Однажды жил да был глубоко под землей гном. И звали его Тибальдом. День и ночь он добывал золото и драгоценные камни. Так повелось в их славном гномьем царстве Дорфии. Его отец добывал золото, отец его отца добывал золото, и отец отца его отца добывал золото.

Нелегок был труд гнома. Вставал он ни свет ни заря – какие же свет и заря могут быть глубоко под землей, – одевался, умывался из ручья, что протекал поблизости, и брел в Рабочие Пещеры. Глубоко жил гном, а Рабочие Пещеры находились гораздо глубже. Там всегда было темно и сыро. Вечная тьма и вечный сумрак были уделом маленьких бедных созданий, трудившихся в лабиринтах подземелий. Даже дождевые черви и кроты не забирались так глубоко!

Спустившись в Рабочие Пещеры, Тибальд подвешивал к потолку Магический Бриллиант. Бриллиант тускло мерцал, освещая стены подземелий, а Тибальд уныло долбил породу; удар за ударом, тук, тук, тук… Магический Бриллиант служил гному и часами и освещением – единственным средством, разгонявшим невыносимую тьму.

Много сокровищ скопили его предки, такие же гномы, как и он. Алмазы, изумруды, сапфиры, аметисты… Целые россыпи драгоценных камней! Но все они хранились в сундуках Пещер Сокровищ. Крепко заперты были эти сундуки. Магические заклинания защищали труд бедных гномов от рук и глаз любителей поживы. Неисчислимые проклятия были бы уделом смельчака, вскрывшего магические замки. Жизнь существа, осмелившегося открыть сундуки, превратилась бы в ад. Но кто посмел бы проникнуть в это царство вечной тьмы и страха!

Все тусклее и тусклее становился свет Бриллианта. Когда его полностью поглощала тьма, Тибальд погружал все, добытое за день, в мешок и в темноте двигался, сгибаясь от тяжести, в Пещеры Сокровищ, еще глубже под землю. Там он сбрасывал свой мешок и произносил магическое заклинание для открывания потайных замков: «Ахолифт»; замки, скрежеща, открывались, гном перекладывал туда свои сокровища и на ощупь в полной темноте брел назад. Магические замки закрывались сами.

Ходили слухи о гноме, который забыл магическое заклинание для открывания Пещеры Сокровищ. Он попытался открыть замок вручную при помощи инструментов для добычи руды. Провозившись несколько часов, он наконец вскрыл замок. Вернувшись в Спальные Пещеры, он рассказал о случившемся своим товарищам. На следующий день гном пропал. Его никто не видел еще несколько лет. Однажды гномы, возвращающиеся с работы, нашли останки его тела, разбросанные по Пещерам Сокровищ – они были так искромсаны и истерзаны, как будто какое-то страшное чудовище долго грызло и терзало несчастного. С тех пор гномов учили этому заклинанию с самого рождения, а взрослые повторяли его каждую свободную минуту.

Погрузив содержимое мешка в сундук, Тибальд шел назад. Он проходил через Пещеры Смерти, Рабочие Пещеры, Пещеры Сумрака и наконец доходил до Спальных Пещер. Там он вставлял Бриллиант в магическую подставку, падал в изнеможении на свою каменную кровать и засыпал. Просыпался он от тусклого света Бриллианта и снова брел на работу. Так заканчивался Бриллиантовый День и наступал новый. В гномьем царстве днем называют время, когда Магические Бриллианты тускло светятся.

Раз в сто двадцать три дня свет Бриллианта менялся на более яркий, фиолетовый. Наступал Фиолетовый День Похвальбы. В этот день Тибальд поднимался в Пещеру Похвальбы и встречал там своих товарищей. Гномы собирались в углу пещеры, где стояли Магические Весы. Старейшина гномов Мадор громко выкрикивал имена товарищей, и чаша весов поднималась или опускалась в зависимости от того, сколько сокровищ было добыто. Гномы, которые добыли меньше линда – так называлась минимальная гномья норма, – исчезали. Ходили слухи, что они навечно вмурованы в камень в Сумеречных Пещерах. После исчезновения нерадивого Гнома светильники в Пещере вспыхивали ярче, и Весы провозглашали: «Гному – гномья смерть!» По рядам подземных жителей проходила дрожь…

Наконец похвальба заканчивалась. Гномы садились за столы. Они проводили этот праздник, сравнивая добытые сокровища, сплетничая, поедая стронну и бропс – изысканные лакомства всех подземных жителей – и вспоминая исчезнувших товарищей. А Магические Весы громко хвалили добытчиков. Но когда светильники тускнели, гномы опять возвращались в Спальные Пещеры…

Как-то, в один из Бриллиантовых Дней, Тибальд, как всегда, копал руду. День выдался очень плохой. Кирка отлетала от твердой породы стен, не оставляя следов. Прошло уже полдня, а стена выглядела так, будто ее и не касались инструменты. Мешок под ногами гнома оставался пуст. Провозившись еще несколько часов, Тибальд решил покопать в другом месте.

Собрав свои инструменты, он переместился в дальний конец пещеры. Положение не улучшилось, кучка драгоценностей на земле не росла. Гном, наложив на кирку и молоток двойное магическое заклинание твердости, продолжал работу, но кирка все так же отскакивала от стены. Время шло, и страх медленно одолевал Тибальда. Он бормотал про себя:

– Если так продолжится еще несколько дней, меня ждут Сумеречные Пещеры.

Наконец Бриллиантовый День подошел к концу. Закинув свой почти пустой мешок за плечи, Тибальд налегке поплелся наверх. Вечный сумрак подземелий на этот раз показался ему еще мрачнее и страшнее. Густая тьма навевала невеселые мысли. Проходя мимо Спальных Пещер, Тибальд съеживался: ему мерещились десятки гномов, с осуждением уставившихся на его добычу.

Ночью он не уснул: слишком реальной была угроза смерти. Не прошло и часа, как гном встал и поплелся вниз в Пещеры Сокровищ. Новая Пещера, в которую Тибальд был послан на этот раз, не порадовала его. Несмотря на упорный труд вдвое больше обычного, гном опять не добыл ни крошки. Наконец подавленный и испуганный, Тибальд двинулся обратно.

– Что с тобой? Почему ты так согнулся? Осторожно, не упади, – услышал он окрик, вздрогнув от неожиданности.

Это был его приятель Вака.

– А чему радоваться, – прошептал Тибальд, – Взгляни на мой мешок.

Вака, высокий гном с непозволительно короткой бородой и до неприличия коротким колпаком, посмотрел на него.

– Через два дня День Похвальбы, а у тебя ничего нет…

– Да, быть может, мне осталось жить всего несколько дней.

– Всему причиной – твое настроение. Чего ты такой грустный? – весело поинтересовался Вака.

– Да уж, будешь тут грустным!

– Вообще-то, у меня есть связи, ведь я знаю самого Мадора!

– Ты? – не поверил Тибальд. – Мадора?

– Я! Мадора! – еще больше развеселился Вака.

– Так ты мне сможешь помочь?

– Я тебе помогу, – твердо и уверенно сказал Вака. – Вот увидишь, завтра ты соберешь столько сокровищ, сколько никогда не собирал. Веришь?

– Я тебе верю! – приободрился Тибальд, и глаза его заискрились надеждой.

– Тогда иди в свою пещеру и спи, ни о чем не тревожась, а завтра тебя ждет успех!

И окрыленный Тибальд, бодро зашагал наверх.

Вака не соврал; на следующий день, когда гномы шли на работу, Тибальда направили в самую богатую пещеру Дорфии, Золотую Пещеру.

Эта пещера буквально искрилась от драгоценных камней. День работы принес гному такую гору сокровищ, которую он не добывал и за год. В полной темноте счастливый Тибальд возвращался в свою спальню и раздумывал.

– Ведь даже в таком темном царстве, среди сумрака и сырости, существуют настоящие друзья, готовые прийти на выручку в самые сложные моменты жизни.

Он уснул счастливым. Проснулся Тибальд от фиолетового свечения Бриллианта. Начинался День Похвальбы. Гному позволялось пробыть в постели в этот день несколько лишних минут. Он лежал, представляя себе, как сам Мадор громко вызовет Тибальда, как Весы оценят добычу и как изумятся его собратья. Да, для этого стоило жить! Затем он медленно поднялся, оделся и, натянув свой колпак, направился к выходу из Спальных Пещер.

Тибальд шагал вместе с толпой других гномов. Нескончаемый фиолетовый поток продвигался в сторону Пещеры Похвальбы. Казалось, сам воздух был фиолетовым от сотен фиолетовых светлячков, носившихся в воздухе. Топот башмаков сливался в сплошной гул. Это был праздник, долгожданный праздник после непрерывной череды похожих друг на друга дней унылого труда и страданий. В наиболее широких проходах танцевали гномы, танцевали так лихо, что даже самые неисправимые ворчуны не могли не пуститься в пляс. Подземные жители были нарядно одеты. Головы их украшали специальные красочные фиолетовые колпаки.

Вокруг Пещер Угощений толпились десятки гурманов, набивавших свои животы лакомствами, которые в обычные дни были строго-настрого запрещены. На столах-конусах, вершины которых покоились на полу Пещеры, красовались самые изысканные и вкусные блюда: и гревания, и дорфония, и карлений, от одного взгляда на который у Тибальда потекли слюнки. Наш гном смело подошел к толпам гурманов и, отломив здоровенный кусок карления, с аппетитом его съел. Множество удивленных, завистливых и злорадных взглядов устремились в его сторону, ведь Тибальд был довольно беден и никогда не позволял себе приближаться к Пещерам Угощений в Дни Взвешиваний, когда цены подскакивали до небывалых размеров.

– Тибальд – четверть линда, – пропел откуда-то сверху мелодичный голос.

Гном гордо отошел от Пещер Угощений и твердой походкой зашагал в сторону Фиолетовой Пещеры. Он хотел поделиться своими успехами с товарищами, но никого не встретил. Вака куда-то задевался, Гнамус, наверное, уже ушел вперед.

– Интересно, – рассуждал Тибальд, – вот бы знать кто мои родители, братья и сестры. Вот эта гномиха около стены, быть может, она и есть моя мать, а тот маленький гномик, выглядывающий из толпы, быть может, это мой брат.

Тут он прикусил язык: гномам запрещалось знать что-либо о своих родителях, и даже попытки рассуждать об этом жестоко карались.

Проходя мимо Пещеры Родов, он бросил быстрый взгляд в сторону прочно закрытых дверей: оттуда не доносилось не звука. Мысли опять засуетились в его голове, гном пытался понять, почему все что касается рождения и родственников, покрыто тайной, но в конце концов решил, что это, быть может, и справедливо, ведь семейный гном меньше думает о главной задаче своей жизни – добывании сокровищ, что плохо влияет на его работу.

Коридоры Дорфии напоминали клубок змей, вылезших погреться на солнышке: они подчас круто спускались, временами резко поднимались наверх, переплетаясь и разветвляясь. Новичку было бы довольно просто заблудиться, но для гномов это был дом, они ориентировались в коридорах Дорфии лучше, чем в своих семи пальцах, к тому же заблудившийся гном рисковал опоздать на работу, – преступление, жестоко карающееся в Дорфии.

Обычно в Фиолетовый День гномы, двигаясь к Пещере Взвешивания, выбирали самые широкие проходы, но все равно каждый раз несколько несчастных погибали, задавленные толпой. Главное было не мешкать, Тибальд это знал, поэтому зорко смотрел по сторонам.

Наконец все гномы прибыли в предпохвалебное подземелье. Эта пещера не вмещала всех новоприбывших, поэтому многие подземные жители ожидали в близлежащих проходах. Стены залы были окрашены в фиолетово-серый цвет. Именно такой цвет должен был настраивать новоприбывших на праздничный лад, при этом не позволяя им забыть о своих основных обязанностях.

Предпохвалебная Пещера более всего напоминала рабочий фартук Тибальда, широкая у многочисленных входов и сильно сужающаяся при переходе в Фиолетовый Зал. Через маленькую перемычку между этими двумя помещениями за раз могли пройти лишь три гнома, причем их взгляд должен был быть немедленно устремлен в дальний угол, где должны были появиться Великие Весы. Сама перемычка же состояла из нескольких арок. Каждая арка все больше отрезала входящих от внешнего мира, заставляя их ощутить всю важность предстоящего взвешивания. Перед входом в сам Зал Взвешивания гномов окутывала полная темнота, а затем вспыхивал ярко-фиолетовый свет. Под невидимым, но очень хорошо ощутимым взглядом, входящий занимал свое заранее отведенное место.

Наконец невидимый голос объявил: «Фиолетовый день!», и огромные и величественные двери, открывающие вход в перемычку со скрипом, отворились.

Гномы входили в Фиолетовую Пещеру в полной тишине. Матово -фиолетовые стены пещеры, походящей на вытянутый ломтик миндаля, ярко освещали подземных жителей: как собравшихся в центре, так и входящих. Прошло три часа, и наконец последний гном Мадор в одиночестве миновал перешеек и остался в красном углу. Воздев руки, Мадор зашептал что-то одними губами и, словно в ответ на его невидимый призыв в противоположном черном углу пещеры что-то заискрилось, засверкало, и возникли белые Весы – мертвенно белые в этом фиолетовом зале. Тишину разорвал звук, чем-то напоминающий жужжание пчелы, он становился ярче, громче, явственнее, сильнее. Звук стал нестерпимым, разрывал уши. Он обрушился на них грохотом, берущимся ниоткуда. «Справедливость!» неслось со всех сторон.

Все благоговейно стояли и ждали. Наконец Мадор произнес:

– Справедливость – это наше главное богатство!

– Справедливость, – послушно повторили гномы.

– Заслужившие жить, работать и радоваться – будут жить, заслужившие исчезновения – исчезнут.

– Исчезнут, – тихо пронеслось по рядам гномов.

– Итак, мы начинаем…

Гномы в центре пещеры съежились и приготовились.

– Гнамус! – громко выкрикнул он в полной тишине. Из рядов гномов выступил бледный старичок, гном в зеленом колпаке, и направился к черному углу. Весы дрогнули и поползли.

– Пять линдов, – сказал Мадор. – Молодец! Ты заслужил жизнь.

Под ободряющими, а подчас и завистливыми взглядами товарищей, Гнамус, казалось, сам не ожидавший такого счастья, засеменил к своему месту.

– Мангинх! – другой бледный гном, нервно комкая в руках рабочий передник, вышел вперед. – Три с половиной линда, – выдержав зловещую паузу, выкрикнул Мадор. – Хороший результат!

Похвальба продолжалась. Гномы стояли, дрожа, ведь никто из них точно не знал, сколько золота он накопал, можно лишь было догадываться довольно приблизительно, а поэтому все чувствовали себя приговоренными.

– Лихот! – Весы поползли вниз. Наконец прогремело: «Девять десятых линда!» Несчастный Лихот, – а это был совсем молодой гном, только недавно вышедший из Пещер Обучения, – бросился на колени, моля о пощаде. Он плакал, рыдал, умолял неумолимые Весы отменить или хотя бы отложить решение, подметая бородой черный угол:

– Ведь не хватает-то всего какой-то одной десятой линда до минимальной нормы.

Продолжая умолять и причитать, он туманной дымкой растворился в воздухе, и его вопли постепенно затихли, только пещерное эхо продолжало стонать и жаловаться. Воздух со свистом занял место исчезнувшего, а Весы провозгласили: «Гному – гномья смерть!»

– «Гному – гномья смерть прямо в лапах Монстора!» – провозгласил Мадор.

– Гному – гномья смерть, – послушно повторили сотни голосов.

Похвальба продолжалась....

Мадор вызывал гномов. В звенящей тишине он произносил имена, одно за другим. Заслуги и позор провозглашались громко и четко.

– Как глупо это все, – подумал Тибальд, – ведь и я мог быть на месте Лихота. Как несчастны гномы! Каждый день похож на предыдущий и последующий! Дни сменяют друг друга, не оставляя место ничему иного, кроме унылой, бессмысленной молотьбы киркой о стену. А когда ты устаешь от этой монотонности и не можешь собрать и линда, ты исчезаешь навеки! Как бессмысленна и беспросветна наша жизнь!

– Вака! – пронеслось по залу. Вака отделился от рядов гномов и робко (что очень удивило Тибальда) направился к Весам. Стрелка Весов поползла… вниз: три линда, два линда, полтора линда. Стрелка двигалась медленно-медленно. Тибальд взглянул на Ваку. Пока стрелка ползла вниз, лицо Ваки бледнело. Он твердо стоял на ногах и улыбался, пытаясь показать, что не боится весов и их решения, но все бледнел. Тибальд осознал, как тяжело давалось ему эта уверенность в себе. Наконец стрелка остановилась.

– Один линд ровно, – выкрикнул Мадор. Вака был похож на мертвеца и почему-то стиснул кулаки. Предводитель гномов не сказал больше ни слова и перешел к следующему имени.

– Тибальд – пятнадцать линдов! – он в восхищении посмотрел на Тибальда. – Сегодня в День Похвальбы мы чествуем величайших гномов. Мы чествуем величайших героев нашего царства! Да здравствует Тибальд Великий, Тибальд Богатый, Тибальд Герой! Ура!

Троекратное «Ура» разнеслось по залу! Взвешивание закончилось! Начинался пир!

Из стен и потолка пещеры выскочили тысячи крохотных мохнатых зверушек, в воздухе замелькали магические шары, мыльные пузыри летали тут и там, то и дело лопаясь и обдавая всех душистым соком. Отовсюду слышался грохот салюта, стены вечно сумрачной пещеры осветились всеми цветами радуги и превратились в один сказочный фейерверк! Вокруг все сверкало, горело и хлопало. Внезапно в пещере появились двенадцать столов, ломившихся от яств. Столы были расставлены так, что образовывали пятнадцать – количество линдов, добытых Тибальдом. Вино лилось рекой по полу пещеры, гномы зачерпывали его ковшами и пили, пили, пили… Зверушки, выскочившие из стен, забавляли собравшихся веселыми ужимками, бегали повсюду, сновали вдоль и поперек, шурша своими меховыми одежонками, и разносили гномьи деликатесы: стронну и бропс. А в черном углу вспыхивало изображение самого Тибальда! По пещере неслось:

– Ура Тибальду! Да здравствует величайший герой всего подземного царства!

Тибальд почувствовал, как его щеки пылают, – он был счастлив! Его сердце переполнилось гордостью. Он закружился в диком танце, забыв обо всем, кроме искрящихся, разноцветных огоньков на стенах, веселых окружающих его лиц и застольных криков. Он радовался, плясал от счастья и пил вино, черпая его ковшами из реки, текущей под ногами.

Глава вторая, в которой читатель знакомится ближе с Дорфией и ее обитателями

Проснулся Тибальд от тусклого света Бриллианта, машинально вышел из своей Спальной Пещеры, умылся из ручья в Речной Пещере, надел свой старенький трудовой передник и стал спускаться в Рабочие Залы. В коридоре он встретился с Вакой. Друзья бегло поздоровались и побежали на работу, ведь растрачивание драгоценного времени в бессмысленных разговорах каралось смертью. Но встреча с товарищем заставила Тибальда задуматься.

– Ведь Вака мог бы сгинуть! А я набрал целых пятнадцать линдов. Так значит, Вака пожертвовал жизнью ради меня! А я-то, как индюк, любовался самим собой! Да уж, – проворчал про себя Тибальд. – Ну, хорошо, но ведь он мог найти для меня место не в столь богатой пещере, а работать там сам! Ведь мог же? Может, это просто самоотверженность, желание пожертвовать своей жизнью ради друга! Нет, Вака – не такой. Он – лучший гном из тех, кого я встречал, и на него можно смело положиться, но он не безрассуден, и всегда тщательно продумывает все, что собирается сделать! Загадка, да и только!

Стараясь вспомнить, что же с ним произошло после взвешивания, он обнаружил, что в голове крутятся лишь бессмысленные обрывки разговоров с другими гномами и зверушками. Почему-то все время всплывало слово: «Фэйри-Град». Но что это? И кто его упоминал? Ответа не было. Все лица слились в одно уродливое лицо, провозглашающее раз за разом: «Гномам – гномья смерть!» – и это все. От бесплодных мыслей голова разболелась, и Тибальд постарался забыть обо всем, напевая песенку про крысиного короля.

Он без приключений достиг Рабочих Пещер, разложил инструменты и начал долбить породу. Странно, но на этот раз его мешок наполнялся очень быстро самыми отборными самоцветами, хоть пещера и не была золотой. Более того, Тибальд обратил внимание на то, что гномы, стоящие неподалеку не так удачливы, как он сам. Он попытался помочь своему соседу Дору, заняв его место, и тут же заприметил зеленое пятнышко на стене, которое оказалось огромным изумрудом.

– Чудеса, да и только! – поражался Тибальд. – Наверное, Вака наколдовал мне удачу, при этом сам ее лишившись.

Прошел Бриллиантовый День. Сгибаясь от тяжести, гном направился вниз в Пещеры Сокровищ.

– Лжец, – услышал он громкий окрик позади себя и увидел своего соседа, яростно размахивающего руками. Видать, Дор не на шутку разгневался.

– Ты специально вызвался «помочь» мне, а сам под этим предлогом утянул у меня огромный изумруд. Вот так ты и добыл свои 15 линдов, гном – герой!

Тибальд растерянно взглянул в свой мешок. Из-под толстого слоя бриллиантовой пыли выглядывал гигантский изумруд. Гном поспешно схватил изумруд и протянул его Дору.

– Я, наверное, случайно, – робко проговорил он.

Но Дор резким движением ударил по руке Тибальда. Изумруд упал на пол и закатился в угол.

– Будь ты проклят, горе-герой, вор, убийца! – закричал Дор и, всхлипывая, бросился к выходу из Рабочей Пещеры.

Тибальд пытался было его догнать, но Дор убежал куда-то далеко, и гному не удалось его разыскать в темноте.

Вздохнув, он направился в Спальные Пещеры. Проходя мимо Пещер Смерти, где хоронили гномов, умерших своей смертью, а не по приговору Весов, он опять повстречал Ваку. Они шли рядом, смертельно уставшие, в полной темноте.

– Вака, – наконец произнес Тибальд, – ответь мне. Почему ты хотел пожертвовать своей жизнью ради меня?

– Я никогда не жертвую жизнью, а лишь пытаюсь помочь… – усмехнувшись, ответил Вака.

И все же, Тибальд не был удовлетворен таким ответом, но решил не мучить друга своими вопросами.

– Вчерашний праздник был одним из лучших! Было так весело! – попытался он продолжить разговор.

– А ты подумай о том, кто его устроил… а впрочем, не важно.

Ответ Ваки показался Тибальду еще более загадочным и странным…

– Скажи-ка, не слыхал ли ты о Фэйри-Граде?

– О Фэйри-Граде? – повторил Вака. – Это всего лишь красивая легенда. Но я попробую тебе рассказать о том немногом, что сам знаю…

Рассказывают, что наше гномье царство – это еще не весь мир. На самом деле, настоящий мир гораздо больше Дорфии. И солнце – не есть всесжигающая слепая сила, как учат нас старейшины, а светило, освещающее тот, другой, лучший, настоящий, чудесный мир. Он полон света, радости и счастья. И живут там прекрасные, светлые существа.

– Это и есть Фэйри-Град? – не поверил Тибальд.

– Дай сказать! Так вот, этот мир прекрасен! О Фэйри-Граде я знаю совсем немного. Я только слышал, что Фэйри-Град – это город, который возник из слезинки, он парит в воздухе в том реальном мире, а живут там феи, эльфы, ангелы и другие солнечные существа. Так их и называют: «Солнечные Существа». Это самые прекрасные создания во всей Вселенной! Но я отвлекся, – Вака посерьезнел. – Это всего лишь глупые россказни – не верь им! Поговорим лучше завтра, когда будем возвращаться с работы!

Они сердечно распрощались и разошлись по пещерам.

Вернувшись в свою пещеру, Тибальд задумался.

– Странно это все. Где-то существует мир, большой мир, полный чудес и открытий, полный радости и счастья, а здесь под землей, некоторые проживают всю жизнь, не ведая о его существовании. Да и, что греха таить, я сам о нем узнал только вчера!

Гном закрыл глаза и размечтался. Он представил себе огромное желтое Солнце, каплю, плавающую в воздухе и пылающую в ярких лучах, и мириады фей и ангелов, порхающих в небесах. Откуда-то из глубин памяти пришло воспоминание о том, как он, еще маленький гномик, мечтает о чем-то, от чего замирает сердце, о чем-то прекрасном и светлом.

– Оно похоже на каплю, – вслух проговорил Тибальд и тут же зажал себе рот. Он оглянулся, но все было спокойно.

– Я сам себе не сознаюсь, но очень часто мысли уносят меня куда-то вдаль, прочь от темных пещер, – сказал сам себе Тибальд. – Да, с самого детства, но что толку… Ведь жизнь моя здесь! Ладно, помечтал, и хватит, – одернул себя он. – Ведь впервые я могу осуществить то, о чем грезил всю жизнь. Может, и во Внешнем Мире я окажусь когда-нибудь.

Тибальд устал, но был доволен. Уже за один сегодняшний день он наверняка раздобыл больше линда, поэтому можно было не страшиться Фиолетового Дня, и впервые за 300 лет насладиться прелестями гномьей жизни. Для гномов-богачей существовало множество возможностей отдохнуть: Залы Игр, Пещеры Разгулья и Веселья, поедалки, прожиралки, развалялки, прибивалки. Но Тибальда интересовало совсем не это. В глубинах Дорфии под Пещерами Сокровищ располагались Залы Знания. Там можно было узнать многое о Гномьем Царстве, а если повезет, то о своих родителях. Вход в эти залы стоил целых пять линдов, но гнома это не тревожило – настолько велико было его желание получить ответы на многочисленные вопросы, роящиеся в голове. Тибальд сел на свою кроватку и, досчитав про себя до десяти, встал. Тут же мелодичный голос над головой пропел:

– Норма пребывания в Спальной Пещере не выполнена. Ты заплатил одну восьмую часть линда за попытку встать в Спальное Время. За выход ты заплатишь еще четверть линда.

– Восьмая и четверть часть – три восьмые? – размышлял гном. Он сам не заметил, как вышел из Пещеры, но голос ниоткуда вывел Тибальда из оцепенения.

– Тибальд – четвертая часть линда!

Итак, перед ним была развилка: место, из которого выходило множество одинаковых коридоров, ведущих в Спальные Пещеры, Рабочие Пещеры, Пещеры Угощений и Пещеры Развлечений.

Тибальд поднял свой уже совсем угасший Бриллиант и оглянулся вокруг. Полная темнота окружала его. Он прошел несколько шагов, держась за стенку, и наконец заметил под ногами огонек, слабо светящийся мягким зеленым светом. Тибальду ничего не оставалось, как опуститься на колени, стараясь разглядеть странный светильник.

Внезапно Бриллиант Тибальда резко вспыхнул, выхватывая из темноты стены и своды вечно темной пещеры, а в воздухе неожиданно зазвучал голос, заставивший гнома вздрогнуть:

– Тибальд – четвертая часть линда.

Гном, который никогда не зарабатывал больше трех линдов, всегда тратил все добытое лишь на еду, поэтому он видел светящийся ночью Бриллиант лишь однажды. Одной бессонной ночью он заметил отсвет Бриллианта на стене своей каморки – видно какой-то богач направлялся на поиски развлечений вглубь Дорфии. С тех пор Тибальд все свое свободное время, а его у гнома было совсем немного, посвящал мечтам о прогулке ночью. До последнего Дня Взвешивания он был уверен, что этим мечтам никогда не суждено сбыться. Но сейчас все изменилось.

Под сапожками гнома хлюпала вода. Со стен огромного зала свисали причудливые сталактиты, а извивающиеся сталагмиты, как страшные чудовища, вынырнувшие из подводной реки, тянули к ним свои лапы, словно пытаясь схватить и растерзать свою добычу. Гному стало не по себе, настолько эти изваяния походили на живых исчадий ужаса Дорфии – Монстора. Ему даже показалось, что один из сталагмитов шевельнулся и вытянулся вверх, а сталактит над ним испуганно заколыхался.

Тибальду никогда не удавалось разглядеть эту столь знакомую и в то же время столь загадочную пещеру, ведь утром он всегда торопился на работу, и промедление могло закончиться страшным приговором Весов, а вечером было так темно, что он мог продвигаться лишь вдоль стен на ощупь. И на этот раз, не пожелавший разглядывать развилку гном юркнул в ближайший широкий проход, ведущий вниз.

Тибальд знал об этом проходе только то, что он не был ни Спальной Пещерой – входы в них были достаточно узки, – ни коридором, ведущим в Рабочие Пещеры и Пещеру Взвешивания: дорогу в эти Залы Тибальд выучил наизусть.

Коридор вел вниз, что было хорошим предзнаменованием, ведь Залы Знаний лежали глубоко-глубоко, глубже даже Пещер Сокровищ. Внезапно земля под Тибальдом поехала, а значит путь предстоял не близкий. Так гномы попадали в Пещеру Взвешивания: там в Фиолетовые Дни должна была собраться вся Дорфия, поэтому перемещаться необходимо было очень быстро. Тибальд, как и любой другой дорфиец, довольно смутно представлял себе, как это происходит, знал лишь одно: в особых Фиолетовых Коридорах земля движется очень быстро, перенося гномов с места на место. Но сейчас он был единственным гномом в широком проходе, кроме того, его светильник ярко освещал своды коридора. Тибальд внимательно огляделся по сторонам. Под его ногами и по сводам пещеры ползали те же самые зверушки, что разносили стронну и бропс пирующим только вчера. Похоже, эти разноцветные пушистики всегда жили рядом с гномами и помогали им. Сейчас эти четвероногие малыши двигали какую-то подставку, на которой стоял Тибальд, перемещая его вперед. Он с трудом вспомнил их название: «Калты».

Проносясь мимо стен, Тибальд вертел головой во все стороны: когда ему еще представится шанс узнать свою родную Дорфию, ведь за пятьдесят лет, что гном прожил на белом, вернее темном свете, он так ничегошеньки и не узнал о своем родном доме. Своды коридора были изумительно красивы. Наросты на его стенах переплетались, образуя сложнейшие фигурки: изваяния гномов, пиршественные залы, снедь, сокровища и еще много-много другого, чему Тибальд не знал названия, ведь за всю свою жизнь он увидел и узнал не так уж много.

Самым удивительным было то, что все эти скульптуры были непередаваемо реальными. Гномы вращали глазами, звери двигались, лохль – дорфийский десерт, казалось… Тибальд не выдержал, оторвал от стены кусок и отправил его в рот. Ох… Вам когда-нибудь приходилось есть мел? Нет? А вот гному пришлось.

– Но почему? – старался понять Тибальд. – Ведь он выглядит как настоящий! – Наверное, это просто мое воображение разыгралось не на шутку. Попробую-ка я приглядеться повнимательнее.

Он начал разглядывать стены, и действительно, то, что ему совсем недавно казалось живым, вдруг стало тем, чем оно и было с самого начала – простой известью.

– Ох, и разыгралось же у меня воображение! – в сердцах воскликнул Тибальд.

Наконец пещера подошла к концу, и гном, потерявший равновесие от неожиданно ушедшей опоры, растянулся на земле. Быстро вскочив на ноги, он огляделся по сторонам. Он оказался в еще одной пещере, ничем не отличавшейся от зала около его родной каморки. Ничем, кроме того, что выходов сейчас было лишь три: выход, через который он пришел, вернее, приехал и еще два, ранее не знакомых. Гном потоптался на месте и выбрал проход слева. Неожиданно голос, пришедший ниоткуда, заставил его вздрогнуть.

– Тибальд, восьмая часть линда.

– Почему? – воскликнул он, но никто не ответил.

Деваться было некуда, и гном продолжал свой путь. Бриллиант внезапно погас, так что Тибальду пришлось пробираться в кромешной тьме. Наконец он уперся в стенку. Это был тупик. А где же Залы Знания? Он ощупал стенку, стараясь найти проход, но шероховатая поверхность под его руками была абсолютно непроницаема. Надо был что-то делать. Тибальд начал вертеть в воздухе своим Бриллиантом. Светильник внезапно ярко вспыхнул: наверное, он провел камнем около специального места в стене, и коридор осветился. Под сводами пронеслось: