Планеты

– Империта! – позвал он.

– Да? – очнулась Дели, растерянно хлопая глазами. – Как странно, я словно путешествовала по каким-то незнакомым таинственным мирам. Это все они?

– Да, в алиманах есть какая-то необъяснимая сила. Говорят, они могут лечить, – Марион присел возле гроздьев кристаллов, вздохнул: – Жаль только, что я не знаю, что нужно для этого делать. Юл- Кан никогда не говорил об этом.

А Дели все любовалась алиманами. Это было самое прекрасное из всего, что она когда-либо видела в своей жизни. Молочно-белые, искрящиеся гранями, они зачаровывали, притягивали, околдовывали.

– Как вы можете сидеть, когда вокруг вас такая красота? – Удивилась девушка.

Не удержавшись, она осторожно дотронулась ладонью до одного кристалла. Кожа ощутила еле уловимое тепло и слабую, почти незаметную пульсацию, исходящую, словно изнутри камня. Страха не было, но ее вдруг наполнило смутное необъяснимое, будто покрытое толстым слоем тумана, чувство тревоги и настороженности. Удивительное ощущение проникало сквозь кончики пальцев, как тихо бегущий поток ручья, не причиняя боли, разливалось по венам и заполняло все тело, пока не влилось в мозг мягким сияющим фонтаном. В сознании неожиданно ярко вспыхнула странная картина.

Она увидела кусочек Камарлена. Большое поле, поросшее густой красно-бардовой травой, в которой, словно озорные глазки, проглядывали маленькие фиолетово-сиреневые цветы – неприметные, но необычайно красивые. Недалеко возвышался шатер леса с огромными стройными колоннами огненных деревьев. Пробежал какой-то вспугнутый сильный зверь. Все дышало спокойствием, величием и простотой.

Теперь перед глазами стояла другая картина.

Земля, покрытая толстой пеленой пепла, и мертвая сухая трава. В небе клубы дыма, – удушающие, ядовитые. Деревья, задыхающиеся в смоге, умирающие. Бледное, словно больное, солнце, пытающееся пробиться сквозь толщу черных облаков.

Это было давно, но это было. Тогда смерть отвели Другие, и планета вновь ожила. Неважно, кто они – Другие – и откуда пришли, важно, что опасность ушла.

Но теперь, после стольких лет обновляющего сна, вновь пришла смерть, которая грозила не только планете, но и им. И они уже пробуждаются и скоро сила их будет велика. И тогда…

Дели в страхе отдернула руку, напуганная и ошарашенная произошедшим, увидела Мариона, что стоял рядом и странно смотрел на нее.

– Вы что-то почувствовали, империта?

Она покосилась на кристаллы, но те по-прежнему загадочно искрились белым сиянием.

– Я видела Камарлен и что-то еще, – неуверенно произнесла она, сомневаясь, не было ли все это галлюцинацией, наваждением. – Да, и что-то еще. Пожалуйста, только не спрашивайте ни о чем, потому что я и сама ничего не понимаю. Эти кристаллы, как живые.

Марион знал, что алиманы обладают тайной неведомой силой, но никогда не слышал, чтобы они входили в контакт с кем-либо.

– Давайте уйдем отсюда, трайд, – попросила империта, с недоверием и почти страхом глядя на кристальный лес.

Тот кивнул, и они нырнули в другой туннель, ведущий в еще более глубокое нутро гор Ялтхари. Дели с удивлением обнаружила, что лодыжка ее перестала болеть, а опухоль совсем спала. Марион тоже заметил, что раны его странно затихли, успокоились.

– Значит, правду говорят про лечебную силу камней, – не уставал повторять он. – Бывают же чудеса на свете!

Дели же, напротив, была молчалива и задумчива. О чем говорили камни? Какую силу они таят и копят в себе? Неужели они чувствуют марганов, чувствуют опасность и смерть? К чему они готовятся? И что будет после их «тогда…»?

Покалывание в пустом желудке вернуло ее к насущным проблемам. Никогда раньше она не голодала. К тому же очень хотелось пить.

– Сейчас бы хоть кусочек мильдана!¹⁷– мечтательно протянула Дели.

Трайда уже давно мучил этот вопрос. Так ведь они и в самом деле умрут от голода.

Еще просто удивительно, что империта довольно-таки бодра. Он-то может и протянет без еды несколько дней, – приходилось голодать и неделями, – но вот девушка?

С мыслями о еде, прошли несколько рондов, миновав дважды большие залы с алиманами. Стояла пронзительная тишина, нарушаемая лишь эхом их шагов. Пещеры были однообразны и скучны, глаза всюду натыкались на унылые стены. Марганов, к счастью, не было.

Внезапно Марион остановился, прислушиваясь.

– Слышите, империта? – спросил он.

– Что там? – напряглась Дели.

– Шумит вода.

Действительно, где-то совсем недалеко раздавался чарующий голос падающей воды. Вскоре их глазам предстал маленький водопадик, стекающий откуда-то сверху, видимо то были отголоски Большой Воды, оказавшиеся очень кстати. В лицо ударили прохладные брызги, а под ногами куда-то в темноту убегал быстрый ручеек. Пили долго и жадно. После немного отдохнули.

– Трайд, когда мы вернемся на Деллафию, что вы сделаете в первую очередь? – неожиданно спросила девушка.

– Что сделаю? – растерялся тот. – Даже не знаю.

– А я знаю. Первым делом я посмотрю в зеркало на свое отражение.

Марион засмеялся, а Дели продолжила:

– Потом я помоюсь и причешусь. А потом наемся до отвала и буду спать.

– Кто бы мог подумать, что когда-нибудь мы будем мечтать о таких простых вещах! – произнес офицер.

– Думаете, на Деллафии переживают за нас?

– Надеюсь.

– Я тоже, – вздохнула девушка, вовсе не уверенная, что кто-то волнуется за нее на родной планете, учитывая, на каких тонах они расстались с Императором.

У них никогда не было взаимопонимания, лишь постоянные ссоры, стычки, обиды. Вспыльчивый, требовательный, жесткий, черствый, вечно занятый какими-то неотложными сверхважными делами, он полностью переложил ее воспитание на плечи многочисленных наставников, учителей, репетиторов и нянек. Изредка появлялся сам, но не для того, чтобы поинтересоваться ее делами, самочувствием или просто побаловать дочь своим вниманием, а чтобы устроить ей экзамен, проверяя, хорошо ли идет воспитание и обучение. И обычно эти экзамены кончались шумным скандалом и слезами, потому что Дели упорно не желала поддаваться занудным воспитателям, часто сбегая от них. В сердцах она кричала, что Император – бесчувственный тиран, плюющий на дочь с высокой колокольни, за что не раз сидела под арестом.

Он мечтал сделать из нее настоящую Императрицу – достойную себе замену, заставляя ее сидеть, как Императрица, ходить, как Императрица, говорить, как Императрица. А она противилась этому. Ее не прельщала перспектива погрязнуть навсегда в болоте тоски под названием «правление» и навеки забыть о себе, о своих желаниях, мечтах, свободе, в конце концов, потому что на себя времени не остается. Это пугало ее больше всего. А Император не желал ничего слышать и понимать и бесился от бестолковости и глупого упрямства своей дочери. Все чаще вспыхивали ссоры, разжигающие еще больше ее ненависть к Трону. Она мечтала о свободной жизни, полной приключений. А Император называл ее позором своей семьи, рода и Деллафии в целом, грозился отречься от нее и оставить голодранкой, отдать в жены космическому пирату, отправить на дикую планету и оставить там, заточить ее в самое глубокое подземелье на несколько лет для приобретения ума и послушания.

А ее мать – Императрица Дельфина – была тихой, спокойной, миролюбивой и побаивалась своего мужа, не говоря ему ни слова наперекор. Она была несчастлива в этом браке, так как вышла за Фиделя не по своей воле, а по воле своего покойного отца. Но, тем не менее, Императрица любила Филадельфию, всякий раз успокаивая, когда та прибегала к ней, залитая слезами от очередной перепалки с отцом, печально смотрела на дочь и говорила:

– Филадельфия, ссорами ничего не добьешься. Не мучай себя. От судьбы все равно не уйдешь, сколько ни противься. Короли не бывают счастливыми и свободными.

Но тем самым только усиливала желание империты противиться своей судьбе. Как она ненавидела эти слова! И, убегая в свои покои, горько рыдала от осознания своего бессилия против ненавистного Трона.

И, в конце концов, она улетела на Камарлен и вляпалась в мерзейшую историю.

– Вы были когда-нибудь на празднике Цветов? – снова спросила она.

– Нет, ни разу.

– Как? Совсем-совсем никогда? – не поверила та.

– Никогда. Я не люблю шумных скоплений народа, а на праздниках всегда много шума и много народа.

– Но зато там весело. Когда вернемся, вам надо обязательно прийти на праздник Цветов.

Он слегка улыбнулся ее словам, но промолчал.

Вдруг Дели засмеялась. Офицер удивленно взглянул на нее.

– Представляете, трайд, если мы застрянем на этой планете? – сказала она, смеясь. – Мы организуем новое племя, и будем называться рахимы – Звездные люди. Построим свой луйхар и будем жить, как заправские ихлаки, охотиться, драться мечами и арбалетами, заведем себе лонгов и будем целыми днями скакать на харубах. Вам нравится такая идея, трайд?

– Нет, совсем не нравится, – засмеялся тот. – Хотя я и люблю Камарлен, но, думаю, что не готов поселиться здесь навсегда.

– Вообще-то меня тоже не прельщает подобная перспектива.

– Империта, вам не кажется, что мы с вами начали делать первые шаги к взаимопониманию? – вдруг спросил Марион.

– Да, странно, – удивилась Дели. – Мы идем уже почти целый день и ни разу не поругались.

– Говорят, беда сближает людей. Наверное, это правда.

– Не обольщайтесь, трайд, – в ее глазах мелькнул озорной огонек. – Это временное перемирие, и оно ни на что не влияет.

– А вам, видимо, нравится ссориться со мной, империта?

– А вы разве не знаете, что хорошая ссора, как глоток воды дает силы?

– В первый раз слышу. Лично у меня от ссор лишь падает настроение и никаких сил от них не прибавляется.

– Потому что вы без души ссоритесь.

– Ах, так еще и с душой надо ссориться?

– Конечно! Вот, например, обзовите меня как-нибудь.

– Как обозвать? – удивился Марион.

– Ну, хоть как, вы что обидных слов не знаете?

– Не буду я вас никак обзывать.

– Не притворяйтесь невинной овечкой, трайд! – усмехнулась девушка. – Помнится, не так давно вы называли меня капризной девчонкой, а сейчас вдруг позабыли? О, я знаю, вы умеете оскорблять и орать!

– Но ведь это было вызвано под вашим немалым давлением, империта, – возразил тот. – Конечно, бывало, я срывался, может даже где-то перегибал палку, но и вы как-то называли меня бесчувственным чурбаном, наглецом с гадливым языком, безалаберным офицером. Согласитесь, ваш список обидных слов гораздо длиннее и оскорбительнее.

– Что? – округлила глаза Дели. – Вы утверждаете, что я незаслуженно оскорбляла вас? Да вы так по-хамски вели себя, что мне не оставалось ничего другого, как защищаться от ваших отвратительных нападок! И вообще вы знаете, что никто ни под каким предлогом не смеет меня оскорблять?

– Уж простите, империта, но я так устроен, что не могу молча проглотить незаслуженные оскорбления, даже ваши.

– Незаслуженные? – со смешком переспросила девушка. – Могу вас уверить, что вы их вполне заслужили, трайд. Я никогда не оскорбляю человека просто так, без повода.

– Разве? – усмехнулся в свою очередь Марион. – Мне думается, что такая неуравновешенная особа, как вы, очень даже может оскорбить и без повода, просто так, по своей прихоти или из-за плохого настроения. Я это уже не раз замечал и испытывал на собственной шкуре.

Дели нахмурилась, помрачнела, вскинула голову, посмотрев на офицера.

– Вот как? Оказывается, я – неуравновешенная особа? Вот, значит, как вы думаете обо мне? И вы утверждаете, что я оскорбляю вас и других без повода, по прихоти? И что же еще вы думаете обо мне, трайд?

– Думаю, нам стоит прекратить этот разговор, грозящий перейти в очередную ссору, – спокойно ответил тот, но империта уже завелась.

– Не увиливайте от вопроса, трайд, – резко выпалила она. – Давайте, выкладывайте все, что у вас на уме на мой счет, не стесняйтесь. Ну? Я знаю, что вы думаете! Она просто глупая, самовлюбленная девчонка, выросшая в роскоши и заботе и не умеющая ни черта! Она только путается у всех под ногами, ноет, жалуется, строит из себя невесть что и думает, что все должны опекать ее, крутиться вокруг нее, ведь она ни больше, ни меньше – пуп вселенной! А еще вы думаете, чего этой пигалице не сиделось в своем Дворце, где у нее было все? Какого черта она притащилась на Камарлен, добавив новые хлопоты, ведь ее нужно защищать, оберегать, спасать, отвечать за нее, так как сама она – ноль без палочки, только вопли и крики! Согласитесь, ведь вы так думаете, трайд?

– Вы ошибаетесь, империта… – начал было Марион, но девушка его тут же перебила.

– Это так, трайд, да! Я прекрасно это вижу в ваших глазах, и даже не пытайтесь отрицать. Но я могу ответить вам тем же. Я думаю, что вы, трайд, просто хвастливый, самодовольный, бездарный, посредственный тип, мечтающий о звании Онсина Деллафии и днем, и ночью из-за своего тщеславия и нездоровых амбиций! Но вы никогда не добьетесь этого, потому что есть офицеры лучше и достойнее вас, которые имеют уважение, талант и умеют молча проглатывать обвинения!

Глаза офицера наполнились гневной синевой.

– Я не знаю, что на вас нашло, империта, и с чего вы взяли все это, но клянусь, если бы вы были мужчиной, вы дорого бы заплатили за свои слова.

– Вы бы убили меня? – криво усмехнулась Дели.

– Непременно.

Ее глаза расширились.

– Что я слышу? Вы заикнулись об убийстве? Вы – трайд Марион, офицер КС? Да вы просто монстр после этого, вы даже хуже маргана!

И тут Марион разозлился.

– Если вы империта, это не дает вам право безнаказанно расшвыриваться словами! Зачем вы выводите меня из себя? Чего вы хотите добиться? Чтобы я действительно наговорил вам кучу гадостей или, чтобы я хорошенько отхлестал вас за ваши глупые слова? Перестаньте трепать мне нервы своими выходками и пустозвонством! Раз вы империта, то и ведите себя, как империта, а не как сумасбродный маленький ребенок!

К его удивлению девушка громко захохотала.

– Наконец-то я добилась от вас того, чего хотела! – все еще смеясь, сказала она. – Вот теперь я вижу, что вы ругаетесь от души.

Марион растерянно хлопал ресницами, глядя на веселье девушки.

– Так вы нарочно? – дошло до него, наконец.

– А вы приняли все за чистую монету? Какой же вы наивный! Но согласитесь, было здорово, я даже есть расхотела.

– Вы просто сумасшедшая, честное слово, – буркнул Марион, злясь на империту за дурацкий розыгрыш и на себя, что не смог его разгадать.

Но Дели лишь снова залилась звонким смехом.

С великим трудом забравшись в пещеру, Тасури и Джанулория без сил рухнули. Снаружи неистовствовала стихия.

– Там Эрадорх и Шалкай! – в отчаянии Юл-Кан сделал порывистое движение к краю, словно собирался броситься в бушующие потоки вслед за трайдом и империтой.

– Стой, Юл-Кан! – властно остановил его голос т, ахьянца. – Не глупи, мы им сейчас ничем не сможем помочь.

– Они умрут там! – в огромных глазах ихлака плескалось страдание и ужас. – Я должен помочь!

– Чем? Утонуть вслед за ними? – Джанулория понимал, что трайд, бросившись за империтой, обрек себя на верную смерть в бурных водах, но они были бессильны что-либо сделать.

Понурившись, они сидели в пещере. Юл-Кан с тоской смотрел, как несутся бешеные потоки, унесшие его только-только обретенного вновь друга и храбрую Шалкай – дочь вождя.

Эвиро лежала у его ног и, словно, чувствуя горе хозяина, тихо поскуливала. Истан спал, свернувшись калачиком под боком матери.

Офицеры молчали, но и без слов было ясно, что творилось в их душах. Потеря трайда и империты стала самым страшным ударом за все дни, проведенные на Камарлене. Надежда, что они выживут, была очень слаба, но все же она тлела упрямым огоньком. И сильно давило чувство вины: не уберегли, не спасли.

– Проклятый ливень! – в сердцах воскликнул Тасури. – Как некстати он начался! Почему он унес не меня?

Джанулория грустно взглянул на констата, сказал:

– Хоть ты и отличный пловец, но сразиться с такими потоками даже тебе не под силу, – он вспомнил бледное лицо трайда, пытающегося скрыть от них свою слабость, и вздохнул.

До середины ночи больше никто не проронил ни слова. Ливень не прекращался, своим неумолчным ревом навевающий еще большую тоску и уныние. Офицеры легли, но уснуть не могли. Юл-Кан так и сидел возле входа, не шевелясь, словно закаменевшее изваяние, всем своим видом выражая безысходное горе. Спать он не ложился. Что происходило сейчас в его душе для офицеров оставалось тайной.

Ночь, после тысячелетнего ожидания, подходила к концу. Ливень прекратился, оставив после себя море воды и гнетущее чувство грусти.

– Думаешь, марганы уцелели? – спросил Тасури т, ахьянца, очнувшись от дремоты.

– Они живучие, – отозвался тот как-то равнодушно.

– А где Юл-Кан? – вдруг подскочил имберианец, оглядывая пещеру.

Ихлака не было, как и лонгов.

– Ушел на поиски, – уверенно заявил энод-арон, не сомневаясь. – Что ж, идем за ним. Может, он и прав.

Ноги скользили по мокрым камням, но все же они спустились довольно быстро. Всюду грязная мутная вода, на которую даже констат смотрел с легким отвращением. Наверху – те же тяжелые низкие тучи, до которых, казалось, можно было дотянуться руками. Ни лучика света, ни проблесков неба, лишь густой, давящий сумрак, в котором трудно двигаться, дышать, думать. Подавленное настроение офицеров и вовсе упало. Шли молча, мрачно всматриваясь в безрадостную местность.

Джанулория размышлял, что спали они всего ничего, значит, ихлак не мог уйти далеко. Но прошли уже прилично, а Юл-Кана все не видно. Не раз пытались связаться с Марионом по данкару, но трайд молчал, и они совсем сникли.

Вскоре зоркий Джанулория углядел-таки ихлака. Тот был на одном из гребней горы и словно прятался от кого-то среди глыб камней и что-то высматривал. Добравшись до него, т, ахьяней заявил:

– С друзьями так не поступают, Юл-Кан! Ты мог бы сказать нам… – но он не договорил, потому что ихлак прошептал:

– Тс-с! Смотрите!

Офицеры осторожно высунулись из-за каменистой гряды и обмерли: внизу стояли шаттлы! Это были самые обыкновенные грузовые шаттлы из темного металла, с пиратскими эмблемами и знаками. Крепко упираясь в землю под толщей воды, они производили зловещее впечатление. Вокруг – ни души.

Боясь шевельнуться, затаив дыхание, они наблюдали, напряженно думая, что делать.

Через некоторое время из черного проема пещеры, что зиял, оскалившись, недалеко от шаттлов, выплыл тяжело груженный тант и исчез в открывшемся шлюзе.

– Что будем делать? – шепотом спросил Тасури.

– Они воруют священные алиманы! – глаза ихлака полыхнули огнем гнева и ненависти. – Их нужно остановить!

– Должно быть внутри их много, – задумался Джанулория. – И они наверняка хорошо вооружены, а нас всего трое, не считая Эвиро.

– Что думать? Мы столько прошли и пережили, чтобы найти этих мерзавцев, а сейчас, когда они у нас под носом, неужели мы подожмем хвост и сбежим? – удивился нерешительности т, ахьянца Тасури. – Трайд бы, не задумываясь, бросился в это крысиное гнездо.

– Если вы не пойдете туда, я иду один, – заявил Юл-Кан, не в силах усидеть от переполнявших его гневных чувств. – Клянусь Ихлакитом, я разорву этих шарклов голыми руками!

Джанулория слабо улыбнулся:

– Что ж, друзья, момент истины настал. И пусть нас всего трое, но на нашей стороне правда и весь Ихлакит. Отомстим же за Эрадорха и Шалкай!

И они бесшумными незаметными тенями двинулись к пещере.

– Осторожно! – шепнул ихлак, и офицеры затаились за камнями. Мимо тихо проплыл тант, возвращающийся в пещеру за новой порцией кристаллов.

Когда он скрылся в ее темном зеве, снова продолжили свой опасный путь. Теперь густой сумрак был им только на руку, и вскоре они уже быстрыми призраками юркнули в лоно зловещей пещеры, вжавшись в стены. Спокойно. Тихо побежали дальше, углубляясь в царство гор, держа наготове оружие.

Юл-Кан, идя впереди, сообщал, не слышно ли пиратов или приближающихся тантов, благодаря чему они вполне открыто и быстро продвигались, не боясь быть застигнутыми врасплох.

Судя по всему, пираты были абсолютно уверенны в своей безопасности и безнаказанности. Конечно, ведь марганы – эти ужасные кровожадные убийцы – сейчас являются главной проблемой, как аборигенов, так и офицеров КС, если они вздумают сунуться на Камарлен. И им и в голову не придет заглянуть в горы Ялтхари.

Через какое-то время им послышались приглушенные голоса, звуки возни, громкие шаги, стук и жужжание. Пещера впереди расширялась, образуя просторную каменную залу, откуда лился мягкий успокаивающий свет.

Крадучись, они подобрались поближе и затаились за высокими глыбами камней.

– Шевелитесь! – рычал один грубый, с хрипотцой голос на контарта. – Кому говорят, шевелитесь, безрукие лентяи! Мы здесь торчим уже целую вечность! За то время пока вы здесь нагружаете один тант, я успел бы облететь тысячу раз всю Вселенную!

– Ты бы сам попробовал попилить эти чертовы камни, Эрго! – отозвался другой голос. – Мы пашем, как проклятые, сутки напролет, а ты только и знаешь орать!

– Заткнись, Хаас! Без меня вы здесь раскиснете, как гнилое молоко! Вам платят за вашу работу, мне-за мою, так что лучше закрой рот и шевели руками, иначе я вас всех отправлю прямо в пасть марганам! Это всем ясно?

– Полегче, Эрго! – вмешался еще один голос. – Не строй из себя самого умного. Хаас прав, мы пашем, как волы, а ты только треплешь языком, но почему-то тебе платят больше, чем нам.

– Провалиться вам всем в Черную дыру! Какого дьявола вы вяжетесь ко мне? Не нравится – валите на хрен и ни черта не получите!

Джанулория осторожно выглянул из-за камня. В пещере было человек 20: в основном таллассцы и амоллане, но были и несколько представителей с Лафаса, Умари и Титана. Они кромсали кристаллы легкими лазерными пилами, и камни с трудом, словно не желая поддаваться их смертоносным лучам, но все же верно падали, исходя нежным, спокойным сиянием, как кровью. На полу искрились бриллиантами множество осколков, похожих на чистые слезы. Срезанные алиманы переносились в тант.

Спиной к нему стоял какой-то тип с короткими серебряными волосами. Джанулория снова скрылся за камнем. Раздался тот же грубый хриплый голос:

– Этих камешков хватит, чтобы купить весь космос! Гребанный Союз будет ползать у нас в ногах, клянусь космосом! Ну, пройдохи, гребите побольше, или вы не хотите стать самыми богатыми во всей Вселенной? Веселее! Веселее! Не каждый день выпадает такая удача! Теперь сам Император деллафийский по сравнению с нами – нищий! Ха-ха!

И тут т, ахьянец подал знак: действуем! Они вылетели из-за камней, как обезумевшие молнии, паля из бластеров с прицельной точностью. Началась сумасшедшая свистопляска. Орали пираты, как резанные, думая, что на них напал целый ильгад¹⁸ офицеров КС. Воздух запылал лучами лазеров, а своды пещеры содрогались от топота ног.

Ихлак, как страшный воин смерти, рубил, колол, резал, протыкал своим сияющим мечом, выплескивая всю свою ярость на головы несчастных.

Вдруг прямо перед офицерами взорвалась дымовая шашка. Густые серые клубы едкого дыма заволокли всю пещеру непроходимым туманом, нестерпимо разъедая глаза, проникая в легкие, не давали продохнуть. Оглушительно орал Юл-Кан, сотрясая своим мощным голосом камни:

– Коварные шарклы! Пусть проклятье Ихлакита падет на ваши головы! – ослепленный, он яростно размахивал мечом, но натыкался лишь на пустоту.

Потом ихлак торжествующе воскликнул:

– А-а! Попался! Ну, берегись, подлый ворюга, сейчас я тебе оборву руки, не будь я Юл-Кан! – раздался чей-то пронзительный крик, полный боли, – видимо, ихлак приводил свою угрозу в исполнение.

Дым медленно развеивался. Мучительно кашляя, офицеры увидели, что пиратов и след простыл, остались лишь трупы. Посреди пещеры стоял Юл-Кан – грозный, с горящими глазами, с окровавленным мечом в одной руке, а другой он безжалостно тряс, словно тряпичную куклу, серебряноволосого пирата, по лицу которого медленно, но верно расплывался огромный синяк от кулака ихлака.

Тасури с Джанулорией бросились вон из пещеры, крикнув Юл-Кану:

– Не убивай его! – чем камарленец остался очень недоволен.

Но офицеры не успели: шаттлы были уже высоко в небе, когда они выскочили наружу.

Вернувшись, застали ихлака, с презрением обходящего покойников, проверял, не осталось ли живых. Белоголовый пират неподвижно лежал на полу. Возле него сидел взлохмаченный лонг.

– Все-таки ты его убил, – с укором покачал гривой т, ахьянец.

– Он живой, – успокоил его тот. – Просто я не думал, что он окажется таким хлипким.

Теперь они смогли хорошенько его рассмотреть: невысокий, очень смуглый, с ежиком непослушных серебряных волос, странно контрастирующих с темной кожей. Голову его охватывал небольшой обруч с золотым узором. Одет он был весьма необычно: легкие шаровары бледно-зеленого цвета с широким кожаным поясом, изысканно отделанным металлом, такая же бледно-зеленая жилетка нараспашку, окантованная желтой тесьмой и невесомые открытые сандалии, охватывающие ступни многочисленными ремешками. На груди большой круглый медальон. Вооружение его состояло из двух бластеров, ручного диадона и кинжала, но, кроме того, в навесной сумке нашлось несколько дымовых шашек, метательных звездочек и прочего хитроумного вооружения.

Пару раз сильно хлестнув его по щекам, привели в чувство.

– Штурвал и катапульта! – замычал он, открывая зеленые глаза. – Что за черт? – он уставился на офицеров. – Какого дьявола вы тут делаете, кээсцы?

– Мне кажется, это мы должны задавать вопросы, – сурово произнес Джанулория, неприязненно глядя на пирата.

– Катись к Звездному Призраку! – зло процедил тот, потирая синяк на лице.

– Ты знаешь, что твои люди сбежали, бросив тебя? – спокойно спросил энод-арон, приготовившись к долгому допросу.

– Они не мои люди. Это просто кучка недоумков, как и вы.

Тасури яростно взмахнул хвостом, но сдержался.

– Тем не менее, они уже далеко отсюда, а ты здесь, с нами, и будет лучше, если ты сам все расскажешь.

– С какой стати я должен что-то вам рассказывать? Я что, на исповеди? – пират насмешливо смотрел на стоящих перед ним офицеров.

Констат посмотрел на т, ахьянца, говоря взглядом: «Устроим ему взбучку – быстро все выложит», но тот ответил глазами: «Нет, рукоприкладство подождет, попробуем поговорить». Он снова повернулся к беловолосому, заговорил с непривычным металлическим оттенком в певучем голосе:

– Как действующий офицер Космической Службы, от имени Союза я обвиняю вас в несанкционированном проникновении на планету, расхитительстве собственности Камарлена и связи с марганами. Я имею право уничтожить вас, если вы окажете сопротивление или откажетесь отвечать на вопросы.

Пират презрительно скривил губы.

– Не убьете, потому что я вам позарез нужен. А отвечать на ваши вопросы не собираюсь. И не надо угрожать мне: не на того напали.

– Не в правилах офицеров угрожать кому-либо. Я предлагаю тебе добровольно все рассказать, потому что с этой планеты тебе все равно не уйти.

– Почему? – с любопытством спросил тот.

Т, ахьянец спокойно наблюдал за ним.

– Потому что ты – преступник, а преступников мы так просто не отпускаем. На Деллафии все равно из тебя выжмут все, а затем… – энод-арон сделал многозначительную паузу. – Думаю, ты не станешь покрывать своих дружков, после, как они удрали без тебя? К тому же было бы очень обидно понести наказание одному за всех, не так ли?

– Мне надоело слушать твою пустую болтовню, – со скучающим видом заявил пират. – Убирайтесь на свою распрекрасную Деллафию и не суйтесь, куда не следует, пока целы.

До того молчавший Юл-Кан, вдруг громыхнул позади пирата:

– Рахим Дентр, позволь мне проучить этого ворюгу! Клянусь Халаром, он запоет, как зага!

Серебряноволосый испуганно покосился на огромного ихлака, в руках которого до сих пор блистал грозный меч.

– Уберите от меня подальше этого чокнутого аборигена! – громко сказал он, недоверчиво поглядывая на его сжатые кулачища, и снова потер синяк. – Где это видано, чтобы дикарь бил цивилизованного человека?

– Цивилизованного, говоришь? – жестко перебил его Джанулория. – Цивилизованные люди не воруют чужие драгоценности, не убивают ни в чем не повинных существ, не обогащаются на страданиях других! Этот дикарь имеет полное право не только ударить, но и убить тебя, потому что благодаря твоим стараниям он лишился не только своего дома, но и всех своих близких! Но он не станет делать этого, он намного цивилизованнее тебя.

– Марганы безобразничают? – усмехнулся пират.

Глаза Джанулории вспыхнули ярко, как две зеленые звезды, но голос его был тих, хоть и полон сдерживаемого гнева.

– Несчастный, а ты встречался когда-нибудь с марганами лицом к лицу, вот так? – т, ахьянец приблизил свое лицо к лицу пирата. – Чувствовал ли ты их когти и клыки в своей плоти? Ощущал ли ты их дыхание на своей коже? Видел ли ты, как они рвут в клочья свою жертву, еще живую? Нет? Тогда тебе непременно нужно все это увидеть, ощутить и почувствовать на своей шкуре, тогда и поговорим. Случай для этого, думаю, найдется, – с этими зловещими словами Джанулория оставил его в покое.

– Упрямый типчик попался, – устало и раздраженно сказал он, отойдя в сторону.

– Я же говорил – стукнуть его меж глаз! – горячился ихлак, ненавидяще глядя на пирата.

– Стукнешь – еще окочурится, чего доброго, а нам он живым нужен. Эх, всех упустили! – сокрушался энод-арон. – А, если не расколется?

– Куда он денется! Поначалу они все храбрые и неприступные, а подумает, обмозгует свое положение и, как миленький, все расскажет, – успокаивал его Тасури. – Пираты все одинаковые.

– Этот-то как раз не похож на остальных, – задумчиво протянул Джанулория. – Откуда он? Я никогда не встречал таких. Странная внешность.

– Какой-нибудь выродок, мало ли их в космосе? – удивился констат несвоевременному любопытству т, ахьянца. – Сейчас главное, что с ним делать.

– Если бы я знал! – Джанулория вдруг ощутил огромную внутреннюю пустоту. Они так спешили, так летели, так рисковали, чтобы найти злостных чужаков, принесших столько бед, и вот – один из них перед ними. Почему же нет радости, облегчения, а, напротив, тошно и тяжело? Если бы рядом был трайд! Т, ахьянец вздохнул, решительно тряхнул гривой.

– Свяжем его, чтобы не сбежал, и заночуем здесь. Завтра подумаем, что делать дальше. Сегодня думать нет сил.

Тут же крепко скрутили возмущающегося пирата, вдобавок для надежности привязали к одному из кристаллов.

– Штурвал и катапульта! – орал он благим матом. – Проклятые кээсцы! Метеорит вам в зад! Какого бельмеса вы привязываете меня, словно барана? Никуда я не денусь, Призрак вас дери!

Он еще долго ворчал и грозился, но его никто не слушал.

Ночь была в самом разгаре, когда вдруг до их слуха донесся далекий топот, усиленный гулким эхом. Вскочили, как ужаленные, ожидая очередной напасти. Вернулись пираты или это марганы? Топот доносился из глубины гор.