Страж возился с колесом, отпуская под нос ругательства. Малика сидела в тени камня и пыталась вспомнить, где видела этого человека. Темноволосый. Правильные черты лица. Брови точно крылья ворона. Светло-серые, как сталь, глаза.

– Сейчас получится. Ещё немного, и встанет как надо, – говорил он в перерывах между воспоминаниями о самках собак и их потомстве.

– Ты впервые меняешь колесо? – в сотый раз спросил маркиз Мави Безбур.

– Не впервые. Уж больно крепления мудрёные, – в сотый раз ответил страж и принялся перечислять части тела человека.

Он ругался тихо, не говорил, а выдыхал фразы, но предательский ветерок доносил их до ушей Малики. Она бледнела, краснела, однако камень, за которым можно было спрятаться от жгучего солнца, поблизости был единственным.

Вышагивая вокруг автомобиля, Мави Безбур похлопывал в ладони. Он жалел, что высадил личного водителя – тот два раза чихнул, пока машина катила по аллее. Понимал, что в любом случае опоздает на важную встречу, и злился на нестерпимую жару. Мави давно скинул пиджак, снял галстук и едва не до середины груди расстегнул рубашку. На гладком лице без единой морщинки блестел пот.

– Если пойти сейчас, успеем вернуться в замок засветло, – подала голос Малика.

– И бросим машину? – возмутился Безбур.

– Здесь никто не ходит. Что с ней случится?

– С ней – ничего, а я вряд ли дойду.

Заткнув подол длинной юбки под пояс, Малика сбросила с ног туфли и вскарабкалась на горячий камень. На горизонте темнел замок. Маши, не маши – никто не увидит. Уже хотела спрыгнуть на землю, как краем глаза заметила грязно-розовое пятно. Человек? Человек. Идёт медленно и что-то тащит.

Малика приложила ко лбу ладонь козырьком:

– Вельма?..

– Готово! – с гордостью произнёс страж и принялся складывать инструмент в ящик.

Малика соскочила с камня:

– Маркиз Безбур! Прошу вас, давайте чуть-чуть вернёмся. Там служанка. С ней что-то не так.

Это была действительно Вельма. Платье пыльное, в разводах от пота. Из-под повязки на голове выбились белокурые локоны. Некогда беломраморное лицо покрылось красными пятнами. Глядя на затормозивший автомобиль, Вельма выпустила ручку дорожного сундука, который перед этим тащила волоком по земле. Поправила рукава, сползшие с чудно-округлённых плеч.

Малика выбралась из салона:

– Ты куда идёшь, Вельма?

– К тётке в гости.

– В такую-то жару. Нашла время.

Безбур высунулся из окна:

– Малика! Ещё минута, и можно никуда не ехать.

Она открыла дверцу:

– Садись, Вельма.

– Нельзя подбирать всех подряд, – забеспокоился Безбур. – А вдруг она больная?

– Это личная служанка правителя, – ответила Малика и попросила стража поставить сундук в багажник.

Вельма забилась в угол сиденья и закрыла глаза. На каждом бугорке её руки безвольно соскальзывали с коленей, она вновь укладывала их поверх платья и сидела неподвижно до следующего бугорка.

– Вельма, – прошептала Малика. – Где живёт твоя тётка?

– В городе.

– В каком городе, Вельма? В Порубежье много городов.

– В самом большом.

– В Ларжетае?

Вельма кивнула.

– Ты не говорила, что у тебя есть тётка, – не унималась Малика.

– Я не обязана рассказывать о ней всем подряд.

Янтарное солнце клонилось к земле. Ветер, врываясь в открытые окна, дышал в лицо мелкой пылью и нестерпимым жаром. Покачиваясь на переднем сиденье, маркиз Безбур посапывал, а Малика смотрела в спину стража и пыталась вспомнить… Он бросил взгляд на её отражение в зеркале заднего вида. Обычный любопытный взгляд, но блеснувшая в глазах сталь заставила Малику вжаться в кресло. Бурнус! Из бандитского лагеря! Он точно так же сверкнул глазами, перед тем как её ударить.

– Как тебя зовут? – вмиг охрипла Малика.

– Драго, моя госпожа, – пробилось сквозь надрывный стук сердца в ушах.

– Ты ветон? – спросила она и увидела в зеркале, как напряглись скулы на красивом лице.

– Почему молчишь, Драго?

– Ветон. Наполовину. Мать здешняя, отец родом из Бойварда.

Малика потёрла ладонью грудь. Это не Бурнус. Не он. Бурнус чистокровный ветон. У них чёрные волосы, а у стража тёмно-каштановые.

– Твои родители живут в резервации?

– Мать умерла, отец женился на переселенке из Маншера. Он боялся, что меня «закроют» и записал добровольцем в армию Тезара. Я служил с Криксом.

– Ты очень похож на одного человека.

– Ветоны все чуть-чуть похожи друг на друга. – Драго помолчал, глядя на дорогу. – Говорят, вы всю жизнь провели в замке.

– Это так.

– Я не видел там ни одного ветона. Как вы догадались, кто я?

Малика пожала плечами:

– Догадалась.

– А вы правда моруна?

– Правда.

– Но вы обычная женщина.

– Ты ожидал увидеть у меня копыта или хвост?

– Простите. В детстве наслушался сказок.

– Это хорошо, Драго. Значит, ты понимаешь, с кем имеешь дело.

Он кивнул.

– И я знаю, – произнесла Малика и чуть тише добавила: – С кем имею дело.

Драго зыркнул в зеркало и уставился на дорогу.

Поздно вечером автомобиль въехал в столицу. По улицам двигался поток машин, по тротуарам прогуливались шумные компании и влюблённые парочки. А Малика неотрывно смотрела на Вельму. Прильнув носом к окну, пассия Адэра разглядывала светящиеся витрины магазинов и вывески кафе и ресторанов.

– Куда ехать? – спросил страж.

– Вельма, где живёт твоя тётка? – поинтересовалась Малика.

– Она наверняка уже спит. И я не могу заявиться к ней в таком виде.

– Сейчас прямо, Драго. Я скажу, где свернуть.

Через полчаса страж затормозил перед трёхэтажным зданием со спиралевидными колоннами и массивной лепниной под крышей. По бокам лестницы и вдоль фасада стояли ажурные шандалы с сочно-зелёными лампами. В их свете стены гостиницы переливались изумрудным шёлком. Окна были тёмными, кроме одного – у входа.

– Не знаю, как внутри, но снаружи просто превосходно! – отметил Безбур.

– Спасибо, – улыбнулась Малика. – Гостиница пока что не работает, все комнаты свободны. Останетесь?

– Нет, Малика. Надеюсь, меня ещё ждут. Я заеду за вами завтра вечером.

Избегая смотреть на Малику, Драго вытащил из багажника поклажу и быстро вернулся за руль, будто боялся, что маркиз передумает брать его с собой. Не прошло и минуты, как автомобиль скрылся за поворотом.

Малика взяла чемодан и схватилась за ручку сундука:

– Вельма, понесли.

Пассия Адэра с неподдельным страхом глазела на двух чёрных собак, лежащих возле двери.

– Вельма! Бери сундук! – прикрикнула Малика.

– Не укусят?

– Они мраморные.

– А как настоящие.

– Идём, Вельма!

– Я забыла деньги в замке. Мне нечем заплатить за ночлег.

– Это моя гостиница.

Вельма вытащила глаза:

– Правда?

– Правда, Вельма. Пошли!

Едва они подняли сундук, как из здания появился Таали:

– И как я выглянул в окно? А лёг бы спать – тянули бы такую тяжесть сами. – Втащил сундук в вестибюль, бережно опустил на сверкающий паркет.

– Это всё-всё твоё? – спросила Вельма, озираясь.

– Да, моё, – подтвердила Малика.

– Даже не верится! – Вельма раскинула руки и закружилась. Повязка соскользнула с головы, белокурые локоны упали на плечи и спину. – Какая красота!

С улыбкой глядя на девушку, Таали почесал ребро ладони:

– Проголодались, наверное. Сейчас сбегаю, куплю чего-нибудь перекусить.

– Не надо, Таали. Иди домой. – Малика подхватила чемодан и взялась за ручку сундука. – Вельма!

– Не трогайте! – вскричал Таали. – Паркет поцарапаете. Я сам понесу.

За окном светился фонарь, и комната тонула в зелёном полумраке. Кутаясь в плед, Малика вслушивалась в ночную тишину. За стеной спала причина её нестерпимых мук. Страсть Адэра к Вельме изводила Малику сильнее, чем его безразличие, а порой презрение к ней, к своему старшему советнику. Каждую ночь она ждала, когда лопнет первая сердечная струна. Первая… Сколько их – Малика не знала. Тайна морун обнажается и умирает с последней струной. Пока Вельма здесь, можно спать спокойно, только уснуть не получалось.

Вдруг стало холодно. Казалось, что голова изнутри покрывается инеем. Малика прижала ладони к вискам и выгнулась от прострела в груди, словно в неё вонзили раскалённый прут. Раскрыв рот, учащённо задышала, пытаясь остудить пылающие лёгкие.

У него другая… В постели Адэра другая!

Кровь разносила по телу жгучую боль. Боль пережёвывала каждую клеточку. Каждая клеточка умоляла прекратить пытку огнём. Малика потянулась к графину с водой. Вот здесь… на тумбочке… Послышался звон стекла. Чёрт… разбился… По спине пробежали колкие мурашки. Малика успела закусить уголок подушки и, прижав колени к груди, взвыла.

На лоб легла ледяная ладонь.

– Малика! Ты заболела?

Она мотнула головой и вновь выгнулась. Яркий свет резанул по зрачкам.

– Я сбегаю за доктором.

– Свет…

– Малика, где живёт доктор?

– Свет… мешает…

Щёлкнул выключатель, в глазах потемнело.

– Боже мой… Что делать? Малика!

– Воды…

– Я за доктором.

– Не надо… Воды…

Губ коснулось стекло. Малика торопливо глотала холодную воду.

– Малика! Мне страшно!

– Сейчас пройдёт. Это сон, – стуча зубами о стакан, прошептала она и захлебнулась водой: пылающий прут проткнул горло.

Стук каблуков доносился со всех сторон и отдавался в голове звонким эхом. Скрип оконной рамы чуть не разорвал ушные перепонки.

– Сядь! – из последних сил крикнула Малика, и боль вдруг отступила: или Адэр устал за день, или девица не понравилась.

Руку сжали прохладные пальцы.

– Ты вся горишь.

– Мне приснился кошмар, – прошептала Малика и ухнула в бездонную яму.

***

Тёплый луч скользнул по щеке и заставил открыть глаза. Вельма сидела у кровати и с тревогой всматривалась Малике в лицо:

– Как ты?

– Ты приходила ко мне ночью?

Вельма кивнула.

– Я тебя напугала?

– Мне тоже иногда снятся плохие сны. Я просыпаюсь, опять засыпаю. А потом ничего не помню. А ты помнишь?

– Мне приснилось, что я умерла.

– Нет, – покачала Вельма головой. – Мне такие кошмары не снились. Я бы такое запомнила.

– Тебе надо идти.

– Я тебя не оставлю. Побуду с тобой до вечера.

– Малика! Я пришёл, – раздался в коридоре голос Таали.

– Скажи, чтобы подождал, – велела Малика. – И надень другое платье.

Вельма выбралась из кресла, пригладила кружевную юбку:

– Я надела его полчаса назад.

– Мне не нравится слишком открытая грудь.

– Всем нравится, а тебе – нет.

– И не нравится, что оно просвечивает.

– Ну, знаешь ли! Мы не в замке.

– Или ты сменишь платье, или отправляйся к тётке!

Горя негодованием, Вельма удалилась.

Малика обошла все комнаты, придирчиво осматривая каждый закуток. За спиной ни на минуту не прекращался разговор. Таали красноречиво описывал картину, которая предстала перед ним, когда он впервые переступил порог гостиницы. Вельма ахала, охала и без устали нахваливала работу строителей.

Здание было полностью отремонтировано, но мебель, укрытая белыми чехлами, ещё загромождала коридоры и залы.

– Не успели расставить, – произнёс Таали, опережая вопрос Малики. – Мои ребята хотели растащить её по комнатам, художники взбунтовались. Видите ли, сами хотят заняться обстановкой номеров.

– Не противься, – бросила она через плечо.

– На этой неделе должны привезти картины и ковры. – Таали догнал Малику и пошёл рядом. – Вам надо купить посуду и всякую дребедень, которую любят дворяне. В слониках, пастушках и шкатулках я ничего не понимаю.

– Пастушками пусть займутся художники.

Таали шлёпнул себя по лбу:

– Совсем забыл. Они требуют цветы.

– Зачем?

– Говорят, для красоты. Замучили меня со своими цветами. Я их из пальца выдую? – Таали забежал вперёд и услужливо распахнул перед Маликой и Вельмой двери гостевой залы. – Тут работы осталось всего ничего: там подмазать, там подкрасить. Отделочниками командует мой брат.

Учуяв недомолвку, Малика насторожилась.

– Найдите мне замену. Мои ребятки на другом объекте спину гнут, а я с мазилами воюю. Руки плачут по кельме. – Таали похлопал себя по животу. – Бурдюк вырос.

– Я думала, ты поможешь мне с делами в гостинице.

– Так всё, что я мог, я уже сделал. А больше я ничего не могу.

– Хорошо, Таали. Дай мне неделю, – сказала Малика и, осмотрев гостевую залу, направилась на первый этаж.

Стоило ей выйти на улицу, как уши заполонил шум большого города: сигналили машины, лоточники нахваливали пирожки и мороженое, ватаги детей со смехом бегали по площади.

Вельма спустилась вслед за Маликой с лестницы и оглянулась:

– Странно, ночью мне показалось, что она зелёная.

На самом деле гостиница была перламутровой, как внутренний слой жемчужницы. В пасмурную погоду стены приобретали оттенок серого неба. В лучах солнца блестели позолотой. Если вечером на шандалах заменить зелёные светильники красными, здание запылает, будто огромный костёр.

Малика посмотрела через плечо и печально улыбнулась: для неё все краски размыты, словно разведены грязной водой. Она никогда не познает всё великолепие разноцветного мира, поскольку полюбила человека, который никогда не будет ей принадлежать.

Сидя на летней площадке кафе и потягивая сок лесных ягод, Малика украдкой поглядывала на Вельму. Солнечные ожоги на лице девушки побледнели и легли ровным загаром. Красиво очерченные коралловые губы, слегка заострённый нос, капризно изогнутые брови и голубые глаза с поволокой. Вилар говорил, что Вельма – жалкое подобие Галисии. Интересно, какая она?

– Я ведь тоже могла каждый день гулять по этой площади, – проговорила Вельма, ковыряя вилкой омлет. – И угораздило меня родиться в тайге.

– Ты надолго к тётке?

– Не знаю. Как будет принимать.

– Почему ты о ней не рассказывала?

– У меня было время на рассказы?

Малика отставила бокал:

– Доедай быстрей. У нас много дел.

Они побывали в нескольких магазинах посуды, договорились о доставке, и только после посещения банка Малика чётко знала, куда теперь им идти. Зарин по секрету поведал, кто занимался подготовкой и проведением торжества, посвящённого двадцатилетию открытия отделения «ЮвелиБанка» в Порубежье.

Открыв дверь со скромной табличкой: «Организация праздников», Малика и Вельма вошли в светлую комнату. Возле окна – столик, окружённый мягкими креслами на низких ножках. На полу пушистый ковёр в тон нежно-лиловых стен.

Из смежной комнаты появилась невысокая смуглая девушка, посмотрела с немым вопросом и расплылась в ослепительной улыбке:

– А я вас знаю. Вы Малика, хозяйка гостиницы. Кстати, почему такая красивая гостиница и до сих пор без названия?

Малика не успела ответить, как очутилась в кресле с фотоальбомом в руках. Вельма уселась рядом.

– Йашуа, – представилась смуглянка и расположилась в кресле напротив. – Необычное имя. Зато не забывается.

Малика открыла альбом.

– Посмотрите, какие гостиницы. Доброго слова не стоят, а названия… – Йашуа забавно сморщила нос. – «Император», «Звезда»… Какую будем готовить вывеску?

– «Дэмор».

Йашуа склонила голову к плечу. Из глаз цвета морской волны исчезло веселье.

– «Дэмор»?

– Да. И только так.

– Хорошо. Пусть будет «убежище морун».

– Вы знаете, как переводится это слово? – опешила Малика.

– Конечно. Я вам никого не напоминаю?

– Неужели ориентка?

Йашуа улыбнулась:

– Ориентом был мой дед. Извините, Малика, но я не буду смотреть вам в глаза. Хорошо?

Малика кивнула и отложила альбом:

– Вообще-то я пришла к вам по другому поводу.

Беседа затянулась до вечера. Вельма, глуповато улыбаясь, наматывала на палец поясок платья. Малика не обращала на неё внимания. Вниманием завладела Йашуа: её глаза таинственно мерцали, плавные движения гибких рук завораживали, а низкий голос уносил к морю, где о берег с тихим шуршанием тёрлись волны.

Посмотрев на настенные часы, Малика вскочила:

– Бог мой! Вельма! Мы опаздываем. Йашуа! Ради бога простите, но нам надо идти. Вы поняли, что я хочу. Подумайте, а я загляну к вам через неделю.

В вестибюле гостиницы их встретил Таали. Оказывается, приезжал страж, сказал, что маркиз Безбур передаёт свои извинения и просит быть готовыми к отъезду завтра в полдень.

Вельма хлопнула ладонями себя по бёдрам:

– Ну вот, зря бежали.

– Я провожу тебя к тётке, а Таали поможет донести сундук. Да, Таали?

– Конечно донесу!

Вельма схватила Малику за руку:

– Я тебя не оставлю! А вдруг опять ночной кошмар, а ты одна.

До самой темноты они просидели на лавочке в парке. Вельма молчала. Молчала и Малика. Вернувшись в гостиницу, вошла в спальню и заперла дверь на ключ. Больше никто не будет свидетелем её слабости.

~ 2 ~

Услышав о том, куда собрался правитель, Макидор, оппонент Адэра в дискуссиях о моде, без пререканий принёс любимые сапоги, льняные штаны и рубаху свободного покроя. Зато Исаноха нарядился как на званый ужин. Едва они отъехали от замка, советник развязал галстук, а немного погодя расстегнул верхние пуговицы на шёлковой сорочке.

Машина охраны катила впереди, огибая кусты и камни. Солнечные лучи отскакивали от её ветрового стекла и слепили глаза. Была ещё одна причина, вынуждающая Адэра держать дистанцию: пыль, поднимаемая широкими колёсами. Расстояние между автомобилями не спасало. Изнывая от жары и духоты, Адэр то и дело сплёвывал слюну и вытирал платком лицо, шершавое от песка.

Исаноха не выдержал. Снял пиджак и швырнул его на заднее сиденье.

– Вы специально так оделись? – спросил Адэр. – Вы же знаете, куда мы едем.

– Жаль, что единственного человека, который мог бы вас остановить, нет в замке, – проговорил советник.

– Кто этот человек? Крикс Силар?

– Малика.

– Как я понял, к ориентам вы не пойдёте, – усмехнулся Адэр.

Исаноха вскинул брови:

– В резервацию? Нет уж, увольте.

На это Адэр и рассчитывал. Ему не нужен свидетель переговоров с Йола – он нуждался в попутчике, который знает хоть что-то о морском народе.

– Я вам прямо сказал, что мне не нравится ваша идея, – вновь подал голос Исаноха. – Изучение лучше начинать с более цивилизованных народов. Например, с клана тезов.

– В этом «клане» я прожил двадцать пять лет, – хохотнул Адэр.

– За время колонизации численность тезов перевалила за пять миллионов. У клана четыре сотни селений и пять городов. Их главный город – Зурбун.

– Зурбун?

– Да, мой правитель. Что вас удивило?

Адэр стёр со лба пот:

– Название. Где-то слышал.

На горизонте небо приобрело цвет морской волны. Доносились крики чаек, и ощущалось мерное дыхание моря, придающее воздуху ни с чем не сравнимый запах.

Исаноха высунул руку из окна и подставил ладонь горячему ветру:

– Орэс ошибался, когда говорил о двух столпах власти. Третий столп – ваши бывшие соотечественники. Они ваша сила, а не морской народ. Ориентам нельзя доверять. У них иная система ценностей. Они отвергают всё, что идёт вразрез с их мировоззрением. Интересы страны их совершенно не интересуют. Наряду с ними стоят климы и ветоны. Эти три народа двадцать лет назад разругались в пух и прах. Великий не зря закрыл их в резервациях.

Адэр объехал гряду камней, заглушил двигатель и выбрался из салона.

Один страж – кряжистый, среднего роста – рылся в багажнике машины охраны. Второй – тонкокостный, гибкий, как гимнаст, – склонился над краем обрыва:

– Здесь целых двадцать метров, Ютал.

– Двадцать? – переспросил коренастый страж, покачивая в руке моток верёвки. – У нас только пятнадцать. А дальше? Посмотри дальше, Лайс.

Адэр подошёл к обрыву. Пенные волны лениво накатывали на белый песок. Над водой сварливой стаей носились чайки. В полумиле от берега стояли на якоре две утлые рыбацкие шхуны. Лагерь ориентов находился напротив парусников, но с того места, где остановились машины, он не был виден: обзору мешал скальный обломок. Это даже к лучшему. Не хотелось выступать перед ориентами в роли неумехи-скалолаза.

Исаноха присоединился к Адэру. С опаской глянул вниз:

– Во владениях маркиза Безбура есть спуск к морю.

– Знаю. До его владений пять миль. Жалко времени.

– Мой правитель, можете подойти? – крикнул «гимнаст» и указал на выступающие из склона камни. – Я попробую спуститься.

– Хочешь на этот раз свернуть шею себе? – проворчал Ютал.

Расстановка слов в реплике навела Адэра на мысль, что «гимнаст» уже сворачивал кому-то шеи. Следующая мысль успокоила: местные стражи в большинстве люди необразованные и не умеют строить фразы правильно.

«Гимнаст» снял сапоги и сбросил вниз.

– Ну ты и балбес, Лайс! – воскликнул Ютал. – Зачем сапоги кинул?

– Так я точно спущусь. Сапоги-то памятные, матушка дарила. – Лайс сделал на конце верёвки петлю, затянул на запястье и обратился к приятелю: – Верёвку не натягивай и не дёргай. Если повисну, не тащи. Понял?

Ютал кивнул:

– Совсем перегрелся. Что тут непонятного?

Лайс распластался по земле. Вонзил растопыренные пальцы в растрескавшуюся от жары почву и свесил с края ноги. Спустился ещё чуть-чуть. Звучно втянул в себя воздух.

– Что там? – спросил Ютал.

– Камни горячие.

Адэр с интересом наблюдал за кошачьими движениями Лайса, как он цепляется пальцами за выступы, как ищет ногой опору, как замедленно вытягивает руки, держа вес тела.

– Верёвке гаплык! – крикнул Ютал.

– Понял, – отозвался Лайс, зубами ослабил петлю на запястье и высвободил руку.

Наконец спрыгнул на берег, издал гортанный крик, разбежался и вдруг совершил прыжок через голову с переворотом тела в воздухе. Адэр присвистнул от восторга.

– Гимнаст! – с неподдельной гордостью сказал Ютал. – В цирке работал, пока шею не свернул.

Адэр оглянулся на стража. С довольного лица вмиг схлынула краска. Сообразив, что сболтнул лишнее, Ютал принялся суетливо сматывать верёвку.

Адэр снял сапоги и сбросил с обрыва.

– Мой правитель! – вскричал Исаноха. – Я вам не позволю!

Адэр выхватил из рук Ютала петлю:

– Подгони машину поближе.

– Мой правитель! – визгливо произнёс Исаноха. – Вы можете скинуть меня, как сапоги, но я не разрешу вам совершить непоправимую ошибку.

– Вашей единственной непоправимой ошибкой, Исаноха, было согласие стать моим советником.

Пока Ютал привязывал верёвку к буксировочной проушине, Исаноха вышагивал взад-вперёд, поигрывая желваками на скулах.

Адэр затянул петлю на запястье, ещё раз посмотрел с обрыва вниз. Может, действительно поехать в поместье Безбура? Пять миль до лагеря, по песку, столько же обратно. По дороге можно искупаться. Когда он последний раз плавал в море? Да никогда. Прилюдно плескаться положение не позволяло. Вдали от пронырливых глаз – только яхта, с которой он боялся нырять и стыдился перед друзьями спускаться по трапу. Боязнь высоты выдавал за аллергию на морскую соль. Когда ещё ему представится возможность побороться с этим страхом? Ущелье Испытаний не в счёт – там не было выбора.

Полный любопытства взгляд стоящего на берегу Лайса, забота, с какой проверял Ютал петлю на запястье, и недовольный вид Исанохи перевесили чашку весов в пользу схватки с высотой.

– Скоро не ждите, – сказал Адэр и лёг на землю.

– Я не могу на это смотреть, – проговорил Исаноха, сел в машину и громко хлопнул дверцей.

Спускаясь лицом к скале и борясь с неприятным брожением в желудке, Адэр цеплялся взглядом за скудную траву, чудом выросшую в узких разломах, и старался не замечать бегающих по отвесной стене ящериц. Несколько раз нога соскальзывала с камня, по телу прокатывала волна колючего озноба, по спине струился пот. На ладонях и стопах саднили раны от острых выступов.

– Мой правитель, снимайте петлю, – раздался сверху голос Ютала. – Верёвка закончилась.

– Лайс, сколько ещё? – крикнул Адэр, силясь утихомирить дрожь.

– Немного. Метров семь, не больше.

Адэр упёрся лбом в камень и закрыл глаза. Сейчас есть выбор. Когда он высвободит руку, выбора не будет. Позади бóльшая часть пути, пройденного почти без сучка и задоринки. Минуту назад всё вокруг благоухало свежим бризом с примесью запахов иссушенной зноем земли и разгорячённой солнцем скалы – теперь в воздухе разливалась противная горечь. Неужели вера в петлю на запястье могущественнее веры в себя?

Спрыгнув с последнего выступа, Адэр рухнул на песок и вытер лицо полой рубашки. Посмотрел вверх – он сделал это! Возможно, «гимнасту» спуск дался намного легче, без бешеного сердцебиения и судорог в мышцах. Возможно, для него схватка с высотой – привычный риск, но для отпрыска Великого – подвиг.

Адэр перевёл дух и побрёл по берегу, оставляя следы на песке, прилизанному пенными волнами.

Первыми заметили незнакомцев дети. Запищали и разбежались, как испуганные тенью орла цыплята. Женщины побросали половники в бурлящие над кострами котелки и ринулись вслед за детворой: в самодельные шатры из парусины или в тёмные пещеры. Сидя возле натянутых между жердинами сетей, молодые мужчины отложили иглы и катушки с нитью. Их загорелые, обнажённые до пояса тела напряглись и взбугрились силой. Старики поднялись с перевёрнутых лодок.

От порыва ветра хлопнули на верёвках одеяла, костры прижались к земле, пламя заметалось из стороны в сторону, зашипело.

– Нам не рады, – тихо проговорил Лайс, шагая рядом с Адэром. – У меня под левым рукавом охотничий нож в чехле. Это так, чтобы вы знали.

– У меня под рубахой. Сзади. Но ты этого не знаешь.

Лайс кивнул:

– Могила.

Адэр остановился возле крайнего шатра:

– Мне нужен Йола.

– А ты кто такой? – спросил старик и поднял с песка весло.

Его примеру последовали остальные старики.

– Перед вами правитель Порубежья Адэр Карро, – произнёс Лайс.

Адэр поёжился под буравящими взглядами.

– Правитель, говоришь? А нам откуда знать, что ты не врёшь?

– Вы спасли моего друга, маркиза Бархата, и помогли моим людям обезвредить банду в «Провале», – сказал Адэр. – Об этом знает только правитель.

– Я затыкал уши горным воском, который дал нам Йола, – добавил Лайс.

– Йола уплыл в другой лагерь, – сообщил старик. – Будет ближе к ночи.

– Я подожду, – проговорил Адэр. Сел на перевёрнутую лодку спиной к ориентам и подставил лицо солнцу.

***

Лагерь ориентов ожил. Чужаки сидели спиной к хозяевам и не боялись предательского удара сзади, а значит, и морскому народу нечего бояться. Мужчины продолжили чинить сети. Старики заняли места на лодках слева и справа от непрошеных гостей. Женщины вернулись к котелкам. Дети высунулись из пещер и шатров. Безмолвной стайкой метнулись в одну сторону, в другую. Осмелев, уселись на мелкий и вязкий, как пластилин, песок и уставились на Адэра. А он вслушивался в мёртвую тишину за спиной, вдыхал солёный ветер, плечом чувствовал плечо Лайса и до рези в глазах всматривался в зыбкий горизонт.

Ждать пришлось недолго. Йола вынырнул в нескольких метрах от берега. Детей как волной смыло. Выйдя из воды, старик потряс седыми космами. Отжал низ холстяных штанин. Развёл сухощавые руки, покрутился на месте, подставляя солнцу утратившее упругость тело. Подбежавший юноша помог ему надеть рубаху и повязать на голову белый платок.

Йола подошёл к Адэру и поклонился:

– Мой правитель.

– Мне сказали, что ты вернёшься к ночи.

Старик указал на склон:

– Йола увидел, как спускались люди.

– Надо поговорить.

– Гостям надо пообедать.

– Не будем терять время. – Адэр хлопнул ладонью по днищу лодки. – Садись, Йола.

– Правитель уважает обычаи морского народа?

Адэр нехотя поднялся, а когда повернулся к лагерю лицом, опешил. Между шатрами были расстелены домотканые полотна. На них стояли глиняные блюда с печёной, варёной и вяленой рыбой. На блюдах поменьше горкой лежали куски ржаного хлеба. Видимо, дующий с моря ветер прижимал запахи к скале, раз он их не ощутил.

Йола и гости подсели к полотну. Места возле «столов» заняли все ориенты: рядом со стариками теснились дети и молодёжь. И странно – никто не разговаривал.

Из чёрного зева пещеры тянуло приятной прохладой. Шум волн звучал чётче, чем возле моря. Адэр выбирал из рыбы кости и пытался сосчитать, сколько людей в лагере, но постоянно сбивался. Навскидку ориентов было намного меньше, чем он ожидал увидеть.

– Где твоя семья? – спросил Адэр.

Йола обвёл рукой вокруг себя:

– Вот.

– У тебя есть дети и внуки?

– Ориенты – сёстры и братья.

Адэр отодвинул тарелку. Перед ним поставили черепяную плошку с водой и протянули жёсткое полотенце. Такая же плошка появилась перед старейшиной.

Йола помыл руки и встал:

– Теперь поговорим.

Они расположились на днище перевёрнутой лодки. Лайс опустился на корточки, набрал полную горсть песка, принялся мять в кулаке.

Адэр посмотрел через плечо. Женщины и дети словно испарились. Мужчины скучились возле склона, надеясь, что ветер донесёт до них разговор старейшины с чужаком.

– Йола, – произнёс Адэр. – Ты очень хитрый, я знаю. Но тебе меня не перехитрить.

Йола оглянулся на соплеменников:

– Тот, кто понимает слот, – идите в море.

Старик с реденькими седыми волосами и ещё трое молодых мужчин бросились в воду. Поплыли на глубину, размашисто вскидывая руки.

– Возможно, ракшады захотят напасть на Порубежье, – начал Адэр и заметил, как насторожился Йола. – Я сказал – возможно.

– Ракшад, которого забрали люди Крикса.

Адэр кивнул:

– Да, Йола. Всё из-за него. Он очень знатный человек и сейчас находится в моём замке. Больше я ничего не могу сказать.

– Йола не просит.

– У меня нет армии.

– Йола в курсе.

– Я не знаю, на что решится хазир. Не думаю, что он пойдёт на Порубежье войной. И ошибиться не хочу. Надо, чтобы твои люди день и ночь смотрели не смыкая глаз на горизонт и сообщили в замок, если появятся корабли. – Адэр повернулся к старику. – Ты понял, что я сказал?

– Йола не дурак.

– Мне надо, чтобы твои люди не дали высадиться ракшадам на берег, пока я не приведу своих людей. Понятно?

– Йола слушает.

– Собственно, я всё сказал.

Жмурясь от солнца, Йола потёр кончик носа:

– Всё?

– Да, Йола. Всё.

– Люди вашего отца сожгли наш трёхмачтовый корабль, – проговорил старик без акцента и коверканья фраз. – Мы это слишком поздно поняли и потеряли много друзей. Нам хватит трёх фелюг. По фелюге за мачту.

– Ты со мной торгуешься?

– Нет, мой правитель. Вы сказали, что вам надо. Я говорю о том, что надо морскому народу.

– У меня нет фелюг.

– Хорошо. По берегу раскиданы двенадцать лагерей ориентов. Они разделены землёй, которая принадлежит важным людям. Мы вынуждены плавать друг к другу. Летом – приятно. Зимой, особенно в шторм, – невозможно. Я главный старейшина всего морского народа. Я должен знать, как живёт мой народ.

– Кто вам мешает жить зимой вместе?

– В лагерях мало пещер, а палатки мы убираем. Зимой здесь сильные ветра.

– Так. И что?

– Отдайте нам весь берег.

Хохотнув, Адэр похлопал старика по колену:

– А ты шутник.

– А я не шучу.

– А я не могу забрать землю у дворян.

Йола потёр кончик носа:

– Хорошо. Нам нужен хлеб, фрукты, овощи, посуда, капроновая нить, одежда, молоко и творог детям.

– Думаешь, я не знаю, что вы тайком ходите в селения?

– Вы не дослушали до конца. Больше всего нам нужна свежая кровь. Когда вы спросили, где моя семья, я сказал вам правду – все ориенты связаны кровным родством. Мы вымирающий народ, мой правитель. Пока мы изгои, к нам никто не придёт и мы никому не нужны.

– Вы не любите чужаков.

– Не любим. Но сейчас у нас с детьми совсем плохо. В этом году мёртвым родился каждый второй ребёнок. Отмените Указ о резервациях.