Текреция Фуллона арестовали в тот же день, но на следующее утро в камере не было ни бывшего контрафекта, ни Абелярной сферы. Никто не знал, куда Фуллон мог деться, но в том, что он постарается взять реванш, мало кто сомневался…

«Племянница в кирпичной шкуре»

Stein um Stein! Mauer ich dich ein!

Stein um Stein! Ich werde immer bei dir sein…

(Камень за камнем! Тебя замуровываю!

Камень за камнем! Я всегда буду с тобой…).

Rammstein, «Stein um Stein».

Тими́тра Таволгин стоял возле трактира «Северные Сани» и наблюдал поутихшее к вечеру, но оставшееся броуновским людское движение. Все было вроде бы как всегда, но уже третий день подряд Ровда стояла на ушах, ибо внезапная пропажа одной из самых завидных невест города была само собой из ряда вон выбивающимся происшествием. Вокалист «Она вышла замуж» переживал особенно сильно – как-никак, Линда́слава Архангельская была его подругой детства. Калла́на – тетя Линдаславы, оставшаяся ее единственным родственником – дневала и ночевала в доме Таволгиных: мать Тимитры, Ли́га, отпаивала ее различными травяными чаями, а Аврелий, глава семейства и по совместительству один из лучших кузнецов Ровды, собрался бросить работу и присоединиться к поискам девушки, но сын убедил его этого не делать.

Вот только Линдаслава, несмотря на усилия большей части населения, все никак не находилась.

К поискам привлекли, как было и положено, все имеющиеся военные силы – во-первых, они как никто другой находили выход из подобных внештатных ситуаций, а во-вторых, волонтеры могли столкнуться с разного рода опасностями, так что военная поддержка была в таких случаях попросту необходима. К этим военным силам относился и басист «Она вышла замуж» Ва́стан Козловский, который дослужился до заместителя головы Седьмого туманного войска Ровды (сию должность сами военные люди в шутку называли «шеей»). Тимитре это войско было не просто знакомо – он сам в свое время был его головой, причем командовал немаленьким отрядом весьма успешно, но высшее начальство решило, что кто-то рано или поздно, но должен сменить Аврелия, а лучшего варианта, чем его же сын, да еще и владеющий азами кузнечной работы, было не найти. Так Таволгин, в то время даже не планировавший связать себя с музыкой, ушел на «гражданку», но связи с военными силами города все равно не терял, ибо за недолгое время пребывания в униформе стал кем-то вроде легенды.

Вастан прекрасно знал, где нужно было искать Тимитру – впрочем, тот заметил своего младшего друга и коллегу куда раньше.

– Что, Вася, освободился? – окликнул Тимитра басиста.

Козловский огляделся по сторонам и спешно подошел к Таволгину. Они были внешне похожи до такой степени, что их ошибочно принимали за братьев: Тимитра отшучивался, говоря, что они – двоюродные братья. Отличительной чертой внешности Вастана была униформа, которую он, казалось, практически не снимал, ибо говорил, что она – крайне удобная. Китель сиял не только поразительной чернотой ткани, но и отличительными знаками: нашитой серебристой цифрой «7» на правом плече и красным декагоном, перечеркнутым внутри двумя черными горизонтальными линиями (обозначение должности) на левом. Над левым грудным карманом был пришит герб отряда – серый варяжский остроконечный щит с ярко-оранжевым вооруженным львом, под которым красным готическим шрифтом виднелся девиз «Снимем с мира вуаль войны!». Также на кители присутствовали различные мелкие значки, которые непосвященному человеку мало о чем говорили, но Тимитра мог прочитать по ним практически всю информацию о военном человеке, вплоть до группы крови и успехов в боевых искусствах.

– Ты чего с молотом ходишь? – удивился Вастан, обратив внимание на небольшой кузнечный молот, который вокалист «Она вышла замуж» держал в правой руке. Аврелий не возражал, чтобы сын взял его с собой, ибо молот хоть растерял основные функции и применялся скорее для вспомогательных работ, но в качестве оружия мог запросто сойти.

– Что-то мне подсказывает, что он пригодится, – пояснил Тимитра.

– Способности подсказали?

– Да нет пока что… Скорее интуиция.

Тот факт, что мать Тимитры является одной из сильнейших Чарующих города, секретом не являлся – более того, к ней часто обращались за помощью даже священнослужители. Оттого вокалист не удивлялся, что были те, кто справедливо полагал, что его необычный голос – результат влияния неких светлых сил, передавшихся по наследству. Насчет голоса подобное мнение было ошибочно, но некоторыми колдовскими умениями Таволгин овладел – в частности, мог безошибочно чувствовать скрытое присутствие человека или духа.

– Ты хоть ел сегодня? – поинтересовался Вастан.

– Да так – кинул в организм немного еды.

Козловский вздохнул и вытащил из правого кармана кителя небольшой пакетик со светлым изюмом. Тимитра про себя улыбнулся, ибо запас изюма был еще одной вещью, с которой басист не расставался – как-то он рассказывал, что очень редко в детстве ел виноград, причем даже в сушеном виде, потому и виноград, и изюм для него стали «вкусом праздника». Сейчас он мог позволить себе и то, и другое хоть каждый день, но все ж на виноград тратился редко.

– Будешь?

– Давай…

Горсть изюма перекочевала в руку Тимитры, который, в свою очередь, не представлял свою жизнь без жареного или запеченного в деревенском стиле картофеля – правда, в последние три дня не хотелось даже этого блюда.

– Что-нибудь нашли? – поинтересовался вокалист.

– К сожалению, ничего, что могло бы помочь найти Линдаславу… Ви-И́ва тоже пропал, кстати говоря.

– Неужели?

– Слушай – я понимаю, что ты считаешь его той еще скотиной, но оставь личные чувства на потом… Не факт, что он каким-то образом причастен к пропаже.

– Но и отрицать не стоит.

Вастан лишь тяжело вздохнул – Тимитра в некоторых случаях был настолько упрям, что пробиться до него было невозможно.

– Йонас не вернулся? – перевел вокалист разговор на другую тему.

– Пока нет – с Белореченска все ж ехать прилично. Дворовыми дверьми он пользоваться, сам понимаешь, не любит – вдохновение пропадает…

– А Ара́та где?

– К нам присоединился – ищет похитителя очередной партии кирпичей.

– Что, опять?

– Целый склад опустошен. Да еще и строящийся народ возмущается – мол, куда дели тот материал, на который мы с полгода копили…

– Поразительно, что кирпичи стали пропадать в тот же день, в который хватились Линдаславу.

– Думаешь, совпадение?

– Черт его знает, – честно признался Тимитра. – Мать пока мне ничего не говорила насчет этого. Да ей и некогда – тетя Каллана в полуобморочном состоянии… Сегодня Мела пришла помогать.

– А барон Завидов где?

– Сказала, что уехал по финансовым делам. Я поинтересовался, не объявлялся ли Вальтер – вроде весточек не присылал.

– Вальтер? Серьезно? – искренне удивился басист.

– Его помощь бы сейчас могла пригодиться, – пожал плечами Тимитра.

– Главное, чтобы не напал на кого-нибудь внезапно, как было на свадьбе…

– Такое Ровда в ближайший год точно не забудет, – Таволгин хохотнул так, будто это был какой-то смешной случай, хотя в тот момент, когда он успокаивал вернувшего себе истинный лик Вальтера, ему было далеко не до смеха.

– Я, кстати, в эти дни нигде Анфису не видел, хотя она как Младших дружин материна должна была присоединиться к поискам…

– Брайтсон пригласил ее проехаться по округе. По крайней мере, так она мне сказала при встрече…

– Сам-то в это веришь?

Тимитра прожевал изюминку и тоном понявшего все человека ответил:

– Предоставлю Валентину право самому раскрыть собственный секрет.

– Так вот оно что… – хмыкнул Вастан.

– Сразу говорю – подробностей не знаю. Мне мать сказала, что он… Скажем так, не из простых.

– Да, как все вовремя в кавычках уехали… – вздохнула «шея» Седьмого войска. – Даже наш Юрий-душка и то умотал к верховному воеводе округа.

– Разделяю твою точку зрения. Мне тоже кажется, что исчезновение Линдаславы произошло не раньше и не позже, – и в словах Тимитры басист почувствовал искреннюю горечь, а потому поспешил успокоить:

– Мы найдем ее… Обязательно!

– Боюсь, что за время поиска я совершу какую-нибудь глупость, – честно признался Таволгин.

– Признаться в своем грехе никогда не было чем-то позорным, молодой человек…

Музыканты узнали этот голос – к ним подошел военный священник Ровды архимандрит Павел Птицын, которого все звали на юнорусский манер «отец Павло». Его облачение не отличалось от остальных военных, разве что на месте значка звания был нашит двойной поперечный крест, а сам китель был полон карманов, в которых находилась различная религиозная атрибутика. Также военным священникам было разрешено носить длинные бороды, в то время как остальные обязаны были ходить бритыми, и если воин допускал появление излишней растительности на лице, то ему тут же доставалось по первое число – Тимитра сам через это проходил, и эта головомойка была далеко не из приятных.

– Как Ваша служба, отец Павло? – привычно поинтересовался Тимитра.

– Хуже, чем могло бы быть. Судя по тому, что мы не можем найти Линдаславу и Ви-Иву, тут замешан кто-то из представителей Тени. Молюсь Богу, но пока ничего…

– А что насчет кирпичей? – спросил Вастан.

– Мы тут обсудили эту ситуацию с военным начальством и решили заманить некоего вора в ловушку. Сегодня привезли очередную партию кирпичей, которую мы складировали в один из амбаров Живи́цы, как раз находящегося возле лесного заповедника. Расположимся неподалеку и узнаем, кому понадобилось так много кирпичей…

– В Живице? А что сказали по этому поводу ма́ди?

– Они сами предложили эту идею. Более того, бургомистр Живицы выразил мнение, что исчезновения и кирпичей, и Линдаславы с Ви-Ивой как-то связаны… Скажу честно – я допускаю, что это возможно.

– Мы тоже, – практически в голос согласились Тимитра и Вастан.

– Сдается мне, что ночь будет неспокойной, – вздохнул отец Павло.

– Могу я помочь в охране амбара? – поинтересовался Таволгин.

– Я догадывался, что ты сам вызовешься участвовать в этом деле, и попросил за тебя у начальства. Те не стали возражать, разве что велели не лезть в возможную драку в одиночку. Ты бываешь вспыльчивым, а вспыльчивый человек легко может наломать дров… Тем более таким молотом.

– В нашем случае – скорее наломать кирпичей, – позволил себе легкую улыбку Вастан.

– Отрадно видеть, что чувство юмора не покидает вас в такие трудные моменты, – закивал архимандрит. – Что ж, пойду домой – надо поспать хотя бы пару часов перед неизвестно чем…

– Благословите, отец Павло, – попросил Тимитра.

Священник перекрестил в воздухе и Тимитру, и Вастана, произнеся привычное «Да поможет нам Бог», после чего спешно удалился вверх по улице.

– Ты как, присоединишься? – обратился Тимитра к Вастану.

– Будем неподалеку.

– Будем?

– Так это – наше общее дело, как сам понимаешь…

Место для засады было выбрано хитро – высшие чины Ровды вполне справедливо допускали, что похититель может скрываться в ближайшем лесном массиве, который находился в районе Живица, где компактно проживал народ, известный как мади. Ближе к полуночи мадийские женщины и дети были эвакуированы в соседние районы, а мужчины терпеливо выжидали.

Амбар, в котором хранилась большая партия кирпичей, ничем особым не выделялся, разве что были раскрыты двери с обеих сторон, дабы показать вору его добычу. Неподалеку притаились Тимитра и Да́сло – вихрастый паренек-мадиец, с которым Таволгин был и раньше знаком. Молот вокалиста был наготове, в то время как Дасло зарядил свою миниатюрную пищаль.

– Как думаете, гур Таволгин, нам долго придется ждать? – поинтересовался Дасло, обратившись к Тимитре на мадийский манер.

– Сомневаюсь, Дасло. Тень не очень-то и любит промедлений в своих действиях.

– Вы настолько в этом уверены?

– Практика показывает, что это так.

Неподалеку раздалось странное шуршание. Тимитра обернулся, молниеносно схватившись за молот, и увидел приближающегося отца Павло, поднявшего в испуге руки:

– Свои, Тимитра, свои! Пришли на помощь…

– Вот так реакция… – искренне восхитился Дасло, который даже не успел сообразить, что произошло.

– Горжусь тобой, сын – ты ничего не забыл из того, чему тебя учили…

– Папа? – приглушенно вопросил Тимитра, увидев за спиной архимандрита своего отца, тоже вооружившегося молотом. Компанию ему и военному священнику составил голова Седьмого туманного войска Игорь Балачев, с которым Тимитра был в давних приятельских отношениях.

– Вот тебе пример для подражания, Дасло, – скорее советовал мадийцу, чем журил его Игорь. – Как-никак, легендарная личность…

– Вы чего здесь? – поинтересовался Тимитра.

– Твоя мать отправила – почувствовала, что некий дух находится совсем близко, – ответил Аврелий.

– А остальные где?

– Если говорить о твоих ребятах, то Вастан с Аратой неподалеку, не беспокойся, – заверил Игорь.

И тут в районе заповедника раздался некий грохот.

– Это он? – спросил у отца Тимитра, намекая на духа.

– Похоже на то.

– Из-за деревьев ничего не видно, гур Таволгин… – вмешался Дасло.

– Какой-то излишне громкий дух! – воскликнул Балачев.

Раздалась еще пара непривычных звуковых эффектов, и из леса вышло нечто. Причем это нечто поразило даже не своими размерами, которые раза в три превышали человеческие, а совсем иным…

Гигантская фигура была полностью из кирпичей.

Отец Павло перекрестился.

– Господи… – не выдержал Аврелий.

Фигура чуть вытянула вперед правую руку, и кирпичи из амбара тут же полетели к ней, буквально приклеиваясь к туловищу и конечностям – голова же на фоне укрупняющегося тела смотрелась совсем маленькой, однако, судя по всему, ее участие было не самым необходимым.

– Надо свалить это существо с ног! – тут же предложил голова Седьмого войска.

– Подождите! – воскликнул Тимитра, хватаясь за грудь. – Не могу разобрать, кто внутри находится, но явно или Линдаслава, или Ви-Ива!

– Ты уверен? – поинтересовался Аврелий.

Игорь выскочил из-за здания, возле которого они находились, и прикрикнул на всех тех, кто приготовился стрелять:

– Отставить!

– Заметьте, что это нечто не нападает на нас первым… – сказал Дасло.

– Проверить догадку можно лишь одним способом, – сделал вывод Тимитра и вышел к существу.

– Тебя прикрыть? – спросил Игорь.

– На всякий случай… – одними губами произнес Таволгин, после чего громко запел:

Ты слышишь, принцесса земли?

Лопату уже принесли!

Вернем закопанный замок,

Вернем мы из земли замок…

– Это что, любимая песня Линдаславы? – удивился отец Павло.

– Может быть… – пожал плечами Аврелий.

Кирпичный монстр замахнулся правым кулаком и попытался ударить по Тимитре, но внезапно опустил руку, так ничего и не сделав.

– Что это было? – вопросил Игорь.

– Кажется, я понял… – выдохнул Тимитра. – Если бы внутри находился Ви-Ива, то он бы точно ударил меня, потому что ненавидит как меня, так и творчество «Она вышла замуж»… А если это существо кто-то и смог остановить, так это Линдаслава!

– Попахивает бредовостью, – честно признался Балачев.

– Да не совсем! – как чертик из табакерки, из-за угла выскочил его заместитель. – Гляньте – этот монстр совсем не желает никому причинять вред! Значит, Линдаслава его подчиняет себе! Остается ее только вытащить оттуда! Тимитра, ты же помнишь наш «Вопль о потерянном времени» – что Линдаслава о нем сказала?

– Что этот вопль может разнести что угодно… – окончательно осенило Таволгина. – Не зря же мне дали вторую фамилию Иволгин! Народ, все те, кто слышит – заткните уши! Будет немного неприятно…

– Немного?!? – фыркнул Козловский.

Тимитра собрался с духом и стал издавать такие отрывистые и немузыкальные вопли, будто некую кошку приговорили к тому, что она стала танцполом сразу для десяти пьяных мужиков, решивших исполнить чечетку. Как ни странно, подобное «пение» стало одной из визитных карточек группы «Она вышла замуж», неожиданно органично вписываясь в те или иные песни.

Фигура стала странно пошатываться.

– Только бы на нас не свалилась… – перекрестился Игорь, после чего громко крикнул: – Толкай ее в сторону леса, народ!

– А веревка нужна?!? – показались торчащие длинные волосы Араты-Йожа.

– Ты можешь опять сыграть на чем-нибудь стучащем мимо кассы? – задал неожиданный вопрос Вастан.

– Что значит – на чем-нибудь? У меня барабан с собой!

– Отлично! Сейчас – самое время для какофонии!

Йож подскочил к ребятам, бросил веревку к ногам, прижал барабан к правому боку и стал выдавать нечто, что можно было принять за «Собачий вальс» для ударных инструментов. Тимитра орал иволгой, Арата стучал, Игорь и Вастан принялись подвывать, Аврелий ударил молотом по какой-то подвернувшейся деревяшке, отец Павло стал монотонно вещать «Изыди, изыди, изыди…», высунувшийся Дасло что-то прокричал на мадийском… Вскоре к этому «оркестру» присоединились и все остальные присутствующие, и вот этого издевательства над ушами кирпичный голем не выдержал, бухнувшись сначала на колени, а потом и завалившись набок, причем аккурат в нескольких метрах от ближайшего дома.

– А вот сейчас веревка пригодится – надо руки-ноги связать этому существу, чтоб не сопротивлялось! – воскликнул Балачев.

– И молот тоже не зря взял! – вспомнил о своем «оружии» Тимитра.

Народ забрался на грудь свалившего существа и стал аккуратно разбивать кирпичи, дабы не повредить кого-либо, кто находился внутри. Обожженные глиняные прямоугольники разлетались в стороны, пока не вскрыли «сердцевину»…

И в ней находилась Линдаслава.

От самих кирпичей ее отделял некий защитный пузырь – рыжая пыль на нем осела тонким слоем, и потому его стало хорошо видно. Пузырь был отдаленно похож на своеобразную «комнату управления», которая могла относительно спокойно двигаться внутри туловища существа.

– Можно снять этот пузырь? – раздался обеспокоенный голос Балачева.

– Попробую что-нибудь из своих средств… – и отец Павло стал шарить по карманам, но это уже ему не было нужно, ибо Тимитра спокойно просунул руки сквозь стенки пузыря и вытащил оттуда Линдаславу, правда, не без труда, ибо мешали как целые кирпичи, так и обломки, которые спешно убирали Вастан с Йожом, позабывшем про веревку. Впрочем, она, как и быстро найденные ее сестры-близнецы, свою роль выполнила.

– Линдаслава, ты слышишь меня? – обратился к девушке Тимитра. Архангельская чуть приоткрыла глаза и совсем неуверенно произнесла:

– Тими…

– Господи, у нее совсем нет сил! – воскликнул Аврелий.

– Главное, что она жива. Нужно спешно отнести ее к матери – она точно знает, что делать, – сказал вокалист «Она вышла замуж».

– Я с тобой! – скорее на автопилоте произнес отец, хотя понятно было, что мог этого и не говорить – ситуация сама собой подразумевала его участие.

– Я с вами – мало ли какого духа из нее придется изгонять… – спохватился военный священник.

– Идите! Мы здесь порядок наведем да по городу пробежимся на всякий случай, – велел Балачев. – Вдруг у этого нечто да подельник какой есть…

На следующий день Линдаслава пришла в себя. Лига и Мела смогли вернуть ей все силы, а отец Павло одной лишь молитвой окончательно победил дух Ви-Ивы, который, как и сам парень, обратился к Тени. Тело неудавшегося ухажера девушки так и не было найдено – видимо, после уничтожения духа оно само собой рассыпалось в прах. Сам архимандрит не без оснований боялся, что душа Ви-Ивы, проданная Тени, может вернуться мстить, но в совершенно ином обличье.

– Зачем этот скот с ней так поступил? – искренне сокрушалась Каллана.

– Я так понимаю, что она ему отказала, и он ей этого не простил, – пояснил отец Павло. – Сначала он, как мне рассказала твоя племянница, замуровал ее в кирпичной стене, но ему и этого показалось мало, и Ви-Ива явно продал душу Тени для того, чтобы она дала возможность подчинить Линдаславу. Заключив в это существо, он явно хотел причинить ей куда больше страданий, ибо прекрасно знал, что эта девушка не способна и мухи обидеть, а если и обидит, то не простит себе этого. Вот только Ви-Ива не учел одного – дух Линдаславы оказался куда сильнее, чем он ожидал. Именно поэтому ей удалось свести окружающие разрушения к минимуму.

– И это бесконечно радует, – улыбнулся Тимитра.

– Ты вернул мне племянницу… Семья должна гордиться тобой, – поблагодарила старшая Архангельская. – Впрочем, она всегда тобой гордилась… Хотя ты наверняка помнишь, что твое увлечение музыкой я не слишком одобряла.

– Тем не менее он показал, что голос – это тоже оружие, – хлопнул сына по плечу Аврелий.

Когда Архангельские отправились домой, Лига сказала Тимитре:

– Мне кажется, что ты Каллане все доказал.

– Ты о чем? – удивился Тимитра.

– Не прикидывайся, что не понимаешь… Тебе давно пора жениться! А согласно всем сказкам, мифам и легендам, спаситель прекрасной девы имеет полное право взять ее замуж…

Младший Таволгин лишь усмехнулся, посмотрев в небо:

– Если Богу так угодно, то какой смысл мне возражать?

«Не будь маловерной пред Бегущей»

Куда ты из дома

В дождь, туман или снег?

Что тебя гонит

В неисповедимый бег?

Аквариум, «Бег».

Сьюзен Андергейт направилась к входной двери роскошного особняка, расположившегося возле морской набережной Ньюкасла. Бриз свежо, но прохладно дышал в спину, потому женщина накинула на плечи короткую бордовую кожаную куртку, однотонную вечернему платью. Позади нее началось отдельное движение – человек в официальной форме открыл багажник машины, на которой она прибыла, и вытащил оттуда пару чемоданов, после чего отправился в особняк непарадным путем.

Возле двери всех приветствовал любимец владелицы дома Ле́йдии – овчарка Эндрю, издавая несколько негромких тявканий и радостно виляя хвостом. Сьюзен улыбнулась, подошла к Эндрю, почесала его за ухом, от чего тот тявкнул еще радостнее и громче, и вошла в особняк, который отчасти считала своим домом.

Парадная комната была полна гостей, ибо в этот вечер хозяйка устраивала светский прием в честь святой Тю́мяры Бегущей, которую считала своей покровительницей – не везде в мире разрешалось так отмечать подобные праздники, но Епархия Оловянных островов Всеобщей Церкви допускала послабления в религиозных традициях. Икона Бегущей, на которой святая была представлена светловолосой девушкой, движущейся по морским волнам, стояла на самом видном месте, и каждый из гостей, подходя к ней, обязательно крестился (кто – искренне, кто – скорее на показ) и говорил: «Благослови же наши острова» – эта фраза на Оловянных островах была обязательной после крестного знамения. Гости вели привычные беседы, легко закусывая и выпивая спиртные напитки, что в подобные дни также не возбранялось при условии, что человек будет знать свою меру.

Как только Сьюзен Андергейт появилась в поле зрения большинства присутствующих, наступило недолгое молчание, прерываемое лишь кашлем нескольких мужчин, ухитрившихся поперхнуться. Женщина улыбнулась и кратко поприветствовала собравшихся:

– Добрый всем вечер.

Некий обслуживающий парнишка подскочил к Сьюзен, дабы взять ее куртку. Андергейт не обратила на него ни малейшего внимания, приняв эффектную позу. Многие гости в этот момент могли заметить единственное необычное украшение, которым женщина дополнила свой образ – длинная золотистая шпилька, небрежно закрепившая затейливую прическу.

Кто-то из мужчин вновь закашлялся.

Гости довольно быстро пришли в себя и вернулись к своим светским обязанностям, справедливо предположив, что одна из известнейших квалей – убийц на службе Оловянных островов – взяла выходной, а те, кто знал Сьюзен лучше, прекрасно знали, что в этом доме она не позволит себе проявлять слишком заметное насилие, ибо серьезно расстроит Лейдию. Это в планы Андергейт не входило никогда, поскольку Лейдия была, наверное, единственным человеком, который заменял ей семью.

Профессиональная убийца подошла к иконе, перекрестилась, после чего наконец подошла к названой родственнице.

Лейдия А́лейт Ва́нда Ме́риан была привычно великолепна, причем настолько, что обычная белая блузка и столь же обычная юбка-карандаш в пол смотрелись на ней куда моднее, чем всевозможные мудреные вечерние наряды – Сьюзен прекрасно знала, что Мериан подобные платья попросту не любит носить. Волосы пшеничного цвета были коротко подстрижены, аккуратно прикрывая уши от нежелательных взглядов. Сложно было конкретно сказать, сколько этой женщине лет, но тот факт, что ей было далеко за тридцать, мог отметить каждый. По сравнению с Лейдией Сьюзен выглядела скорее вчерашней студенткой, но на самом деле они были ровесницами, а если бы некий любопытный товарищ узнал бы истинный возраст обеих, то потерял бы дар речи, возможно, навсегда, ибо женщины были куда старше, чем казались.

Они познакомились еще на заре становления Сьюзен квалей. Лейдия Алейт Гре́йвборн (а такой была настоящая фамилия женщины) работала официанткой в баре «Бронзовая львица», который долгое время был точкой сбора наемников: место было, безусловно, отвратительным, но бедность семьи не позволила Лейдии получить приличное образование, поэтому пришлось работать там, куда получилось устроиться. К ней, как это часто бывало, приставали различные подвыпившие магистры меча и топора, а один из них распустил руки до такой степени, что попытался изнасиловать Лейдию, и если бы не вовремя появившаяся Сьюзен, то история могла выйти для официантки крайне неприятной. Пообщавшись меж собой, девушки обнаружили меж собой много общего – так и зародилась их дружба. Через некоторое время Лейдия ушла из «Бронзовой львицы» и была прислугой в домах нескольких богатых семей, последним из которых стал особняк единственного наследника известной семьи Мериан, которого звали Вандер. Вандер был болезненным и абсолютно бесхребетным, но очень добрым и чутким парнем, и он долго искал человека, которому были бы интересны не столько его деньги, сколько он сам, что казалось исключительно смешным и наивным. Лейдия, оказавшись в его доме, не просто навела в нем порядок, но также смогла помочь Вандеру справиться с некоторыми болезнями, после чего тот позвал ее замуж. Вместе они прожили восемь лет, за которые бывшая Грейвборн превратилась из скромной прислужницы в прекрасную светскую даму, чьим умом были очарованы даже маститые ученые, бывавшие в доме – женщина развила его, прочитав всю богатую библиотеку семьи Мериан и посещая открытые институтские лекции. Вандер под ее влиянием стал куда более сильным и крепким человеком, причем не только телом, но и духом, и в один прекрасный момент решил заняться политикой. Это решение оказалось роковым для Мериана – буквально через полгода он был убит людьми одного из своих политических противников (и исполнителей, и заказчика впоследствии не стало благодаря вмешательству Сьюзен). Многие газеты, впрочем, обвиняли в убийстве Лейдию, справедливо полагая, что бывшей прислуге нужны были только финансы семьи Мериан, но это было далеко не так – Лейдия действительно любила Вандера, и Сьюзен была тому свидетельницей.

Больше замуж с тех пор она не вышла – более того, в качестве напоминания о погибшем муже взяла женскую версию имени Вандер своим третьим именем. Свое утешение она нашла в финансовой помощи как Ньюкаслу, так и другим городам Оловянных островов, причем самой разной – начиная от организаций выставок начинающих талантливых художников и заканчивая выделением средств на детские интернаты и приюты для животных. За искреннюю доброту ее и любили – более того, никто в жизнь не помышлял сделать ей что-либо дурное, и не в последнюю очередь потому, что Сьюзен Андергейт могла перегрызть за нее глотку кому угодно, а внеплановое столкновение с известной квалей не радовало никого.

Женщины крепко обнялись.

– Добро пожаловать домой, – улыбнулась Лейдия. – Я рада, что ты не забыла про сегодняшний день.

– Я никогда не забываю то, что для тебя важно.

– Ты надолго приехала?

– На пару дней останусь точно.

– Всего на пару?

– Ты же знаешь, что у меня своеобразный график работы, – вздохнула Сьюзен, после чего заметила, что Лейдия напряжена куда сильнее, чем обычно, и сказала: – Пойдем подальше от всех этих господ и дам – раздражают…

– Хочешь выпить?

– Не откажусь от виски с колой.

Женщины прошли к одному из дальних столиков, переглянулись, дабы никто не влез в их разговор, и Сьюзен сказала Лейдии:

– Я, кажется, знаю причину твоей излишней нервозности.

– Я его не приглашала – сам пришел…

Речь шла о Юджине Шортивле – главе оппозиционной партии Оловянных островов, известной как «викигисты», человеке одиозном и не самом адекватном из политиков. Было поразительно не только то, что он спокойно разговаривал с премьер-министром Оловянных островов Флинном Брейксуортом, что вразрез шло с привычной руганью меж этими двоими в парламенте – впервые за те одиннадцать лет, что Шортивл возглавлял викигистов, он посетил дом Мериан, которую, мягко говоря, терпеть не мог. Его присутствие было явно неспроста, и это понимал каждый из гостей дома.

– Какого демоноида Шортивл сюда заявился? – вопросила Сьюзен, взяв со столика стакан с темно-коричневым напитком, который был поставлен перед девушкой буквально за секунду до того.

– Сама не знаю. Раньше плевался слюной в мой адрес, а сегодня лебезил так, что мне стало аж не по себе… Спасибо Брейксуорту, что вовремя вмешался.

– Давно он здесь?

– Как и все – около часа.

– Твою ж мать…

– Не выражайся, Сьюзен! Я же тебя просила…

– Прости, я просто пытаюсь собраться с мыслями. Надеюсь, он не приставал к тебе?

– Пока нет.

– Если попробует, то скажи мне – я с ним в момент разберусь… Хотя предоставлю эту возможность Бегущей, раз сегодня – ее день.

– Ты говоришь о ней так, будто она – простой человек…

– А что, это не так?

– Сьюзен! – возмутилась Лейдия, легко ударив кулачком Андергейт в плечо.

– Да шучу я, что ты начинаешь…

– Знаешь ведь, что не люблю такие шутки, – надула губы Мериан.

Сьюзен глотнула виски с колой и скорчила гримасу, которая рассмешила Лейдию.

– Ты не меняешься, – заметила та.

– А должна?

Блондинка вновь хохотнула.

– Пообщаемся за ужином, ладно? Тем более что с тобой хочет поговорить наш общий друг.

– И где он?

– Не дает спокойно спать Бобби, пытаясь с ним пообщаться.

– А что Бобби?

– Мне кажется, ему все равно.

– Да, он – крайне флегматичное существо…

Сьюзен поднялась на второй этаж, где располагалась комната Бобби – карликового ежа, при взгляде на которого невозможно было не испытать чувство умиления. Бобби жил в домике, похожем на миниатюрную копию особняка, и старался оттуда не выходить – правда, оттуда его постоянно пытались выудить всевозможные юные (и не совсем юные тоже) натуралисты.

В этот раз близко пообщаться с ежом пытался заведующий научной библиотекой далекого от Оловянных островов карьялского города У́кьялы Хи́етари Та́алкион – высокий блондин, совсем недавно ставший магистром гуманитарных наук Укьяльского университета. Хиетари был одним из информаторов Сьюзен, а также просто приятным в общении человеком, который умел и любил хранить секреты – а знал он их столько, что при случае мог поставить на уши не только родной край, но и все материки.