Читать книгу: «Сбежавшая жена», страница 6

Глава VIII

– Кстати, никому не говори о том, что я тебе рассказал. Тем более Адаму. Он даже не в курсе, что мы все знаем, – продолжал Ной, пока я переваривала услышанное. С горькой усмешкой добавляет:

– Мы узнали о случившемся от общих знакомых. Какой это был шок – увидеть рядом с Аюбом нашу Хаву, – открывает передо мной тяжелую деревянную дверь с синими матовыми стеклами.

Я прохожу в прохладный маленький коридор. Арка справа ведет в большой светлый зал кафе. Его стены покрашены в нежно-желтый цвет, вся мебель, включая барную стойку в одном конце зала, из такого же дерева, что и входная дверь, на полу темно-синяя однотонная плитка, из-за которой неспешные шаги обретают особую громкость. С обеих сторон от барной стойки располагаются две двери темно-синего цвета. А напротив нее – три больших окна со шторами из плотной темно-синей ткани. На подоконниках живые цветы в ярких желтых и оранжевых горшках. На столиках тоже желтые горшки с несколькими ароматическими сухоцветами и салфетницы. За столиками по два-четыре коричневых кресла, а у столиков у стен стоят диваны. Голые нежно-желтые стены украшают картины с различными пейзажами и натюрмортами в прозрачных рамках.

От кондиционера, который расположен прямо над аркой, исходил холодный воздух. В кафе царила уютная, домашняя атмосфера. По крайней мере у меня создалось впечатление, будто я попала в столовую невероятно чистоплотной, обладающей чудным вкусом женщины, чем в очередное турецкое кафе. Кстати, здесь было немало людей. За столиками вдоль стены сидели несколько девушек с ноутбуками, тетрадями и книгами. За маленьким столиком сидел парень с какими-то чертежами. За барной стойкой оживленно беседовали двое мужчин. За другим большим столом сидела семья – молодая женщина кормила ребенка в высоком стульчике, а мужчина рядом тыкал пальцем в детскую книгу и что-то бормотал мальчику лет 4. Я заметила двух девушек, которые с подносами ходили по залу быстрыми шагами.

Со всех сторон слышалась чеченская речь. Несколько человек посмотрели в нашу с Ноем сторону, стоило переступить порог ресторана. Кивнув тем, кто привстал, в знак приветствия, Ной направился к окну посередине:

– На улице солнце светит слишком ярко, тебе будет понятнее, если я объясню дорогу отсюда, – пояснил он. Я старалась внимательно слушать мужчину, чувствуя при этом любопытные взгляды сидящих. То ли из-за кондиционера, то ли из-за волнения, по моей спине бегали мурашки. Выглядела я более чем прилично, поэтому меньше всего на свете меня должны бы волновать эти взгляды. Впрочем, ничего удивительного. У чеченцев никогда не получалось скрывать свое любопытство. Иногда, когда я заходила в кафе или появлялась на каком-нибудь мероприятии в Чечне, ловила на себе такие же взгляды, что и сегодня. Объяснив мне дорогу, Ной наклонился ко мне чуть ближе и полушепотом произнес:

– Не обращай внимание на косые взгляды. Они просто в шоке, что я, будучи женатым, пришел в наше семейное кафе с другой женщиной, – я резко отшатнулась:

– Стой, так ты… – не успела я закончить предложение, как синяя дверь слева от барной стойки открылась, а за ней показалась девушка невысокого роста в длинном шифоновом халате цвета морской волны с поясом на талии и в голубом с фиолетовыми цветами платке с лиловой шапочкой под ним, полностью прикрывающие ее волосы и шею:

– Все утро Зураб пытается тебя поймать, у него возникли какие-то проблемы с мясом. Ты ведь должен был Адаму с ремонтом помогать, – с легким наездом обращается она к Ною, бросая на него укоризненный взгляд невероятно красивых, подчеркнутых черным карандашом, серо-голубых глаз. У девушки чистая светлая кожа, на пухлых губах матовый нежно-розовый блеск. Ее тонкие руки с костлявыми длинными пальцами скрещены на груди. Ной ответил не сразу. Сначала на его лице отразилась смесь удивления и растерянности, но пару секунд спустя он резко помотал головой и с самой обаятельной из имеющихся у него в арсенале улыбкой произнес:

– Зурабу следовало позвонить мне или написать сообщение. Где он сейчас? – девушка сердито пожала плечами:

– Понятия не имею, он передо мной не отчитывается, – ее хмурый взгляд повернулся в мою сторону. Она принялась меня изучать с ног до головы, наверняка прикидывая, почему Ной привел меня сюда. Тем временем мужчина, насколько я поняла, отправлял голосовое сообщение тому самому Зурабу. Засунув телефон в карман штанов, Ной с ухмылкой произнес:

– Почему ты приехала так рано? Хотела застать меня здесь? – его взгляд потеплел. Девушка цокнула, продолжая испепелять меня глазами:

– Не говори ерунды. Я помогаю маме, пока Мадина возится с Алией. У малышки опять вчера ночью поднялась температура, – Ной хотел было что-то спросить, но когда кивком головы девушка указала в мою сторону, он воскликнул:

– Ой… Камилла, прошу прощения, я забыл, что ты здесь! – сделав шаг назад, он встал между нами:

– Камилла, познакомься. Это Марьям, моя супруга. Марьям, это Камилла. Мы помогаем ее родителям с ремонтом, – губы жены Ноя расползлись в ехидной улыбке:

– А-а-а, та самая Оздоева, – я нахмурилась:

– В смысле? Мы разве знакомы? – жена Ноя ответила уже более дружелюбно:

– Нет, но я наслышана о твоих выходках против моего деверя, – и хихикнула. Ее слова звучали настолько беззлобно, а в глазах отразилось такое озорство, что мне даже в голову не пришло обидеться или рассердиться за подобные слова. Между тем Марьям легонько обняла меня за плечи и продолжила:

– Не волнуйся. Поначалу Адам на всех нагоняет не самые теплые эмоции. Когда я только вышла замуж, боялась даже в одной комнате находиться с ним. Со временем поймешь, что добрее и порядочнее него человека не сыщешь. Даже если очень хорошо постараешься, – Ной, хмыкнув, произнес:

– Тут следовало бы добавить «Не считая моего дорогого супруга, чьи достоинства ни с чьими не сравнятся», – Марьям недовольно цокнула снова, вызвав у Ноя легкий смешок:

– Прекрати. Можешь вести себя сдержаннее? – ее щеки покрылись румянцем:

– Она своя, чего тут стесняться! Правда, Камилла? – весело заявляет Ной: – К тому же ни для кого не секрет, что ты от меня без ума, – тише добавляет он, наблюдая за реакцией смущенной жены. Не успевает она ответить, как в нашу сторону направляется женщина, которую я видела вчера. Сегодня она одета уже по-другому. Вместо халата на ней длинный льняной сарафан цвета хаки и белая футболка. На голове – шифоновый платок горчичного цвета с черными линиями, на плече – маленькая темно-зеленая сумочка, а на ногах – черные босоножки на платформе. Судя по затрудненному дыханию, до своего кафе она шла пешком:

– Доброе утро, мам, – произносит Марьям:

– Доброе. А что за собрание? – разглядывая каждого из нас, интересуется женщина:

– Камилла хотела к тебе зайти, но не знала дорогу. Я предложил свою помощь. Мы с Адамом только-только подъехали к их коттеджу, когда она выходила, – объяснил Ной:

– Ясно. А Марьям ты что тут говорил? Опять издевался? Она вся красная стоит, – строго отчитала его Рита. Кажется, эту невысокую женщину со звонким голосом звали именно так:

– Мам, ты знаешь меня, как никто другой. Разве я умею издеваться над людьми? – чуть тише вымолвил: – Тем более над любимой женой, – за эти слова Ной получил от матери подзатыльник:

– Молодец, что проводил Камиллу, а теперь возвращайся к ремонту. Марьям, с минуты на минуту Зураб должен доставить мясо, вычисти, пожалуйста, морозильники, – распорядилась Рита, после этих слов повернулась ко мне:

– Следуй за мной, – что я, собственно говоря, и сделала. Мы с Ноем направились в одну сторону – к выходу из зала, а Марьям направилась на кухню. По дороге к выходу Ной говорил по телефону, я его даже толком поблагодарить не успела. Я так и не поняла, почему именно со мной он поделился личной трагедией Адама. Более чем уверена, что даже Заур о ней не в курсе. А они с Адамом в более доверительных отношениях, чем со мной. Пока я прокручивала в голове разговор с Ноем, Рита провела меня в другой зал. Он не сильно отличался от кафе. Те же самые окна с тяжелыми деревянными рамами, только шторы здесь были гораздо тоньше, нежно-оливкового оттенка. К полу был прибит светло-зеленый кафель. Вдоль стены, напротив трех больших окон, стоял длинный деревянный стол, а под ним лежал свернутый ковер. По углам располагались большие зеленые горшки с домашними растениями. Судя по виду, настоящие. На следующей стене висели светло-коричневые деревянные полки с книгами и разными сувенирами. Над аркой также висел включенный кондиционер. В центре зала по кругу стояло больше десятка кресел в светло-зеленой обивке. Закрытые окна не пропускали шум с улицы. Рита провела меня дальше, к матовой стеклянной двери рядом с окном слева. Я ее изначально даже не заметила. Мы оказались в маленьком, но светлом и чистом кабинете Риты. Она уютно расположилась за креслом рядом с окном, предварительно попросив:

– Не закрывай дверь. Надеюсь, прохлада кондиционера дойдет сюда, – я так и сделала. Села в кресло напротив, хотя Рита не предлагала. Решила, что так нам будет удобнее вести диалог. Я понимала, зачем она меня вызвала на разговор. Ведь ради этого я отчасти сюда пришла:

– Рита, для начала мне хотелось бы перед вами извиниться за вчерашнюю сцену. Я повела себя… некорректно, – начала было я уверенно, твердо и четко:

– Вы можете представить такую ситуацию. Я приезжаю в Стамбул, разочаровавшись в своем браке. Вдруг, ни с того ни с сего, появляется человек, которого моя семья знать не знает. Каким-то образом он завоевывает доверие моего отца и младшего брата. И спустя какое-то время я узнаю, что его отец сидел в тюрьме. Как бы вы отреагировали на моем месте? – Рита слушает меня с интересом. Она отвечает не сразу, лишь тщательно взвесив слова:

– Камилла, я тебя не осуждаю. Адам действительно появился неожиданно, я бы даже сказала, в самый нужный момент, – она вкладывает в последнюю фразу скрытый намек. Неужели ей известно, что произошло на веранде между мной, Саидом и Адамом? Рита продолжает:

– Я не собираюсь расхваливать своего мужа и его сыновей, которые за эти годы стали для меня родными:

– Подождите. Получается, Ильяс, кажется, и Ной – тоже вам не родные? – неожиданным вопросом прерываю ее я. Рита добродушно усмехается:

– Неужели я выгляжу настолько старой, Камилла? – я смущенно притупляю взгляд. В тоне Риты звучит озорство. Я понимаю, что это скорее риторический вопрос, но поспешно ее уверяю:

– Вы очень хорошо выглядите, просто… – она меня перебивает:

– В конце этого месяца мне исполнится 43 года, Камилла. Мне было 23, когда на свадьбе моего младшего дяди со стороны отца меня заприметил Абдулхамид. Он уже тогда был женат на матери Ильяса и Ноя, но после рождения второго сына их отношения пошли под откос, и Абдулхамид решил закрутить роман на стороне, – красивое лицо, покрытое мелкими морщинками, исказилось от горечи: – Знаешь, я не отличалась особым умом. Мама с тетями очень долго отговаривали меня от затеи связать свою жизнь с женатым мужчиной. Но я влюбилась. И дело пошло к свадьбе, – Рита задумчиво глядела вдаль, будто перед ее глазами прокручивались события двадцатилетней давности: – Его жена неоднократно устраивала скандалы в нашем дворе, слезно умоляла моих бабушек, родственниц, маму остановить меня. Пускала слухи, что я его околдовала, – очередная горькая усмешка:

– А вы? Неужели вам было не совестно уводить чужого мужчину из семьи? Как бы ни складывались их с женой отношения, – в свою очередь поинтересовалась я. Меня переполнила жалость к матери Ильяса и Ноя. Рита хмыкнула:

– Как я уже говорила, Камилла, я не отличалась особым умом. Ты же видела Адама? – ее губы расползлись в ухмылке. Я нахмурилась в недоумении, но этот вопрос не требовал ответа:

– Он точная копия Абдулхамида. Большие глаза, густая черная борода, широкие плечи. Вот только от кудрей Адам избавился, а Абдулхамид – нет, – мне показалось, что лицо Риты мгновенно преобразилось. Глаза засияли, губы растянулись в лукавой улыбке, будто перед ней всплыл портрет супруга:

– Он умел очень красиво ухаживать. Каждый день приносил цветы, конфеты. А это, представь, какое время. Начало 2000-х:

– А что случилось потом? – я догадывалась, что она сейчас скажет, но все же решила уточнить:

– Потом мы поженились, отправились в свадебное путешествие в Баку. Оттуда в Амстердам, в Париж, на Кипр, – щеки Риты покрылись легким румянцем: – Остановились в Стамбуле. Еще с тех пор у Абдулхамида с братьями, а у него их четверо, была компания по перевозке грузов в Казахстане. Когда я предложила остаться в Турции, он открыл, скажем так, филиал свой. Офис в Казахстане пришлось продать, когда начались проблемы с моим младшим деверем – Эдиком:

– А где в это время были мальчики? Адам, Ильяс, Ной? – поинтересовалась я:

– Жили в Чечне, с бабушкой. Ильяс и Ной напрочь отказались общаться с матерью, когда она дала развод Абдулхамиду, – поделилась Рита, спустя пару секунд добавила:

– Когда Адам заканчивал четвертый курс, Эдика застрелили. Как оказалось, он увлекся азартными играми, влез в крупные долги и не выплачивал их, все скрывал от Абдулхамида и остальных братьев. Камилла, Эдик был хорошим человеком, но, как я полагаю, он связался не с теми людьми. Братьям пришлось продать компанию, чтобы выплатить все долги, а потом… – глаза Риты наполнились слезами. Всхлипнув, она продолжила: – Намного позже мы узнали, что Эдика подставили. Точнее, подставила одна женщина. Она подговорила его попробовать свои способности в играх, а он же всегда был очень талантливым, с аналитическим складом ума. И Эдик увлекся. Не столько играми, сколько этой женщиной. Чтобы вызвать ее восхищение, он делал все более крупные ставки. Позже… я не знаю, что там у них произошло, они, видимо, поссорились, что-то не поделили. Эдика пристрелил кто-то из родственников этой девушки:

– Она была чеченкой? – Рита кивнула:

– Я более чем уверена, Эдик и пальцем ее не тронул. Он был глупым, да, наивным, но ему бы и в голову не пришло соблазнить невинную девушку, – с горячностью вставила она: – Абдулхамид придерживался такого же мнения. Поэтому решил отомстить, – Рита поспешно стерла подушечкой большого пальца подступившую слезу:

– Камилла, я его столько отговаривала от этой мысли. Чуяла неладное. Но Абдулхамид не тот человек, который станет прислушиваться к мнению даже самого близкого ему человека. Это случилось летом. Мы с Седой приехали в Чечню погостить на каникулы. Адам должен был вот-вот прилететь из Москвы с важной новостью. А потом… – Рита запнулась. Эта часть истории давалась ей особенно тяжело. Она стерла подступающие слезы и опустила взгляд, сделала вид, что поправляет идеально сложенную кипу бумаг на краю стола:

– Его посадили, а вы уже вместе вернулись сюда, – закончила я. Рита задумчиво произнесла:

– Мне порой кажется, что Аллах таким образом наказал меня за разрушенную семью и за то, что я пошла против воли родителей, – подняв полный решимости взгляд, добавила:

– Но я ни о чем не жалею. Адам, Ильяс и Ной стали моей поддержкой. Даже родные сыновья не делают для своих родителей то, что они для меня сделали. А Седа – мое утешение. Конечно, ввиду своего возраста и ей свойственно ошибаться. И я ее ни в чем не ограничиваю, – усмехается: – Для этого у нее есть старшие братья, – около двух минут мы молчим. Рита, очевидно, погрузилась в воспоминания, а я перекручивала ее историю в голове. Может, это действительно наказание за то, что она разрушила чужой брак? Может предыдущая жена Абдулхамида навела на них порчу или специально подослала к бывшему деверю такую хитрую девушку? У меня по спине даже холодок пробежал от подобной мысли. Удивительно, на какие подлости готовы пойти женщины ради того, чтобы удержать мужчин:

– Ты, наверное, удивлена тому, что почти незнакомая женщина сидит тут и делится историей своей жизни, – подала голос Рита, возвращая меня к действительности. Я тепло улыбнулась ей:

– Вы лишь хотели прояснить ситуацию и доказать, что Адам не такой уж и плохой человек. А мой брат рядом с ним в безопасности, – она согласно кивнула:

– И я рада, что ты пришла именно к такому выводу, – ее лукавая улыбка сменилась взглядом, полным надежды: – Камилла, я знаю, как легко мужчины, особенно в юном возрасте, попадают под чужое влияние. История Эдика стала показательной для всех племянников Абдулхамида и моих сыновей. Особенно для Адама. Он ведь его очень сильно любил:

– Вот откуда у него столь пренебрежительное отношение к женщинам, – хмыкнула я. Рита добавила:

– Не только поэтому. Адам почти не помнит свою мать, – я посмотрела на нее с недоумением, а она усмехнулась:

– Еще одна важная деталь, которую я не упомянула. Видимо, отголоски ревности:

– Ревности? – переспросила я:

– Когда Абдулхамид только закончил школу, уехал учиться в Германию, в Мюнхен. И там он познакомился с девушкой, на три года старше него, – горько усмехнувшись и шмыгнув носом, Рита продолжила: – Она покорила его своими обширными знаниями в истории, мировой литературе, искусстве. Дочь профессоров, что с нее взять, – тихо высморкавшись в сухую салфетку, она тепло улыбнулась. То ли представляя Абдулхамида влюбленным 18-летним юношей, то ли вспоминая маленького Адама: – Эта девушка стала первой и самой сильной его любовью. Хотя Абдулхамид ни разу ее не упоминал, но я же вижу, как он относится к Адаму. Он появился на свет, когда моему мужу едва исполнилось 18. Камилла, ты представляешь? – горький смешок. Мои глаза расширились от удивления:

– Три года он учился, работал то машинистом, то строителем, то официантом не столько ради того, чтобы семью прокормить, сколько ради того, чтобы показать серьезность своих намерений сохранить их отношения:

– Подождите, подождите… А разве они не поженились? – когда я внимательно посмотрела в глаза Риты, постыдилась, что задала настолько глупый вопрос:

– Ой… – только и смогла вымолвить я. Ну все, голова кругом идет. Слишком много информации, слишком много жен, слишком все запутанно. А от последней фразы Риты у меня вообще челюсть отвисла:

– Камилла, мать Адама была еврейкой.

Глава IX

Жизнь Абдулхамида Дикаева напоминала мне приключенческий фильм с элементами драмы и романтики. Перед глазами вырисовывался образ молодого человека с густой бородой, копной темных кудрей, с полным любви взглядом наблюдающий за высокой, статной девушкой – обладательницей больших зелено-карих глаз. На очередном свидании она заявляет, что ждет от него ребенка. Абдулхамид растерян, напуган, отчасти рассержен. Как такое могло произойти?! Его же убьют за это. Братья не простят. А родственники ни за что не примут ребенка от девушки другого вероисповедования и национальности. Тем не менее нужно что-то срочно предпринять. Немедленно.

Прохладный воздух кондиционера обдувал мою спину, а большие листья комнатного растения в белом горшке, которое стояло в углу, слева от Ритиного стола, трепыхались. От диффузоров, расставленных на верхней полке шкафа справа от меня, исходил приятный цветочный аромат. Только Рита хотела что-то сказать, как в стеклянную дверь кто-то постучался:

– Мам, мясо доставили, – уведомила Марьям, бросив на меня полный недоумения взгляд:

– Сейчас подойду, – ответила сидящая напротив женщина. Привставая, она продолжила незаконченную историю уже более бодрым и непринужденным тоном:

– Их отношения закончились очень скоро. Пару месяцев спустя после рождения ребенка родители Леи вывезли ее в какую-то отдаленную деревню в Польше. То ли ее украли, то ли она сама убежала, не выдержав ответственности, я не знаю. Но суть в том, что Абдулхамиду пришлось вернуться домой с маленьким Адамом, – я следовала за Ритой в сторону ресторана, как завороженная, слушала историю рождения и детства человека, к которому прониклась глубокой неприязнью с первой же встречи:

– Он рос с родителями Абдулхамида, пока его отец работал то в Казахстане, то в Грозном, то в Москве. Поэтому Камилла, – она повернулась ко мне с вымученной улыбкой. Рассказ ей дался тяжело. Я это видела по ее заложенным морщинкам на лице, красным глазам и побледневшим губам:

– Не будь слишком сурова к моему мальчику. Несмотря на то, что я не прихожусь его кровной матерью и появилась в его жизни достаточно поздно, я люблю его очень сильно. У Адама непростой характер, я понимаю. Но под суровым лицом и грубым голосом скрыто большое и доброе сердце. И меня искренне радует, что твой отец и твой брат сумели разглядеть его, – произнесла Рита, вложив в эти слова всю искренность, на которую она только была способна:

– А теперь, – сделав шаг в сторону кухни, уже громче добавила она:

– Я пойду займусь мясом, а ты посиди пока тут. Как только я закончу, мы решим, чем ты можешь заняться дальше. Полагаю, ты пока не горишь желанием возвращаться домой, – с усмешкой отметила она:

– Вообще-то я пришла, чтобы посетить ваш… эээ… кружок «Отчаянных домохозяек», – растерянно проговорила я. Рита нахмурилась:

– Он же только в 7 вечера:

– Я знаю. Я подумала, может, смогу как-то убить время здесь… – мои слова звучали не очень убедительно. Я до сих пор не могла прийти в себя от испытанного шока:

– Хорошо. Сейчас с мясом разделаюсь и найду, чем тебя занять. Посиди пока, – повторила Рита и быстрыми, уверенными шагами направилась в сторону кухни.

Я уселась за свободный столик у окна и принялась уже в десятый раз перекручивать в голове историю семейства Дикаевых. Перед глазами мелькали различные образы, как в калейдоскопе заменяя друг друга. Вместе с образами менялась и атмосфера. Я настолько живо представляла себе картину, что у меня создавалось впечатление, будто в мою голову засунули огромный прожектор, и я сейчас смотрю кино. Наступил момент, когда загадочная, суровая фигура Адама приобрела более четкие очертания. Сначала он казался мне тенью с грубым голосом, широкими плечами и крайне необычным цветом больших глаз. Одно его присутствие меня вымораживало, хотя веских причин для подобных эмоций не было. Нашелся сосед, который сразу зацепил папу и Заура. И что в этом такого? Думаю, после пережитого ужаса мое презрение к незнакомым мужчинам, которые оказываются слишком близко, вполне себе объяснимо. Но речь, конечно же, не об этом. Я пыталась четко понять для себя, что я чувствую к этому человеку. Презираю ли я его так же, как презирала, допустим, вчера, когда знать не знала о его трагичной судьбе, переполненной сплошными потерями? Как я отношусь к тому, что мой младший брат проводит с ним время сейчас, пока сам Адам сдирает обои в зале нашего коттеджа или перетаскивает старую мебель? Я не знаю. Я ничего не знаю…

Судорожно выдохнув, принимаюсь крутить кончиками пальцев салфетницу. Ко мне подходит дружелюбная официантка с широкой улыбкой на лице и что-то спрашивает на турецком. В одной руке у нее ручка, во второй – маленький блокнот:

– Я не говорю на турецком, извините, – поспешно отвечаю я на английском:

– А, так вы не местная? Очень похожи на здешних девушек. Я думала, может актриса из очередного сериала решила посетить наше скромное заведение, – с той же широкой улыбкой перешла на английский девушка: – Что будете заказывать? – каким-то чудом у меня перед носом оказалось меню. Видимо, я не обратила внимание, когда официантка клала его на стол. Так, еда! Как раз то, что мне сейчас нужно. Поможет отвлечься от нагнетающих мыслей и переварить ранее полученную информацию. В меню я нашла знакомые с детства блюда. И даже картинки с ними доставили какую-то радость. Выговорив труднопроизносимые названия на чеченском без акцента, указывая пальцем на определенные картинки, я сделала свой заказ:

– Так ты чеченка? Почему сразу не сказала? – перейдя на родной язык, со смесью веселья и удивления воскликнула официантка:

– А как ты догадалась, что я чеченка? – в свою очередь поинтересовалась я:

– По твоей реакции на картинки с галушками и лепешками с тыквой, – хихикнула она: – Шучу. На самом деле, ни турки, ни европейцы, ни русские тем более не выговаривают названия заказанных тобою блюд так четко, как это делают представители нашего народа:

– А я думала, никто кроме чеченцев такие блюда и не заказывает, – с сарказмом заметила я, чем вызвала вздохи удивления и веселья у официантки:

– Ты что? На них самый большой спрос! Нам порой их доставлять не успевают, каждый день по несколько килограммов заказывают, причем с доставкой:

– А они хоть в курсе, из чего состоит это блюдо? – ухмыльнулась я. Такой же жест проделала и девушка:

– Конечно, нет. Хорошо, что никто и не спрашивает, – мы синхронно прыснули:

– Кстати, меня Даяна зовут, а как тебя? – только сейчас я внимательнее пригляделась к девушке в желтой рубашке, синем фартуке и синей прямой юбке ниже колена. Красиво подчеркнутые, большие карие глаза, румяные щеки, пухлые губы, прямой нос, собранные в хвост на затылке длинные прямые коричневые волосы и широкая полоска на голове, почти не заметная из-за того, что цвет сливался с волосами, производили самое приятное впечатление в купе с грамотно поставленной речью, нежным голосом и высоким ростом. Интересно, что такая красотка забыла в подобном заведении? Ничего не имею против работы официантки, но, черт возьми, это нормально, что официантки такие красивые? Не успеваю я ответить, как доносится голос другой официантки, стоящей у барной стойки:

– Может будешь заказы принимать, а не отпугивать новых посетителей? – по-моему, эту девушку я видела, когда только сюда зашла. Рыжие длинные кудри собраны в пучок, полностью отсутствует макияж, кошачий взгляд, тонкие черты лица. В ее глазах читалась излишняя строгость, а под ними пролегли тени. Очевидно, кто-то сегодня не выспался:

– Это Заира. И она ненавидит, когда кто-то отлынивает от работы, любезничая с посетителями. Если будешь часто сюда наведываться, тебе лучше ее запомнить в лицо, – ехидно подмигнула мне Даяна, утыкаясь лицом в блокнот: – Твой заказ я записала. Что-нибудь еще? – я отрицательно помотала головой:

– Пока все, спасибо большое. Я Камилла если что, – добавила я с теплой улыбкой:

– Будем знакомы, – ответив мне тем же, Даяна направилась в сторону кухни. За время, что я провела в кабинете Риты, посетителей прибавилось. Вместо молодой семьи пришла еще кучка студентов. Туристы-европейцы, арабы и лишь несколько русских заполнили почти весь зал. Я с интересом вглядывалась в незнакомые лица, следила за снующим туда-сюда персоналом. Как я поняла, все они приходились моими земляками, поэтому обменивались фразами на родном языке. За порядком следила в основном Заира. С другими официантами, барменами – молодыми людьми лет 18–19 с темными волосами, смуглой кожей и легкой щетиной – она разговаривала с нотками возмущения в голосе, а во время приема заказа и подачи блюд ее выражение лица становилось более дружелюбным, открытым, светлым, а улыбка – ослепительной и обезоруживающей. В такой момент она мне казалась даже симпатичнее Даяны. Пока я наслаждалась трапезой, моя новая знакомая несколько раз подходила и спрашивала, все ли мне нравится, довольна ли я едой. Впрочем, такое внимание уделялось здесь каждому посетителю.

На настенных часах, которые висели над барной стойкой, пробило 12. В этот момент из кухни вышла запыхавшаяся Рита. Найдя меня глазами, она подала знак, чтобы я встала и пошла за ней. После съеденного мне очень не хотелось этого. Хотелось лечь на мягкий диван и поспать пару тройку часов.

Мы с Ритой вернулись в ее кабинет. Что-то бормоча себе под нос, она включила компьютер на столе, несколькими щелчками пробила нужные документы и распечатала их на большом принтере, который стоял под ее письменным столом слева. Эти документы с синей ручкой она положила под моим носом:

– Если ты уверена, что хочешь вступить в клуб «Отчаянных домохозяек», подпиши эти документы и будь на собрании сегодня ровно в 7 вечера. Полагаю, с политикой клуба ты уже ознакомилась:

– Да, перед отъездом Тома отдала мне брошюру и рассказала о вашем клубе, – заверила я Риту:

– Нашу деятельность воспринимают не всерьез, мои сыновья в том числе. Но то, что происходит в рамках клуба, действительно помогает множеству потерянных, заблудших, разбитых, беспомощных женщин. Я создала его тогда, когда сама отчаянно нуждалась в женской поддержке. Ни мамы, ни сестры рядом со мной не было, а Седа была слишком мала, чтобы вникать в проблемы потерянной матери, – поделилась Рита. Я примерно поняла, о каком времени она говорит. Даже гадать не надо:

– Ты можешь посетить одно собрание и послушать истории, с которыми женщины придут. Но то, что ты услышишь, должно остаться в стенах нашего зала. Если хоть одна история просочится за его пределы, ты, как и остальные 12 женщин, будешь нести уже юридическую ответственность, – жестко продекларировала Рита. Внимательно ознакомившись с представленными документами, я поставила свои подписи. Что я теряю, если посещу одно собрание? Никто меня не принудит делиться своей историей, зато я охотно послушаю тех, кто искренне хочет рассказать свою. Не совсем понимаю, зачем мне это надо? Может, грызущая боль в сердце поутихнет? Может, мне станет на душе спокойнее, как только я узнаю, что есть на свете вещи пострашнее, чем те, с которыми довелось столкнуться мне самой? Хотя последнее очень даже возможно. Мне должно было хватить того, что рассказала Рита. Но за пару часов я перекрутила эту историю в голове столько раз, что требовалась подпитка. Или полноценная смена декораций:

– Отлично! Надеюсь, после первого собрания ты захочешь с нами остаться, и тогда я со спокойной душой заявлю «Добро пожаловать, Камилла, в клуб «Отчаянных домохозяек»! – добродушно изрекла Рита, затем с любопытством добавила:

– Как тебе наша еда в ресторане, понравилась? – я кивнула, проводя рукой по набитому животу:

– Да-а-а, еда была превосходная. И обслуживание – выше всяких похвал:

– За обслуживанием у нас Заира следит. Она как настоящий цербер, любого загрызет, – усмехнулась Рита, затем шепотом добавила: – Бедная девушка, на самом деле. Уже 26 лет, выросла здесь с матерью-одиночкой, которую выгнал муж-алкаш еще в 2010. Сходит с ума по Адаму, мечтает выйти за него замуж. Уже породнилась со всей нашей семьей, а тот ни в какую. Даже внимание на нее не обращает:

– На его месте я бы тоже не стала к ней присматриваться. Она так грубо разговаривает с официантами, – хмыкнула я, чем вызвала у Риты смех:

– А с ними по-другому никак, Камилл, – я пожала плечами, мол, вам виднее:

– С горем пополам женила тех двух. Адам не соглашается. Хотя многие девушки и не хотят общаться с ним. Он их пугает, – пояснила Рита: