…ранение позволило мне изучить т.н. «щупы». Я счёл их частным случаем иглокожести, но обнаружил, что их физика имеет массу нюансов. Когда они выходят из тела и проникают в чужое, то раздвигают плоть словно игла – нити ткани. Повреждений не остаётся ни у едока, ни у донора.

Мастер Буер. Неизданное.

Звёзды, сущие во всех мирах, сообщали своим небесным танцем о ходе времени. Над головами людей они кружились в беззаботном сельском хоро, простом и равномерном, а для демонов устраивали настоящий маскарад с играми, пряча друг друга в тени, меняя разноцветные наряды, возжигая планеты. Время Ада сошло с ума ещё в утробе, оно возненавидело любые попытки себя познать, но кое-кому удалось отчасти приручить его. Хитроумные световые устройства отсчитали последние циклы учёбы Кеи и угрожали навсегда перерезать пуповину, соединявшую её со всем, к чему она привыкла.

Любители покоя и рутины чтут каждую минуту, а охваченные внезапным увлечением натуры тратят их без сожалений и счёта. Кея опомнилась только когда её раздели до белья и стали наряжать в платье для выпускного. Теперь он был уже в опасной близости, но ей по-прежнему не было дела до репетиций.

Соседки наперебой трещали:

– Мы тебе не позволим свести на нет все наши общие старания! Нас ровно пятьдесят и парней тоже! Не смей сбежать в свой бестолковый Срединный!

– Надевай! Повернись! Нет, не то. Давайте бордовое.

– Не крутись, я же крашу тебе глаза!

Хуже всего были не примерки и танцы, а езда в повозках. Эки сопротивлялись, колёса периодически отлетали прямо во время разгона в сооружённой наскоро леваде, ученицы нервничали и ссорились, но отступать никто не собирался. Кея наотрез отказалась ездить до тех пор, пока не разберутся с безопасностью. Она навлекла на себя много гнева, но он был ей безразличен.

Покорно дождавшись конца экзекуции с нарядом, она быстро переоделась и покинула спальню. За прошедшее время ей так ни разу и не удалось выйти на прогулку по Срединному. На то были разные причины, но теперь близился момент, когда придётся покинуть Гиона-Тарто и перебраться жить в Чертог, материнское гнездо и общий дом всех демонов. Это значило, что привычный лаз будет труднодосягаем, учитывая её страх перед ездовыми животными. Одомашненные древние чудовища хоть и привыкли к демонам за века сожительства, но их вид и некоторые повадки от того не улучшились.

Было дано слово, которое Кея хотела сдержать. Это слово жгло ей сердце с каждым годом всё больнее. Не упущено ли было слишком много времени?..

Не желая больше тянуть, она нырнула в щель между мирами и оказалась возле того самого дома, где жил мальчик. Его собственный запах демоница совсем забыла. Кея помнила только шторы на окнах и надеялась, что они ещё на месте. Походив по стене, она увидела наполовину оторвавшийся отлив, с которого чуть не соскользнул инкуб и смогла сориентироваться.

Шторы и правда остались. И даже мягкий ковёр идиотского цвета, хоть он и поблёк. Только вот мебель сменилась и теперь на кровати лежал худой и жилистый подлеток. «Он вырос! Как же долго я не появлялась…», – подумала Кея с сожалением.

Была полночь, но он не спал. Смотрел в потолок, не пытаясь бороться с бессонницей и медленно дышал. У ножки кровати стоял стакан с водой, окно было распахнуто. Этой осенью батареи ожили слишком рано и Слава мучился от постоянной сухости в горле. Вдобавок он думал, что болен и сходит с ума. Запах жжёных и прелых листьев со двора вызывал у него не умиление, а изжогу.

Когда на фоне изрисованного чёрным маркером потолка возникло лицо Кеи, он окостенел от страха.

– Привет, – сказала она.

Слава закрыл глаза. Зажмурился изо всех сил. Положил ладони сверху. Потом убрал и снова открыл.

– Я тебя вижу. И слышу. – прошептал он.

– Я тебя тоже. Ты меня помнишь?

Он резко сел на кровати и заговорил, задыхаясь:

– Конечно! Я каждый день о тебе вспоминал, каждый час наверно. Ты существуешь. Я знал!

Она положила лёгкую руку ему на голову. Взъерошить волосы не удалось, но Слава почувствовал прикосновение. Он хотел поймать её ладонь и поцеловать, но это было невозможно. Кея с годами обрела чуть больше плотности в Срединном, но всё ещё ничтожно мало.

– Кто же ты такая?

– Если я скажу, ты испугаешься.

– Нет. Честно!

– Я суккуб. И охочусь на людей, но не причиняю зла. Я из другого мира.

– Понятно. Почему вас рисуют с рогами и крыльями? Ты ведь почти как человек.

– У нас и правда есть крылья. Рога раньше были, но теперь это редкость.

Слава потрясённо разглядывал гостью. Миллион вопросов, которые он хотел задать все эти годы, просто покинул его голову.

Наконец, Кея проговорила:

– Сейчас я снова уйду. Я очень хотела посмотреть город, побродить по нему до рассвета. Солнце слепит меня до боли, оно слишком яркое. Я очень… очень рада, что ты в порядке.

– Не в порядке! Не бросай меня! – взмолился Слава.

– Хочешь, приду завтра?

Слава кивнул. Демоница повернулась к окну и заметила на столе листы с рисунками.

– Учишься рисовать?

Он смутился.

– Это так, я хреново рисую пока, хожу в художку, надеюсь поступить в академию. Ну не смотри… Стыдоба.

– Обычные учебные работы. Не переживай. Никто ведь не рождается сразу великим художником.

Ночные улицы были полны жизни. Кея бродила по дворам, выходила на широкие дороги, разглядывала витрины. Аске-Тарану – торговый анклав Тартара – был менее ярким и большим, но что-то неуловимое объединяло города людей.

Ей удалось проскользнуть в ночную кофейню. За столиками сидело несколько человек, запах карамели и сливок сводил с ума. Она забралась на стул перед барной стойкой и вздохнула. Колдовавший над огнём и джезвами парень не увидит её, не подаст ей маленькую белую чашку, не положит ей в кофе горстку корицы, а как было бы прекрасно стать для него зримой и осязаемой незнакомкой, перекинуться парой слов, вызвать улыбку!

Со вздохом сожаления Кея подобралась к нему и проколола щупами. Он занимался любимым делом, был спокоен, счастлив и поэтому имел мягкий, сладковатый привкус. В таких людях ликвора было совсем мало: они не таили чувств, не замыкали в себе страсти, вот он и не копился, а выгорал до капли.

Она всю ночь наслаждалась большим городом. Его крышами, мостами, гранитом, холодным электрическим огнём, рокотом и визгом автодорог, лаем собак. Кея совсем заблудилась, но её это не пугало.

Осеннее утро наступало поздно. На фоне серой зари демоница заметила вдалеке огромное здание, оно тонуло в низких облаках и резало массу злого поднебесного ветра. Стеклянные стены отражали свинцовое небо и были черны. От высоты строения захватывало дух. Её вполне хватало для того, чтобы расправились крылья в прыжке. В Чертоге существовала всего одна точка, позволявшая совершить прыжок и не разбиться, а полететь. Каждый демон, достигший двенадцати лет, должен был осмелиться пройти через инициацию ветром. Ощущение полёта у них было прочно спаяно с воспоминаниями детства.

Кея решила во что бы то ни стало залезть на самый верх. Времени и сил оставалось мало, риск был нешуточный. Однако, она добралась до здания, сделала шаг на стену, развернула ось и побежала. Сердце рвалось из груди, расстояние до земли увеличивалось, ноги сводило, а дыхательные пути горели. Через бортик крыши она перевалилась слабой как котёнок. С кожи осыпался пепел, струйки дыма потянулись из ноздрей.

Отдых вернул немного сил. Кея поднялась, взяла разбег и ринулась вниз, оттолкнувшись от края. На высоте десятого этажа раскрылись её нежные кожистые крылья, покрытые мелкими кровеносными сосудами. Ласкаемые воздухом, они обнимали город, такой угловатый, многослойный и ячеистый, мрачный и уютный. Полёт длился недолго, ведь Кея умела только планировать, сил на взмахи едва хватало. Заря оскалилась на неё между туч, время было упущено.

Слава проспал школу. Домашние расходились раньше него и когда он вскочил, ругая электронные часы со слишком тихим будильником, квартира была уже пуста. От недосыпа сил совсем не было и раскалывалась голова.

– Ну нахрен тогда эту школу! – проговорил он и поплёлся к раковине.

Зеркало не отражало ничего хорошего. Зубная паста жгла язык. Опять хотелось пить. Наглотавшись горькой воды, он оторвался от крана и поплёлся назад в комнату, чтобы закрыть окно и не впустить промозглый день в свою берлогу, но обнаружил, что в постели кто-то лежит. Под лёгким покрывалом явно прочитывался силуэт. Слава ринулся на кухню за ножом. Сложно сказать, какая логика подчинила его в тот момент, но он решил не звать на помощь. Переведя дух, он тихо открыл входную дверь для побега и подкрался к лежащему в постели. Приподняв край покрывала, он увидел Кею и выдохнул. Демоница крепко спала.

Слава вспомнил её слова про солнечный свет. Стараясь быть тише воды, он выпотрошил кухонную тумбу в поисках фольги. Скотч слишком громко трещал, поэтому он не стал его использовать, а полностью заклеил окно при помощи изоленты. Затем достал свечи, оставшиеся от нелепых оккультных попыток и зажёг их.

Когда Кея открыла глаза, то сначала не поняла, где очутилась. В Срединном должен был наступить день, а вокруг было темно. Мальчик сидел за столом и пытался рисовать, но света ему было слишком мало.

– Извини, что заняла твою постель. Я опоздала домой. Не вижу разломов между мирами и уйти смогу только вечером.

– Всё хорошо, оставайся! Можешь даже жить здесь!

– Нет, – протянула Кея, улыбнувшись, – моё место в Тартаре.

VI

Дей Далестора был рад заглянуть в Келса. Там он провёл свои лучшие и самые незабываемые годы среди друзей юности. В лекториях по-прежнему можно было протереть пол белым носовым платком, не боясь испачкать. Дисциплина, стерильная чистота и сдержанная роскошь царили в этих стенах.

Явился он принимать письменный экзамен по военной подготовке в качестве легата военачальника. Комиссия состояла из нескольких персон. Ректор, как обычно, опаздывал, прочие тоже не спешили. Дей подошёл к группе студентов, одетых в короткие кители, какие было принято носить в армии.

– Вольно. Как настроение, бойцы?

– Хорошее, – ответили они почти хором.

– К выпуску готовы?

– Почти.

– Обгоните девочек?

– Если всё получится. – усмехнулся староста.

– И что вы придумали, если не секрет?

– Да так… Вообще-то секрет. Вы бываете в Тарто, вдруг расскажете им? Впрочем, это никого не спасёт.

Легат скрестил руки на груди и привалился к стене.

– Помню, с гонкой мы провернули совершенно дикий план. Среди нас было с десяток магов, они заранее трансформировали полностью в ящеров четверых, в день выпускного мы уселись им на спины и так долетели до Чертога. Правда, возвращать им облик было куда сложнее, чуть не пропустили всё веселье. А девочки ехали верхом на эках и всё равно обошли нас.

– Ого!

Пока Дей предавался воспоминаниям, разглядел у нескольких студентов в руках сосуды из цветного стекла с заменителем ликвора.

– Как вы это пьёте? Невкусно же.

– Мы привыкли.

– Чем суккубы не угодили? У них тоже это пойло в ходу. И даже охота.

– Вообще-то… Так проще.

Легат старался понять новое поколение. Они не любили пользоваться крыльями, редко пили друг из друга, хоть и общались. В этом была некая приятная независимость, но в то же время, терялась важная связь между детьми Лилит и Асмодея. Испытают ли они во время выпускного то сумасшедшее счастье долгожданного единства? О себе Дей говорил: «Я был влюблён всего три дня. В пятнадцать выпускниц. Потом бал кончился и больше я никогда не любил по-настоящему». Однако, каждый новый выпускной он снова вплотную приближался к этому чувству и не мог сдержать приятного волнения. Почти все воспитанницы Тарто были рады и открыты ему.

Почти. Как назло именно вызывавшая в нём наибольшую симпатию хранила слишком много секретов. Он пытался разгадать её через других представителей генерации, но не мог. Недавно он погрузился в себя, намереваясь распробовать созревшее за годы чувство и сдался на милость целительно-сладкому очарованию. Кея без всяких слов излучала тепло, словно нагретая звёздами. Ему было на что это тепло обменять.

Мысли легата оборвал возникший рядом Асмодей, взвинченный от плотного графика.

– У одних прослушивание, у других просмотр, а теперь ещё и солдаты! – развёл он руками, – Мне что, разорваться? Все в аудиторию!

На выполнение задания давался час. Явились ещё двое военных, призванных уравновешивать комиссию. Они были потомками Князя, классическими демонами расы доледе, а не инкубами, и куда строже относились к будущим офицерам. Однако, их тоже интересовало предстоящее торжество. Ректор Асмодей, разумеется, был в курсе всех задумок. Отклонившись на стуле, он лениво обрисовывал:

– Живые цветы, танцы, выпивка, банкет, всё как обычно, лишь бы дети радовались. Казначей предоставил нам довольно крупный бюджет. А по поводу утренней гонки… Могу только сказать, что всё зависит от внимательности взявших на себя это бремя. Может кончиться чем угодно. Хорошо если просто продуют колесницам по скорости.

– Хорошо если не перевернётся ни одна повозка, – проговорил Далестора, – ты видел, кого они хотят впрячь? Это не просто эки, а горы мышц, чудовища. Не представляю себе, как управлять такими, но суккубам уже удаётся. И твоя сестра хочет ехать.

Асмодей громко цокнул.

– Тогда и мне придётся отдаться на милость выдумщикам Келса. Они хотят осуществить перемещение при помощи Печати Лагорда. Лишь бы не ошиблись в расчётах.

К просмотру Слава принёс, кроме основных заданий, портреты и целую гору набросков.

– Кто помогал? – сразу спросил преподаватель.

– Никто.

– Откуда такая анатомия?

– По книжке учусь.

– Это ведь с натуры явно.

– Да, мне… Сестра позирует.

Преподаватель глянул поверх очков на мальчика. Отрывающаяся лямка грязного рюкзака. Рваная майка с каким-то мракобесием. Кеды поздней осенью. Нет, родители его точно не нанимают моделей. И кажется, они не художники.

– С тобой можно работать. Вот видишь, просто нужно больше стараться. Промеривать, штриховать правильно. Ты молодец, давай, не расслабляйся. Даст бог – на бюджет поступишь, только рисовать не бросай.

Хорошие оценки отгородили мальчика от лишних вопросов. Он стал преуспевать в учёбе и родители закрывали глаза на прочее, происходившее с ним. Слава оторвал обои и сжёг их где-то за гаражами. Старые игрушки сложил в пластиковый мешок и отдал в детдом. С облегчением выбросил в уличный мусорный контейнер ковролин, не забыв изобразить рулоном выстрел по гаражам как из базуки.

Кассет с музыкой у него образовалось невероятное множество и эта музыка пугала соседей. Иногда казалось, что он разговаривает сам с собой. Слава уболтал отчима подарить ему дешёвый ноутбук и научился писать сайты и рисовать для них оформление. Ева, отделившаяся от прежней компании, помогала ему с продажей, вместе им хватало выручки на интернет и мелкие радости.

Кея тоже хотела бы помогать мальчику, но он позволял только позировать и выбирать книги для чтения на досуге. Оказалось, некоторые тексты из Срединного просочились в Тартар и обрели там популярность, так что демоница их помнила.

Ему хотелось добиться всего самостоятельно, а сил давали новые знания. Из долгих и полных грёз разговоров с Кеей он узнал о других мирах, об изнанке всего сущего, о сотнях глаз, наблюдающих за людьми. С магией он тоже разобрался.

– Устал уже объяснять всем про книги. Все ищут каких-то гуру и шаманов, артефакты. Я нигде даже близко не читал того, что ты мне рассказываешь. И тебе я верю больше.

– Ваш мир не приспособлен для такого. Люди могут только пассивно познавать вселенную, но какой от этого, в сущности, толк? – размышляла Кея, сидя на подоконнике.

– Не знаю. Но это всё меняет. Если после смерти я попаду к вам и тоже стану демоном…

– Точно сказать нельзя. Души перемещаются свободно и ты можешь родиться, к примеру, в Молге, потомком зверя. Их земли – унылое место, там некогда случилась катастрофа, всё отравлено лучами и химикатами. Миров в нашей сцепке восемь. Восемь Сестёр. Сам посчитай, какие шансы попасть в Тартар. Ты можешь принять нашу мораль здесь и сейчас и жить ею. Но тогда ты пожертвуешь своей.

Слава помолчал, затачивая карандаш ножом и наблюдая, как на пол пикируют тонкие деревянные лепестки.

– А я и не знаю, какая у меня мораль. Просто живу и всё. Иногда мне хочется просто быть как все. Не видеть вас. Увлекаться чем-то нормальным. Со всеми общаться. Ходить в церковь. Но я не могу, я совсем другой. Все мечтают быть особенными, а я мечтаю стать обычным, чтобы не бороться каждый день и не оправдываться как дурак.

Одни перемены цеплялись за другие. Получив немного денег и свободы, Слава тут же захотел больше. Ему казалось, что школа пожирает его время и он стал издеваться над ней. Отвратительное поведение, неподобающий внешний вид, но отличные оценки ставили в тупик окостеневших, выгоревших до тла учителей. Когда географ зачем-то упомянул о мировом заговоре, мальчик поднял его насмех и разгорелся скандал. До вызова родителей не дошло, но четвертная оценка была занижена. Наказан он был за неповиновение.

Слава искал вокруг себя примеры и не находил. Он не хотел стать завучем в пыльном пиджаке. Соседом, чьё брюхо выпадало из-под грязной майки. Нищим и голодным портретистом из парка. Страдающим романтиком из книжки. Герои прошлого вызывали уважение, но ведь кончились те войны и восстания, которые дали им шанс показать себя.

Всё его поколение валилось в пропасть, ведомое предыдущим, отказаться от пропасти значило идти своей дорогой одному. Другого выхода он не видел.

Странная жажда разрушений пробиралась под кожу. Он разбивал допитые бутылки, швырял их в самодовольные рожи под вывеской «Управа района», счастливый и пьяный горланил песни с теми, кто собирался на старом месте, где был гаражный кооператив. Алкоголь мешал думать, но помогал отрешаться. Никто из взрослых не упрекал Славу ни в чём. От звона стекла, уличных драк и песен случайные прохожие только втягивали шеи и старались быстрее уйти.

К концу школы он сделал большое и неприятное открытие. Одни люди из его компании женились и резко оборвали все связи. Сменили одежду, телефоны, причёски и место жительства. Другие будто бы застряли в своём старом возрасте и уходящей эпохе. Когда они были младше и искали своё место под солнцем, их похождения воспринимались как должное. Они по-прежнему скитались, жаловались, мучились в ненужных им отношениях, но теперь это были печальные полубомжи с сознанием подростков, висящие на смирившихся родителях и периодически закатывающих им истерики.

Однажды, на изломе гнилой и тёплой зимы, стоя по щиколотки берц в слякоти, Слава не выдержал и высказал им всё, что думал. Об их нелепом высокомерии, животном состоянии и непроходимой тупости. Они не смогли ни ответить ему толком, ни даже избить. Холодная вода, заливавшаяся в ботинки, прибавляла ему злости. Вытаскивая ноги из вязкой каши из снега и песка, он навсегда ушёл от тех, кого считал друзьями и почти семьёй. Почему-то ему казалось, будто его предали.

На выпускной он не явился. Не понял, почему вдруг должен что-то праздновать с уже бывшими одноклассниками, ведь Слава никогда не общался в школе по душам и на вручении аттестата не пожал руку директрисе, потому что не уважал. Однажды эта женщина равнодушно вытащила для личного пользования тетрадку из посылки с гуманитарной помощью бедным, которую ученики собирали на собственные деньги, всем классом. Вспомнив этот случай, Слава проигнорировал протянутую ему когтистую и влажную ладонь.

Пока бывшие одноклассники в новых пиджаках прятали водку в газировку и пакеты с соком, Слава спал, избавляясь от прошлого, отрезая себя от ранней юности. Всеобщий выпускной вылился в подворотни и дворы, спать стало сложнее. Закрывать окно июньским вечером совсем не хотелось, в кои-то веки с улицы тянуло садовыми цветами и шум листвы успокаивал.

Кея ловко перемахнула подоконник, сделала пару шагов и присела на стол. Слава улыбнулся. Иногда они просто молчали, но тут разговор напросился сам собой.

– Как это у вас было? Ты же закончила учиться на архитектора?

– Конечно. Ох, я тоже не хотела идти, меня буквально вытолкали. Но они сделали правильно.

– Расскажешь?