Читать книгу: «Сбежавшая жена», страница 8

Я следом за ней направилась к выходу из кухни. Пока доставала чистую одежду из шкафа, у меня появилось чувство, что кто-то за мной наблюдает. Тряхнула головой. Затем полезла за расческой и феном, бросила взгляд на окно, прикрытое шторами.

Тук.

Я замерла.

Тук.

Задерживаю дыхание.

Тук.

Это же второй этаж, невозможно забраться в мое окно, тут сплошная стена.

Тук.

С комом в горле, до крови закусывая нижнюю губу, дрожащими от страха коленями я приоткрываю штору и выглядываю в окно.

И меня снова будто парализовало. Полный ужаса взгляд прикован к человеку, чьи глаза цвета Босфора пристально смотрят в мои, а в руках у него – миндаль, который он то жевал сам, то бросал в окно.

Глава XI

Вокруг темнота. А я, подобно Алисе в стране чудес, падаю в кроличью нору. Дыхание перехватывает всякий раз, когда я хочу закричать. Тело будто парализовано, и я не могу пошевелить конечностями. Дыра со светом напоминает маленькую точку в темном пространстве. Я слышу звуки волн. Либо это иллюзия, возникшая для того, чтобы меня не охватил сердечный приступ. Эти звуки становятся громче. А я падаю на мягкую, пушистую простыню. В глаза бьет мерцание тысячи звезд и свет полной луны. Запах соленого моря и светлого, чистого песка бьет в нос. Вместо кровавого свадебного платья на мне легкая, длинная шифоновая сорочка нежно-голубого цвета. Я оглядываюсь. Вокруг пустые кровати-лежаки с балдахинами, смутно напоминающие те, что я видела несколько лет назад в одном из пятизвездочных турецких отелей. Ни души. По крайней мере мне так показалось до тех пор, пока я не заметила лежащего рядом мужчину. Резко отшатнулась, чуть не упав на песчаный берег. Меня охватила паника, стало тяжело дышать, но, когда мужчина повернулся ко мне лицом, выдохнула с облегчением. Пригляделась внимательнее к умиротворенному выражению, слабой улыбке на пухлых губах под густой темной бородой. Наверняка ему снится что-то хорошее. Одна его рука лежит под затылком, а второй он начинает шарить по пустому пространству рядом с собой. При этом выражение его лица обретает суровость. Я с интересом наблюдаю за ним, пытаясь понять, что же он ищет. Мужчина поворачивается боком, его дыхание учащается, поиски чего-то продолжаются. Неожиданно он садится и смотрит на меня.

Я просыпаюсь.

Близится рассвет. Моя комната переполнена коробками с посудой, постелями, шкафами, книгами, полками, абсолютно всем, что до этого было аккуратно разложено и расставлено на кухне и в гостиной. Именно там на данный момент кипит ремонт. Ремонтники еще не приехали, в коттедже стоит тишина. Видимо, я проснулась самая первая.

Прошла неделя с вечера нападения. С тех пор, как я увидела Саида. С тех пор, как я перестала подходить к зеркалу и возвращаться домой в сопровождении братьев Дикаевых и Заура. С тех пор, как Адам меня спас, получив при этом сотрясение.

Первые два дня я никуда не выходила, заняв свою голову, свои мысли и свои руки ремонтом и уборкой по коттеджу. На третий день мы с мамой сходили на рынок, где встретили Марьям и Ноя. Они сообщили, что готовятся к вечеринке в честь дня рождения Риты и Адама. Оба, оказывается, в один день родились, 29 июня. Врачи разрешили выписать Адама как раз через неделю. Он и так уже идет на поправку.

Следующие дни протекали спокойно, насколько это возможно ввиду ремонтных работ. По крайней мере на моей душе царил покой, и я с удовольствием наблюдала за тем, как меняются стены любимого с детства коттеджа. Да и уборка по дому в компании мамы приносила радость, как бы странно это ни звучало.

А сегодня уже 29 июня. И впервые с момента знакомства я увидела Адама во сне. У меня не было времени для того, чтобы тщательно подумать об увиденном, потому что после пробуждения я сразу направилась в ванную приводить себя в порядок. А весь коттедж, пока я умывалась, охватили звуки дрели, голоса работников, причитания мамы. Переодевшись в хлопковый зеленый халат с мелкими ромашками, я расчесала свои короткие волосы, почистила зубы, умыла лицо и направилась на веранду. Из-за того, что на данный момент ремонт проходил на кухне и в гостиной, посуда со всей техникой была перемещена на улицу.

Солнце начинало припекать, на веранде витал аромат тушеных свежих помидоров, чеснока, тостов и жареных яиц. От этих запахов у меня заурчал живот. Достав из холодильника сыр и овощи, я принялась делать нарезку:

– Эти рабочие такие прожорливые. Такое ощущение, будто они едят больше и чаще, чем занимаются своим делом, – бурчала мама на чеченском:

– Вчера я накрывала на стол четыре раза, Камо, четыре раза! А перед самым уходом у них хватило наглости еще и чай просить на дорожку:

– Может, ты их просто слишком вкусно кормишь? – с усмешкой отозвалась я, разрезая на дольки огурец. Мама фыркнула:

– Я бы не стала этого делать, если бы они не выполняли свою работу так профессионально. Надо отдать должное, очень хорошие мастера. Хоть и кушают много, зато и работают быстро. Обещали к концу следующей недели закончить и кухню, и гостиную. Потом перейдут к ванной и спальням:

– Такими темпами они до начала августа закончат весь ремонт, – отметила я. Мама устало вздохнула:

– Я надеюсь. Ремонт только начался, а я уже устала от всей этой суматохи:

– Мам? – повернулась я к маме:

– А? – посмотрела она на меня в ответ:

– А почему вы с папой решили начать ремонт прямо сейчас? Учитывая, что нужно устроить Заура, а это потребует немалых затрат, – поинтересовалась я:

– Камо, хвала Аллаху, проблем с деньгами у нас пока нет. У Руслана дела идут хорошо, у меня, как ты выразилась, нет отбоя от клиентов. И пока есть возможность, решили побыстрее отделаться с коттеджем. Мы не ремонтировали его с тех пор, как приобрели. Считай, уже лет 15. И… м-м-м-м… – мама на секунду запнулась, сжав губы в тонкую полоску. Она будто обдумывала, стоит ли что-то добавлять или нет:

– Мы с Русланом решили, что ремонт коттеджа и для тебя станет чем-то в роде терапии, – ее взгляд выражал твердость вперемежку с состраданием: – Может небольшая перемена обстановки поможет тебе восстановиться, отвлечет от того, что тебя беспокоит, – я тепло улыбнулась. Опустила нож на доску и сжала мамину ладонь:

– Моему восстановлению способствует одно ваше с Зауром присутствие, доверие, которое вы с папой оказали мне, – заверила я маму:

– Тем не менее дела, которые сопровождают любой ремонт, тебе не помешают. Да и мне тоже, – упрямо заявила мама. Я усмехнулась:

– Тебе как будто поводов для беспокойства не хватает:

– Не говори! Амина в больнице лежит на сохранении, детей к матери отправила. С Асламбеком непонятно что. Психует по малейшему поводу. Руслан с Томой где-то в Москве, – бурчала мама, кладя на стол тосты, сковороду с приготовленной шакшукой:

– Асламбек до сих пор что ли из-за меня нервничает? – с ноткой грусти в голосе поинтересовалась я. Уж кого-кого, а злить старшего брата мне хотелось меньше всего, учитывая его вспыльчивый характер. Бросила взгляд на свою ладонь, мгновенно вспомнила о нарушенном обещании… Черт! Если он когда-нибудь об этом узнает…:

– Понятия не имею, из-за чего он так разнервничался, – подала голос мама, возвращая меня к реальности:

– Нам с тобой остается только радоваться тому, что его здесь нет, – ехидно ухмыляется она:

– Он в курсе, что в коттедже идет ремонт? – я догадываюсь, что ответит на это мама, но на всякий случай уточняю. Сначала она фыркает:

– Зачем Асламбеку об этом знать? Не за его же деньги мы ремонт делаем. Пусть о жене своей заботится:

– Ты уверена, что Заур ничего ему не рассказал? О ремонте я имею в виду, – мама усмехается:

– Точно нет. Последнюю неделю Заур и так занят и ремонтом, и Адамом, и своими вступительными в университет. У него физически не хватило бы времени болтать с Асламбеком о ремонте:

– Как ты доверяешь своему младшему сыну, – с шутливым упреком замечаю я:

– Потому что я знаю своего младшего сына так же хорошо, как знаю старшего, – уверенно произносит мама:

– Но предпочтение ты все же отдаешь младшему, – добавляю я. Она непринужденно пожимает плечами:

– Разве только потому, что он младший. Камо, у Заура впереди целая жизнь. Пока мой мальчик рядом, я хочу его уберечь от всякого рода проблем, с которыми он будет вынужден столкнуться уже во взрослой, самостоятельной жизни, – после непродолжительного молчания мама добавляет: – Когда у тебя собственные дети появятся, ты меня поймешь, – легонько обнимает меня за плечи. Я улыбаюсь, но следующая фраза мамы рассеивает образовавшуюся, между нами, теплую атмосферу:

– Не надо резать сыр таким крупным! Возьми другой нож, поострее, порежь тоньше, – как же без этого…

Завтракали мы с мамой вдвоем. Заур до моего пробуждения уехал за какими-то дополнительными материалами для ремонта. Весь день проходил так же, как и все предыдущие. Я занималась домашними делами, мама вела переговоры с рабочими, еще около двух часов обсуждала с папой какие-то тонкости ремонта. Когда вернулся Заур, она накрыла стол для всех рабочих, я тем временем наводила в спальнях порядок.

Когда зашла в свою комнату во время дневного намаза, бросила взгляд на закрытое окно напротив. И впервые за день подумала об увиденном сне. Воспоминания о нем почему-то вызывали во мне чувство стыда, будто я делала что-то, выходящее за рамки приличия. По сути, я всего лишь упала на пляж и каким-то образом оказалась рядом с Адамом. Между нами, ничего не было, так ведь? И почему я вообще сейчас об этом думаю, учитывая, что это был только сон?

К счастью, фокусироваться на этих вопросах, мучая себя нахлынувшим чувством стыда, времени у меня не было. После совершения молитвы вернулась на веранду помогать маме. Радовало, что и рабочим помощь не требовалась. 6 человек ремонтировали одну комнату. Дикаевы во главе с Адамом решили, что большое количество высококвалифицированных специалистов справятся с ремонтом быстрее. А учитывая, что мы продолжаем жить в коттедже, в наших же интересах закончить его как можно скорее. Такой расклад обойдется в кругленькую сумму для мамы с папой, но за гарантированное качество они были согласны на что угодно. Раньше я бы убедила их в принципе не торопить ремонт, будучи уверенной, что Адаму тоже перепадают значительные проценты, ему выгодно приводить дорогих рабочих. Но событие, произошедшее на прошлой неделе, включая подробный рассказ Риты о его жизни, заставили меня изменить свое мнение об Адаме. Хотя я до последнего отказывалась себе в этом признаваться. А увиденный сон вконец загнал меня в тупик.

Работа на кухне закончилась сегодня к 7 вечера. В 8 нас ждали в ресторане Риты. Наведя порядок после рабочих, мы с мамой принялись собираться на праздник. Заур обещал забрать нас сразу после того, как сам посетит ресторан и убедиться, что там помощь не требуется. Я только сейчас осознала, что впервые со дня своего побега собираюсь на маленькое торжество. Конечно, игра в мафию с местными земляками и последовавшее за ней собрание в клубе «Отчаянных домохозяек» назвать чем-то торжественным язык не повернется. А день рождения – это на самом деле праздник. Для Риты мама попросила меня испечь двухярусный торт, с которым я возилась вчера полдня. А сама она решила ей подарить какой-то сервиз, который ей дарила одна из папиных сестер на новоселье лет 10 назад, от которого мама мечтала избавиться, поскольку он не соответствовал ее вкусу. Она почему-то была уверена, что Рите он точно понравится. Я спорить не стала. Сервиз правда хороший и, если память мне не изменяет, Зура покупала его где-то в Баку.

Подарок для Адама приготовил Заур. Нам он лишь сказал, что ничего покупать не надо. После такого заявления меня убивало любопытство. Серьезно, что может подарить Заур нашему великодушному соседу, своему полюбившемуся новоиспеченному другу? Поймав его серьезный, задумчивый взгляд, я решила, что лучше вопросами его не доставать. Подарок на день рождения – это определенно не повод, вызывающий у Заура беспокойство на данный момент. С тех пор, как Адам угодил в больницу, мой младший брат ходил сам не свой. Или может, мне так казалось, из-за того, что на него все навалилось. И ремонт, и Адам, и нападение, позже день рождения. Хорошо, что никто не в курсе, что я видела тем вечером Саида под своим окном. Кстати, о нем… Черт! И зачем я только вспомнила? Боль в сердце, отдающаяся частыми ударами, заиграла новыми красками. Целую неделю я не обращала на нее внимание, а сейчас по новой. Напоминает мне о пережитом кошмаре, о том, что я сбежавшая жена. Разведенка.

Подобные мысли, нахлынувшие бурным потоком, затуманили сознание. Настроение начало портиться, когда я, приняв уже во второй раз за день душ, принялась приводить себя в порядок. Раскрыв прикрепленный к стене белый шкаф, я достала розовое шелковое платье французской длины с треугольным вырезом, с обитыми шелком маленькими круглыми пуговицами вдоль туловища, пышной юбкой, широкими короткими рукавами. Не слишком ли оно нарядное? Я ведь собираюсь на небольшое застолье, а не на чеченскую свадьбу. Но платье настолько красивое, так гармонично подчеркивает тонкую талию, что устоять я не могу. Поэтому, больше не раздумывая, надеваю его, втыкаю в уши одолженные у мамы гвозди с жемчугом, на ноги надеваю босоножки на маленьком каблуке телесного цвета. Расчесываю волосы, наношу легкий макияж на лицо. Разглядываю себя в полный рост, усмехаюсь. В таком наряде я себе напоминаю героиню популярных фильмов 40-х годов. Один в один, честное слово. Осталось сесть в кабриолет и помчаться на танцы с каким-нибудь отставным офицером:

– Камо, ты готова? Заур приехал, – вламывается мама в мою комнату. Увидев меня, она замирает. На моем лице отражается тревога. Черт. Неужели действительно переборщила? Но следующие слова мамы вызывают краску смущения:

– Знаешь, в последнее время я и забыла, какая ты у меня красивая, – после этих слов я наношу последний штрих – мой любимый французский парфюм с ароматом ванили.

Машина Заура ждет нас во дворе, за калиткой. Мои колени слегка дрожат, сердце бьется учащенно. Чувствую себя Золушкой, которая отправляется на свой самый первый бал. Глупое сопоставление, учитывая, что я знаю именинников и всех гостей. Или почти всех? На всякий случай спрашиваю у Заура, который сидит за рулем. Мама за передним сиденьем, я сзади. Когда мы вышли из коттеджа, предварительно захлопнув дверь на ключ, Заур даже голову от экрана телефона не поднял:

– Много там гостей собралось? – младший брат сказал, как отрезал:

– Да, много, – его сосредоточенный взгляд был устремлен на дорогу. Ехали мы, кстати, на старом джипе Адама. Темно-коричневый салон до сих пор хранил запах его парфюма. Терпкий, крепкий, напоминает запах крепкого чая с бергамотом. Что это за парфюм, интересно? Из мыслей меня выбивает неожиданно заданный тормоз. Моя голова буквально впечатывается в переднее сиденье:

– Черт возьми, что это было?! – восклицаю я, притрагиваясь к ушибленному лбу. Надеюсь, синяк не останется:

– Уф… чуть человека не сбил, – пробормотал Заур. Даже не глядя на него, лишь слыша его учащенное дыхание, я понимала, насколько он взволнован:

– Ты уверен, что это был человек? Может большая собака или кошка на дорогу выбежала? – предположила я:

– Только если это животное почти два метра ростом, – усмехнулся Заур:

– Идиота кусок. И на кой черт надо было стоять на дороге! – сердито пробурчала мама. Открыв окно и оглянувшись, Заур добавил:

– Вроде, никого, – и мы медленно поехали вперед.

Двор ресторана был переполнен машинами. В залах горел яркий свет, раздавались звуки лезгинки, громкие голоса. Ресторан будто преобразился. Атмосфера действительно напоминала скромную чеченскую свадьбу, только без невесты. Гости уютно расположились за круглыми столами, которые были накрыты синими скатертями. Стулья были обиты в желтую материю с синим бантом сзади. С обеих сторон барной стойки висели шары. На одном конце красовались желтые цифры 43, на другом – синие 30.

Ого, я успела забыть о том, что у Адама юбилей.

Гости дружно и весело переговаривались между собой, наслаждаясь трапезой. Официантами на празднике были турки мужчины в белоснежных рубашках, черных маленьких фартуках и в черных брюках. Они с широкими улыбками на лицах бегали с подносами по всему залу. Я насчитала 6 человек. Несмотря на большое количество людей, в зале было прохладно, включенные кондиционеры работали на полную мощность.

Прямо у входа нас встретила Рита с лучезарной улыбкой на лице. Пока они с мамой обменивались любезностями, я разглядывала гостей и украшенный зал. Тут даже стены будто были усыпаны блестками. Музыка раздавалась из соседнего зала. И, как я поняла, там танцевала молодежь. Среди сидящих за столом женщин я узнала участниц клуба «Отчаянных домохозяек». Только Лары здесь не было:

– Камилл, я очень рада видеть тебя! Как самочувствие? – обратилась ко мне Рита с озабоченным выражением на лице:

– Взаимно, Рита. Поздравляю вас! Чувствую себя хорошо. Спасибо, что позвали. Праздник чудесный, – ласково улыбнулась я, пожимая теплую ладонь женщины:

– Адама тоже выписали сегодня. Он в соседнем зале воюет с молодежью из-за танцев, – с усмешкой пояснила Рита:

– Почему воюет? Танцевать разве запрещено? – нахмурилась я. Она непринужденно отмахнулась со словами:

– Ты ведь уже должна была знать его замашки. Адам против такого рода развлечений:

– Надеюсь, его поведение не портит вам праздничное настроение, – я предприняла попытку скрыть свое раздражение. Но, думаю, у меня на лице было ясно написано, что я возмущена действиями Адама. Честное слово, ребята собрались. Среди них куча молодых незамужних девушек и юношей. Танцы – это один из способов найти свою половинку или хотя бы обзавестись полезными знакомствами. Они живут на чужой земле и в любой момент могут друг другу понадобиться. Неужели Адам не понимает этих тонкостей? Не думаю:

– Конечно, нет, что ты! – радостно засмеялась Рита: – Повозмущается и успокоится, я ведь знаю своего пасынка не первый год:

– А где Ной с Ильясом? – поинтересовалась я:

– Ной, как всегда, достает Марьям, а Ильяс куда-то спрятался с детьми. На заднем дворе я полагаю. Он с несколькими парнями тут вместо аниматоров, – пояснила Рита. Я принялась обдумывать, где бы мне провести вечер. В окружении участниц клуба «Отчаянных домохозяек» сидеть я не хотела, учитывая, чем закончилось мое первое посещение. Наблюдать за тем, как Адам спорит с молодежью тоже не очень, ведь я не смогу стоять в стороне и выскажу ему в лицо перед всеми все, что думаю. Учитывая, что именно Адам спас мне жизнь, жертвуя своим здоровьем, подобное поведение даже мне показалось бы неприемлемым. Оставался только один вариант. Не самый худший, учитывая обстоятельства:

– Ладно. Я присоединюсь к трапезе чуть позже, сперва хочу поздороваться с Ильясом, с детьми познакомиться, – объяснила я Рите. Она одарила меня недоумевающим взглядом, но ничего не сказала.

Мама к тому времени уже сидела за столом и болтала с какой-то женщиной, которую я видела впервые.

Предсказания Риты не оправдались. Возможно, Ильяс уже уехал с детьми домой, а задний двор, украшенный многочисленными фонарями, пустовал. Когда я пришла в тот день, даже не удосужилась сюда заглянуть. Брусчатая тропинка была с обеих сторон украшена высокими кустами. На эти кусты, как на новогодние елочки, повесили круглые маленькие фонари. Тропа заканчивалась у небольшого фонтана. На фонтане четко вырисовывались фигуры парня и девушки в национальных чеченских нарядах. Рядом с девушкой еще стоял кувшин. Справа от фонтана располагалась закрытая беседка, увитая плющом, а тропа слева вела в другой зал, где сейчас танцевала молодежь.

У фонтана я заметила одинокую мужскую фигуру. Сначала было подумала, что это Адам. Поэтому уверенно пошла вперед. Но почему-то с каждым шагом боль в сердце усиливалась, а душный воздух донес до меня чертовски знакомый запах. Я сделала пару шагов назад от резкого головокружения. Фигура повернулась ко мне лицом:

– Здравствуй, Камилла Руслановна.

Глава XII

– Что ты здесь делаешь? – будто эхом прозвучал мой голос. Саид с усмешкой на лице, смущенно опустив голову, сделал шаг вперед. В высоком, тощем человеке с небрежной щетиной на бледном, осунувшемся лице, широкими кругами под пронзительными синими глазами, в мятой лиловой рубашке с засученными рукавами, в серых штанах и серых мокасинах легко было узнать того, кого я когда-то очень сильно полюбила. Вымученная усмешка на красиво очерченных губах придавала его красивому лицу особый шарм, в глазах цвета Босфора плясали чертики. От него исходил едва уловимый аромат кофе, мяты и чего-то еще, от чего у меня кружилась голова и скручивался низ живота. Саид до сих пор имел надо мной власть, и я со всей силой ощущала ее прямо сейчас, стоя перед ним, будто прикованная к земле:

– Когда я отправил Ислама, ты не пришла. Вот и пришлось действовать самому, – отчеканил Саид, разглядывая меня. Под этим пристальным взглядом я почувствовала себя обнаженной. Тошнота подступила к горлу:

– Ты очень красивая сегодня. В честь чего праздник? – он бросает взгляд на окна ресторана, за которыми приглашенные на дни рождения Риты и Адама земляки весело болтают, наслаждаются вкусной едой, кружатся в лезгинке. И среди них моя мама, уверенная, что я также развлекаюсь среди молодежи. Среди них Заур, который проводит время в компании Адама и его сводных братьев. А еще среди них Адам – единственный человек, с которым я поделилась своей историей – историей сбежавшей жены:

– Тебе лучше уйти, Саид. И как можно скорее, – решительно заявляю я, скрещивая руки на груди. Будто этот жест способен защитить меня от чар бывшего мужа:

– Но я только пришел, – с отчаянием в голосе и надеждой в глазах восклицает он:

– Тебе здесь делать нечего, – жестко выговариваю я, удивляясь собственной смелости:

– Я пришел с тобой поговорить, – твердо произносит Саид. Былая мягкость и теплота растворяются, в его голосе звучат стальные нотки, а во взгляде мелькает злость:

– Я дала тебе развод и сказала Исламу, что разговаривать нам больше не о чем, – эти слова звучат громче, чем мне хотелось бы. Саид злорадно смеется:

– Послушай меня, дорогая. Твой развод не значит ровным счетом ничего! И я прямо сейчас тебе это докажу, – он рывком преодолевает разделяющее нас расстояние, одной рукой хватает за талию, а другой сжимает мои кисти как раз в тот момент, когда я собираюсь его оттолкнуть:

– Отпусти меня!!! – кричу я, задыхаясь то ли из-за охватившей паники, то ли из-за возмущения:

– Ни в этот раз, детка, – ненавистное обращение будто хлыстом бьет по сознанию. Ярость берет свое, я поднимаю ногу и бью его сначала по животу, потом в пах. Саид вскрикивает, я же с полным бешенства взглядом слежу за ним, делаю шаги назад до тех пор, пока вплотную не приближаюсь к фонтану:

– Камилла! – к нам приближается Адам. Саид, придя в себя, привстает, протирает нос левым рукавом и бросает на Адама недоуменный взгляд:

– А это еще кто? Твой любовник? – в его голосе звучат нотки высокомерия:

– Не смей так о нем говорить! – воплю я. Адам останавливается в полушаге от моего бывшего мужа. Его вид, его взгляд, обращенный на Саида, меня пугает. Я кожей ощущаю исходящее от него бешенство:

– Следи за своим языком, – со стальными нотками в голосе отчеканивает он. Очередная надменная ухмылка Саида сопровождается словами:

– Тебя не звали, брат. Уйди по-хорошему, дай нормально с женой поговорить. У нас тут семейный кризис, знаешь ли:

– Да? И давно у нас в обществе принято разрешать семейные кризисы в людных местах и с применением насилия? – продекламировал Адам. Ухмылка мгновенно слетает с лица Саида:

– Пока ты сюда не явился, в этом месте никого кроме нас не было. А насилия тем более здесь не было, – со слащавой улыбкой обращается ко мне: – Правда, Камилла Руслановна? – не успеваю я ответить, как звучит твердый голос Адама:

– Решай свои вопросы в другом месте и в другое время. Это частное собрание, и Камилла – наш гость, – Саид в ответ на эту просьбу лишь хохотнул:

– Мы сами решим, где и когда нам говорить. В твоих рекомендациях ни я, ни она не нуждаемся. Для тебя она гость, а для меня она законная жена:

– В таком случае прояви уважение к своей жене и уйди отсюда. В зале сейчас сидят ее мать и родной брат. Будет некрасиво, если они увидят вас здесь вместе. Учитывая, что тебя на праздник никто не приглашал, – во взгляде зелено-карих глаз Адама читается еле сдерживаемый гнев. Его кулаки сжаты. Саид скрещивает руки за спиной:

– Ты меня не услышал? Повторяю: мы сами решим, где и когда нам говорить:

– Саид, уходи, – наконец-то решаюсь я подать голос. Делаю шаг вперед. Колени дрожат, по телу бегают мурашки:

– Или ты хочешь получить еще? – взглядом указываю на живот и пах, куда я предварительно его ударила. Глаза Саида расширяются то ли от ужаса, то ли от страха, то ли от удивления; челюсть сжимается, лицо становится белым, как простыня. И на нем отражается вся гамма испытываемых им эмоций. Саид не ожидал такого нападения с моей стороны. И мое поведение завело его в тупик. Нарушив минутную тишину, жалостливым, растерянным тоном он произносит:

– Давай не горячиться лишний раз? Я всего лишь хотел поговорить, – ничего не услышав в ответ, Саид направляется в сторону выхода:

– Хорошо, тогда в другой раз, – бросив на нас с Адамом полный презрения насмешливый взгляд, он повернулся спиной и с засунутыми в карманы руками растворился в тени здания.

Только я хотела было выдохнуть с облегчением, как полный злости взгляд Адама направился на меня:

– Камилла, – я смотрю на него. Мои ноги подкашиваются так, будто на меня взвалили пятикилограммовые гири. Сажусь на край фонтана, и непрошенные слезы начинают градом течь по щекам. Сердце сжимается в тисках так, будто вот-вот разорвется, голова идет кругом настолько, что я рисковала свалиться на ровном месте без сознания, если бы вовремя не присела. Чувствую, как капли пота ползут по спине и вниз по коленкам. Пальцы на ноге, которой я ударила Саида, побаливают. Но больше всего меня, конечно же, убивает боль в сердце. Как же это тяжело – любить человека и ненавидеть его одновременно! Видеть перед собой будто ангела во плоти, тянуться к нему всеми фибрами души и знать, что у этого самого ангела нет ни души, ни сердца; быть уверенной в том, что моя чистая, искренняя, глубокая любовь вкупе с крепкой привязанностью были подарены Саиду. Саиду! Человеку, в котором нет ни капли жалости. Человеку, который видел во мне лишь инструмент для очистки совести и удовлетворения собственных потребностей. Зная, что он из себя представляет, как меня разочаровал наш брак, как он с каждым днем меня ломал, я все равно не могу его не любить. Глупо – да, но я не в состоянии поменять направление своего пропитанного болью и отчаянием сердца. Я знаю, что даже если вернусь к Саиду после всего, что произошло, станет только хуже. Тут уже проснется совесть.

Сидящий рядом, наблюдающий за мной Адам протягивает носовой платок. Я его замечаю лишь тогда, когда отрываю ладони от покрасневшего лица. Как долго он тут уже сидит, с вытянутой рукой? При этом смотрит на меня с нескрываемым интересом. И этот взгляд меня…не смущает, нет. Даже не раздражает. Просто я… Не желая думать об этом, поспешно хватаю платок, высмаркиваюсь, протираю лицо. Макияж пошел к черту. И прямо сейчас я наверняка напоминаю тощую панду, если такие существуют, с покрасневшим лицом, с потекшей тушью и карандашом, с размазанными по лицу тональным кремом, пудрой, хайлайтером, в общем, со всем тем, что перед этим ровными слоями лежало на моем лице. Проносится дурацкая мысль «С таким лицом у Саида язык бы не повернулся назвать тебя красивой, Камилла». Я громко хмыкаю. Саида тут нет. Тут Адам, который видел меня и в более нелицеприятном образе:

– Мне следует тебя поблагодарить, – начинаю я говорить. Мой голос хрипит так, будто я застудила горло. Но всему виной лишь недавняя истерика:

– Камилла, я не нуждаюсь в твоих благодарностях, – тихо проговаривает Адам. Я раздражаюсь:

– Понятия не имею, что еще говорить человеку, который практически трижды меня спас, – Адам хмурится:

– Я разве спасал тебя трижды? – киваю, начинаю загибать пальцы:

– Первый раз, когда Саид приставал ко мне на веранде, во второй, когда кто-то меня душил. В тот вечер, когда ты получил сотрясение. И сегодняшний случай уже третий:

– Хорошо, твои благодарности принимаются, – мягко соглашается Адам. Мои глаза широко раскрываются от удивления. Я настолько поражена таким отступлением, что начинаю теряться. Тереблю платок, нервно стучу ногами по тротуару, не имея понятия, о чем еще говорить с этим человеком. К счастью, он подает голос первым:

– Тебе следует быть осторожнее и никуда одной не выходить, – я фыркаю:

– Я всего лишь вышла во двор. Рита сказала, что здесь будет Ильяс с детьми. А поскольку идти на танцы или сидеть там внутри с женщинами мне не хотелось, другого выбора у меня не было:

– То, что произошло неделю назад, должно было стать для тебя уроком, Камилла. Если никого здесь не увидела, нужно было сразу вернуться в ресторан, – замечает Адам. Я резко вскакиваю, смотрю на него с раздражением:

– Ты серьезно сейчас говоришь? Собираешься и дальше меня отчитывать, как ребенка? Ну конечно же, это же моя вина, что я присоединилась в клуб «Отчаянных домохозяек», моя вина, что там оказалась Лара, моя вина, что она именно в этот день, день моего первого визита, решила поделиться своей кошмарной историей, моя вина, что мой желудок не выдержал и моя вина, что меня стошнило. А потом мне стало настолько стыдно, и я пошла на Босфор. Когда возвращалась, на меня напали. И это тоже моя вина, – Адам не стал прерывать мою тираду. Лишь когда я умолкла, нормализуя сбившееся дыхание, он подошел ко мне на расстоянии вытянутой руки и спокойным тоном произнес:

– Камилла, я не собирался и не собираюсь в чем-либо тебя обвинять или отчитывать. Я всего лишь за тебя беспокоюсь:

– Нечего за меня беспокоиться! – резко отрезала я: – Мне достаточно мамы, Томы, папы, которые беспокоятся о моей психике больше меня самой, – Адам сглатывает подступивший к горлу ком, его широкие плечи обреченно опускаются так, будто все это время он пребывал в напряжении. Скрестив руки на груди, подобно обиженному ребенку, я скидываю подбородок и бурчу:

– И спасать себя я не просила. Ни в первый, ни во второй, ни в третий раз, – Адам переводит взгляд себе под ноги и, к моему удивлению, разворачивается и направляется к зданию. У меня аж рот приоткрылся от шока:

– Ты… ты серьезно сейчас просто уйдешь?! Оставив меня здесь одну? – в моем голосе звучит обида вперемежку с отчаянием. Адам резко разворачивается. Теперь он смотрит на меня уже привычным суровым взглядом: