Читать книгу: «Открытая позиция. Роман с картинками», страница 20

7

Гера проснулся в гостиничном номере. Комната была настолько маленькой, что в первый момент ему показалось, будто он все еще на яхте. Широкая кровать занимала почти треть всей площади, а из мебели в номере находились только два кресла, низкий столик и платяной шкаф. Но потолок здесь был значительно выше, и свет проникал в комнату не через круглые иллюминаторы, а сквозь небольшое, похожее на крепостную бойницу оконце. Равномерный шум кондиционера напоминал монотонный гул яхтенных двигателей, и Гера на миг замер, проверяя, не раскачивается ли под ним кровать, как это было в море.

Чтобы окончательно рассеять наваждение, он встал и подошел к окну. Не слишком живописный вид оказался своеобразным продолжением гостиничного интерьера – тесный тупичок, образованный тремя домами из темно-красного кирпича. Никаких волн, никакой небесной лазури – рваные облака на бледно-сером фоне, и одно из них зацепилось за гребенку каминных труб на дальней крыше.

Взглянув на часы, Гера стал одеваться, попутно вспоминая, зачем он приехал в этот город. Пожалуй, он и сам этого толком не знал. Город был частью странного ребуса, продолжением гадания на географии, забавной игрой, в которую Гера играл, покинув Москву.

Сеанс воспоминаний в Монте-Карло закончился тем, что официант тронул Геру за плечо и что-то сказал ему по-французски. Гера очнулся, хотел переспросить, но тут же понял – терраса пуста, кафе закрывается.

– Как я могу доехать до Ниццы? – спросил он.

Официант не понял, что говорит клиент, и позвал на помощь коллегу. Тот тоже не говорил по-английски. Вдвоем они выслушали трижды повторенный Герой вопрос, переглянулись и недолго о чем-то поспорили.

– Такси, – наконец сказал один из них.

– Такси? – уточнил Гера. – Может быть, что-то еще? Автобус или поезд? Это вообще далеко?

– Вертолет, – произнес официант.

Гера усмехнулся.

– Ты бы еще сказал ракета! – заметил он и, хлопнув официанта по плечу, пошел к деревянным ступеням, которые вели с террасы на тротуар.

«Привыкли общаться с денежными мешками, совсем оторвались от грешной земли», – на ходу пробурчал он себе под нос.

Таксист, который вез его в Ниццу и сносно говорил по-английски, тем не менее подтвердил, что из Монте-Карло в аэропорт Ниццы действительно летает вертолет, и стоит это не дорого, почти как поездка на такси. Однако сейчас уже ночь, и следующий рейс только утром.

Он высадил Геру на одной из улиц Старого города и пожелал приятной прогулки. От визитки с номером такси Гера решительно отказался.

– У меня поездка в один конец, – сказал он водителю. – Я здесь не задержусь.

Таксист, очевидно, не понял его логики, но ничего уточнять не стал и уехал.

Гера дошел до площади с ярко освещенным собором и сел на лавочку. Служба, если она и была, давно закончилась, высокие двери собора закрылись, пустынная площадь погрузилась в тишину.

– Волга! – вполголоса выкрикнул в пустоту Гера.

Ему ответило отчетливое эхо. Он крикнул снова, на этот раз громче. Эхо с послушной готовностью повторило звук его голоса.

– Енисей!.. Ветлуга!.. Иртыш!.. – зазвучало в тишине площади.

Появившийся из темноты прохожий пересек площадь, ни разу не оглянувшись, словно ничего необычного не было в одинокой фигуре человека, выкрикивающего в пустоту непонятные слова.

– Заяц! – крикнул ему вслед Гера и рассмеялся.

Стук шагов ослаб и вскоре совсем затих в глубине переулка.

Уйдя с площади, Гера долго плутал по улицам, заглянул наугад в три бара, в первом выпил кофе, во втором – текилу, в последнем постоял перед обшарпанной деревянной стойкой и не стал ничего заказывать. На улице, где с балконов свисали пышные живые гирлянды, он набрел на дискотеку. Из-за черных железных дверей доносился ритмичный пульс музыки. Он зашел внутрь. Там догорало веселье, плясали от силы десять человек, а остальные сидели по углам, усталые, как рабочие после смены. Картину немного оживила стриптизерша, которая забралась на стол и, танцуя, раздавила каблуком тарелку с закусками. Но двигалась она вяло, а под лифчиком у нее оказалась некрасивая опавшая грудь. Гера выпил еще текилы, немного потанцевал и, не чувствуя прилива веселья, покинул заведение. По лабиринту узких улиц он добрался до дороги, за которой находился пляж.

Так странно оказалось сидеть на берегу, который он видел с борта яхты всего несколько часов назад. «Точка невозврата», – вдруг вспомнилось ему. Хотя сейчас более уместно было бы выразиться иначе – «точка возврата». Вот чем стала для него терраса кафе в Монте-Карло. На первый взгляд воспоминания не изменили его отношения к Анне и событиям десятилетней давности. Как и раньше, они воспринимались как шрам, старый, давно заживший, невидимый постороннему глазу рубец, глубокий и не поддающийся удалению. Ни время, ни новые впечатления не могли стереть его начисто: стоило только включить машину памяти, и события оживали с предельной ясностью, словно с тех пор прошло не десять лет, а всего-то несколько дней. Но Гера не любил думать о прошлом и считал, что воспоминания так же необязательны и бесполезны, как шелест листвы или пение птиц. Вот и теперь, глубокий нырок в воспоминания не прибавил никакой ясности по отношению к настоящему, и он не знал, возвращаться ему на яхту или нет. Гера ехал в Ниццу ведомый каким-то неясным импульсом, случайным капризом. Однако, сидя на пляже у ночного моря, он вдруг осознал, что некая важная точка вновь пройдена, что начинается новый этап, и подброшенный три месяца назад в пустые небеса камень уже падает вниз, к земле, туда, где настоящая жизнь и реальные люди. В этом, пожалуй, и была вся штука, вся хитрость. Жизнь всегда продолжает движение – с тобой или без тебя. Так стоит ли оставаться в стороне? Конечно, иногда полезно сделать паузу – осмотреться, подумать о прошлом, настоящем и будущем, но не следует слишком увлекаться добровольным изгнанничеством – человек свободный от всех и вся постепенно теряет опору.

На пляже Гера замерз настолько, что в гостинице спал под двумя одеялами. Утром он ближайшим рейсом улетел в Париж.

В аэропорту он купил кофе, шоколадный батончик и открытку с Елисейскими полями. Стоя перед табло вылетов, снова и снова натыкался взглядом на строчки с названием «Москва» в поле «Destination». Рейсов на родину было много. Туда летели и российские, и французские, и шведские, и немецкие, и чешские самолеты, а он никак не мог решиться пойти к кассе за билетом. Его воображение рисовало какую-то плавную траекторию, в которую рейс Париж – Москва почему-то не вписывался. Кратчайший путь ломал гармонию всего путешествия, и это удивляло и забавляло Геру.

«Решение принято, я возвращаюсь, но что-то мешает мне поступить так, как подсказывает разум, – думал он. – Я словно собираю пазл, в котором потерялась последняя деталь». И он продолжал бесцельно бродить по аэропорту, время от времени возвращаясь к табло и упрямо вчитываясь в светящиеся строки, пока в голове у него не щелкнуло, и он наконец не увидел в списке отправлений нужный ему рейс – Париж – Лондон.

Так он оказался в британской столице. В метро вежливые сдержанные британцы невозмутимо смотрели кто в окно, кто в газету, кто прямо перед собой, а туристы со всех концов света с любопытством оглядывали странного, не по погоде одетого пассажира с открыткой, изображавшей Елисейские поля. На Гере по-прежнему были только летняя рубашка, сандалии и бриджи. Ему даже открытку положить было некуда, и он держал ее в руке. Его удивляли зеленые газоны и листва на деревьях – в России в это время уже глубокая осень, и деревья стоят голые.

В целом день выдался прохладный, и первым делом Гера отправился на Оксфорд–стрит, в мекку прибывающих в британскую столицу толп шопоголиков. Ботинки, брюки и рубашка с джемпером гораздо лучше подходили для прохладного лондонского дня. Памятуя, что скоро ему лететь в края по-настоящему холодные, Гера купил еще и плащ со шляпой. Он никогда не носил раньше шляп, но в плаще без головного убора казался себе похожим на детектива Коломбо, взъерошенного и рассеянного. Это выглядело так не по-лондонски…

Поселился он в той же гостинице, что и полгода назад. Оставив в номере плащ и еще раз померив перед зеркалом шляпу, он вышел на Лестер-сквер. Одинаково хотелось пойти и налево, в сторону Пикадилли, и направо – к Трафальгарской площади. Гера не мог решить и стоял у входа в гостиницу, засунув руки в карманы. Пальцы наткнулись на толстый металлический кругляш. Он вынул руку из кармана – на ладони лежала фунтовая монета, увесистая, бледно-серебристая, с профилем королевы на лицевой стороне и драконом на реверсе.

Загадать и подбросить монетку? Пусть королева ведет на Пикадилли, а дракон летит на Трафальгарскую площадь. «Нет, больше я в эти игры не играю, – подумал он. – Хватит доверяться случаю. Отныне поступками правит только разум! В любой ситуации, когда выбор не имеет большого значения, желательно включать мозги и хоть немного думать. Итак, что мы имеем? А имеем мы следующее: на Пикадилли красивые светящиеся рекламы, следовательно, что? Идти туда надо вечером, после наступления темноты».

Убрав монетку в карман, довольный своим решением, Гера повернул направо и пошел к Трафальгарской площади. По пути, не доходя до церкви Св. Мартина, он перекусил в уютном кафе сэндвичем с беконом и авокадо. Кусок багета завернул в салфетку и взял с собой, чтобы покормить голубей.

На площади было многолюдно, и Гера не сразу нашел свободное место на каменной скамье. Весело журчали фонтаны, перед Национальной галереей собралась толпа – там, кажется, снимали кино. Упитанные голуби важно прохаживались по квадратным плитам, высматривая, где из рук туристов просыплется для них что-нибудь съестное. Лорд Нельсон с приколотым к наградной ленте пустым рукавом, опершись на шпагу, смотрел с колонны поверх зданий и развевающихся над ними флагов.

Во всем, что происходило вокруг, несмотря на сильное оживление, была такая сосредоточенность, такое спокойствие и удивительное чувство меры, что Гера, кроша голубям хлеб, понял – он приехал сюда не напрасно. Дело было не только в плаще и шляпе, без которых ехать сейчас по Москве – верный способ подхватить простуду, а в том, что именно этого важного чувства спокойствия и сосредоточенности ему не хватало, чтобы вновь угодить в деловую обойму. Сидя на прохладной скамье, он уже прокручивал в голове варианты того, чем займется, что напишет в резюме, как будет вести себя на интервью.

«Почему вы уволились? Что вас не устраивало на прежней работе? Чем вы занимались в последние три месяца?» Все эти колкие, неприятные вопросы, которые так любят выискивать и задавать работодатели, вызывали у него теперь лишь улыбку. Не было сомнений, не было волнения – присутствовала только уверенность в том, что он со всем этим справится и что все ему теперь по плечу. И этой уверенностью он был обязан тысяче мелочей – уместных, продуманных, взаимосвязанных, из которых состоял Лондон. В прошлый раз он чего-то не понял, недочувствовал, недоглядел, и британская столица представилась ему серым холстом, на который случайно брызнули красной краской. Теперь все изменилось. Совсем другими глазами смотрел он на лишенные крикливых украшений фасады домов, на тесные улицы, на которых, тем не менее, не образовывалось пробок, на лица местных жителей, чью строгую сдержанность легко было ошибочно истолковать как надменность и равнодушие.

С Трафальгарской площади он дошел по Вайтхолл до здания Парламента, постоял, задрав голову, перед Биг-Беном и по Вестминстерскому мосту перебрался на правый берег. Вдоль Темзы он шел не спеша, но достаточно бодро, не сверяясь с часами и в то же время ощущая живой, четкий пульс Лондона.

Деловитость без суеты – вот как Гера определял для себя окружающее. Он даже подумал, а не остаться ли ему здесь надолго, ведь такого слияния с ритмом совершенно чужого на первый взгляд города он никогда раньше не испытывал. Подобного с ним не случалось ни в Москве, ни в Питере, ни в Барселоне.

Но именно та самая спокойная деловитость, урок которой преподал ему Лондон, подсказывала, что его место теперь в России. Там, дома, где не умеют отделять личное от общественного, где, как дураки с писаной торбой, носятся с достижениями прошлого, где ум пытаются заменить богатством и где никак не научатся такой элементарной вещи, как уважение к ближнему, – именно там нужно пытаться сделать что-то новое, нужное, хорошее, попробовать размотать этот чудовищный клубок проблем и противоречий!

А Лондон – он никуда не денется. Спасибо ему за науку и до новых встреч! Мы обязательно снова встретимся. Еще, быть может, не раз и не два. Тут ведь есть на что посмотреть и чему поучиться.

Так думал Гера, возвращаясь вечером в гостиницу. И точно также он думал на следующее утро, спускаясь по узкой лестнице к завтраку. Он уже твердо решил, что после завтрака поедет в аэропорт и ближайшим рейсом полетит в Россию.

Было довольно рано, в гостиничном ресторане пустовало большинство мест. Гера взял тарелку, прошелся вдоль шведского стола, положил себе омлет, жареный бекон, спаржу. С тарелкой в одной руке и чашкой кофе в другой пробрался между тесно поставленных столиков и сел у окна. Тихо играла приятная музыка, симпатичная пухленькая официантка стояла у входа, скрестив ладони на белом переднике. Через стол от Геры расположился довольно примечательный господин средних лет с бледным лицом, тонкими запястьями и коротким ежиком рано поседевших волос. Несмотря на воскресное утро, он был одет в строгий костюм с галстуком, спину держал прямо и временами посматривал на часы. Гера невольно залюбовался его руками, которые необычайно ловко управлялись с ножом и вилкой. Ни одного лишнего движения: вжик – разрезан бекон, чик – наколот кусочек, але-оп – вилка с механической точностью отправляет еду в рот, приоткрытый ровно настолько, чтобы туда проникла мизерная порция. Поймав посторонний взгляд, незнакомец улыбнулся Гере быстрой формальной улыбкой и продолжил жевать. У него зазвонил мобильный. Строгий господин положил столовые приборы и четким движением извлек из пиджачного кармана телефон. Гера принялся за омлет, стараясь не обращать внимания на интересного соседа, но это оказалось не просто.

«Кого ты укокошил на этот раз?» – спросил незнакомец в трубку.

Голос у него оказался под стать внешности – негромкий тенор с отчетливой дикцией.

«Господи Иисусе, ты как всегда в своем репертуаре, – сказал он своему телефонному собеседнику. – Ну чем тебе не угодила бедная принцесса? Зачем было ее убивать?»

Гера от неожиданности подавился омлетом и закашлялся. Незнакомец, не замечая замешательства за соседним столом, откинулся на спинку стула и поправил свободной рукой узел галстука.

«Ну что ж, поздравляю. В прошлый раз ты замочил босса международной корпорации, теперь разделался с принцессой. Растешь, старик. Кстати, эта принцесса, она сильно голубых кровей?»

Строгий господин неторопливо выяснял подробности, поглядывая то в тарелку с недоеденным беконом, то в окно, где остановились двое туристов с путеводителем. Его интересовало все до мельчайших подробностей: орудие и место убийства, расположение трупа, наличие свидетелей и их дальнейшая судьба. Особенно его позабавил тот факт, что полиция действовала нерасторопно и с самого начала потеряла все нити, ведущие к раскрытию преступления.

«Это твоя фирменная фишка! Молодец! У тебя всегда отлично получается обвести легавых вокруг пальца!» – радовался он и барабанил по столу пальцами.

Голос его звучал все громче, отдельные фразы долетали до девушки в белом переднике – было заметно, что и она с интересом прислушивается к разговору.

«С оплатой, как обычно, можешь не беспокоиться. Я сейчас в Лондоне, сегодня же все улажу», – объявил незнакомец по телефону.

Отвесив еще несколько комплиментов своему собеседнику, он попрощался, убрал трубку и вернулся к ножу и вилке, которые залетали у него с удвоенной скоростью.

Гера, не отодвигая стула, боком вылез из-за стола. От многократно произнесенных господином в костюме слов «труп», «кровь», «убийство» у него совсем пропал аппетит. Оставив завтрак недоеденным, а кофе нетронутым, он пошел к выходу. По пути задержался – хотел было что-то сказать пухленькой официантке, но передумал. Гера дважды прогулялся мимо ресепшена, постоял перед входными дверями, сел в кресло. Ему почему-то не хотелось возвращаться в номер. Он взял со столика журнал и принялся бездумно пролистывать страницы.

– Простите, кажется, я помешал вашему завтраку, – раздался рядом знакомый тенор.

Гера поднял голову. Седой господин сидел в соседнем кресле.

– Нет, не беспокойтесь. Я всегда завтракаю без особого энтузиазма, – ответил он незнакомцу.

– Гвинет, официантка, сказала, что вы ушли очень быстро. Я, к сожалению, не заметил, ни как вы появились, ни как уходили, настолько был погружен в свои мысли. Всегда составляю за завтраком подробный план на текущий день. Привычка. А потом мне позвонили, пришлось обсуждать разные детали, выяснять подробности – все оказалось так увлекательно!

– Да-да, я вас понимаю.

– Скажите, я не слишком громко разговаривал по телефону?

– Ну, как вам сказать, – замешкался Гера. – Вроде нет.

Бледные руки строгого господина беспокойно задвигались, тонкие пальцы словно пытались слепить что-то из воздуха, худые запястья то выдвигались, то вновь втягивались под белоснежные манжеты.

– Я случайно не называл какие-нибудь имена? Может быть, название города или местности? – продолжал допытываться незнакомец.

Гера закрыл журнал и, прежде чем ответить, осмотрелся. У входных дверей стоял швейцар, на ресепшен оформляли вновь прибывших гостей.

– Вы сказали Гвинет.

– Гвинет? – удивился незнакомец.

– Да, только что. Забыли?

– Ах, Гви-и-инет… Официантка! – обрадовался господин. – Ну, конечно! Знаете, я давно останавливаюсь в этой гостинице и всех знаю по именам. Вон там у дверей – Амир, за стойкой – Норман. Это ведь очень важно, обращаться к людям по именам, не так ли? Вот вас, например, как зовут?

Гера представился.

– Очень приятно. Я Гилберт, – сказал строгий господин.

Гера пожал протянутую ему сухую, прохладную ладонь, которая тут же убралась назад со знакомой механической точностью. Вообще, вся фигура Гилберта напоминала какую-то шарнирно-поршневую конструкцию. В его движениях не было плавности, легкости или, наоборот, грубой неловкости – он действовал как робот, и даже его рот, нос и глаза во время разговора напоминали лицо мультипликационного персонажа.

– Обращение по имени сближает, располагает людей друг к другу. И в то же время в этом нет никакой фамильярности. Вы согласны, Гера?

– Да, я согласен, Гилберт, – ответил Гера, пытаясь сообразить, с кем же судьба столкнула его на этот раз.

Первым предположением было то, что странный незнакомец нечист на руку. Несмотря на его опрятный вид, строгий костюм и аккуратную прическу, разговоры, которые он вел по телефону, наводили на мысли о его причастности к преступному миру. Но то, как он не таясь обсуждал свои темные делишки, и теперь, его желание познакомиться, говорило о том, что, возможно, он попросту сумасшедший. В любом случае могло понадобиться вмешательство полиции, и Гера соображал, куда ему бежать в случае необходимости – на ресепшен или на улицу.

– Сегодня утром я получил хорошую новость. И, как со мной иногда случается в подобных ситуациях, был излишне взволнован и мог наговорить лишнего. Не хотел бы, чтобы меня слышали посторонние. Кажется, вы меня понимаете, Гера?

– Не совсем, Гилберт, – ответил Гера.

В этот момент он решил, что все-таки выбежит на улицу. Если незнакомец – криминальный тип, то ресепшионист чего доброго с ним заодно. Не случайно же Гилберт знает его по имени. Норман или как там его?.. Ну да, пособник Норман.

– Хорошо, я сейчас все объясню. Прежде всего, у меня к вам убедительная просьба. Если вы что-то слышали – какие-нибудь подробности, детали, то пусть это останется при вас. Не надо давать этой информации ход. Я понимаю, сейчас такое время – интернет, чат, телефон и так далее. Соблазн поделиться услышанным со всем миром очень велик. Но в нашем случае, пожалуйста, держите все при себе. Договорились, Гера?

Пока звучал его суховатый тенор, и тонкие белые пальцы лепили фигуры из воздуха, Гера вспоминал всех когда-либо виденных им в кино преступных боссов. Все они были мастерами слова, все умели убеждать и, лишь убедившись, что слова не достигли цели, пускали в ход иные средства.

– На всякий случай я оставлю вам свою визитку. Вдруг у вас возникнут какие-то вопросы или сомнения. А может, появится интересная для меня информация. Я всегда открыт для общения.

С этими словами Гилберт достал из внутреннего кармана элегантное темно-фиолетовое портмоне из гладкой кожи, вынул из него карточку и двумя пальцами протянул собеседнику.

Гера взглянул на визитку и рассмеялся.

– Что-то не так? – спросил незнакомец, строго сдвинув брови.

– Так вы литературный агент? – воскликнул Гера, чувствуя огромное облегчение от того, что ему не придется бежать на улицу и звать полицию.

– Да. Но почему это вас так развеселило?

– Ну, знаете… Слушая ваш разговор про труп, можно было подумать разное.

Настал черед строгого господина улыбаться.

– Например, что я заказчик убийства? В некотором смысле – да, ведь я работаю с детективными авторами. В Великобритании этот жанр очень популярен. Я и сам обожаю детективы. Как раз сегодня один из авторов сообщил мне об окончании нового романа. Вещь называется «Как рассмешить мертвую принцессу?». Но это строго между нами. Я ничего вам не говорил. Видите, опять увлекаюсь! Как только начинаю рассказывать о новых книгах, не могу сдержать себя!

Впрочем, Гилберт сильно преувеличивал. Его строгой манере мог бы позавидовать любой политик или бизнесмен. Ну, выболтал название книги и кое-какие подробности сюжета – что тут особенного? В детективном жанре это только затравка, самое интересное впереди. А может, Гилберт делает это нарочно? Проверяет на первом встречном эффект, производимый завязкой и названием новой книги? Он и у официантки, наверное, поинтересовался, любопытен ли ей рассказ о мертвой принцессе? Хотя с ней и так все было ясно: стояла, не шелохнувшись, превратившись в одно большое ухо.

Ах, мама-Англия, до чего же ты хитра! Все у тебя продумано, ничто у тебя не случайно! Можно предположить, что даже капли дождя падают на мостовую с особой целью и утренний туман наползает на город со скрытым умыслом.

– Долго пробудете в Лондоне? – спросил Гилберт.

– Сегодня улетаю, – ответил Гера. – В этот раз у меня короткий визит. Дела зовут обратно.

– Да что вы! Посмотрите, какой сегодня день – солнце, тепло, на небе ни облачка. Лондон преподносит редкий подарок!

За то короткое время, что Гера с Гилбертом завтракали и беседовали в холле, на улице действительно произошли перемены. Небо очистилось, облака рассеялись, воздух стал прозрачным и чистым.

– Полагаю, что стандартную туристическую программу вы уже выполнили, – продолжал Гилберт. – Трафальгарская площадь, Биг-Бен и тому подобное…

Гера кивнул.

– Тогда я расскажу вам про маршрут, который откроет для вас Лондон по-настоящему. Не думайте, что это какие-нибудь глупости, вроде экскурсии «По следам Джека Потрошителя». Хотя и он тоже бывал в тех местах. Но я хочу предложить вам не просто город с открытки, а Лондон во всех его десяти, двадцати, да сколько хотите, ипостасях – исторический, деловой, культурный, научный, военный, мирный – продолжать можно до бесконечности. Мне показал этот маршрут мой знакомый поэт, увы, уже покойный. Мы проходили этим путем вместе сотни раз. Это было незабываемо! Берите ручку, записывайте. Отложите отъезд хотя бы на день – не пожалеете! Вам нечем писать? Вот, пожалуйста!

Литературный агент достал из кармана ручку, по цвету напоминавшую фунтовую монету и такую же увесистую, с узорной гравировкой по всему корпусу. Гера снял колпачок и с интересом посмотрел на тонкое перо изящной формы.

– Никогда не писал такими штуками, – сказал он. – Напоминает музейный экспонат.

– Подарок того самого поэта, по чьим следам вы сегодня пройдете. Он был знаменитой личностью и весьма состоятельным человеком. Итак, пишите. Первым делом вам следует доехать до станции Блэкхит. Электричка идет с вокзала Чаринг-Кросс, это рядом.

Гера развернул на коленях журнал и стал записывать на полях. Гилберт давал четкие инструкции, не отвлекаясь на лишние подробности и изредка добавляя комментарии вроде «там вы поймете, что следует посмотреть» или «это место особенное».

Закончив диктовать, седой агент убрал ручку в карман, еще раз пожал Гере руку и поднялся из кресла. На пути к выходу он бросил ресепшионисту: «Норман, вызови, пожалуйста, такси. Пусть ждет меня около галереи через пять минут».

Его стремительное исчезновение произвело на Геру сильное впечатление. Только что сидел рядом, вел неторопливую беседу, а перед этим неспешно завтракал в ресторане и вдруг – бах, словно растворился! Лишь шлейф дорогого одеколона и визитка из ребристой бумаги напоминали, что этот человек все-таки присутствовал наяву. Сидя в опустевшем холле, легко было вообразить, что Гилберт оказался плодом его воображения. Вся эта история с мертвой принцессой, авторами детективов, умершим поэтом казалась странной сказкой, которую взрослые рассказывают друг другу, вспоминая, что и они когда-то были детьми…

Гера вырвал из журнала страницу с записями, сложил ее вчетверо и убрал вместе с визиткой в карман. На ресепшен он поинтересовался, как дойти до Чаринг-Кросс. На улице вдруг вспомнил, что еще вчера хотел позвонить Марку.

Пора, сколько можно откладывать! Сейчас он найдет салон связи, купит там сим-карту и, собравшись с духом, позвонит из электрички. Скажет, Марк, прости, я страшный лгун, у меня и в мыслях не было покупать «No Escape», мне просто нужно было сбежать из Испании. Неприятное признание, но что поделать. Запоздалая правда все-таки лучше, чем закоренелая ложь. И тот факт, что, возможно, он никогда больше не увидится с Марком, не имеет значения. Дело принципа.