Мы неслись по мостовой, и только теперь я поняла, что постоянный шум доносился вовсе не с океана. И чем ближе мы подъезжали к центру – становилось всё громче и громче. Это был грохот булыжных мостовых, по которым неслись, уже успевшие приспособиться к акробатическому мышлению машины, а иногда и желтые трамваи, как старые сороконожки, проскальзывали мимо с хохотом, глядя на бегущих пешеходов.

Мои мысли прервались, как только мы подъехали к большому красивому зданию, по своему величию и роскоши явно отличавшемуся от остального великолепия.

«Это?» – вытаращив глаза и показывая на дом, спросили мы водителя такси. По нашим жестам он понял, что мы хотели сказать (видимо язык жестов очень распространён в Португалии). «No, no» – по-доброму засмеялся он, показывая все свои зубы и стал смотреть совсем в другую сторону.

При этом он добродушно похлопывал ресницами, которые не успевали следить за сменой выражения и удивления на наших лицах. Мы расплатились и, помахав уехавшей машине, повернулись к тому месту, которое водитель назвал «No, no».

– Ой, – сказала Зара и застыла, сморщив нос и вытянув шею вперёд.

Перед нами стоял небольшой трёхэтажный дом, настолько старый, грязный и кривой, что казалось он вот-вот развалится. По окнам было видно, что в доме никто не живёт.

– Вот и приехали, – пробурчала Зара. – Ну и что теперь делать?

Мы подошли к двери, которая косо смотрела на нас, но она оказалась закрытой. Сверху безысходно завис одинокий балкон, готовый отправиться в свой последний путь, а печальные окна, наглотавшись пыли, так и застыли, открыв рот, и всё, казалось, уснуло навечно.

Неподалёку стояло кафе, куда мы и решили пойти, чтобы обдумать, что делать дальше.

– Может быть мы адрес неправильно переписали? – спросила Зара, ожидая в моём утвердительном ответе хотя бы немного успокоения.

– Да нет. Адрес, к сожалению, правильный. Я точно помню – два раза сверяла.

Пока мы доедали бутерброды, ни одной мысли у нас больше не возникло. За окном мелькали прохожие, проскакивали мимо нашего безразличного взгляда одинаковые машины, наши восторженные идеи безысходно сморщились в застывшем знаке вопроса.

Тоже мне – детективы! Нет, ну надо же. Приехать в чужую страну, сбежать из школы, из дома, думая что сделаем доброе дело – так просто возьмём и найдём преступника. Да это просто…

Наши мысли резко прервались. К нашему страшному дому подошёл мужчина в чёрной шляпе и постучал в дверь. Его губы зашевелились, – видимо, он что-то ответил, – дверь открылась и, лениво оглянувшись по сторонам, мужчина зашёл вовнутрь.

– Ой! Ты видела? – схватила меня Зара за рукав.

– Да, да, да, да, да, да… – не могла я остановиться.

Мы вскочили, но тут же с грохотом уселись обратно на стулья и наши мысли, наконец, заработали.

– Значит так. В доме кто-то есть – это здорово. Тебе не показалось, что этот тип как-то странно туда зашёл?

– Да, да, – подключилась я, – в таком доме могут жить только бомжи, а он выглядел очень солидно. Всё становится подозрительным.

– Значит, мы на правильном пути, – сказала довольная Зара, глядя в окно.

В этот момент дверь открылась и оттуда вышла неопределённого возраста женщина с очень подвижными ногами и побежала так быстро, что мы даже не поняли – надо за ней идти или нет. И всё же через мгновение мы полетели за ней. Какая неуклюжая походка была у Зары. Просто смех. Я, наверное, выглядела не лучше. Ох, эти мостовые. Их, наверное, специально придумали врачи-ортопеды. Не вывихнуть ногу было целым искусством. Удивительно, как легко проносились дамочки на каблуках, обгоняя престарелые трамваи.

В этот момент мы чуть было не пролетели мимо нашей новой знакомой. Женщина резко остановилась и вошла в здание. Это был музей Калоста Гульбенкиана (Calouste Gulbenkian).

– Что это?

– Кто это? – спросили мы одновременно друг друга, но, не дождавшись ответа, оказались в большом просторном зале. Не сводя глаз с исчезающего объекта, мы рванулись в правую сторону за колонны, и тут же оказались у туалетов. Женщина, не реагируя ни на кого, (но надо заметить, её ноги не так уже быстро работали, как на улице) влетела в туалет, а вслед за ней через пару секунд, еле скрывая своё идеальное дыхание, мы оказались там же. Подскочив к зеркалу, с выпученными глазами мы стали рассматривать свои лица. Первой пришла в себя я.

– О, нет! Что мы здесь делаем? Она же сейчас выйдет и увидит нас.

Мы выскочили обратно в зал и стали ждать. Вдруг дверь открылась, и мы увидели молодого мужчину, который, как ни в чём не бывало, вышел из женского туалета и медленной походкой прошёл мимо нас.

Наши брови сморщились, и вслед за нашими мыслями мы влетели обратно в туалет.

Мне мама всегда говорила, что самое главное для того, чтобы иметь хорошую фигуру – необходимы упражнения для талии. Туалет оказался слишком большим (как странно – зачем в музее такой большой туалет?) и, только просмотрев совсем небольшое расстояние от пола, можно было сказать – есть кто-то в кабинке или нет. Наши наклоны не отработанной талии показались мне просто невыносимыми. Последние пять кабинок Зара просмотрела одна. И когда она странным наклоном головы посмотрела на меня, я сразу поняла в чём дело.

Мы пулей выскочили из туалета.

Куда бежать? Вверх по лестнице, где начинается просмотр картин или на улицу, где на первом же повороте мы поймём, в какой разносторонний и огромный город мы попали.

Стремительно уносящееся в даль сомнение через секунду испарилось, и мы уже мчались наверх. Сосредоточенные дамочки медленно подтягивали плечи, пропуская нас вперёд, а мы, вытянув наши подбородки, прыгали через три ступеньки, и неслись навстречу чему-то странному, притягательному и совершенно непредсказуемому.

Мы проскакивали залы, и, наконец, застыли в позе бегуна, бегущего на дистанцию 50 км. Наше дыхание застыло вместе с нами.

Это был он. Вернее она. Вернее....

…Молодой человек стоял у одной из картин и преспокойно её рассматривал.

– О, боже, смотри, – зашептала с придыханием Зара, – это та самая картина, что была на фотографии. Ну надо же! Оказывается, всё так просто. Мои мысли в одно мгновение прочувствовали свою солидность. Ну, конечно. Картину хотят украсть, а деньги за неё находятся у нас с Зарой. Ну и влипли же мы.

Боясь показаться каким-либо образом замеченными, мы стали ходить по залу, изучая, как эксперты, все остальные картины. Наши пальцы молча жестикулировали, а глаза бегали из стороны в сторону, редко попадая на изображение картин. В это время в зал вошла группа восторженных туристов – китайцев, а с ними и экскурсовод со скучным лицом и скрипучим голосом. Когда они подошли к «нашей картине», то Молодой человек, изображая полную задумчивость, сразу отошёл к окну. Мы тут же присоединились к группе «своих», и никто даже и не заподозрил в нас отсутствие китайской любознательности. Из того, что говорил гид, было ясно лишь одно – ни одного слова мы не могли понять. Тогда я, как могла, вытянула шею и, чуть не столкнувшись с головой Зары, прочитала название картины. Моне. Ну, ничего себе! Любая картина Моне – это целое состояние. Во всяком случае, такая картина могла стоить несколько миллионов.

Мы с Зарой, вертикально растопырив глаза, переглянулись. Вот это да! Наши зрачки резко скосились в сторону окна, и мы поняли весь ужас происходящего. Наш Молодой человек исчез.

В одну секунду мы вылетели из зала, но ни здесь, ни в других залах его не было. Мы носились по музею, как ползучие улитки на роликовых коньках, но всё без результатно. Вдруг Зара резко затормозила. Туалет. Ну, конечно. Он обязательно должен переодеться, у нас есть ещё время и мы его не упустим. Мы ринулись вниз по лестнице.

Но и в туалете никого не было.

В одно мгновение мы оказались на улице, но тут же и застыли в перекошенных позах. Прямо на нас шёл папа Кати.

Катин папа! О, как же мне не хотелось сейчас с ним столкнуться.

Мы уткнулись в первый попавшийся стенд, и, повернув головы в неожиданном ракурсе, очень внимательно стали изучать рекламу. Катин папа пролетел мимо нас, даже не подозревая, что за ним может идти слежка, но в этот момент, вытаращив глаза, мы увидели содержание рекламы, которую мы так углублённо изучали. О нет! О нет, о нет! Это были мужские трусы, да ещё в клеточку. Какой кошмар. Мимо прошла одинокая дамочка и как-то очень подозрительно вздохнула. То ли она думала о чём-то своём, и поэтому её вздох показался таким странным, или, глядя на то, чем мы занимаемся с Зарой, решила придать всему значимость, но нам было всё равно. И через секунду мы, опустив головы как можно ниже, поползли достаточно быстро в ту сторону, которую нам указал Катин папа, и которого мы, ну никак, не ожидали здесь увидеть.

В мыслях мы уже вбежали в главный вход музея, но наши планы в секунду изменились, когда Катин папа вдруг повернул направо и исчез за углом здания. Мы ринулись, как подопытные кролики, вслед за приманкой. Через секунду, резко притормозив, мы, вытянув носы, заглянули за угол.

Ну, ничего себе! Катин папа стоял и, размахивая руками, о чём-то разговаривал с тем самым молодым мужчиной, который пол часа назад выглядел, как очень даже шустрая женщина, и которого мы потеряли в музее, зачем-то слившись с группой туристов-китайцев.

Они говорили по-английски, и обрывки фраз еле-еле долетали до нас.

Молодой человек явно был раздражён и пару раз замахнулся на Катиного папу кулаками, с озлобленным выражением лица. Единственное, что мы поняли из услышанного, это то, что ему остаётся только две недели, и что если нет, то....

И в этот момент кто-то сильно схватил меня за ворот и мы с Зарой повисли, еле дыша, глядя перед собой на широкое лицо со страшной гримасой, смотревшее на нас. Это был огромного роста китаец.

– А вы что здесь делаете? – спросил он, держа нас перед собой на уровне глаз.

– Хе, хе, – закряхтела Зара, – видите ли, мы очень хотим есть и ищем кафе или что-нибудь, где можно было бы перекусить.

– Да, очень хочется кушать, –процедила я сквозь зубы, болтая ватными ногами.

– А ну, брысь отсюда, – швырнул он нас на землю, и мы, как можно скорее, побежали в сторону выхода.

Оказавшись на улице, и не зная, что нам нужно делать в данный момент, мы решили прогуливаться взад и вперёд, обсуждая случившиеся.

– Значит так. Постепенно всё становится ясным, – первая начала Зара. – Осталось две недели. И картина должна быть украдена.

– Да, но только в том случае, если деньги найдутся.

– Я думаю, у Катиного папы о-очень большие проблемы.

– Хотелось бы, конечно, узнать кому эта картина достанется.

Не прошло и трёх секунд, как мы с Зарой, схватив друг друга за руки, закричали:

– Ну, конечно! Группа китайцев.

– Почему они были у этой картины в тот момент, когда там находился молодой человек?

– Да, да. А этот страшный китаец, который нас чуть было не съел. Что-то здесь не то, – проговорила я с сомнением, на всякий случай оглядываясь по сторонам.

– А по-моему, как раз всё то, что нам нужно, – Зара гордо подняла голову вверх. – Мы на правильном пути. Этот Китаец приехал с группой туристов и контролирует ситуацию, а Катин папа должен украсть картину Моне, за которую уже получил гонорар, а затем должен вывести её из Европы в Китай. Теперь мы должны узнать, где остановился Китаец, и наше дело считай закрытым.

– Ой, Зара, по-моему всё гораздо сложнее, чем ты думаешь, – усомнилась я. – А что если Катин папа, наоборот, взамен на чемоданчик с деньгами хочет получить картину, а Китаец должен её украсть.

– Ну, хорошо, допустим. Но только какая роль отведена нашему Молодому человеку? – подозрительно спросила Зара.

– Ой. А пистолет. Что если он приготовлен для него?

Мы с Зарой одновременно выдохнули и безысходно посмотрели друг на друга. Только сейчас я поняла, как устала и как сильно хочется есть. В Зариных глазах я видела тоже самое.

Но в этот момент мы вздрогнули – к тому месту, где мы стояли, направлялись трое мужчин. О, да! Это был Китаец, Молодой человек и Катин папа.

Стремглав забежав в первый попавшийся магазин, (где, к моей большой радости, продавалось всё то, о чём можно было подумать в момент разрастающегося голода), – мы приблизились к окну и стали, прячась за коробками конфет, наблюдать, что происходит на улице. Трое мужчин, которых мы с Зарой не хотели бы сейчас увидеть, молча направлялись к нашему магазинчику.

– Ах, ну почему именно сюда? Или, хотя бы, чуть позже, – подумала я.

Мне вдруг так захотелось есть. Но в этот момент Зара приказала строгим жестом забыть обо всём, и, согнувшись втрое, так, что нас не было видно, мы, дождавшись, когда мужчины войдут вовнутрь, – поползли к выходу. Колбасу с булкой пришлось оставить, так же как и фанту. Хотелось только поскорее выбраться из столь неудобного скрюченного положения и выбежать на улицу, но в этот момент мы услышали голос Китайца.

«Есть или нет – это твои проблемы. Ты получил своё, а значит должен выполнить всё, как договорились.»

Мы замерли, не смея шевельнуться. И тут же, не сговариваясь, залезли под лавку с какими-то вёдрами, откуда было всё хорошо слышно.

– Меня волнует другое, – услышали мы голос Молодого человека. – Ведь кто-то же проследил. Это значит на нас могут выйти. Нужно всё решать как можно скорее и быстро сваливать.

У меня вдруг резко зачесалось ухо. Совершенно не задумываясь о последствиях, я подняла руку, и в этот момент случилось ужасное. Ведро, которое стояло рядом со мной, упало на пол и с металическим звоном покатилось по полу. Мы с Зарой вцепились в друг друга и стали ждать самое худшее, что только могло произойти. Это продолжалось целую вечность и, наконец, воцарилась тишина.

– Добрый день, – услышали мы голос с испанским акцентом. – Могу я чем-нибудь помочь?

Это был хозяин магазина. Услышав шум, он выбежал из-за прилавка, и это было наше спасение.

– Спасибо, мы уже выбрали, – раздался хриплый голос Китайца, а вслед за голосом мы увидели ноги, прямо у наших глаз. И через секунду я почувствовала, как у меня пропало дыхание и пульс стал летать по всему телу, но я ничего не могла с этим поделать, потому что на нас с Зарой глаз в глаз смотрел Китаец.

Схватив меня и Зару за руки, он в мгновение достал нас из-под прилавка, и, к ужасу хозяина и удивлению Катиного папы и Молодого человека, возникли мы, словно два привидения, на которых смотрели все, застыв в немой паузе, и никто не мог даже представить себе, что это значит.

– Боже мой, что вы здесь делаете? – залепетал, моргая глазами, хозяин магазина. – Какой ужас. Что вам здесь нужно?

– Не хорошо, девочки, – заговорил вдруг Катин папа. – Ведь вы хотели что-то украсть? Не правда ли?

И тут началось такое, что даже для меня это было неожиданным. Зара широко открыла рот и начала громко рыдать. У неё по лицу текли слёзы, и, захлёбываясь в своих словах, она стала рассказывать о том, что мы такие несчастные девочки, приехали на три дня в Португалию, и что у нас украли все деньги, и мы теперь не знаем, что делать дальше, и что так сильно хочется кушать, и что извините, пожалуйста, мы никогда так больше не будем делать, мы второй день ничего не ели, и что бедные мы, несчастные…

Я не знала, как себя вести. Я стала морщиться, чтобы хоть какая-то слезинка вышла из меня, но, видимо, я ещё не отошла от страха и, единственное, что мне пришлось сделать – так это закрыть лицо руками и, якобы рыдая, судорожно начать трястись всем телом.

– Ерунда какая-то, – проговорил Китаец. – Я только что видел их в музее.

– Вы что, хотите попасть в полицию? – строго, и как-то очень по-злому прошипел Молодой человек.

И тут, сквозь мнимые слёзы, горько всхлипывая, я вдруг залепетала: «Помогите нам, пожалуйста. Отведите нас в полицию. Это единственный шанс нам вернуться домой. Пожалуйста!»

А дальше случилось всё очень быстро.

– Ну, ладно. Значит так, – Катин папа решительно достал из кошелька деньги и протянул их нам. – Здесь вам хватит на то, чтобы поесть. И запомните. Воровать – это не хорошо! Тем более таким маленьким девочкам, как вы.

– Ха-ха, – пронеслось у меня в голове.

– Ах, спасибо, – глубоко всхлипнула Зара и медленной трясущейся рукой взяла деньги.

Хозяин магазина до сих пор продолжал хлопать глазами, вообще ничего не понимая. Он так сильно расчувствовался, что принёс нам пакет, куда набросал разной еды и напитков.

– Всё, брысь отсюда! – требовательно показал нам на дверь Молодой человек.

– Спасибо, спасибо. Мы больше так не будем. Большое спасибо.

И мы рванули к выходу.

Оказавшись на улице, мы помчались как можно быстрее и как можно дальше от этого ужаса. А что если Катин папа узнал бы нас, или Китаец что-нибудь заподозрил? Не говоря уже о том, что хозяин магазина мог бы и в самом деле вызвать полицию. Мысли носились с бешеной скоростью, а так хотелось сейчас успокоиться и расслабиться.