Книга без названия

– Необходимо связаться со «Святой Еленой» и передать им, чтобы они немедленно выдвигались в сторону суши, став на рейде как можно ближе к берегу, и установили наблюдение.

Реджинальд кивнул и покинул мостик. Через некоторое время по изумрудной глади в сторону стоявшего чуть левее парусника заскользила шлюпка…

Ноги вязли в прибрежном песке, и прибой смывал наши глубокие следы. Кричали птицы. Было душно, и хотелось скорее упасть на твердую землю, спрятавшись от солнечных лучей.

– Эй! Шевелись! – кричал Лотар, его рыжая шевелюра развивалась по ветру, – Господь с нами, но сатана не дремлет!

Комит засвистел в свой серебряный свисток. Всюду слышались большей частью радостные, воодушевленные возгласы. Земля! Всемилостивый Боже! Сержанты уже занялись выгрузкой снаряжения, а я все глядел на белое небо незнакомой страны.

– Не спи, брат, – Корнелий толкнул меня в плечо, еще не время.

Я ухватился за край тяжелого дубового ящика, и мы поволокли его по берегу. Тут не было слуг и господ, мы все делали одно дело. Странно, но, похоже, что наши ноги были первыми ногами христиан, ступивших на эту землю. Многие не были уверены, что в конце путешествия мы вообще ее встретим.

– Кто живет тут, как думаешь? – спросил Корнелий.

– Демоны, – ответил я.

– Может быть, – засмеялся он, – скоро мы их увидим.

– Сначала я не отказался бы выстроить добрый форт и любоваться на них сквозь амбразуру.

– Согласен, брат, – кивнул Корнелий. – Господь защитит нас.

Я в этом не сомневался. Пока нам удавалось невозможное. Мы пересекли океан и добрались до неведомой суши. Более того, почти все остались живы, и груз наш был в целости и сохранности. Воистину, небеса благоволили нам. Наш отряд, состоящий из полутора сотни измотанных плаванием людей, выполнил большую часть задачи. По приказу гроссмейстера ордена тамплиеров Жака де Моле мы доставили из Европы золото, книги и архивы ордена, дабы уберечь их от дьявольских сил, угрожающих им на нашей родине. Нам надлежало спрятать сокровища от глаз человеческих до времени. По возможности, укрепиться на этой земле, освятив ее Крестом и ждать, ждать, ждать…

В тот день мы поставили шатры и, как могли, укрепили свой временный лагерь, успев перевезти на берег самую ценную часть груза. Ночью разыгрался шторм, и поутру, взглянув на море, мы ужаснулись, наши галеры исчезли, дорога назад была отрезана. И стоя на коленях, мы молились за души наших братьев, которых поглотило море, с тоскою глядя в сумрачное небо и сознавая, что близок и наш час.

После собравший нас командор произнес речь:

– Бог призвал к себе наших братьев, но миссия наша не окончена. И я, и вы все знаете, что все мы ляжем костьми здесь, в этой земле. И потому пришло время рассказать вам все, что знаю. Великий магистр, благословляя меня в эту экспедицию, сказал так. «Никто из вас не вернется, но сокровища нашего ордена должны быть надежно спрятаны в новой земле от рук, алчущих до времени, угодного Богу. Тайну сию унесите с собою в могилу, дабы люди живущие не узнали ничего о месте их сохранения. Это золото и знания будут востребованы позже, когда настанет час Великой Битвы. И тогда сам Бог укажет посвященным как добраться до этих сокровищ. Нас, оставшихся в Европе, будут подвергать незаслуженному преследованию, обвинять в ереси и уничтожать. Мы достойно понесем свой крест, а впавшие в одержимость дьяволом, не добьются наших признаний. И гибелью своею мы прикроем вас. Вы же выполните угодную Богу миссию и сделаете так, как сказано».

Командор перевел дух и внимательно посмотрел в наши лица, коих оставалось около полусотни. Рыцарей же всего двенадцать. И под этим взглядом мы вознесли хвалу Господу нашему и принялись за работу, которой он от нас ждал.

Шел 1308 год от Рождества Христова…

Тайна, окутавшая наш поход, сохранялась и здесь. Посвящены в нее были только рыцари, и всего не знали даже сопровождавшие нас верные слуги, сержанты и моряки.

… мы обороняли свой маленький плацдарм, и нас оставалось пятеро. Аборигены были ужасно настойчивы. Их звали талтеками, но мы об этом даже не догадывались. Меж собой мы называли их «дьяволами». Разукрашенные и растатуированные тела наших врагов во множестве превеликом лежали вокруг нашего лагеря. В живых оставались Корнелиус, рыцарь Жоффруа и два сержанта. Уже погиб командор, пронзенный отравленными стрелами, пал храбрый Лотар, погребенный под убитыми его рукой неверными. И наши былые плащи стали алыми от крови… «Неужели это все, – думал я, – мы преодолели столько препятствий, доставили сюда наши сокровища, и на этом все? Кто позаботится о выполнении миссии? Бог? Неужели Он сделает это руками иноверцев? Неужели неверные будут хранителями сокровищ ордена?» Я едва успевал рубить во все стороны, когда увидел, как Корнелиус пал, сраженный похожим на пику копьем, захлебываясь собственной кровью. На помощь нашим врагам спешили все новые и новые силы. Я произнес слова молитвы и пошел им навстречу. Вскоре после этого я умер.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Когда французский король Филипп IV вкупе с папой Климентием V начали судебные процессы над Орденом тамплиеров, когда прошли первые аресты и пытки, когда многие рыцари под пытками признали возложенные на них тяжкие обвинения в ереси и осквернительстве святынь христианской религии, вельможные особы были неприятно удивлены отсутствием золота, архивов и других ценностей Ордена, которыми они рассчитывали завладеть. То, что удалось конфисковать у ордена, являлось лишь жалкими крохами того, что рассчитывали обнаружить лица, начавшие этот процесс. Увы, неведомо было им, что все вышеперечисленное по высочайшему приказу гроссмейстера ордена Жака де Моле было вывезено через океан в Америку в местность, куда европейцы доселе не ступала. Не все корабли добрались до цели, шторм разорвал эскадру на части и сокровища оказались разбросаны во времени и пространстве, но так было нужно, во многом они сохранились до наших дней благодаря именно такому стечению обстоятельств. Силы высшего порядка выполнили то, что было назначено. Гроссмейстер Ордена знал, что эти драгоценности накапливались тамплиерами впрок, как средства для организации финальной битвы, в которой решится судьба всего разумного на планете Земля. Сокровища эти по воле высшего разума находились в хранилищах Ордена, приумножались и под страхом Кары являлись неприкосновенными. Архив Ордена, уходящий корнями в дохристовы времена, а также книги, читать которые можно было лишь по прошествии столетий. Со временем все же слухи о вывозе сокровищ в Америку дошли до живущих в Европе. И небезызвестный Христофор Колумб, отправляясь в свою знаменитую экспедицию, имел четкую цель отыскать их следы, поставленную перед ним испанским королем. Увы, в этом плане экспедиция Колумба потерпела неудачу, как и все последующие попытки отыскать сокровища. Сгоревший на костре Жак де Моле унес с собой все то, что знал по этому поводу. Отряд, посланный им в Америку, погиб до последнего человека, а сокровищами завладели древние индейцы-талтеки, исчезнувшие с лица Земли впоследствии. После чего для всех живущих следы золота крестоносцев были утеряны. Об их существовании знали лишь единицы, а именно, лица, принадлежащие ордену Святого Патрика, как знали они и о набирающем ход Апокалипсисе, и о предстоящем сражении сил белого и черного разума. У них оставалось уже совсем немного времени, ибо сказано в Откровениях: « …и времени уже не будет…».

* * *

Куко. Средневековье. Замок короля Георга.

В сущности, в этом не было ничего необыкновенного, с похмелья и не такое увидишь. Странным было только то, что похмелья у меня никакого не было. Был обыкновенный летний вечер, и я сидел на своем излюбленном, довольно уютном кусочке крепостной стены между двумя освещенными солнцем зубцами, и смотрел вниз на реку. Когда вдруг, словно по мановению волшебной палочки все затуманилось, и речка исчезла, как исчезли трава, деревья, море и сам замок.

Ничего не было, вокруг туман какой-то, весь из клочьев, и сырость непонятная.

«Допрыгался», – подумалось мне. И я решил, что попросту вздремнул и свалился со стены. Однако это было что-то другое. И точно, меня позвали. Я не знал, куда мне поворачиваться, так как тело мое веса не имело, а голова не имела мыслей. Я мог только слушать и созерцать. В принципе это было даже приятно. Голос, обращавшийся ко мне, был не то что неприятный, но и доверия не внушал, чем сразу мне не понравился. Не люблю загробных духов подобной направленности, наговорят три бочки арестантов, и живи потом со всем этим. Предупреждала меня моя бабка, не связывайся с духами летними вечерами, не послушался, дурак.

И точно, предчувствие меня не обмануло. Меня звали духи, это я понял сразу, несмотря на то, что человек я был темный, но не до такой же степени, чтобы этого не понять. Начал дух за здравие, рассыпаясь в комплиментах, чем еще больше мне не понравился. Увы, хвалят только дураков, это было мое твердое убеждение. А он как раз-то это и начал, меня хвалить, к тому же спешил куда-то, как голый в баню. «Мы долго выбирали кандидата…» – вещал дух, и все в том же самом духе, простите за игру слов. А потом он перешел к главному и сообщил мне приятную новость, что на некоторое время будет вынужден вселиться в мое тело и к его превеликому сожалению совершить в нем некоторые поступки. Я был ошарашен от обилия всей этой информации, но почему-то спросил только: «А вы кто?» За что меня щелкнули по носу, сказав что-то типа: «Всему свое время. Если хочешь, можешь продолжать называть нас духами или как-то еще, но дело твое отныне сторона. Не мешай, малыш, подвинься и живи спокойно. Мы тебя предупредили, так что не удивляйся, если что-то произойдет».

Объяснение, конечно, не ахти, но и за это спасибо. Холодно как-то от этого стало. И вообще такое впечатление было, как будто изнасиловали меня изнутри, согласия не спросив. Жуткое ощущение, не люблю я таких ощущений. Тьфу-тьфу-тьфу…

А потом туман куда-то исчез, и я опять очутился на своей стене между зубцами, и речка сверкала и переливалась как прежде, и людишки по своим делам спешили куда-то.

Осторожно пощупал я голову, но ничего потустороннего в ней пока не обнаружил, все та же шапка с бубенцами снаружи и мозги изнасилованные изнутри. Осталось ждать и надеяться на лучшее.

Я стал думать, отчего это все произошло, и помрачнел, вспомнив вчерашний вечер…

…А вчера вечером мой любезный король Георг вызвал меня по наиважнейшему государственному делу. Зубы у него болели, грустный ходил он от этого, что само по себе не удивительно, так как с больными зубами сильно не повеселишься, особенно когда дорогой королевский шут пытается тебя развеселить, клацая перед глазами пассатижами, украденными из камеры пыток самым бессовестным образом. На второй день он меня прогнал, и я вернул пассатижи на место к вящей радости Бледного Джо.

Обрадовавшись, что веселить монарха больше не нужно, я отъедался на кухне и пощипывал фрейлин, они лупили меня и верещали при этом, и было мне радостно. Так прошел день, а потом на меня свалилось это государственное дело.

Прибыли гости – король Аквитании, вельможный Гуадеамус, со своим епископом Ромуальдом пречистым. Встреча была на высшем уровне! Государственное дело, порученное мне, было таким: «Не светиться!». Король просил меня куда-то исчезнуть на пару деньков, застрелиться или просто прогуляться на Геркширскую трясину. По-человечески вообще-то попросил, как брата. Можно было выполнить эту просьбу, бесспорно, но…но…но…

Не понравился мне епископ. Я его еще в прошлый визит невзлюбил. Он как приехал, так я его сразу и невзлюбил. Лицо у него было, знаете, как у старой бабки повитухи, с бельмом на глазу. Пречистый Ромуальд! С ума сойти. Я и подошел его обнюхать на четвереньках, мол, такой ли он пречистый как себя называет. Запах скажу я вам, мама моя родная! Как от той же бабки повитухи да еще с нафталином.

Обиделся на меня епископ, хотел от церкви отлучить, да нас шутов от церкви отлучать не годится, а то мы совсем скурвимся и станем исчадиями адскими для людей живущих, умирающих и праздношатающихся без всякого дела.

Выпороли меня за это, но это так, к слову. Могли б и убить, но видно побоялись, мало ли что я после смерти сделать смогу, если при жизни полкоролевства на уши ставлю.

Короче, попросил меня мой король удалиться на время. Я пожал плечами, удалился, потом вернулся минут через десять и спросил: «Ну что, достаточно?»

Обругал меня король, хотел пинка дать, да только кулаком погрозил и вздохнул тяжело, наверно от боли зубной.

Тут церемония подоспела, а мне как назло стало скучно. К тому же еще у меня два шара было, веревкой связанные. Как специально я с ними дня два ходил, голову ломал, куда бы их приспособить, а тут как раз меня и осенило. Ну как иногда бывает, немного не ко времени, но я так своей идеей загорелся, что не до церемоний тут. Поспешил, как ошпаренный веселить своего любимого монарха. К члену обнаженному шары привязал и поспешил. Как известно, дорога в ад устлана благими намерениями.

И вот, представьте полный зал народу, два великих монарха лобызаются прилюдно, благодать великая в воздухе висит, епископ Ромуальд четки перебирает. И тут, чу, звон бубенцов, и появляется ваш покорный слуга с шарами. Подходит к епископу, становится рядом с самым благочестивым выражением на лице и начинает потихоньку в такт епископским четкам постукивать шариками. Оцепенел народ, озадачился поголовно. Короли поцелуй свой прервали и глядят на меня дурака. Епископ сознания остатки своего старческого терять начал, а я стою себе, знай шариками стук-стук – аминь, стук-стук – аминь…

Спасибо, стажа вовремя сориентировалась, выволокли меня из зала, пинков надавали. Понятное дело работа у них такая, и у меня тоже работа, весели их, а потом пинки от них же получай.

Ромуальд, зараза, меня и благословил напоследок…

Вот тут-то в моей башке дурацкой все на место и стало. Вот чего, значит, духи за меня взялись грешного, вот, значит, кому я своим приключением потусторонним обязан. Ох и не люблю я этих церковников с их штучками, ох и не люблю.

«Возлюби бога внутри себя, но не люби служителей культа Господа нашего», – любит говорить мой дружок Тимофей с паперти церквушки святого Патрика. Умнейший человек, между прочим, хоть и нищий. Надо бы с ним покалякать, может совет даст. Точно!

С этими мыслями я спрыгнул со стены. Не наружу конечно, дурак дураком, но не до такой же степени! И поплелся разыскивать Тимофея.

Кто-кто, а Тимофей знал толк в потусторонних заковырках, не зря же он под церковью живет, всего навидался и наслушался. Я погрозил кулаком невидимому духу, смутившему мое существование, и пошел расставлять точки над «и».

Тимофея я отыскал там, где и рассчитывал отыскать, на ступеньках. Он задумчиво смотрел куда-то вниз и ковырялся пальцем в носу. Занятие довольно серьезное и чреватое всяческими травмами, если человека отвлечь неожиданно. Потому я стал так, чтобы тень моя упала перед Тимофеем, и он смог не спеша отвлечься от процесса и медленно перевести внимание на мою особу, что он и сделал.

– Знаешь, – произнес Тимофей вместо приветствия, – я вот сижу тут и думаю, сколько все-таки разных людей на свете живет, а какают все одинаково! Ты представляешь?

Я восхитился глубиной этой мысли и даже забыл о своей проблеме. «А ведь действительно, – подумалось мне, – и принцы и принцессы, шуты и архиепископы, и даже мой любимый король Георг, не говоря уже о философствующем Тимофее, все одинаково совершают сей обряд. Снимают портки, садятся…»

– Нет, – я помотал головой, отгоняя видение, – епископ Ромуальд это делает иначе… Его наверняка поддерживают херувимы…

– Не богохульствуй! – строго погрозил пальцем Тимофей. – Пошли!

– Куда?

– Узнаешь, – кряхтя, Тимофей поднялся, упаковал свой мешок и поковылял прочь от церкви.

Мне оставалось только молча присоединиться к нему. Мы представляли живописную парочку, многие на нас оглядывались.

Привел меня Тимофей в кабак, так я и думал. Ну что ж, кабак так кабак. За бокалом вина мне проще будет собраться с мыслями и поведать товарищу о постигшем меня несчастье.

Тимофей был задумчив и неразговорчив. Выпив по паре порций прескверного напитка местного приготовления, Тимофей открыл причину нашего с ним здесь нахождения. Заговорщицки нависнув над столом и кося глазом куда-то в закопченный угол, он произнес:

– Там сидит маньяк! – после чего взъерошил свою бороду.

– Ну и что? – удивился я.

– А то, что сегодня полнолуние, и он будет убивать свою очередную жертву. Я точно знаю. Мы должны спасти грешную душу.

– Чью? – недоуменно поинтересовался я.

– Дурак, – сплюнул Тимофей, – маньяка, разумеется.

– А…

Я не знал, чего говорить, похоже Тимофей был на своей волне. Время от времени он становился эдаким защитником человечества и старался спасать всех и вся. Не дай вам бог мешать Тимофею в этот момент.

Маньяком оказался лавочник с соседней улицы. Выпивоха он был и сволочь. Я бы ни за что не стал его спасать, но Тимофей был при своем мнении.

Дождавшись, когда лавочник выпьет свою норму, мы вышли из кабака и поплелись за ним. Впереди нас, шагах в тридцати шел какой-то человек в темном плаще, за ним, распевая во все пьяное горло, шатаясь, ковылял лавочник. А за ним, прячась в тени домов, крались спасители маньяковых душ.

– Сейчас, сейчас… – шептал Тимофей.

Я не понял, что он имел в виду, то ли то, что маньяк сейчас совершит свое злодейское нападение, то ли то, что его сейчас стошнит. Стошнило Тимофея, и он долго блевал в канаву. Лавочник почти скрылся из виду, но мы слышали его пение и продолжили свой путь на слух. Меня тоже мутило довольно сильно.

Луна и вправду была полной, я ощущал себя таким же полным идиотом, потому что ничего не происходило.

Мы проводили «маньяка» до дверей его лавки и он скрылся там, не допев куплета. Человек в плаще тоже куда-то исчез. Я поинтересовался у Тимофея, доволен ли он сегодняшним вечером. Тимофей икнул и сказал, что нет.

– Ты ошибся? – спросил я у спасателя душ.

Тимофей погрозил мне пальцем и сказал, что никогда не ошибается. Просто лавочник этот принадлежит к самому страшному типу маньяков, скрытому. Он даже людей не убивает, а только мечтает об этом, и потому опасен вдвойне.

Я предложил лечь в засаду и подождать до утра. Тимофей почему-то отказался, и вытащив из-за пазухи бутылку, предложил ее распить, что мы и сделали. Потом я предложил забросать окна лавочника булыжниками, чтобы предостеречь лавочника от опрометчивых поступков. Тимофей меня поддержал, мы попытались выковырять один булыжник из мостовой, но у нас ничего не вышло. После этого напряженного занятия как-то вдруг мы сразу устали и пошли по домам, пожелав друг другу спокойной ночи.

О духах в тот вечер я не сказал Тимофею ни слова, очевидно, был какой-то религиозный праздник, раз высшие силы не дали мне этого сделать. Ничего, праздник мы отметили неплохо, и я думаю, за это они были на меня не в обиде.

* * *

Куко. Средневековье. Жилище Тимофея.

В жилище у Тимофея было темно и сыро, к тому же воняло какой-то мерзостью. Но готовый к подобным подаркам судьбы я смело шагнул внутрь. О том, что хозяин был дома, говорило неопределенное мычание, доносящееся изнутри. Очевидно, Тимофей читал вслух, правда почему-то в темноте, а может быть, просто декламировал что-то по памяти. Общаясь с этим незаурядным человеком, я научился ничему не удивляться, как впрочем, и он при общении со мной. Я громко окликнул хозяина и услыхал в ответ какой-то грохот и звон, после чего декламации прекратились, и голос Тимофея торжественно произнес:

– Венчается Богом и одаряется счастьем благочестивый король Георг, возвышенный родом своих предков. Прикрывая его, ангел приносит ему копье, держащему наготове меч. Страх распространился пред ним. Милостивый Боже! Дай долгую жизнь твоему помазаннику, дабы верный тебе не закончил свою жизнь преждевременно… Привет, придурок.

– Помню, помню. Чудесный рыбный пирог и восточные сладости. Рахмат-лукмум…

– Лукмум! – передразнил меня Тимофей. – Когда ты прочитаешь хотя бы одну книгу в своей жизни, хотя бы из тех, что написаны людьми, ты, наконец, поймешь, какое ничтожество из себя представляешь.

– Не буду я их читать, чего зря расстраиваться по пустякам.

– Может ты и прав, – вздохнул Тимофей, – пойдем-ка, у нас сегодня куча дел. А фараон и царица пускай сами решают судьбы Египта.

– Чего решают?

– Египта!

– Кого?

Тимофей ничего не ответил, просто крепко сжал мою руку выше локтя и вытолкал на улицу. Там, удалившись немного от своего жилища, он шепнул мне на ухо:

– Ты должен помочь мне. Нам нужно изготовить магический жезл.

– Из египта?

– Нет, из орешника.

– А зачем?

– Чтоб колдовать, дурак!

Я остановился как вкопанный:

– Ты что, колдун?

Тимофей выругался и огрел меня по спине толстой книгой, которую нес с собой.

– Теория без практики мертва, – важно произнес он, – да впрочем, ты все равно ничего не поймешь. Можно поколдовать и без жезла, если пожелаешь, но тогда нужно выбрать толстую жабу. У тебя есть толстая жаба?

– Толстая? – я на секундочку остановился, внимательно оглядел окрестности и пошарил по карманам в глубокой задумчивости. Тимофею удалось меня озадачить.

– Можно пойти к рыбнику, наверняка он что-нибудь нам подберет.

Тимофей назидательно погрозил мне пальцем, предварительно переложив книгу из руки в руку.

– Мало пойти к рыбнику! Жабе нужно наречь имя и заставить ее проглотить священную облатку. У тебя есть священная облатка?

– Нету, – я сокрушенно развел руками.

– И у рыбника нету! – констатировал Тимофей. – Не пойдем мы к нему!

Какое-то время мы шли молча. Потом Тимофей сказал, внимательно глядя куда-то вдаль:

– После оглашения проклятия жаба заворачивается в сверток и перевязывается прядью волос проклинаемого, после чего сверток зарывается у порога дома оного и…

– И?

– А, – Тимофей отмахнулся от меня как от назойливой мухи. – Что-то я упустил…

Снова какое-то время мы шли молча. Мой собеседник что-то мучительно вспоминал. Когда впереди показались заросли орешника, Тимофей вдруг испустил торжествующий вопль:

– Вспомнил! Плюнуть надо было!

– В рыбника?

– Какого рыбника?… Идиот! На сверток надо было плюнуть, перед тем как закапывать.

– И что тогда будет? – поинтересовался я.

– Элементарный дух жабы станет кошмаром и вампиром, и будет являться заколдованному каждую ночь!… Ну что, будем жаб ловить? – Тимофей приглашающим жестом указал в сторону вонючего болота. – Или будем жезлы делать?

Перспектива ковыряния в болотной жиже в поисках непременно толстой жабы с последующим ее закапыванием на пороге дома ненавистного мне рыбника на очах его домочадцев меня не прельщала. Я так и видел жену рыбника с бородавчатым носом, ее старуху мать, толстых рыбниковых дочек, жабообразных к тому же, и нас с Тимофеем с заступами и свертком. «Это ж мне придется перед всем семейством опять комедию ломать, как в тот раз, когда мы ходили к ним воровать свежую рыбу. Пока Тимофей будет сверток закапывать, мне придется байки им рассказывать, чтоб внимание отвлечь. Можно, конечно, пойти ночью, но ночью страшно, да и небезопасно на улицах…»

– Жезл! – твердо сказал я.

И мы пошли делать жезл.

* * *

Куко. Средневековье. Осиновая роща.

– Это предприятие было названо ими вторым крестовым походом, – вещал Тимофей, врубаясь в заросли орешника. – По принятому летоисчислению в году 1147 и окончилось конфузно. Огромная армия из одних только рыцарей числом до 70 тысяч и легионов всякого сброда двинулась из Регенсбурга по пыльной дунайской дороге, оставляя после себя кучи дерьма… Тьфу! Эй, где ты там застрял?

– Да тут я… Сдается мне тут тоже побывали эти рыцари. Представляешь, Тимофей, я вступил в самую середину.

– А дерьмо человечье? – поинтересовался философ.

– Не знаю. Какая разница.

– Большая. Вступить в человеческое – есть добрая примета – к богатству, а в звериное – лишь вымазаться зря.

– И чево с ними дальше было, с рыцарями?

– А ничего… Как обычно, пограбили, попьянствовали, морды друг другу начистили и по домам разошлись. Стоп, кажется это подойдет.

Подойдя поближе, я увидел, что Тимофей опирается на тонкий ствол осины и критически его рассматривает.

– Н-да… Похоже, действительно подойдет.

Я всплеснул руками:

– Но Тимофей! Ты же говорил, что жезл нужно делать из ореха, а это осина!

– Балда ты осиновая! – философ неожиданно рассвирепел. – В вопросах Бога я просвещеннее тебя, о Заратустра! Учить он меня будет! Может быть у тебя есть медь, золото и цинк? Да у тебя жабы нет приличной! А еще колдовать собрался.

– Это ты собирался, а я …

– Воистину, было сказано: « Уж лучше жить среди отшельников и козопасов, чем среди нашей раззолоченной, лживой, нарумяненной черни». Это про тебя, придурок!