль с дерьмом, ха-ха, свалился вниз, проиграл кросс.

Собаки вновь, разинув пасти, учащенно задышали. Вадим засмеялся.

– И вам смешно, – выговорил он сквозь смех. —Ой, не могу, ой, помогите, – схватился за живот.

Ромео и Джульетта перестали дышать, закрыли пасти, уставились на хозяина, который корчился от хохота. Скорее всего, были удивлены, ждали, когда он утихомирится. Терпение было вознаграждено – настала минута, когда Вадим перестал шуметь.

– Ох, сколько смеялись, – облегченно вздохнул он. – Ну и чудила! Шагу ступить не может, чтобы не рассмешить. Стоит мне себе мысленно представить его, ну, просто так, от нечего делать, как тут же мгновенно разбирает смех. Вот и сейчас, хи-хи… Нет-нет, увольте, невмоготу мне продолжать. Лучше искупаемся, отвлечемся, иначе вам не дослушать до конца.

Вадим стремительно встал, скинул с себя майку, скомандовал собакам «за мной» и в шортах прыгнул в воду. Ромео и Джульетта ринулись за ним.

…Данный отрезок береговой линии был хорошо знаком Вадиму еще с прошлых посещений полуострова. Определить его местом для реализации своего тайного замысла он решил без колебаний. Предмет выбора имел важное преимущество: природа прекрасно укрывала низ берега от стороннего глаза.

Ландшафт не привлекал взора. Узкая полоса суши с крупным песком изобиловала разной величины камнями. Шириной в несколько метров, она вилась на протяжении трех—четырех десятков метров. Над узиной в виде полукруга высился утес. Стена скалы была покрыта слизью, ее подножье оккупировали мелкие дикорастущие кустарники. Маленький залив, вернее фьорд, также не прельщал в силу весомых обстоятельств. Берег мгновенно обрывался, круто уходил под воду. Со дна, поодаль от берега, поднимались скальные рифы, многие из них выступали над поверхностью моря. Общий вид вызывал неприятное впечатление. Казалось, что природа неудачно пошутила.

Аборигены обоснованно не жаловали своим присутствием неуютный, опасный уголок природы. Сюда забредали отчужденные искатели одиночества и, непременно, сметливые парочки.

С пустынным берегом Вадим ознакомился в первый же приезд в городок: желание обозреть окрестности привело на пригорок. Открывшийся глазам водный участок подходил для увлекательных занятий дайвингом. Подводное плавание как вид светского досуга в постперестроечные времена быстро завоевало симпатии русских нуворишей. Модное веяние покорило в том числе и Вадима. Неудивительно, что водный участок своей непредсказуемостью заинтриговал его. Здесь, в полном оснащении, с душевным трепетом первооткрывателя, он частенько погружался в безмолвный мир…

…Вадим строго придерживался регламента – антракт заполнил любимым увлечением. Он с азартом вторгся в морскую стихию. В чистой прозрачной воде кружил между причудливыми рифами. Распугивал стайки экзотических рыбешек. Когда же опускался до дна, то забавы ради поднимал клубы песка.

Собаки бок о бок сидели на пологом рифе. Когда возникала голова Вадима, то явление хозяина отмечали радостным отрывистым лаем – но никак не оглашали торжественно подсчет секунд, проведенных хозяином под водой. Стоило же голове исчезнуть, с замиранием сердца вглядывались в гладь моря.

В конечном итоге, к счастью Ромео и Джульетты, Вадим выдохся, лег на спину, раскинул широко руки и, оставаясь на плаву, затих – перестал трепать нервы. Потом, как только хозяин задвигал конечностями, они спрыгнули в воду, подплыли к нему, развернулись, после чего эскортировали его до берега. Так уж повелось.

Выйдя на сушу, четвероногие отряхнулись, затем поспешили занять свои места. Вадим обтер лицо ладонями, сел напротив. Солнце успело уйти за скалистую стену. В возникшей тени блуждающий ветерок приятно овеивал тела. Обстановка располагала к комфортному общению.

Устроившись на валуне, Вадим изобразил на лице печальную мину.

– Как-то нехорошо повели мы себя, – с горечью сказал он. – Оставили несчастного в яме. Но не корите себя жестоко, он там был не один.

Вадим сделал паузу, с таинственной улыбкой посмотрел на собак. Те не среагировали должным образом на, казалось, любопытное сообщение. Даже не обменялись недоуменными взглядами, как бы: кто же, черт побери, составил ему компанию? Нет, потупили взор. Возможно, испытывали неловкость от собственной недогадливости.

– Страх, испытанный друг, был с ним! – раскрыл секрет Вадим. – А как вы думали?! Горе-герой же присох к тому всем нутро, – неожиданно захихикал. – Как он разыграл глупца! Хитро, так ловко навел на яму. Короче, они вдвоем в яме. Страху не терпится: игра только началась, только вошел в азарт, а этот сидит и лихорадочно крутит головой – совсем не смешно. Приник к его уху и давай грозно нашептывать:

– Вставай, не ленись. Проиграл первый этап, и хрен с ним – второй на носу, выбирайся. Не бездельничай, набегут картежники, худо будет, вставай, ну, не ломайся.

Горе-герой и не думал артачиться – он сил набирался. Да и как отказать верному другу – спасителю. Он сразу устремился наверх. Заработал ногами, руками. Цеплялся за кустик, за случайный камешек. Вгрызался зубами в снег. Уже близился финал – но тут прокричала ворона. Страх ему тут же шепчет: «Бугаи сзади стрельнули». Горе-герой оборачивается – и грохнулся на дно.

Вновь идет на приступ. Быстро вскарабкался, добрался до верхнего края, весь лес уже виден – но опять прокол: снова каркнула ворона, и снова летит вниз придурок. Страх в полном кайфе, трясется от беззвучного смеха.

После нескольких попыток горе-герою все же удается выкарабкаться на волю. Ха-ха, видели бы его, как он плелся. Сучит ногами, как неразумное дитя, рот раскрыт, язык свисает, ну, точно, как у вас сейчас. А в глазах, смотрю я, полная растерянность.

Дотащился он до дерева, обнял руками ствол, приложился к нему щекой и в утомлении, ха-ха, смежил веки. Страх досадует, задумка рушится – не насладился вволю. Но не в его стиле отступать от намеченного плана.

– Что ты присосался к дереву, – пробурчал он, – пошли, ну не тяни ты жилы, оторвись от ствола.

Горе-герой и рад бы стронуться с места, да не может – изнемог совсем. Оценив ситуацию, страх меняет тактику.

– Раздумал, значит. Все понятно, она тебе приглянулась – с деланной печалью пеняет ему. – Там, в домишке, все шарахался от ее приставаний, все ко мне жался. Не ожидал от тебя такого коварного предательства. Все понятно, она хоть старая и костлявая, но стройная. Как топ-модель. И взгляд такой же отсутствующий. Ничего не поделаешь, топ-модели всем нравятся – со скорбью заключил он. Потом неожиданно оживился:

–О, легка на помине, смотри, кто к нам идет.

Глянул чудила и видит: бугаи что-то говорят той самой костлявой старушке с косой и рукой показывают на него. Та слушает и согласно кивает. Вдруг она торопливо двинулась в его сторону. Чудила, словно ошпаренный кипятком, отскочил от дерева и запищал:

– Не-е-ет! Не хочу ее! Она никогда мне не нравилась.

Страх от счастья на седьмом небе, все нутро его ликует: выдался такой удачный момент, кайфа над дурнем будет море. Тут же предлагает:

– Сыграем в прятки – прячься ты от нее. Искать буду я, отвлеку ее внимание.

Дурень, не мешкая, бросается к ближнему дереву. Только схоронился, перед ним вырастает страх, довольно ухмыляется: клюнул дурень на приманку. А за ним стоит та дама и с глубоким интересом смотрит на него. Чудила, теряя разум, мгновенно переметывается под защиту соседнего дерева. И снова показывается самодовольный страх, а возле него та стоит, глядит взыскательно, будто к товару приценивается. У чудила чуть ноги не отнялись. Вдруг у него в ушах зашелестело.

– Придумай что-нибудь, – шепчет жалобно ему страх, – она все уши мне прожужжала, причитает: «Милый, милый», – это она по тебе тоскует. Уступи его мне, просит. Понимаешь, хочет разлучить нас с тобой. Что делать? Без тебя мне никак, горе мне, горе, – страх запнулся, сдерживая поддельное рыдание. Горе-герой затрясся от ужаса, глаза его заметались, но к своему несчастью надежного укрытия не обнаружил.

– Прости меня, мне так тягостно, – слышит он опять прерывающийся шепот. – Ты, я уверен, чувствуешь, как я глотаю слезы, – а сам содрогается от внутреннего хохота. – Вижу, чувствуешь, как я дрожу. Это от предстоящей разлуки с тобой… Понимаешь, моя подружка преданная возлюбленная, если полюбит, то до гробовой доски. Открою тебе правду: я с ней работаю на пару. Мы дружим друг с другом много лет… Не могу ей отказать. У нас совместный бизнес… Товар эксклюзивный, приносит стабильный доход… Какой горький треугольник получился! Какой облом!

Вадим на этом месте захохотал. Отсмеявшись, продолжил.

– Так вот, стоит потерянный чудила и слушает сквозь всхлипы друга полные горечи слова:

– Ох, не завидую тебе, – тяжко вздыхает тот. – Видишь, полная луна над тобой? Она мои с подругой глаза. От ее лучей в леске тебе не спрятаться. Ты, ох, чтобы я был на твоем месте, обречен. Подумай, разве можно устранить луну с небосвода? – всплакнул он. – Конечно, нет! А объятия у моей подружки жуткие, не вырваться.

От такой перспективы горе-герой покрылся холодным потом. Внезапно страх понижает голос и с заговорщицким тоном преподносит:

– Выход есть! Выкинь какой-нибудь смешной номер. Ну, изобрази что-нибудь уморительное, веселое шоу. Моя подружка, хоть и пользуется широкой и заслуженной известностью, но страдает скудоумием – ни хрена не соображает в юморе, поэтому и сторонится забавных и веселых людей. Усек? Действуй, не медли, я мысленно с тобой, родимый.

Наш чудила схватился за подсказку, начал истошно орать. А потом, ха-ха, как зайчишка, прыгнул в снег, зарылся в нем – и остался недвижим. Но не тут-то было.

– Дурень, – зашипел дружок от злости, – к лежачим у нее особая страсть! Говорят тебе: шоу! Двигайся, двигайся. – После такого наставления нашего горе-героя внезапно осенило.

К вашему сведению, – Вадим приподнял указательный палец, – осеняет только гениев и дураков, но последних – чаще.

Вот и взбрело на ум дурню прикинуться лесным животным. Он закрыл глаза – поступил подобно страусу: дескать, раз я не вижу луну, следовательно, и она не видит меня – приподнялся на колени и… пополз. Со стороны был похож на чудного зверька: маленький, с короткими конечностями, с отвислым животом, которым пропахивал снег, и, конечно, с глянцевой, ха-ха, гламурной лысиной. Поелозил чудила, поблуждал и, представьте себе, уполз. Исчез из вида. Все, конец!

Вадим замолк. Молчали и собаки – наверное, обдумывали интересный рассказ. Ромео почувствовал зуд за ухом, почесал лапой. Вадим гневно прикрикнул на него:

– Никаких сомнений! Проплутав, грохнулся с высокого края. Я его больше не видел, умер, выходит.

Вадим резко поднялся, с негодованием заговорил:

– Страх торжествовал победу. Поиздевавшись, насмеявшись над своим пленником, в итоге поставил того на колени, гордого человека низвел до состояния животного. А я, дурень, его судьбу принял близко к сердцу, изматывал себя понапрасну,– лицо Вадима скривила презрительная гримаса. – Но нет! Кто унижение признает за избавление, тот не заслуживает сочувствия. Тому хвала только в насмешках и гонениях.

Ранней весной снова разыграется мое воображение. На потеху полной луне я выложу всю правду про эту погань. Поиздеваемся, насмеемся над ним и закроем с луной позорную тему. Навсегда закроем! Нет ничего общего у меня с ним! Чуждый мне незнакомец! Повеселимся и закроем. Забуду навсегда! Забуду! – Вадим сдвинулся с места. – Забуду! Забуду! – твердил с каждым шагом.

Собаки лениво следили за ним: программа исчерпана, пора закругляться.

– За мной! – наконец-то подал команду хозяин. Он надел майку, направился к пригорку. Джульетта пристроилась рядом, Ромео выдвинулся вперед. Троица отправилась в обратный путь.

По дороге домой встречные прохожие разумно уступали им дорогу. Величественный вид собак вызывал у них трепет и восхищение, недвусмысленные возгласы повисали в воздухе. Однако Ромео и Джульетта не принимали восхваления в серьезный расчет. Да и вообще, не нуждались они в чужом внимании. Тем более в эти минуты, когда предвкушали прием пищи: по возвращении домой хозяин отваливал им сытный корм. Правда, к утру от загнивающих остатков тоска брала. Но они не скулили по данному поводу, ибо голодный завтрак ничто по сравнению с взаимопониманием и взаимоуважением.

ГЛАВА 9

Самая замечательная пора в году в южных странах та, когда весна собирается уйти, а лето собирается прийти. В такое промежуточное, не столь продолжительное, как хотелось бы, время протекают мерные, прощальные дни весны. Солнце приятно греет. Жарко, но не знойно. В прозрачные вечера нежит тело теплое дуновение воздуха. Комары и прочая кровососущая нечисть лишь только замышляют планы массового нашествия. Пугливые мухи в бесцельных и редких полетах не пристают, лишь набираются назойливости. Ничто не нервирует, ничто не раздражает. Складывается вожделенный земной рай. Именно в эту замечательную пору в человеке все прекрасно, как по Чехову: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Забирает такое несказанное блаженство, такая поэзия лелеет душу, что так и тянет выдохнуть: «Какой улет!» И лишь одна непостижимая малость, какая-то неведомая незначительность мешает нам навечно заделаться беспечно порхающими ангелочками. Жалкая малость…Конечно, обидно.

Время, известно, чудодейственный лекарь. Проблемные дни остались позади. Вадим чувствовал себя на подъеме. Морское купание бодрило тело и душу. Полуденный сон прибавлял силы и оптимизма. Работа над проектом нового здания гостиницы увлекала ум. Научно-популярные телепрограммы расширяли кругозор. Однако сторонний наблюдатель, если бы таковой был, констатировал бы странность в поведении Вадима – веселость того проявлялась как-то своеобразно. Неожиданно, без очевидных на то причин, начинал хихикать, приговаривая при этом: «Ну и чудила!» Сверх того, часто случалось, внезапно выбегал к собакам с радостным криком «Умора!», после чего возвещал о том, что вспомнил чудилу, не может удержаться от хохота и сейчас перескажет им одну сценку, которая его так рассмешила. Собаки в таких ситуациях реагировали однообразно: поднимали полусонные глаза, задерживали на хозяине взгляд, словно желали сказать: «Окей! Завтра расскажешь, завтра же и посмеемся».

Вадим, целенаправленно развлекая себя, погружался в водоворот легкомысленной веселости. Однако его не покидала забота о Валентине. И в «лунный период», и в процессе восстановления он постоянно думал о ней. Ответственность за ее судьбу – по его воле она оказалась в чуждой стороне – доводила едва ли не до отчаяния. Он звонил бывшей хозяйке, интересовался первыми шагами Валентины. А поздними вечерами, лежа на кровати, не спал, ждал ее возвращения с работы. Заслышав ее шаги, перемещался вплотную к стене. «Закрывшись» спиной, мысленно прослеживал, как она входила в спальню, переодевалась в ночную рубашку, грузно валилась на бок в постель, быстро засыпала. В эти минуты он презирал себя. Переступить через барьер отчуждения, заговорить с Валентиной не решался.

Об отсутствии всяких помех возвестил веселый звоночек, который однажды заверещал в душе в полную силу. Прежде владевшие им чувства растерянности и неопределенности всецело сменились ощущениями радости, если не эйфории. Вадим исполнился решимости загладить вину перед Валентиной. Первоначальное намерение явиться в гостиницу с повинной после недолгих раздумий отпало: выглядело как-то прозаически, если не тривиально. Прельстила другая идея: устроить торжественную и пышную встречу в домашнем очаге.

В намеченный вечер, за полчаса до ее вероятного прихода, Вадим, присев на корточки, притулился в углу у входной двери. По истечении недлительного времени обостренный слух уловил звук открывающейся калитки. Потом послышался стук каблуков, шум шагов быстро нарастал. Вадим обхватил ладонью дверную ручку, затаил дыхание. Валентина приблизилась к порогу, он резко потянул на себя дверь, высунулся, с угодливым выражением лица нараспев изрек:

– Добро пожа-а-ловать, наша корми-и-лица.

Валентина страшно вскрикнула, отскочила назад. Приложив руку к груди, испустила вздох:

– Что за шуточки, Вадим?! Так можно и в гроб вогнать.

– Черт возьми, неуклюже вышло. Извини, хотел поразвлечь тебя, – он поднялся на ноги. – Но ничего, заходи, – протянул ей руку. – Не стой.

Она вошла. Дверь от сквозняка захлопнулась – плечи Валентины прыгнули вверх. Вадим, засмеявшись, обнял ее сзади.

– Труси-и-ишка, – ласково проговорил, направил в сторону гостиной, – иди, сюрпри-и-из ждет тебя.

Темнота в доме и подозрительный тон Вадима насторожили Валентину. Вадим легким подталкиванием вел в неосвещенную мрачную гостиную. У входа в комнату она встала.

– Ну, же, – Вадим несильно надавил на сопротивляющиеся плечи.

– А почему там темно? – испуганно прошептала Валентина.

– А ты зажги све-ет, – пропел он.

Валентина, не сходя с места, вытянула вперед руку, нащупала выключатель, нажала на язычок – гостиная мгновенно осветилась

– Смелее-е, – он мягко подтолкнул. Она осторожно вошла – напряженно-поднятые плечи тут же «упали»: накрытый стол явился взгляду.

– Вади-им, – она посмотрела на него с жалостливым лицом.

– Это и есть мой сюрприз! – выпалил он с надеждой на адекватную реакцию с ее стороны.

– Вадим, ты как дитя, разве так преподносят сюрприз? Я чуть не лишилась чувств.

– Вот те раз! А я думал, ты обрадуешься

– Какая радость может быть от темноты?

–Я хотел, чтобы присутствовала таинственность, загадка, ведь это, сама знаешь, интригует, возбуждает интерес. Жалко, что не приняла игру.

– Как возникнет интерес, Вадим, когда ты сперва напугал, а потом решил затащить в темную комнату? Ну скажи, как?

– Ошибаешься: ты же свет включила.

– Вадим, пожалуйста, прекратим. Извини, признаю свою ошибку, – боялась, что никчемный спор может привести к ссоре.

–Ты права, не стоит омрачать вечер, – он подвел ее к столу, отодвинул стул, – прошу сесть.

Она села, осмотрела «сюрприз»: фрукты, сладости, шампанское, затем спросила:

– По поводу чего приготовление?

– Сегодня мы отмечаем наиважнейшее событие, – торжественно заявил Вадим.

– Какое же? – остановила на нем удивленный взгляд.

Вадим взял бутылку шампанского, быстро раскупорил ее – пенистый напиток с шумом вырвался наружу, потек по стенке сосуда.

– Смотри, Валя! Я предоставляю тебе возможность наблюдать волнующее зрелище: излияние моей душевной радости.

Выдержав паузу, наполнил бокалы.

– Дорогая Валя! – поднял тост. – Сегодня вечером хочу отпраздновать начало твоей предпринимательской деятельности. Бизнес, моя дорогая, – это наука, азарт и одновременно рутинный труд. Бизнес, как рентген, высвечивает нутро человека. Только в этой сфере можно выверить свои возможности и силы, полностью познать себя. Ценность здесь заключается не в умении делать деньги – мошенническим путем можно сколотить огромное состояние, при этом обеднеть душой, что никак не составит счастья, – а в умении придать деятельности направление, устремленное в будущее. Жить будущим – вот истинное счастье. Таким прозорливцам в бушующем океане бизнеса не страшны штормы и цунами. Валя, я не сомневаюсь в твоих способностях, ты даровитая личность, я полностью на тебя полагаюсь. Желаю твоему кораблю крепкой оснастки, глубокой воды и дальнего плавания, – он отпил глоток, сел рядом.