Кеаль

VII

Я видел их бухгалтерию. Господь милосердный, вынь мои глаза! Сотни исправлений, магические знаки и рисунки на полях. К сожалению, никто другой не будет в таких объемах заказывать у нас предметы роскоши. Инфантильные, безалаберные маленькие дети при огромных возможностях – вот, кто такие эти доледе или как их там ещё именуют…

Из записки капитана "Коробейника".

Ворота заперли глубокой ночью. Никто не спал. Это повторялось каждый цикл: как бы тщательно ни готовились, последняя ночь перед балом неизменно проходила в суматохе. Нервные суккубы случайно ломали косточки в корсетах, рвали подолы и лямки, теряли украшения и растрёпанные носились по этажам, ища у кого одолжить и чем пришить.

Уставшие от тренировок эки то и дело взбрыкивали, две колесницы полностью разобрали и собрали заново на более надёжные крепления.

Кея дремала уже одетой. Она искупила свою безучастность, выступив ходоком и несколько дней встречала курьеров и передавала новости, носясь по корпусам. Один из курьеров вручил ей заколку с багровым остролистым цветком, искусно свёрнутым из дорогой ткани. Согласно бумаге, посылка предназначалась ей лично. Она не общалась с инкубами из Келса и не понимала, кто мог быть отправителем. Если только родичи, которых она едва помнила… Не успела она спрятать подарок от чужих глаз, как ей вонзили его в волосы, наказав не трогать.

Наконец, ранним утром повозки стояли во дворе колесо к колесу. Эки рычали и кивали кожистыми головами. Выпускницы изнывали от слишком долгого ожидания. Ворота обоих университетов открывали одновременно, как только колокол в Чертоге подавал голос. Смухлевать в гонке было невозможно, ключи хранились у Паладина и Кастелянши – живых символов учебных заведений. В этих образах прятали острую сатиру, ведь Тарто совсем не был похож на женский пансион и имел собственные казармы, а в Келса больше любили искусство, чем войну. Добровольцев на эти роли избирали каждый год из бывших учеников. Они давали обещания обоим ректорам, после чего ворота оказывались в их власти. Позже пара прибывала на торжество и развлекала знатных гостей, чтобы те не надоедали выпускникам.

Кея встала в повозку и взялась за незаметную опору, оказавшись плечом к плечу к Мачехе. Колени дрожали и пересохло в горле. Не помогло даже вино из бутылки, ходившей от одной колесницы к другой.

– Будешь так трястись – точно свалишься, – сказала ей ласково ректорша.

Мачеха Леора выглядела совсем непривычно без своего рогатого убора и сливалась с ученицами. Узнать её можно было только вблизи, по двум парам зрачков.

Жаркие карминовые звёзды поднялись над горизонтом, заливая Тартар непривычно ярким светом. Двадцать серых платьев были сняты навсегда, назад пути не было. Некоторые обнимались и плакали, смотрели на шпили и двор Гиона-Тарто как в последний раз, хотя университет был всегда открыт для посещений.

Паладин предупредил, что осталась минута. Демоницы разбежались по местам. Как только ворота открылись, эки взяли с места и понеслись по дороге.

– Вот так! Никто нас не обгонит! – крикнула ректорша, обернувшись к остальным.

Ехать было недалеко, на подходах можно было рассмотреть, на каком расстоянии от Чертога выпускники Келса. Их не было ни в воздухе, ни на земле и все решили, что они безнадёжно отстают.

Колесницы взрезали грунт между трибун с гостями. Под шум аплодисментов со всех сторон полетели цветы, мелкие монеты и шишки хмеля. Кея получила в висок тяжёлым новорайским грошом и понадеялась, что это на счастье.

Настораживал только запах озона в воздухе, такой сильный, будто бы сотни молний переплетались в небе. Такой запах царил обычно над полем битвы, когда действовала мощная магия.

Эки сбавляли ход перед аркой входа в Чертог. Мачеха готовилась совсем осадить своих, как вдруг песок почти под колёсами вспыхнул лиловыми концентрическими кругами и в центре них появились разом все выпускники Келса во главе с её братом.

Они разминулись всего на одну секунду, но победа была за Келса.

– Что-о-о?! – разом закричали суккубы.

– Чудеса физики и алхимической синхронизации, – с усмешкой ответил отличник с серебряным шифром на груди, – зато вы были прекрасны!

Асмодей помог ректорше спуститься.

– Кастелянша подтвердит: всё честно. Кстати, если бы вы сейчас сломали печать, нам бы не поздоровилось.

Взгляды инкубов царапали Кею. Они менялись в лице, смотря неё, становились на секунду серьёзнее. Причиной тому были махагонные волосы с синеватой тенью, встречавшиеся у демонов крайне редко и то, что в Келса она никогда не бывала, в отличие от остальных суккубов.

"Кажется, в собственном доме я совсем чужая" – пронеслось в её мыслях.

Среди гостей воцарился ропот. Перемещения в пространстве при помощи печатей Лагорда были серьёзным открытием. Раньше никто и нигде ничего подобного не демонстрировал. Оставалось только гадать, каков истинный потенциал находки.

Отчаяние проигравших разом угасло, как только тень свода дворца выпустила ещё троих.

Кея никогда не видела их, но сразу догадалась, кто есть кто, и её сердце перевернулось в груди, а вдох застрял в горле.

Двое древних демонов доледе сопровождали Князя. Двое бессмертных ящеров, которым он подарил человеческий облик ещё в ту эпоху, когда молодое небо бликовало, словно чёрное зеркало. Военачальник Астерот и Маракс, сильнейший из учёных-магов явились познакомиться с новым поколением творцов идей и материи.

Бывшие ученики склонились перед ними как трава под порывом ветра, одновременно и покорно.

На трибунах затихли.

– Добро пожаловать домой! – разнёсся негромкий голос, проникающий в каждую голову, минуя барабанные перепонки, – Вы привезли с собой время перемен. Свою эпоху. Новую мысль и новый дух, без которых все мы – ничто. Отцы строили Чертог для детей. Для вас. И на эти несколько суток он ваш безраздельно. Залы, каверны и гроты соскучились по веселью, оно обновляет Дом, делает его храмом нашей экклесии. Здесь вам всегда рады.

Когда Кея посмела поднять глаза, ей показалось, что иглы беспощадного холодного света пронзили зрачки.

Легенда Восьми Сестёр – целой сцепки миров – стоял в нескольких шагах от неё, водя взглядом по новоприбывшим. По иронии, он выглядел почти человеком, даже чуть ниже ростом, чем интенданты. Широкополая шляпа, подколотая справа пером, служила ему короной. Никакой роскоши в одежде, но тёмен до блеска, никакой претенциозности в словах, но отточен до бритвы.

Гости зашумели и под их овации Люцифер отечески обнял своих детей. Мачеха Леора и Асмодей были похожи друг на друга, но почти неуловимо. Заметить это можно было только когда они вставали рядом.

– Больше не пугайте так, – совсем другим тоном сказал им Князь, – всему есть предел. Что если бы печать содержала ошибки? Где бы я потом искал целый выпуск инкубов и собственного сына?

– Да кто остановит нашу молодёжь? Выдержали двадцать лет учёбы и почти никаких развлечений. Если бы я такое пережил, не оставил бы потом от дворца камня на камне. – проговорил Асмодей.

Люцифер снова поднял неоновые глаза на выпускников.

– Идём внутрь. Познакомимся во время танцев.

Лестницы дворца были усыпаны и увиты всевозможными цветами. Их привезли из Нового Рая громадным многопалубным галеоном и с утра разгрузили в Аске-Тарану. Все, кто был в городке, выбежали к пристани встречать судно, таможня сбилась с ног, обслуги и подвод, как обычно, не хватало, но над этой суматохой царил дух счастья и надежд, заразительный даже для тех, кого выпускной бал никак не касался. Пытаясь уловить его и пленить, среди зевак толкались художники всех мастей.

Сам честный город Тарану на несколько дней закрыл все харчевни, кабаки и кофейни. Однако, за запертыми дверями кипела работа: каждое заведение спешило предоставить свои лучшие блюда для праздника и получить дополнительное жалование, либо награду за победу в состязании.

Весь этот гигантский труд, все восторги и тревоги посвящены были первым трём суткам настоящей свободы бывших насельников Университетов.

Первый день всегда проходил более официально: с танцами, знакомствами и банкетом. Среди веселящихся было столько гвардейцев в штатском, что любое покушение со стороны гостей было обречено на провал. Кея узнавала их по манере твёрдо и уверенно вести танец. Они всегда смотрели в глаза и держали осанку, растерянные молодые инкубы чаще сами нуждались в инициативе.

На второй день, пока виновники торжества приходили в себя, их подменяли Паладин и Кастелянша, выдумывавшие разные состязания и перебранки. Вечером снова было много музыки и развлечений, а ночью начиналось изумительное таинство. В тронном зале, прямо на полу, вымощенном чёрно-белыми мраморными и обсидиановыми ромбами, раскладывали подушки и перины. В столбах звёздного света, сочащегося сквозь узкие окна, двигались еле заметные пылинки и в почти неподвижном пространстве воцарялись сказки. Их рассказывал Князь. Он сидел там же, на полу и размеренно, прочувствованно говорил, держа молодёжь во власти их собственных фантазий. Рано или поздно демонам становилось ясно, что они слышат не просто легенды, а истории из его жизни, бесконечно длинной и насыщенной.

Кея улеглась головой на колени кого-то из инкубов и на несколько часов замерла, околдованная повествованием. В нём была неумолимая справедливость, смелость хрупких, а любовь сокрушала каменные стены.

Кто-то проколол её щупами. Кого-то проколола она, оказавшись узелком в огромной сети общего обмена. Непередаваемая тихая нежность разливалась по жилкам вместе с ликвором, благополучие затапливало сердце.

Те из людей, кто поклонялся богам, получали подобные сказки в дар за почтение, передавали их изустно и ценили дороже всего, ведь они были способны разбудить в каждом душу героя.

Никто не знал доподлинно, сколько длилась ночь, но за неё часто успевало скиснуть вино в бокалах, приколотые к одежде цветы коченели и рассыпались в труху, а осмелившиеся отвлечься и выглянуть в окно не могли видеть из него земли, как будто тронный зал парил над бездной.

Третий день расписали самые стойкие гуляки, наказав всем меньше шуметь и больше налегать на еду. Гостей к тому времени выпроваживали, а деловых разговоров становилось вокруг всё больше. Гильдии искали свежую кровь, особенно ценились отличники. Зодчим удалось заручиться интересом Кеи, её дипломный проект привлёк их внимание.

В один прекрасный момент она поняла, что ей некуда больше идти. В её комнате уже поселились другие, а иного дома не было. В мешке с вещами лежала лишь пачка бумаги, карандаши, готовальня, немного одежды и книги. Жизнь раскололась надвое: ещё неделю назад она была предопределена, а что теперь?.. Вопреки обстоятельствам, демоница чувствовала бесшабашную свободу и лёгкость.

VIII

Я прожил 86 лет, но часто я чувствую себя гостем с другой планеты. Совершенно не понимаю людей. Не понимаю, как так можно жить.

Никола Тесла

Слава до боли наполнил лёгкие воздухом и шумно выдохнул.

Кеаль отравляла его сознание. Похоже, книги врали не во всём и демоны в самом деле сбивали людей с толку. По началу он был счастлив узнать о том, какая огромная вселенная простирается вокруг, ломая все законы физики и здравого смысла, а теперь, глядя на себя со стороны, он захотел немедленно прикончить своё жалкое тело. Ведь был крошечный, микроскопический шанс перерождения в тот мир, о котором рассказывала демоница. Шанс прожить такую жизнь.

– О чём ты думаешь? – забеспокоилась она.

Кея иногда чувствовала нехорошие перемены в настроении своего подопечного. Он решил отвести тему.

– А почему вас отнимают у родителей и держат двадцать лет в крепости Университета?

– В юности мы опасны сами для себя и друг для друга. В этом виновата наша природа. В любой момент, пока тело ещё развивается, может произойти всплеск ярости невероятной силы. Мы – результат магического вмешательства. Демиурги создают материю из хаоса, а такие как наш Князь – из того, что есть. Были ящеры и был он сам. Когда он покинул Старый Рай и явился в Тартар, то столкнулся с Лилит, всеобщей прародительницей, которая может принимать любые формы. От их связи на свет появились Асмодей и Леора, которую мы называем своей доброй мачехой. С ними возникли проблемы ещё в раннем детстве, но им удалось выжить. По началу зависимость от ликвора казалась болезнью, но потом стало ясно, что есть и преимущества. Приливы вдохновения и храбрости дают неожиданные результаты. А что до родителей… У нас не принято говорить о них. Воспитывает общество и педагоги, а родители только портят характер. Не все могут справляться с детьми, на то есть отдельные специалисты.

– А остальные демоны?

– Ящерам, населявшим Тартар, даровали способность становиться человекоподобными существами и за много тысячелетий они привыкли к такой форме существования. Так появилась раса доледе. Они не зависят от питания, предпочитают науку и войну. Мы от голода можем впасть в летаргию, но зато в нам нет равных в поэзии, живописи и музыке. Впрочем, у кого к чему лежит душа.

Кеаль погасила свечу, которая почти догорела. От неё могло остаться обуглившееся пятно на столе, хотя, тот был и без того беспощадно залит воском, стекавшим на пол. Комната Славы из детской превратилась в берлогу обезумевшего оккультиста, но это его пока не беспокоило.

– Зачем ты здесь? – спросил он.

Батарея пустых бутылок возле кровати толкала его на сложные разговоры. В трезвом состоянии он не захотел бы узнавать.

– Охота. Город. Я привыкла к тебе.

– Я какой-то избранный?

– Нет. Всё произошло случайно. Нам не нравится, когда нас видят.

– А что особенного в моём городе? У вас там галеоны с цветами… Магия…

– Здесь я могу побыть совсем одна. Спрятаться в ветвях дерева, на крыше или в заброшенном здании. Как птица или зверёк. Но иногда мне хочется прикоснуться ко всему по-настоящему, ходить среди вас. Это как быть влюблённым в того, кто даже не знает о твоём существовании. За годы охоты я многому научилась и моя плотность стала расти, но нужно очень много сил для развития. Кто знает, может, не только ты один будешь меня видеть, а все вокруг.

Свою способность видеть эфиры Кея никогда не использовала в отношении Славы. Ей казалось, что это было бы невежливо. Однако, если бы в ту минуту она решилась взглянуть на его ментальное тело, то увидела бы как цвета беспорядочно перемешались, образовав грязные потёки незрелой ревности. Меньше всего ему хотелось, чтобы Кею видел кто-то ещё.

Летом случились экзамены. Слава к ним не готовился. Днём он спал, набросив на лицо мокрое полотенце, а беспощадно короткой ночью шлялся по району, раскалял старый ноутбук слишком мощными играми, курил в окно и рисовал Кею, если она появлялась. Теперь это происходило куда реже.

Рассвет выводил его из себя, потому что наступал всегда не вовремя. На рассвете он писал идиотские статьи для сайтов, дававших ему копейку на уголь, акварель и проездной билет.

Теперь ему захотелось не рушить, а менять и он одолжил у матери денег на линолеум и обои. Перекрасив потолок, он испачкал пол, а вымыв пол, чуть не испачкал стены, но был собой вполне доволен. На экзамен он явился, напялив пиджак на чёрную майку в белых разводах.

Слава был близок к злому экстазу, когда оценил, сколько модненьких ублюдков лили слёзы и сопли в динамики своих дорогих телефонов, рассказывая родителям, что они не прошли конкурс и им нужны деньги на учёбу. Разумеется, это касалось тех из них, кого не привели на экзамен за ручку.

Отметить свой триумф он пригласил Еву. Мать с отчимом уехали в деревню и квартира осталась пустой. Днём в ней было невозможно находиться, стены раскалялись на солнце, а вот под вечер, когда спадала жара, становилось комфортно.

Девушка изменилась за годы, слегка схуднула. Ева работала в какой-то рыгаловке и они виделись очень редко, зато часто переписывались. Интересы у неё остались прежними, и теперь было забавно наблюдать за тем, как она в материном застиранном фартуке и приличной блузке режет в салат помидоры и подпевает вокалисту под рокот гитар. Это были те самые песни из старых добрых времён начала их дружбы. Слава пытался отговорить её готовить и самостоятельно наварить пельменей, но приступ хозяйственности остановить не удалось. Ева наполняла его мирок отшельника уютом, ничего в нём не ломая. Всё-то она понимала и не нужно было лишних слов.

Вечер воспоминаний пролетел как одна минута. Ева наконец-то бросила крутиться по дому и уселась в кресло с банкой любимого винного коктейля.

Слава сходил за очередной порцией выпивки. «Последняя. А то… Мало ли, какие планы у старой подруги» – подумал он. Отпускать её не хотелось. Закрыв холодильник, он вернулся в комнату, обернулся в сторону Евы и остолбенел. Она меланхолично смотрела выведенный на плазменный экран телевизора обзор какой-то игры. Тем временем, над ней нависало существо, в полтора раза больше человека. Из туловища этой твари тянулись тонкие плети, закапывались в тело девушки и казалось, что они вот-вот лишат её жизни.

Кея рассказывала о щупах, но он и подумать не мог, как противоестественно и дико они выглядят. Чёрные коленчатые стебли, похожие на тростник, торчали из локтей и боков твари, внизу живота их был целый куст.

Слава собрался с духом и громко сказал:

– Я тебя вижу.

Существо обернулось. Это был измученный до крайности инкуб. Его зрачки бесконтрольно блуждали, словно мыльные пузыри. В другой ситуации было бы даже смешно.

– Чего? – забеспокоилась Ева.

– Не двигайся! Просто не двигайся! – взмолился Слава.

– Сливки или молоко. Тогда я отпущу её, – с трудом промямлил инкуб.

– Что с тобой случилось?

– Не твоё дело! – крикнул он.

– У меня нет ничего такого.

Демон пожал плечами.

– От этого не умирают, не бесись, – голос инкуба переменился, – я только подкреплюсь немного. Тут и так брать нечего.

Через несколько секунд он втянул щупы и сделал несколько шагов в сторону Славы.

– Дверь открой. Я выйду только через дверь.

Когда он исчез за поворотом лестницы, Ева подала голос:

– Давно у тебя шизофрения?

– Помнишь, мы говорили про всякую магию? Долго рассказывать… Она есть, но в ней всё не так как кажется…

– Надеюсь, ты выдумываешь.

В ту ночь он остался один и запер все окна.

Утром нужно было донести документы в Академию, и пока Слава шёл по улице, ему постоянно казалось, что не все вокруг него – люди. У одних был странный голос, другие выглядели как-то неправильно. События прошлого вечера не шли из головы. Могут ли демоны навредить?.. Ева чувствовала себя хорошо, но он всё время проверял, заходит ли девушка в сеть.

Кеаль явилась, пока он спал. Окно, которое он даже зимой держал приоткрытым специально для неё, было заперто.

Слава очнулся от ощущения присутствия. Всё было похоже на детский кошмар, когда в темноте мерещится сидящая на стуле фигура, а оказывается ворохом одежды, только кошмар теперь сбылся. Демоница сидела на краю кровати и молча смотрела на него.

– Кея, – выдохнул Слава, – напугала ты меня!

– Ты забыл закрыть форточку на кухне, – проговорила она чужим голосом, – и зря рассыпал соль. Она не помогает. Иконы и кресты тоже. Круги мелом. Травы, огонь и железо. Я же не злой дух. Я значительно сильнее.

«Вот и сказке конец!» – в ужасе подумал Слава.

Он вскочил с кровати и демоница встала рядом с ним. Она была выше него на две головы и похожа на статую Артемиды, которая вот-вот схватит за горло холодной бронзовой рукой и раздавит все вены на шее.

– Достаточно было просто сказать, что ты больше не хочешь видеть меня, а не пытаться навредить.

– Дело не в тебе! Здесь вчера…

Договорить Слава не успел. Его прошило несколькими десятками щупов. Он не мог вырвать их из себя, потому что не осязал. Воображение нарисовало ему чудовищную боль и приближающуюся смерть. Со сдавленным стоном: «Мама!» он упал на колени.

– Знаешь, чем страх отличается от ужаса? Ужас куда приятнее на вкус. Много чего можно было с тобой сделать, но мне даже не приходило в голову. Раньше не приходило.