Записки из бункера

Тяжело шагая, я боролся со слабостью и сильной одышкой, отчего в моих глазах все плыло и ускользало, будто кто-то устроил в голове карусель. Казалось, моя обувь выкована из металла, потому что передвигать ноги становилось все сложнее.

Когда же решиться? Когда?… Может, сейчас? Нет, еще немного вперед…

Мышцы на руке сопровождающего мужчины размером с мою грудную клетку, и тяжелая дубинка. Ну и что? И что? Если все сделать резко, он не успеет даже среагировать. Дело не в величине мышц. Дело в скорости.

От волнения мои ладони стали мокрыми, пришлось незаметно обтирать их о пижаму, ведь стекло может соскользнуть, и вся затея провалится.

Сердце противно заколотилось, сбивая дыхание и сжимая кольцо вокруг горла. Спокойно. Нужно успокоиться. Дыши ровно… Вдох. Выдох… Вдох…

Вот это место. Вот оно. Тут нужно действовать. Давай!

Я резко нагнулся, нырнув пальцами в ботинок, и зацепил осколок, но в эту секунду в моей голове стало горячо, в ушах пронзительно засвистело, и картинка улетела, закрутившись в спираль. Я с грохотом упал, не владея своим телом. Охранник развернулся и с перекошенным лицом налетел на меня, долбая дубинкой, как хозяйка хлопушкой по ковру. Мне было очень больно. Открывая рот для крика, я не слышал себя. Только сиплый свист. Быть может, я совсем оглох, или не выдержали связки.

В какой-то момент рядом появился Иван. Он кинулся, закрывая меня собой, что-то громко мыча и махая руками.

– Пошел отсюда! – зарычал озверевший мужчина, оттаскивая Ваню в сторону, но парень лег на меня сверху и раскинул руки, словно хотел прикрыть мое тело.

Охранник отшвырнул моего защитника к стене, но тот кинулся на него, стуча кулаками по накачанной спине:

– Ы-ы-ы! Ы-ы-ы-ы-ы!!!

– Свали, недоумок! – огрызнулся мужик, снова разворачиваясь ко мне.

– Ы-ы-ы!!! – не унимался Ваня, хватая того за локти и мотая головой.

Замахнувшись, охранник несколько раз прошелся по рукам отчаянного парня, отчего тот отскочил к стене и скорчился от боли, прижав ладони к животу.

Все это время я лежал на полу, не в силах шевельнуться. Я мог только моргать и двигать глазами, наблюдая, как меня пытается защитить умственно отсталый парень, которого здесь не воспринимали как человека, но который был человеком более их всех вместе взятых.

После моего неудачного порыва время полетело мимо меня. Подняться я не смог, и скоро привезли кресло-коляску, куда закинули мое безвольное тело и увезли в медицинский кабинет. Там что-то со мной делали, а после отвезли в палату с мягкой кроватью и светлыми стенами, где воткнули в мою вену систему, после чего я провалился в темноту.

Глава шестая

Мне снился детский дом. Вкусный кусок яблочного пирога по воскресениям и теплые руки воспитательницы. Она жалела меня. Она была добрая, как моя бабушка.

– Какого хрена он его держит? – вдруг раздался голос. – Это же труп! Он давно труп! Ну и что, что его мозг рабочий? Что-то ценное там нашел! Я бы пустил его в расходный материал…

– Расходный материал с удовольствием вместит и ваши организмы, – раздался голос дяди Вени. Он прошел ко мне и, встав в ногах, улыбнулся, качая головой: – Этот парень будет идти по протоколу. Я нашел в нем сокровище и намерен с этим работать. А вы, – обратился он к людям позади меня, – можете быть освобождены. Если не хотите более работать под моим началом и по моим правилам, передам вас Виктору.

– Простите! – спохватились люди. – Простите, Вениамин Романович! Мы все поняли! Это наша ошибка. Будем все выполнять по протоколу.

– Вот и славно, – улыбнулся мужчина, глядя на меня. Затем строго посмотрел в сторону людей и добавил: – Отчет по протоколу Дмитрия лично мне два раза в день: утром и вечером.

Дядя Веня покинул помещение, оставив после себя тишину.

Мне нужно было спросить у него про Лизу. Но я не чувствовал губы, и даже рука меня не слушалась. Что со мной? Парализовало? Почему я не владею своим телом? И что за сокровище нашел во мне дядя Веня?

Кажется, прошло много дней. Со мной обращались ни хорошо, ни плохо, но не били, что уже плюс. Скоро меня начало отпускать, вернулись ощущения и возможность двигаться. Я воспрянул духом, появилась возможность продолжить план побега, который теперь поселился в моей голове навсегда.

Через время курорт в светлой палате с мягкой кроватью был закончен, и меня снова перевели в клетку корпуса «А». Потянулись дни новых опытов, только теперь интерес медиков был прикован к моей голове и позвоночнику. У меня брали пункции, делали новые инъекции, внимательно наблюдая за реакцией, а потом стали хорошо кормить. «Осталось откормить и съесть», – с горькой усмешкой подумал я и тут же заметил тень за поворотом коридора. Тень мелькнула ближе, и появился Иван. Он встал в стороне, глядя на меня круглыми светлыми глазами.

– Ваня! – обрадовался я, медленно поднимаясь с кровати.

Парень проследил за тем, как меня сгибает боль в спине, как я иду к нему, цепляясь за все подряд, потому что голова кружилась так, словно весь мир был в гигантской центрифуге. Или я сам был в этой центрифуге и просто терял мир.

Мне удалось добраться до решетки, схватиться за нее и не упасть. Протянув руку сквозь прутья, я улыбнулся своему защитнику:

– «Как ты, друг?»

– «Хорошо», – по-детски ответил Иван, поглядывая на мою раскрытую ладонь.

– «Ты защищал меня. Почему?»

– «Тебе было больно».

– «Но тебя тоже били, а я не смог тебя защитить».

– «Ты болеешь», – ответил Ваня, осторожно подбираясь ближе и с интересом поглядывая на мою руку.

– «Спасибо за помощь. Ты очень храбрый». – Вытянув руку сильнее, я потряс раскрытой ладонью, на что Иван отреагировал по-своему. Он шагнул к решетке и взялся за мои пальцы, затаив дыхание. Парень был в восторге. Он переводил взгляд с наших рук на мое лицо и обратно, словно простые человеческие прикосновения были ему незнакомы, а сейчас раскрываются с новыми ощущениями.

– «Тебе было больно тогда?» – спросил я.

Иван кивнул, продолжая смотреть на наши руки.

– «Мне очень жаль, что ты тоже пострадал. Известно что-нибудь о Лизе?»

– «Я не знаю, где она».

– «Ваня, мне очень плохо без нее. Болит в груди. Надо найти Лизу, иначе я сильно заболею и умру».

Парень вздрогнул, подняв на меня испуганный взгляд, и замотал головой:

– «Умирать не надо. Не надо…»

В ответ я тепло сжал его прохладные ладони.

– «Прости, не хотел тебя напугать. Помоги мне, пожалуйста. Поищи Лизу. Или найди ключ от моего замка, и я сам ее поищу».

Ваня остановил на моем лице задумчивый взгляд и застыл.

– «Поможешь?» – снова спросил я.

Закусывая нижнюю губу, Иван радостно закивал.

– «Спасибо, друг. И никому не рассказывай о наших беседах, иначе нас накажут».

В одну из ночей мне приснилась Лиза. Как я радовался, подкидывая кончики ее длинных белых волос! Ведь мы снова были вместе. Снова смотрели в окно, считая снежинки, читали книги по ролям, делили кусок яблочного пирога, который повариха Нина называла смешным словом «шарлотка». Снова жили той жизнью, которую скорее мечтали поменять на взрослую… А потом я проснулся и долго выл в грязную подушку, сжимая кулаки вместе с простыней. Потому что мне хотелось умереть.

Как-то в медицинском кабинете у меня цедили в пробирку кровь, потом дали сладкий чай с овсяным печеньем и разрешили посидеть в удобном кресле. В этот момент появился дядя Веня, он довольно хлопнул по моему плечу и встал напротив, вложив руки в карманы.

– Меня радуют твои результаты, – сказал он. – Признаюсь, я уже потерял надежду с тобой, а тут сюрприз. Если и дальше будешь себя так вести, переведу в другую зону. Там тебе будет гораздо лучше.

Я застыл с печеньем в руке, глядя на мужчину, и тут же спросил:

– А что с Лизой? Вы привезли нас вместе. Такая худая блондинка, она была в…

Дядя Веня поднялся и вышел из кабинета, будто я ничего не спрашивал, будто не обращался к нему. Это было больно. И страшно.

Что значит такое поведение? Почему все молчат? Невыносимо… Нет больше сил. Я так больше не смогу.

По возвращении в клетку, мой мозг стал лихорадочно продумывать план побега. Вокруг слышались стоны, мне делали какие-то процедуры, иногда украдкой били, но я этого уже не замечал, потому что жил одной лишь мыслью: найти Лизу и сбежать.

Как-то вечером мне не дали еду, объяснив, что утром назначены серьезные анализы. А такие анализы проводят в другой части здания и она близко к выходу. Это был еще один шанс.

Всю ночь я не сомкнул глаз, мутило от последних процедур и инъекций. Руки каждую минуту тянулись в ботинок, проверяя осколок зеркала, двигая его, то в носок, то под пятку, отчего сердце неприятно дорожало, вызывая одышку и головокружение. В моей голове зрело множество вариантов побега, и когда за мной пришли, я был готов.

Охранник стукнул палкой по решетке, вырвав меня из карусели мыслей о побеге, открыл замок, звякая огромной связкой ключей, и велел выходить.

Шагнув за порог камеры, я чуть не задохнулся от волнения. Сердце, и без того колотящееся, стало отбивать какой-то тяжелый ритм на грани потери сознания. Так. Только не паниковать. Нельзя показывать эмоции, по крайней мере не сейчас. Иди спокойно. Глубокий медленный вдох… Выдох… Вдох…

Я старался. Я очень старался идти, не шаркая подошвой, не смотреть по сторонам, не тормозить, даже если больно наступать на раненную осколком ступню. Нельзя раздражать охранника. Пусть все получится. Пусть у меня все получится.

Вот и кабинет. Меня ждут. Охранник передает мое дело лаборанту и… садится на стул у стены, широко расставив ноги в высоких ботинках. Расслабленно откинувшись на спинку, он зажмуривает глаза и зевает. Стоп! Почему он остался? Он же должен уйти! Так было всегда. Я рассчитывал на это. С такой глыбой мышц мне не справится. Я не смогу. Не смогу… Что делать? А вдруг другого шанса не будет…

– Дмитрий, пройдемте, – протянул руку лаборант, – сюда, в хирургический.

Я застыл. В хирургический? Зачем? Что за процедуры?

Медленно двинувшись к открытой для меня двери, я пытался создать новый виток событий, но ничего не получалось. Войдя в сверкающий белизной кабинет, увидел операционный стол с ремнями, огромные иглы на длинных шприцах, пронумерованные пустые колбы и много серебристых острых предметов. Мне указали на тряпочные бахилы с просторной рубахой, что завязывается на спине, и показали, как нужно лечь на стол.

Я стоял в ступоре. Это конец. Сейчас со мной сделают то, что превратит мое тело в овощ. И я останусь здесь навсегда. Я и Лиза.

– Раздевайтесь, – холодно повторил медик.

Мои ноги отказывались идти. Стало страшно. Ватными пальцами я ловил подол своей рубашки, не находя мыслей в голове, и пока снимал верх, лихорадочно перебирал возможности. Но их не было. Ни одной. Накачанный человек с дубиной в предыдущей комнате сделает из меня отбивную прежде, чем я успею что-то совершить.

Медленно опустив снятую рубашку на лавку, я взялся пальцами за резинку штанов, как вдруг входная дверь хлопнула. Лаборант не среагировал, ожидая моего размещения на столе, он заполнял что-то в папке.

– Можно в туалет? – решился я.

– Что? – Медик оторвал взгляд от работы и нахмурился. – Давай на стол!

– Хотите, чтобы я обмочился на ваши инструменты в процессе?

Молодой мужчина раздраженно бросил ручку и повел меня в смежную комнату, где располагался туалет. Проходя мимо первого кабинета, я заглянул внутрь и понял, что охранник ушел. Эта хлопнувшая дверь выпустила его. И это то, что мне нужно.

Нагнувшись, я рывком вынул из ботинка осколок и кинулся на лаборанта со спины, крепко обвив его шею и прижав острие под нижнюю челюсть.

– А-а-а… Что ты делаешь?! – захрипел он, схватившись за мои руки у горла.

– Мне нужна информация о Елизавете Беловой! – почти выплюнул я, понимая, что совершаю шаг к точке невозврата. Но было уже все равно. После этой комнаты меня точно не будет.

– Я не знаю, о чем ты…

– Знаешь! Поднимай документы! Я без ответа не уйду!

– Тут много пациентов…

– Не тяни время! – огрызнулся я, сильнее прижимая осколок под челюсть. – Тебе же понятно, что мои руки могут не выдержать. А мне не оставили выбора.

– Ты проткнешь мою артерию, – полушепотом заговорил пленник, цепляясь за руки на своей шее. – Я ничего тебе не сделал…

– Какое совпадение, – сквозь зубы процедил я, тряхнув напряженное тело лаборанта. – И я тебе ничего. Есть злой рок, ты это хочешь сказать? Ищи дело Лизы!

– Давай поговорим… Я могу помочь…

– У тебя осталось немного времени. Мне плевать на твою жизнь. И на свою. Без Лизы. Найдешь дело, отведешь меня к ней, и мы уйдем. Обещаю, ты не пострадаешь. Но есть другой вариант, когда нас с тобой объединит смерть. Давай!

Лаборант щелкнул по монитору трясущейся рукой и, не дождавшись открытия документов, встрепенулся.

– Вспомнил! Лиза Белова… Она была повреждена. И… Ее больше нет.

Горячая волна окатила мою спину. Я судорожно сжал шею пленника и повторил:

– Ищи дело.

– Я же объяснил тебе…

– Это не тот ответ! Ищи правду.

Удушливая волна предательски проникла во все клетки моего тела, почти нарушая план, но я взял себя в руки, снова тряхнув медика, на этот раз без сожаления.

Лаборант засуетился, тыкая в папки на мониторе и прокручивая дела.

– Не могу найти… Отпусти меня, так будет быстрее.

– Считаю до десяти, – металлическим голосом произнес я. – Потом вскрываю твою шею. Мне все равно. Понял?

– Подожди… Я говорю правду… Поверь мне, прошу! Я сильно волнуюсь, ты же видишь, дел много… Лиза, она была на тяжелых исследованиях, сначала заболела, потом… ее увезли в подвал. Там… Там морг.

– Я тебе не верю.

– Вот! Смотри! – дернулся мой пленник в сторону экрана. – Читай, вот написано: Белова – ликвидация.

В моих глазах потемнело. Не может быть… Моя сестренка… Как же так? Все сходится. Но нет… Нет!

Стиснув шею лаборанта, я с силой прижал осколок и прошептал:

– Тогда веди меня в подвал. Живо!

Мужчина отвел свою руку вперед и увидел на пальцах кровь.

– Ты порезал меня! Что ты делаешь?

– Скажу больше: я убью тебя. Если не выполнишь моих условий.

Мы быстро выбрались в коридор, где пленник повел в подвал, минуя лестницы и этажи. Достигнув зала с моргом, мужчина остановился.

– Что тут происходит? – раздался голос дяди Вени. Он непонимающе оглядел наш вынужденный тандем и прищурился. – Дмитрий, поясните претензию.

– Поясню, – еле сдерживаясь, произнес я. – Где Лиза Белова?

– Это все?

– Мне нужна Лиза. Иначе я готов убить.

– И что потом? – поинтересовался дядя Веня.

Я применил силу, и осколок проткнул кожу на шее моего пленника, отчего тот напряженно выпрямился и прошептал:

– Пожалуйста, не надо… Не делай этого.

Дядя Веня поднял руки и качнул головой:

– Сожалею, Дмитрий! Девушка не выдержала. Так что помочь мы не сможем. Отпусти человека.

– Нет! – закричал я. – Это неправда! Лиза была сильной! Где она?

– Считаешь, мне хочется терять лучшего лаборанта? – Бледный мужчина прижал платок к своему лбу. – Мы бы отвели тебя к Лизе, это намного проще в данной ситуации. Но повторяю, девушки больше нет.

В этот момент появилось несколько вооруженных охранников, но я тут же среагировал и отскочил в сторону выхода, крепко удерживая пленника, благо мой рост позволял руководить нашей парой.

– Тогда я уйду, – пришлось решить мне. – Но вместе с ним. Вы найдете его где-то по дороге, мне балласт не нужен. – После этих слов, я начал отходить к лестнице, лаборант спотыкался, следуя за мной, видимо, боялся дрожания моей руки.

За нами подались охранники, один из качков щелкнул затвором, но мои нервы были ни к черту, и я рванул к выходу, нажав на осколок сильнее. Мой пленник застонал и завыл, судорожно хватаясь за мои руки.

– Я убью его! – вырвалось у меня. – Убью! И себя вместе с ним!

На реакцию охраны дядя Веня поднял руку со словами:

– Пусть уходит. Опустить оружие.

Я удалялся, глядя в глаза бледного мужчины, который сообщил мне самую страшную новость в жизни. И выражение его спокойного лица запомнилось навсегда.

Лестницы наверх пролетели как одна, дальше длинные коридоры, холл с формой кораблика не стене и снова коридоры. Очутившись в распределителе, куда нас завели по приезду, я увидел охранника на пропускном пункте. Он приподнялся в недоумении, потянувшись к автомату, но его рация зашумела, и последовал приказ пропустить нас.

В мои легкие ворвался холодный воздух, стало даже больно вдыхать. Яркий свет невыносимо резал глаза, а тело пробирала дрожь, но я не останавливался, таща за собой лаборанта. Нельзя было. Только бы подальше от этого страшного места, от этих мук и страданий, от лабораторных пыток. И от Лизы. Теперь и от нее.

Память вдруг изобильно посыпала моменты нашей жизни, нашей счастливой жизни, что была до того, как мы сели в серебристый минивэн с лопнувшим бампером и легким номером шестьсот шесть.

Мы жили.

Лиза, она была такой красивой, не по-девчачьи умной и строгой. Но строгость это для посторонних, а на самом деле моя сестренка имела доброе сердце. Она была как роза, тонкая, нежная, ранимая и поэтому с шипами, для защиты.

– Больше не могу… – захрипел мой пленник, заставив меня очнуться и на минуту остановиться.

Я крепко прижимал осколок к его шее, хоть и погряз в воспоминаниях. Лаборант от бессилия висел на моих руках, тщетно пытаясь отодвинуть их давление на свою гортань, и плохо держался на ногах. Одноэтажное здание, откуда мы бежали, почти скрылось на горизонте, но мне хотелось удалиться от него как можно дальше. Я грубо дернул пленника, отчего тот взвыл, вытягивая шею, и мы снова побежали.

Находясь в камере, было невозможно понять, какое сейчас время года, оказалось, снова осень. Промозглый ветер пронизывал до костей, ведь на мне были только штаны и ботинки. Сначала я грелся от тепла медика, которого прижимал к себе спиной, но скоро он тоже начал трястись, охлаждая своей одеждой.

Я бежал, если это можно было так назвать, постоянно оглядываясь в страхе погони. Раненная осколком ступня ныла и дергала, чавкая в ботинке, вероятно, от крови. Перед глазами плыл однообразный пейзаж выгоревшей степи, голова страшно болела и кружилась, а ноги сводила судорога. Мне холодно, больно и тоскливо. Но это не должно меня останавливать, нужно идти вперед, куда угодно, а там позвать на помощь.

Мой пленник начал спотыкаться, запинаясь носками обуви, а затем и вовсе остановился и стал каким-то тяжелым, оседая вниз. Под тяжестью его веса мои руки стали распрямляться, и через минуту безвольное тело сползло к моим ногам. Я заглянул в лицо мужчины в белом халате и понял, что тот потерял сознание. Наверно от кровопотери, ведь все это время отверстие на его шее, оставленное осколком, понемногу выпускало кровь.

Опустив пленника на спину, я стоял и смотрел на его лицо, думая, не обманывает ли он меня. Но такие обильные потеки крови до самой обуви не оставили бы шанса. Чуть позже, подержав запястье лаборанта, я понял, что нам с ним уже не по пути и отправился дальше один.

Заунывный свист ветра в ушах доводил до тошноты. Я шел, еле передвигая ноги. Было больно и очень холодно. Корка засохшей крови моего бывшего пленника неприятно стягивала кожу на руках, челюсти сводило, а зубы разболелись от постоянного клацания. Меня тошнило. Просто выворачивало изнутри. Несколько раз приходилось останавливаться и пробовать вызвать рвоту, но почему-то не получалось и от этого становилось еще муторнее.

Когда же я куда-нибудь приду… У меня не осталось сил. Совсем не осталось. Казалось, мое тело окоченело, и я уже не чувствую, согнута ли моя рука или же опущена. Противная тахикардия доводила до одышки и заставляла останавливаться и хватать ртом холодный воздух, а затем снова отправляться в путь, оглядываясь в страхе погони.

Пасмурное низкое небо стало еще темнее, заморосил мелкий дождь. Капли стекали по моей трясущейся спине, превращая путешествие в еще одну пытку. Тогда я подумал, это хорошо, что не зима, иначе мой путь в таком виде был бы недолог.

Идти по трассе было опасно, вдруг люди дяди Вени следуют за мной, но передвигаться одному по бескрайней степи очень тяжело. Какую же дорогу выбрать…

Неожиданно моя нога запнулась, и тело полетело вперед, как в замедленной съемке. Я упал, больно ударившись о камни ребрами и подбородком. Моросивший дождь смывал кровяную корку с рук, обжигая спину холодными струйками. Попытавшись подняться, я понял, что потерял силы и не могу больше идти. Но останавливаться нельзя. Нужно быть сильнее, только не хандрить.

Только не хандрить… Эту фразу мы использовали с Лизой. А теперь ее нет рядом, моей сестренки нет. Такого не было с тех детских времен, когда мелкую белобрысую девчушку с нахмуренными бровями привезли в детский дом. Мы сразу с ней сошлись. Только я и она. Нас никто не понимал, и нам никто не был нужен. Мы были маленькой планетой, и всегда были вместе. Всегда. А теперь я один, лежу лицом вниз, прямо в жидкую грязь и содрогаюсь от холода.

Лиза… Почему ты оставила меня? Почему сдалась? Как плохо… Как плохо и больно в груди, словно металлические тиски сжимают сердце. Лиза… Лиза…

Я уснул? Почему не помню последние минуты? Где лаборант? Где мой пленник? Где я?

Ах да, все, вспомнил. Нужно скорее идти дальше. Скорее. Быть может, вот-вот вдалеке появятся люди с автоматами и дубинками. Они убьют меня. Убьют.

Попытавшись подняться еще раз, я понял, что идти совершенно не могу. И тогда я пополз. Цепляясь за высохшие пучки травы, чтобы подтянуть себя до следующего пучка. Хоть кто-нибудь! Люди! Хоть кто-нибудь! Помогите! Помогите…

Мне очень плохо. Наверное, я умираю. Тело с трудом подчиняется мне. Лиза, тебе было так же плохо? Надеюсь, нет. Пусть будет все быстро. Лиза…

Я плакал. Воя и скребя желтую траву сорванными ногтями. Я не хотел умирать. Я хотел жить. Но совсем не мог больше двинуться с места.

Что это? Голоса? Нет, показалось. Просто ветер. Просто… Я приподнял голову, чтобы оглянуться на горизонт и увидел фигуры. Это люди! Меня обнаружили… Спасите меня! Я здесь! Помогите! Помогите…

Обессиленно опустив голову на мокрую холодную траву и содрогаясь всем телом, я облегченно вздохнул.

– Это он! – послышалось позади. – Вон там! Смотрите!

Что? Эти голоса… Они знакомы мне. Кто это?

Снова приподняв голову, я увидел приближающихся мужчин, накаченных с дубинками и автоматами. Меня нашли. Только не те. Не те…

Все кончено.

Я плакал. Навзрыд. Не в силах сдвинуться с места, чтобы ползти. Как глупо придется умереть. Как бездомной собаке в степи под дождем, которую сейчас беспощадно забьют палками, ломая кости и мечты…