Куда бежать? Том 2. Надежда

Опасно, но возможно

Через неделю Тельнецкий с паспортом на другое имя уже был в столице империи и садился на пароход в сторону Копенгагена.

В дорогу он получил достаточно денег для проезда и тщательную инструкцию с местами остановки и явками. Тельнецкий ранее не бывал за границей, но даже несмотря на это, особо архитектурой или культурой страны пребывания не интересовался. Его больше беспокоило наличие опасности или слежки.

Перед посещением некой фиктивной конторы, в которой находился человек с доступом к счёту Ломова, Тельнецкий почти полдня изучал прилегающую местность. Теперь он знал ещё несколько потайных ходов и готов был их применить в случае необходимости.

Ничего применять не потребовалось.

Прибыл в контору, представился, и, на удивление Тельнецкого, ему предельно вежливо на русском языке с сильным акцентом ответили: «Просим быть в нумере, мы вас навестить». Деньги ему привезли в гостиницу, где он остановился. Прямо в центре зала прекрасно обставленного люксового номера поставили на пол два саквояжа, каждый килограммов по семь-восемь. Тельнецкий изначально даже боялся рассматривать содержимое, но любопытство взяло верх, и саквояжи были раскрыты. Подобного объёма купюр Тельнецкий никогда не видел. Новые сторублёвые купюры будто только с печатного станка сошли. Ни пылинки, ни соринки или следов граждан Российской империи или других стран.

После получения денег, а их оказалось миллион двести тысяч рублей, перед Тельнецким остро стал вопрос о безопасности обратного маршрута, названного Ломовым. Интуиция ему подсказывала, что каким бы идеальным ни был предложенный маршрут, нужно искать альтернативу.

По маршруту Ломова обратный путь в столицу империи следовал через Финляндию. Тельнецкий должен был сесть на пароход по маршруту Копенгаген – Санкт-Петербург с остановкой в Гельсингфорсе, где к нему присоединится курьер-охранник.

Пароход через два дня. Тельнецкий не мог решиться сесть на него и искал иной путь до Москвы. Два дня мучительных размышлений, но, как ни раздумывай, рисков по любому маршруту было много.

В самый первый вечер пребывания в гостинице, бросая рефлекторные настороженные взгляды в поиске источников опасности, Тельнецкий заметил молодую женщину, говорящую иногда по-русски с двумя детьми: мальчиком лет десяти-одиннадцати на вид, но двенадцати фактически, и девочкой лет восьми, которая тоже выглядела младше своего возраста. На второй день судьба их познакомила. По предложению Тельнецкого они пообедали все вместе. От общения и изысканных блюд получили удовольствие все четверо. Оказалось, женщина – княгиня Анна Белозёрская – возвращалась в Россию после нескольких лет пребывания за границей. Причины возвращения оказались весьма банальными: муж скончался, и ничего более не удерживало их в чужой стране, семья не имела средств для заграничного проживания. Оплачивать заграничную жизнь было уже некому и нечем. Последний перевод небольшой суммы денег из России был три месяца назад от родственника мужа, и те деньги быстро закончились. Тельнецкий обратил внимание, что на женщине, кроме единственного скромного фермуара, нет украшений, и после короткого рассказа о семейных событиях минувшего года сделал вывод, что ситуация близка к катастрофической или уже является таковой для этой семьи.

Княгиню Анну Белозёрскую против её воли в пятнадцать лет выдали замуж. Её родители, разорившись к тому моменту, согласились отдать единственную дочь за первого, кто согласился взять Анну в жёны без приданого. Этот первый сосватавшийся был мужчиной в возрасте ближе к сорока, губернским доктором, недавно уволившимся с армейской службы и получившим новое место гражданской практики в городе T.

Новая ячейка общества проживала в казённой квартире. В ней же родились двое детей. Жалованья доктора и дополнительных заработков семье хватало для проживания, а глава семьи умудрялся откладывать на свою мечту – собственный дом с небольшим участком земли.

Всем со стороны казалось: вот она, счастливая образцовая семья, но это было совсем не так. Анна так и не полюбила своего мужа, и муж, дабы как-то их объединить, стал её учить медицине. Анна оказалась очень способной ученицей и иногда даже ассистировала мужу в домашней практике. Муж посчитал это очень полезным для укрепления семьи и всячески приветствовал её участие в проводимых операциях. Со временем Анна смирилась с участью быть женой нелюбимого человека, и в семье появились общие темы для обсуждения.

Такой темой стал и внезапно появившийся у главы семьи недуг. Было принято решение отбыть на курорты сначала в Италию, потом в Германию и вылечить чахотку.

Курорты со своим климатом, лекарствами и методами лечения не помогли. Возможно, они немного продлили жизнь главе семейства, но этого никто не возьмётся утверждать. Вот что заграничное пребывание сделало однозначно, так это потребовало всех сбережений.

Княгиня Белозёрская, сопровождая супруга по клиникам, нашла себе занятие – переводила художественные произведения с русского и тем самым немного зарабатывала. Ей предложили постоянное место с небольшим доходом в Копенгагене, куда она несколько дней назад прибыла из Германии. В Копенгагене предлагаемые ранее условия не подтвердились, и княгиня приняла решение вернуться на Родину.

Тельнецкий предложил свою помощь в сопровождении и пообещал ей после прибытия предоставить деньги на транспортные расходы. После ужина Анна, спрятав всё своё стеснение в самую глубину души, попросила немного денег в долг, ведь ей нечем было заплатить даже извозчику за поездку в порт. Последние деньги, вырученные в ломбарде за украшения, ушли на проживание и билеты. Тельнецкий, проявив всю свою любезность, смягчил стеснение княгини, исполнил просьбу, предложил ей помощь с багажом и в целом с трансфером до порта. Анна предложению обрадовалась. Между новыми знакомыми завязалась дружба.

Из-за большого количества багажа – у княгини Анны Белозёрской были чемоданы и саквояжи в количестве более десяти штук – Тельнецкий предложил ей разместить часть вещей в его каюте.

Несколько дней в пути их ещё больше сблизили. Со стороны казалось, будто это очень весёлая и дружная семья.

По прибытии в Гельсингфорс Тельнецкий не представился курьеру. Он пригласил Анну и детей на чашку кофе и из ресторана всё посматривал на человека, прогуливавшегося по довольно ветреной и прохладной осенней погоде в назначенном секторе на палубе. Минут через десять, когда время встречи уже вышло, курьер направился к трапу и сошёл на берег, где и был схвачен тремя мужчинами в штатском. Тельнецкий так и предполагал: людям Ломова доверять нельзя.

Через два дня, с небольшим опозданием, поздно вечером пароход прибыл в столицу Российской империи, где весь багаж Белозёрских почти без досмотра прошёл таможню и благополучно под присмотром Тельнецкого был загружен в карету. Тельнецкий приказал кучеру ехать в гостиницу, где Белозёрские провели первую ночь после длительного отсутствия на Родине. На следующий день все благополучно сели на поезд до Первопрестольной.

Всю дорогу Тельнецкий вёл себя как самый благородный мужчина. Мужская забота и уверенность действий растопили лёд в сердце Анны, но зародившееся чувство вины не позволило Тельнецкому предложить Анне ничего, кроме дружбы. По прибытии в Москву Анна, расстроенная расставанием, взяла с Тельнецкого слово, что он её посетит непременно. Обещание было дано не только ей, но и её дочке и сыну, который в силу возраста нуждался в мужской поддержке.

Новые друзья расстались, чтобы через некоторое время вновь встретиться. Анна с детьми пересела на поезд в сторону Сибири, а Тельнецкий с саквояжами поехал на свою новую съёмную квартиру. Перед отъездом он решил, что не сразу вернётся в квартиру, где жил ранее, а снимет ещё одну в более благополучном доме в целях безопасности.

На следующий день Тельнецкий посетил свою старую квартиру в надежде найти Ломова. Ломова дома не оказалось. Далее Тельнецкий посетил трактир Судакова, где приятно позавтракал. Встретить Ломова и здесь не удалось. Тот самый половой, который ранее Тельнецкого сопровождал к Ломову, как и в прошлый раз, подал вкуснейшие блюда и сообщил, что Ломова неделю не было в трактире. Тельнецкий вернулся в свою старую квартиру. Поднялся на этаж, ещё раз постучал в дверь к соседу – никто не открыл. Всё как и раньше.

Минут через десять в дверь Тельнецкого постучали. Он открыл. Незнакомый мужчина попросил разрешения войти. Тельнецкий его впустил, мужчина, совершенно не стесняясь, осмотрелся и, убедившись, что в квартире нет посторонних, сказал, что он от Ломова. Тельнецкий выразил сожаление и сообщил незнакомцу, что не понимает, о ком или о чём идёт речь.

– Прошу меня простить великодушно. Я ошибся домом, наверное, – ответил мужчина и вышел из квартиры.

«Будем ждать Ломова. Если этот господин от него, значит, Ломову сообщат, и он появится». С этими мыслями Тельнецкий прилёг на кровать и в прямом смысле стал ждать. Уснул. Проснулся от настойчивого стука в дверь. Тельнецкий посмотрел на часы – он проспал чуть больше часа. Подошёл к двери, спросил: «Кто там?» – ему ответили: «Полиция». Тельнецкий открыл дверь, и в квартиру без спроса вошли трое мужчин в штатском. Одного из них хозяин квартиры узнал – это был Вертинский, сыщик из охранки. Второго, который спрятался за спиной Вертинского, Тельнецкий тоже узнал – это был мужчина, который час с небольшим назад уже осмотрел квартиру. Третьего Николай Никанорович видел впервые. Вертинский с порога стал задавать вопросы, на которые Тельнецкий отвечал вопросом. Тактику он не поменял, но на один вопрос всё-таки ответил:

– Вы упорно спрашиваете, где я был в последнее время. Это оскорбительный вопрос, но я всё же проигнорирую ваше хамство и отвечу. Я был с дамой. Мы прекрасно провели время. Мы дружим, и в нашей жизни появилась возможность после моей отставки встретиться. Имени моей спутницы я вам ни при каких обстоятельствах не сообщу. Не просите даже. А теперь, господа, прошу покинуть мою квартиру, – на повышенных тонах он выразил непрошеным гостям своё недовольство и показал рукой на выход.

Вертинский и его товарищи не спешили с выходом из квартиры, полностью проигнорировав требование хозяина. Тельнецкий настойчиво повторил свои требования. Вертинский смотрел на Тельнецкого, и напряжённые мускулы на его лице показывали, насколько сложно ему сдерживать эмоции.

Вертинский сдался меньше чем через минуту. Он позвал своих товарищей, и все вышли, не закрыв за собой дверь.

Тельнецкий теперь понял всю серьёзность положения. Первое поручение Ломова он почти выполнил. Сложно, с приключениями, но остался ещё один шаг – отдать деньги. Но где Ломов?..

С учётом договорённостей и остатка средств от поездки и от чека Ломова ему предстояло выплатить чуть больше сорока тысяч долга. Тельнецкий подумывал уже отказать Ломову в дальнейшем исполнении его поручений, но долг в сорок тысяч с небольшим пока ещё для Тельнецкого являлся существенной суммой.

Через час Тельнецкий вышел из квартиры прогуляться. Пройдясь по улице, он заметил слежку и стал даже с сожалением думать о нерасторопном филёре, который за ним следил. Прогуливаясь по улице, подумал, что было бы правильнее ему осмотреть весь район проживания и изучить все дома, дворы, входы и выходы, возможности уйти от слежки. Так и сделал. Минут через пять отцепился от преследователя и стал внимательно изучать каждый дом, заходил во дворы, запоминал. Там, где его дворники замечали, он спрашивал: «Сдаются ли в этом доме приличные квартиры для проживания?» Получив ожидаемый отрицательный ответ, Тельнецкий следовал дальше от дома к дому. Через два часа вернулся к своему дому, предварительно по дороге прикупив несколько книг, зашёл в соседнюю лавку, купил продуктов и вернулся в квартиру ждать работодателя.

Новый риск

Ломов постучал в дверь квартиры Тельнецкого через два дня рано утром. До рассвета было ещё далеко, но, несмотря на это, Тельнецкий уже проснулся и лёгкий стук в дверь услышал сразу. Он открыл дверь после того, как услышал знакомый голос и увидел у порога в полумраке улыбающегося Ломова.

Ломов, как и прежде, был одет с иголочки, опять был с усами, но на этот раз они были пышнее предыдущих и, как ни странно, лицо его украшали роскошные бакенбарды. Если не рассматривать гостя с такого близкого расстояния, то не скажешь, что этот человек и есть тот самый сосед – Ломов.

Тельнецкий впустил его и уже после того, как дверь закрыл, заговорили. Ломова очень интересовало, почему Тельнецкий не вышел на связь с курьером, и буквально с этого и началось общение. Получив неожиданный ответ, он похвалил Тельнецкого и расспросами о деталях поездки дополнил свою картину событий. Тельнецкий многого из реальных происшествий не рассказал, и ещё больше деталей сменил: фамилию и имя, возраст, губернию дальнейшего следования Белозёрских, место встречи, количество чемоданов и саквояжей. О детях и о том, что дама была из княжеской семьи, Тельнецкий в своём рассказе не упомянул. Перед встречей с Ломовым Тельнецкий десятки раз сам себе рассказал изменённую историю в деталях и стал уже сам немного верить в выдуманные и додуманные события.

– Николай Никанорович, а вы уверены в том, что та женщина ничего не заподозрила и ничего не знает о вашей комбинации с багажом? – удивлённо спросил Ломов.

– Уверен… Я сам лично наблюдал, как её багаж поверхностно осмотрели на таможне, и сам лично видел, как чемоданы с деньгами не были проверены. Женщина, хотя тщательно это скрывала, была в очень смущённом и испуганном состоянии из-за отсутствия финансов и из-за страха перед родителями. Она даже не знала, живы ли они. Из-за безысходности она, по сути, не до конца знала, куда возвращается, и есть ли у неё родительский дом.

– Вы сильно рискнули, но сработали очень славно. Дайте мне ключи от той квартиры. Саквояжи сам заберу… – немного поразмыслив, Ломов продолжил дружелюбным голосом: – Готовьтесь к новому заданию. Пока обстоятельства позволяют, нужно в этом году совершить ещё одну поездку… Этот ход со съёмной квартирой идеален. Я не ожидал, что Вертинский так далеко зайдёт, будет хитрить и угрозами на вас давить. Я в вас не ошибся.

«Риск для меня увеличивается с каждым днём. У вас в Европе нет надёжных людей, и не так скоро вы сможете их найти», – хотел высказать свои мысли и опасения Тельнецкий, но Ломов продолжил свою речь:

– Когда доставите ещё один груз, вы закроете передо мной долг, и я вам выплачу ещё пятьдесят тысяч рублей сверху. По рукам? – с этими словами после паузы Ломов протянул руку.

– Сто тысяч сверху и по рукам… И ещё могут возникнуть дополнительные расходы.

Ломов, идеализируя, начал размышлять вслух о важности и необходимости достижения поставленной цели, для чего не нужно жалеть денег. Тельнецкий не стал воспринимать высказывания Ломова на свой счёт, а про себя подумал: «Ещё одна поездка – и больше на меня не рассчитывайте, господин Ломов, или как вас там величать?» Во время этого разговора Тельнецкий заметил, что один бакенбард Ломова отклеивается, но не стал ему об этом говорить, а сам задумался о необходимости перенять его опыт преображения.

Через два дня Ломов услышал из уст Тельнецкого подробный план действий, который мало чем отличался от ранее исполненного. План был одобрен Ломовым с дополнением: «Вам придётся в большей степени действовать по обстоятельствам, так сказать, найти жертву, и вы справитесь». Он выдал Тельнецкому новый паспорт, условились, что деньги Тельнецкий оставит в той же квартире, где и в прошлый раз.

Изложенный Тельнецким план был всего лишь бутафорией. Сам же Тельнецкий планировал действовать совсем иначе, для чего в Москве снял ещё одну квартиру в другом районе города. Квартиру он оплатил на полгода вперёд только для того, чтобы не вызывать интереса или волнения домовладельцев.

Через неделю Тельнецкий был в столице империи и также снял квартиру, где прожил почти две недели, пока не устроился матросом второго класса на торговом судне с курсом на Копенгаген. В день отплытия на корабль не явился боцман, и капитан назначил Тельнецкого боцманом и по совместительству заместителем старшего помощника капитана.

Поездка на запад вышла у Тельнецкого весёлой и трудовой. Его остроумие всем пришлось по душе, шутки и разные житейские байки из уст Тельнецкого воспринимались позитивно и были очень востребованы. В конце маршрута Тельнецкий стал душой компании, и команда уже не представляла дежурства без его участия.

На судне Тельнецкому пришлось работать за себя и за отсутствующего боцмана. Вместо планируемых дежурств – четыре часа через восемь – Тельнецкий дежурил восемь через четыре, и в конце поездки выдохся полностью, за что получил от капитана полдня отдыха, пока судно получало разрешение на отплытие. Тельнецкий отпросился в город, мотивируя тем, что в этих краях впервые и грех их не увидеть.

Около полуночи все на судне были мертвецки пьяны, поэтому Тельнецкий смог незаметно пробраться с двумя саквояжами и надёжно спрятать содержимое.

Через две недели Тельнецкий в обличье церковного служителя вышел из вагона третьего класса, прибывшего из столицы, и, взяв кучера, направился в центр Москвы. Два раза сменив кареты, Тельнецкий с багажом благополучно добрался до очередной секретной квартиры.

Пройдя по перрону мимо вагонов первого класса, Тельнецкий заметил людей в штатском, которые открыто присматривались к прибывающим пассажирам. Позаимствованная идея смены обличья позволила Тельнецкому незаметно пройти все кордоны любопытных глаз.

Вечером Тельнецкий постучал в дверь квартиры Ломова. Никто не открыл, как и в прошлые разы. Пришлось отужинать в трактире Судакова и опять услышать от полового, что Ломова вот уже неделю в трактире не было.

Выходя из трактира, Тельнецкий узнал одного из филёров, ранее входившего в его квартиру, и первая мысль, которая пришла в голову, была: «Быстро они узнали, не от полового ли?» Филёр сопроводил Тельнецкого до дома, и на этом их негласное общение закончилось. Опять стук в дверь квартиры Ломова, никто не открыл, и с мыслями: «Ну что же, будем ждать», Тельнецкий вошёл в свою квартиру и лёг спать.

Проснулся он далеко за полночь. В дверь аккуратно, чтобы не будить соседей, кто-то стучал. Это был Ломов. На этот раз он быстро явился.

Короткий отчёт Тельнецкого, но ничего правдивого, Ломов довольный и приятно удивлённый, с новыми ключами от новой квартиры покинул Тельнецкого, условившись встретиться через два дня утром на этом же месте.

Тельнецкий предусмотрительно свой гонорар уже забрал и даже положил деньги в банк, предполагая, что столь существенную сумму наличных ему дома держать не следует.

Через два дня Ломов явился в квартиру Тельнецкого не утром, как условились, а ближе к полудню. Он был в прекрасном настроении и даже иногда подшучивал, чего раньше за ним Тельнецкий не замечал. После непродолжительного общения Ломов перешёл к истинной цели своего визита.

– Николай Никанорович, пора нам двигаться дальше. Я хочу вам предложить ещё одно деликатное дело. Вы готовы?

– Господин Ломов, мы с вами условились, и наши договорённости с моей стороны исполнены в полном объёме. Причём настолько для вас безопасно, насколько никто бы не смог это исполнить. Скажу вам откровенно, я пока не осознаю последствий моих действий в масштабе империи, но прекрасно понимаю, что теперь я могу быть в обществе и искать себе достойное место. Мы были полезны друг другу, и, скажу вам откровенно, я не вижу в дальнейшем какой-либо нашей кооперации.

– Это вы пока не видите… – ехидно возразил Ломов. – Вы не представляете, какие подвиги мы с вами ещё совершим, – уже более дружелюбно продолжил он.

– Вы правы, я пока не вижу, и этому есть существенное основание… Господин Ломов, великодушно прошу меня простить, но я даже вашего имени, настоящего имени, не знаю. Я о вас ничего не знаю, следовательно, и доверять вам мне очень и очень сложно.

– Вы пару дней подумайте, не спешите мне отказывать… И насколько уж я не хотел вам этого говорить, но вы меня вынуждаете… – Ломов тщательно подбирал слова, был крайне сконцентрирован и строг в своём взгляде. – Николай Никанорович, когда я прошу, мне не отказывают. Второй раз я просить не буду… Мы с вами уже повязаны прошлым. Вы подумайте ещё пару дней, и вернёмся к этому разговору, – Ломов вышел из квартиры Тельнецкого, оставив ещё больше вопросов, чем было раньше.

Тельнецкий в предыдущие дни твёрдо принял решение больше не рисковать собой и не участвовать в операциях Ломова. Повязанность с делами Ломова Тельнецкий прекрасно осознавал, поэтому искал иные варианты своего будущего и принял решение, что покинет на время Россию. Деньги для выезда за границу есть. Теперь на юг будет держать курс. На Одессу.

Через час, когда Тельнецкий переодевался и готовился к поезду, в дверь постучали.

– Откройте, полиция, – кричали за дверью.

Тельнецкий открыл дверь. За порогом стоял сыщик охранного отделения Вертинский и ещё три человека в штатском. Как только дверь открылась, в квартиру вломились и схватили Тельнецкого, надели на голову мешок, вытащили на улицу, посадили в карету и через двадцать минут в кандалах на ногах и руках затолкали в одиночную камеру клоповника.

Вечером того же дня Тельнецкому в камеру бросили записку: «Я Вас не предавал. Мужайтесь. Вас вытащу. Л.».