Наступил майский день. Солнце освещало дорогу, по которой мы с дочерью гуляли. В этот день в Бостоне было мало народу. И мы решили дойти до Гарварда. Сегодня выходной, поэтому студентов должно быть не так много.

– Как думаешь, мы встретим наших друзей? – спросила меня Эли, моя дочь.

– Думаю, что хоть одного друга мы увидим, – уверенно ответила я.

В самом Гарварде работает Общество «Мир без единства», учрежденное моим другом Ламбром. Хотя он официально студент, и ему тридцать один год, но он уже многого достиг. И мало кто знает, какие связи есть у него. Даже его брат едва в курсе…

– А Иван будет гулять?

– Я не знаю, Эли.

Иван и есть брат Ламбра. Как многие считают, он второй человек в Обществе. Ламбра устраивает такое мнение. Но сам брат лишь занимается рутинной работой на собраниях и записывает тезисы на них, а также хранит документы всех собраний в сейфе. На этом его обязанности заканчиваются. Он тоже студент, и ему всего двадцать шесть лет, но у него есть задатки мудрости. А вот Ламбр умеет быть лидером.

Мы шли по Массачусетс-авеню мимо городской ратуши Кембриджа. Да, Кембридж – это отдельный город, где и находится Гарвард и Массачусетский технологический музей, но они с Бостоном находится в одной агломерации, и отделяет их лишь река.

Пока мы шли, я задумалась о том, что сейчас происходит. Ведь мир меняется, да, войны закончились. Над ООН теперь властвует Единое Правительство. Все страны могут заниматься внутренними делами, но внешнее сношение идет через ООН, то есть под присмотром Единого Правительства. Конечно, мир приблизился к завершению конфликтов. Но ведь, войны начались, когда начались и конфликты в обществе, в семье. А они все еще есть, и меньше их не стало. Возможно такое, что вся эта энергия выплеснется на мир, как тогда? Да, государства стали заниматься вопросами семьи и культуры. Но когда смотришь вокруг, то едва видишь изменения, произошедшие за все эти годы. Я все еще слышу ругань у соседей, драку бездомных или как люди выбирают сторону своего эго вместо того, чтобы немного помочь другому, хоть и пожертвовать надо чуточку. Сколько лет надо, чтобы все это изменить? И захотят ли люди? Конечно, я согласна на мир в семье, в обществе, в стране и в мире. Я сама пострадала от безумия и войны, ведь мои родители были убиты, а дом разрушен. А потом война забрала еще и дорогого человека, как для меня, так и для дочери – ее отца, а еще война забрала того, кто меня воспитал после трагедии с родителями. Да, у меня остался брат, с которым я смогла эвакуироваться в США. Но мы не виделись с той трагедии в детстве, а лишь узнали друг о друге, кто мы такие, за несколько дней до эвакуации, а тут, когда мы вступили в это Общество, он просто стал редко выходить на связь, хотя мы виделись на собрании. Он говорит, что это для безопасности моей дочери. Внутри себя я верю ему. Но тоска меня достает. Единственный родной человек тут – это моя дочь, а все остальное я оставила в Ливане…

Когда мы подходили к Гарварду, меня остановила дочь.

– Я чувствую, что сегодня будет плохое событие, – так объяснила она свой ступор.

– Ну-ну, – начала успокаивать я ее. – Сегодня прекрасный день, ты разве слышала что-то плохое? Или увидела?

– Нет, но в моем сердце словно камень.

– Может быть, ты устала идти, наверно, я слишком быстро шла, а ты не успевала.

– Да, ты быстро шла, – эли улыбнулась мне.

Когда вопрос был решен, мы не спеша пошли к университету, чтобы посмотреть, не увидим ли мы наших друзей, Ивана и Ламбра.

– Мама, – обратилась ко мне дочь, – почему меня назвали Элианой?

– В этом есть смысл, – ответила я. – Я слышала, что это старофранцузское имя, которое означает «дитя солнца».

– То есть мой отец был солнцем?

– Он был и таким, – со смехом ответила я.

Когда мы проходили Гарвард, в нашу сторону шел один знакомый человек.

– А, это вы гуляете, – заметив нас, сказал он.

– Да, вот солнечная погода, но я слышала, что сейчас будет собрание нашего Общества, вот решила сводить и дочь, – ответила я.

– Да, она уже большая, – посмотрев на Эли, сказал он. – Ладно, мне надо спешить, все же как секретарь я не должен опаздывать и не хочу злить брата.

– Ламбр в последнее время, сам не свой.

– Это да, ладно, я побежал, – с этими словами он побежал к входу в Гарвард.

– Не опоздай, Ваня, – сказала я вдогонку.

Через пару минут и мы с Эли решили пойти на собрание Общества «Мир без единства». Думаю, что Миша уже на собрании, он никогда не опаздывает. Похоже, с этим собранием у нас откроется новая страница в жизни.

Но когда мы почти дошли до двери, моя дочь неожиданно дернула меня за кофту.

– Да, Эли?

– Мне приснилось, что сегодня начнется конец современной эпохи человечества…

– Эли, не пугай меня так… – все, что я смогла выдавить из себя, хотя я никогда не видела дочь такой, мне надо реже ей сообщать новости с собрания и вообще реже ходить сюда, но тут наши единственные друзья и мой брат.

Но как только мы зашли в холл, я остановилась, и подумала сегодня все же не вести дочь туда, и решила просто посидеть на лавочке. Мы уже собирались уходить, как тут нас остановил Михаил.

– Привет, Кия, – как всегда, спокойным взглядом он поприветствовал нас. – Нам нужно поговорить, но без твоей дочери.

– Хорошо, Эли, постой у ресепшена, – сказала я дочери.

Мы с Михаилом отошли от входа к углу. Было видно, что он собирался с мыслями.

– На нашем собрании было важное решение, – начал он. – Думаю, что тебе с дочерью надо временно переехать в пригород. Потому что в Бостоне может быть небезопасно.

Я была удивлена его заявлением.

– Неужели у нас появилась террористическая угроза? – непонимающе спросила я.

– Хуже, у нас мировая угроза. Наше Общество даст ответ Единому Правительству. Думаю, что они сами уже все знают. Но может быть и худшее. Поверь, тебе нужно уезжать из города.

Несколько секунд я думала, что он не всерьез, но его взгляд помню еще со времен обороны Ливана.

– Значит, вы решили так? Просто взять и дать ответ им? При этом мне никто не говорил, что такое возможно. Ламбр всегда твердил, что наше Общество защищает мнение людей и саму свободу мысли.

– Да, да, – перебил меня брат. – Но ты слышала, что ООН решило разоружить все армии мира в течение пяти лет? Не все военные согласны на это.

– А ты что делать будешь?

– У меня есть дела тут с Линдоном. Я никуда не уеду.

– Ты редко общался с нами и вдруг говоришь мне такое. Мне некуда идти, все, что у нас есть, это дом, предоставленный мне когда-то властью США. У тебя есть жилье, куда мы можем поехать, и деньги?

– Ты сама все знаешь и понимаешь, – с этими словами он ушел.

Я не стала обращать внимания, списав все на волнение после собрания. Тут же взяла дочь, я решила выйти из университета и пойти в центр города.

– Что сказал дядя? – спросила меня Эли.

– Он решил поиграть в паникера, но он еще плохой актер, – с улыбкой ответила я.

Так мы вышли и направились в центр Бостона. Сев на метро, мы спокойно доехали до станции «Парк-Сент» и вышли в парк, который находился перед Капитолием штата Массачусетс с золотым куполом.

Сам парк похож на сквер с небольшим озером, которое совсем не глубокое, и можно даже искупать младенца, правда, вода там не такая чистая, но дети уже купаются в данное время.

– Да, народу тут много, – мы пытались пройти в сторону озера от метро и пытались пройти через толпу, которая идет на пешеходную улицу Уинтер-стрит.

– Мам, давай пройдемся по пешеходной, – дочь решила меня направить в сторону толпы.

– Нам надо идти туда, когда там мало народу, например, в рабочий день утром. По крайней мере там будет меньше туристов и людей с детьми, а сейчас мы едва там пройдем.

Я все же направила дочь в сторону озера. Через пару минут мы были уже у него и сели на лавочку под деревом, чтобы солнце нас не сильно обогревало.

Так или иначе, на дорожках было достаточно людей, а в озере ходили не только дети. Многие люди шли с мороженым, а листва шевелилась от легкого ветра. На небе было ни облачка. Словно сейчас июль.

– Мам, как думаешь, эти дети, какие они будут, когда повзрослеют? – Эли указывала на близлежащих трех детей, двух мальчиков и одну девочку, которые стояли в озере. Им было где-то по четыре-пять лет.

– Ну, они могут быть кем угодно. Может, кто-то будет пожарным, кто-то полицейским, кто-то медиком или конгрессменом.

– Это да, но я имела в виду, какими они будут людьми? Хорошими, добрыми, или злыми и плохими?

– Я думаю, что все мы изначально добрые, ведь дети становится плохими только на примерах других людей, – так ответила я.

– Это да, но я думаю, что этот мальчик, – Эли кивнула на одного из детей, который решил полежать на животе в озере, – будет добиваться своей цели, она у него уже есть, но любая его слабость будет лишь злым пороком на пути к его цели. А этот, – Эли кивнула на другого мальчика, который плескал на себя воду, попадая в других детей, чтобы освежиться. – Будет брать вещи, которые ему нужны, но не будет думать о вреде, который он может причинить другим. Он может не осознавать этого, но вред не уменьшится от незнания. А эта девочка, – на этот раз Эли просто устремила взгляд на девчушку, которая стояла и смотрела на мальчиков, при этом она хотела им что-то сказать, но ждала момент, пока они перестанут играться с водой, – будет робкой, ее дети будут играть с огнем жизни, хотя она будет знать это, но решит им сказать, только когда они кинут спичку, но вреда уже будет не избежать.

– Эли, ты у меня умная, но не становись взрослой раньше времени… – она часто рассуждала о жизни, и я бы хотела, чтобы она пока не думала о взрослой жизни, но одновременно чувствовала, что ее мудрость оберегает и от вреда.

Так мы просидели десять минут, пока Эли не потянула меня гулять дальше. Мы перешли дорогу и оказались во второй части парка, где был настоящий пруд с утками и мостиком.

– Мам, – окликнула меня Эли. – Как ты считаешь, Иван и Ламбр будут настоящими братьями, или они всегда будут, словно два разных человека?

– Ну, ты уже хочешь все знать, словно взрослая, хочешь идти учиться на психоаналитика? – с улыбкой спросила я.

– Я готова быть везде, где буду полезна для людей, я знаю, что сейчас я полезна тебе и всегда буду тебе помогать.

– Вот как! Ты молодец, что помогаешь мне в делах, но зачем тебе думать об Иване и Ламбре, словно о двух личностях? Иван наш друг, а Ламбр всегда занят делами, и едва ли он общается с нами. Иван да, он хороший человек. Даже мне это видно, он здорово помогает брату и всем в Обществе.

– Да, я вижу в его глазах чуткое сердце, у него есть смелость, наверно, он совершит подвиг.

– Да, он уже совершает его, когда работает в Обществе. Мир изменился, но не думаю, что нас стоит тянуть куда-то в сторону, как хочет это Единое Правительство. В Обществе состоят множества популярных людей. Так что люди будут на их стороне. Едва ли я слышала одобрительный возглас в сторону ООН в данный момент. Да, они остановили войны, и я благодарна, что больше не переживу, что было у меня в Ливане.

Пока мы разговаривали, люди на мосту кормили уток. Некоторые утки уже были с птенцами.

– Я чувствую, что ты пережила, мам, – говорила дочь, пока наблюдала за утками. – Твои глаза говорят о многом, да и ты мне рассказывала историю дедушки, и бабушки, и моего папы. Но мое сердце говорит, что ты лишь закалилась в этих событиях, а дальше жизнь покажет.

– Эли, ты взрослая не погодам. Удивительно, что твой отец не был так рассудителен, да и бабушка и дедушка не были такими, как я помню. Интересно, в кого ты такая, – я погладила Эли по голове.

Мы решили идти дальше и перейти озеро. А после моста был постамент Джорджу Вашингтону на коне. Вокруг него было достаточно туристов, чтобы едва пройти к постаменту. Похоже, велась экскурсия.

Эли решила послушать, о чем говорит экскурсовод, но язык был незнаком, по крайней мере, не французский. Я немного учу Эли французскому языку, ведь надо знать не только английский, но и некоторые иностранные языки. А арабский для нее оказался сложен, да и я подумала, что в Америке он ей ни к чему.

Мы еще раз перешли дорогу и пошли по Коммонуэлс-авеню. Эта длинная аллея среди четырехэтажных домиков. Народу было немного, и мы тихонько шли вперед.

– Наконец, более тихая улица, – отметила я.

– Интересно, а как было в твоем городе? Какие улицы были там? – спросила Эли.

– О, там, где я жила, была пустынная местность. Да, у нас были плантации, но таких видов, как тут, ты точно бы не увидела. Да и туристов было меньше, хотя у нас тоже есть на что посмотреть. Было на что посмотреть…

Хотя мир освобожден от терроризма, а Ближний Восток стал тихим, Ливан был разрушен, и едва ли его кто-то восстанавливает. Многие беженцы так и остались в Америке, и иногда я встречаюсь с ними. За все эти годы, проведенные тут, они стали похожи на американцев. Мало кто хочет вспоминать свою Родину. А я думаю о ней почти каждый день. Там у меня остались родные люди, которые лежат в той земле.

– Не грусти, мам, – отвлекла от моих мыслей Эли. – Впереди столько всего будет, что лучше думать о том будущем, где мы все будем счастливые и радостные.

После этих слов я обняла свою дочь. Она часто меня подбадривает. И я всегда говорю спасибо ее отцу. Несмотря на то, что я не совсем корректно относилась к нему, он все же был мужественным. А сейчас он уже и герой Ливана, и герой свой родины – Франции.

– Твой отец был мужественным человеком. Будь и ты такой всю жизнь.

– Буду, мама, но и ты подавай пример.

Эли всего девять, а иногда я чувствую, что я младше ее…

Но я рада, что у меня такой ребенок. Она чудо, который сотворил Всевышний, и не важно, что я из Ливана, а ее отец из Франции. Все мы едины, и пришли от Единого, и уйдем туда же.

– Мам, ты у меня лучшая.

– Ты тоже лучшая дочь на свете.

После мы решили идти дальше по аллее, наслаждаясь прогулкой. Но меня не покидает мысль, а в какую церковь хочет идти Эли? Я с ней никогда не ходила ни в какую из церквей. Всегда думала, что она сама решит, в кого ей верить и каким путем идти. Также я никогда не спрашивала ее про веру.

– Не беспокойся, мам. Я уже верю.

– Эли, ты всегда угадываешь мои мысли, – с улыбкой отметила я.

Так мы шли несколько кварталов. Деревья укрывали от солнца, и мы не спеша шли до конца улицы.

Так мы дошли до памятника Сармьенто Доминго Фаустино, который был президентом Аргентины с 1868 по 1874 года, его признают как борца за модернизацию Аргентины и наставником Латинской Америки.

Рядом с ним никого не было. Едва ли этого человека тут знают, подумала я.

Мы с Эли немного посидели рядом с памятником перед тем, как отправиться дальше.

– Хороший день сегодня, – констатировала я.

– Да, мы хорошо погуляли, но я хочу домой, – ответила дочь.

– Ты устала?

– Немного, тут столько народу, что мне нехорошо.

Да, у нее бывает такое, что она устает от народа. К сожалению, мы едва можем выехать за Бостон, чтобы провести время на природе. Но я бы очень хотела этого для дочери.

– Когда-нибудь мы будем жить в тихом месте посреди Америки, – утешила я ее.

– Да, будем. Но будет ли нам там легко?

– Не думаю, что мы сейчас сможем прожить в небольшом городке. Зато для тебя спокойная обстановка пойдет на пользу.

– Я знаю, но и тебе хочется спокойствия.

– Я всегда спокойна рядом с тобой, – сказав это, я обняла дочь.

Так мы пошли домой, но я не знала, что принесет последующие дни нам…

Глава вторая

На следующий день, как только мы хотели выйти из дома, я заметила суматоху на улице. Хотя я не смотрела новости, но понимала, что надо быть в курсе дел хотя бы города, в котором ты живешь. В такое время выпадать из информационного пространства достаточно опасно.

– Что там на улице? – спросила дочь.

– Я не знаю, схожу, проверю, а ты оставайся дома, – сказала я дочери.

Когда я спустилась и вышла на улицу, то моему взору показался КПП. В этот момент я вспомнила Ливан и подумала, не сплю ли я? Но это был не сон. Действительно, на этом КПП была пара БТР. Я не понимала, что происходит. Хотела идти домой, чтобы посмотреть новости, как тут позвонил Иван.

– Здравствуй, Кия, – поздоровался он. – Наверно, Михаил не рассказал тебе, но Общество взяло город под свой контроль. Не страшись военных, они сторонники Ламбра. Если ты покажешь свой билет Общества, то они ничего не спросят больше. Но будь осторожна на улицах.

– Что происходит? – с большим удивлением спросила я.

– То, что Ламбр приказал. Я больше ничего не смогу сказать, но надеюсь, что с тобой свяжется Михаил, – после этого связь стала недоступна.

Я не стала долго ждать и поднялась к нам в квартиру.

– Ты разговаривала с Иваном? – прямолинейно спросила Эли.

– Да, он рассказал о ситуации, теперь понятно, почему Михаил был нервный.

– Но разве дядя не всегда таким был?

– Может быть, – единственное, о чем я сейчас думала, это что делать дальше?

В эту минуту связь снова стала доступной, и позвонил Михаил.

– Ты так и не уехала из города? – сразу спросил он.

– Куда мне ехать, если у нас нет денег и негде жить? – с возмущением ответила я. – К счастью, Иван прояснил обстановку.

– Иван часто говорит, чего не следует, я постараюсь сделать так, чтобы тебя перевезли подальше отсюда.

– Ты заботишься обо мне так?

После небольшого молчания, он ответил:

– Я бы этого хотел, – а после положил трубку.

– Дядя снова за свое, – печально ответила дочь.

– Не беспокойся, если он найдет безопасное место, то так и быть, поедем. Это значит, что он заботится о нас обеих, – в этот момент я бы хотела в это верить, а не думать, что это лишь его формальные обязанности: заботиться обо мне, как хотел этого Ламбр.

Единственное, что я могла – это поехать в Гарвард и узнать всю обстановку там. Я не могла оставить Эли тут.

– Нам надо идти в университет, – сообщила я ей.

– Не бойся, мама, мы дойдем, если нужно.

Я обняла дочь, и мы направились в сторону Гарварда. К счастью, мы жили на Кембридж-стрит рядом со станцией метро «Чарльз».

Пара мгновений, и мы были уже перед университетом. Но вокруг было полно военных, а также военная техника. Я начала чувствовать, что я больше нахожусь в Ливане, чем в Бостоне.

Рядом с Гарвардом один из военных попросил показать документы, и я показала еще членский билет Общества, после чего меня с дочерью пропустили к университету.

В самом Гарварде была неразбериха. Похоже, не все понимали, что сейчас происходит. Многие, как я слышала из разговоров, хотели попасть на собрание Общества или лично к Ламбру. Но военные их не пропускали. Впервые за много лет я увидела испуганные лица гражданских…

– Как же все повторяется… – невольно сказала я.

– Как в Ливане? – спросила Эли.

– Да, когда Ливан стали осаждать, и мы решили эвакуировать всех в Бейрут, я видела множества таких же лиц, как тут. Когда люди не понимали, что происходит и что будет дальше. Да, это пройдет со временем, люди привыкнут к обстановке, но я никогда не думала, что увижу повторения этого.

– Сейчас все хорошо, – так успокаивала меня дочь.

Вдруг в толпе я увидела Ивана. Он объяснял, что сейчас все хорошо и что военные тут лишь для безопасности общества.

Я хотела пройти к нему, но народ не давал втиснуться, и я решила не рисковать с дочерью, а просто дождаться, пока люди сами не уйдут.

Хотя Иван объяснил ситуацию, но люди не спешили расходиться, а когда Иван ушел, то военные просто оттеснили всех нас на улицу.

– Похоже, нам надо немного подождать на улице, – сказала я дочери.

Так мы решили прогуляться вокруг университета.

Но вокруг университета было оцепление. Некоторые студенты, не зная новостей, хотели пройти, но солдаты их останавливали. Интересно, а руководство Гарварда знает об этом? Ведь Общество – это лишь политический кружок в стенах университета. Или они заодно с Ламбром?

– Похоже, тут не пройти, – оставалось лишь констатировать мне.

– Мама, пойдем гулять, – смотря мне в глаза, сказала Эли.

– Нам нужно выяснить, что происходит.

– Может, Иван нас видел и еще раз позвонит.

Я задумалась. Иван видел меня и даже на секунду остановил взгляд.

– Хорошо, но давай гулять рядом с домом.

Через некоторое время мы снова были в своем районе.

– Давай прогуляемся по нашим улицам, – предложила я.

Так мы гуляли посреди небольших уличек и среди четырехэтажных кирпичных домов. Было тихо, и едва ли кого-то можно было заметить тут. Машины стояли у домов, как и всегда. В эту минуту я старалась успокоиться и быть достойным человеком перед дочерью. Да, я прошла войну у себя на Родине, но после всех событий и мирной жизни с дочерью я уже перестала ощущать то самое напряжение. Я так расслабилась, что мой отец, а точнее человек, который взял к себе после смерти родителей, отругал бы меня, ведь это он меня воспитывал военным человеком…

Сколько уже прошло времени с тех пор. Интересно, как мы бы жили с папой Эли? Как бы он поступил сейчас?

– Не беспокойся, мам, – сказала Эли. – Мы выдержим все это. Я знаю, что мой папа сейчас рядом с нами, хотя я его никогда не видела.

– О, Эли. Ты умеешь сказать неожиданное слово.

Как всегда, моя дочь, удивляет меня.

– Но, мам, я ведь забочусь о тебе, вижу, что тебе сейчас неспокойно.

– Да, ты всегда видишь меня, какая я есть, – я снова обняла дочь.

В этот момент мне позвонил Иван.

– Я ждала, когда ты позвонишь, – не успев нажать на принятие вызова, сказала я.

– Да, я видел тебя, но зачем ты пришла? Сейчас лучше оставаться дома или быть рядом с жилищем. Я объясню тебе, когда придет время. Но я не знаю, сколько времени нужно для этого. Ты можешь смотреть новости, может быть, там меня опередят, – объяснил Иван.

– Мне Михаил сказал, чтобы я уезжала отсюда подальше.

– Знаю, но пока оставайся дома. Я скажу тебе, если что-то будет.

– Поняла.

После разговора я сказала Эли, что мы пока будем дома, либо будем гулять лишь по этим улочкам. Дочь ничего не ответила, словно она знала, что скажет Иван.

Через несколько минут мы вернулись домой на обед.

Так прошла целая неделя. По телевизору показывали тот же сюжет, как в городе стоят блокпосты, и никто не понимает, зачем. Других новостей по-прежнему нет. В интернете строят разные теории. А мы с Эли гуляем лишь по нашим улочкам.

Интересно, что правительство США, а в данное время Американское Содружество Нации, которое состоит из бывшего США, Канады, Кубы и Пуэрто-Рико, и наш президент Смит Фэлтон, который был избран в 2032 году, так и ничего не объявляли. Можно сказать, что сейчас вакуумная тишина.

Да, в интернете можно найти данные, что сторонники Общества взяли многие города, кроме Бостона, это Спрингфилд, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Хьюстон, Оклахома-Сити и Атланта. А также города в Бразилии, в Нигерии, в Европейском Братстве, это новое название Евросоюза, и некоторые города в Восточном Объединении, это бывший Китай и некоторые новые территории.

Странно, что ООН едва реагирует на это. Ведь ситуация серьезная, или это лишь протест общества? Когда будут ответы, и будет ли безопасно? Всем сердцем я надеюсь, что не будет стрельбы, а это лишь протест военных, которые не согласны уйти с постов, так как армию решили расформировать в течение пяти лет. Так или и иначе, я жду информацию от Ивана и Миши.

– Не беспокойся, мам, – дочь каждый день успокаивает меня.

Но хотя она часто по-взрослому оценивает ситуацию, понимает ли она войну и возможность ее? Я бы очень не хотела, чтобы она пережила то, что пережила я. Одно дело – Ливан и террористы, а другое – целая армия в Америке, которая может вспыхнуть.

Но вдруг вечером я узнала, что в Вашингтоне проводятся переговоры представителей Обществ с правительством Американского Содружества Нации.

«Надеюсь, что они договорятся», – так подумала я.

Я не знала все планы Ламбра, но он такой человек, который добивается своего. Вся эта история с Обществом в Гарварде говорит сама за себя. Еще никогда не было столь крупного кружка в университете. Феномен его личности поражает, так как в мире нашлось достаточно подражателей его деятельности. Не просто так военные некоторых стран выступили на стороне Общества. Значит, у него есть весомые связи, но едва ли кто-то знает, откуда у такого человека в тридцать один год, студента университета, хоть одного из лучших учебных заведении мира, есть такое влияние?

Да, хоть его брат Иван, которому двадцать шесть, тоже всегда рядом, но он не похож на Ламбра. Он похож на того человека, который в последний момент возьмет инициативу на себя и перевернет все действия своего брата. А в такой ситуации это огнеопасно…

Тем временем СМИ сообщили, что представители Обществ провели переговоры с Вашингтоном, а так же выступили с речью. Но какой результат переговоров, не сообщается.

«Похоже, что они будут разговаривать не один день», – подумала я.

А когда я ложилась спать, вдруг мне на телефон пришло сообщение в нашем мессенджере, который создал один умелец Общества – Линдон. Благодаря ему, сообщения в мессенджере зашифрованы и их едва ли прочитает правительство.

«Завтра собрание в 12 часов. Не оставляй дочь одну. Ламбр».

Интересный поворот, он ведь должен быть в Вашингтоне?

Я не стала задумываться и легла побыстрее спать.

Завтра ровно в 12 я уже была на собрании Общества, и меня спокойно пустили с Эли, солдаты знали, что Ламбр попросил меня не оставлять дочь.

А когда собрание началось, Ламбр начал вещать.

– Приветствую всех снова! – начал он. – Как вы помните, я ездил в Вашингтон, чтобы провести переговоры и зачитать доклад. Также я встретился с другими главами Обществ. Вначале все шло хорошо. Мы все понимали, что нужно возвращаться к старому устройству мира. У всех были разные доклады, но максимально охватывающие аспекты власти и жизни, тех вещей, которые нужно вернуть в старое русло. Также мы провели небольшие переговоры с главой ООН. Он, в принципе, согласен с некоторыми пунктами наших требований и сказал, что лично поговорит с Единым Правительством. Также мы пообщались и с тремя членами Правительства, что стало для нас полной неожиданностью. Они были сдержанны, словно лидеры стран, правивших не один срок; тактичны и этичны по всем вопросам. Не возмущались и не требовали убрать армию из городов, в отличие от мировых лидеров. Сами же лидеры то возмущались, то требовали нас арестовать прямо там, но члены Правительства просили для нас амнистии и понимания, так как все, что происходит сейчас, достаточно необычно для тех людей, которые жили в старом мире.

– Возможно, они не такие, какими кажутся, – заявил Лу. Он был спец по разведке и контрразведке, если можно так выразиться. Уроженец Китая.

– Может быть, – ответил Ламбр. – Но они предложили нам просто перейти к мирной жизни и сказали, что если мы подумаем о том, как хорошо мыслить чисто, то и нам понравится такой мир. Честно, мне кажется, что это тоталитарный мир, когда ни у кого нет свободы даже мыслить так, как он хочет сам.

– И что мы будем делать? – спросил Иван.

– Мы не подчинимся их требованием, – сказал Ламбр.– Да, главы союзных Обществ все еще там и стараются убедить их. Но они не смогут этого сделать, после разговора с представителями Правительства я понял это. Они с полной серьезностью говорили о будущем и о том, что уже нет пути назад. Хотя они нас и просили амнистировать, но я не верю в это. Так что нас ждет долгая борьба.

– То есть мы применим силу? – спросил Линдон. Тот самый создатель мессенджера, и наш сисадмин, и профи по программированию. Он приехал из Германии.

– Да, – ответил Ламбр. – Мы применим силу. Точнее, просто объявим города, в которых стоит наша армия, нашей собственностью и установим свои законы, а если они полезут с оружием, значит, это они плохие, а не мы.

– План хорош, – сказал Лу. – Но сможем ли мы защитить себя?

– Сможем. Иван! – обратился Ламбр к своему брату, передавая приказ. – Сообщи генералу Максу Эндерсу, чтобы начал действовать согласно оборонительному плану. И передай это другим генералам.

– Будет сделано! – ответил он.

– О том, что дальше будет, – продолжил Ламбр, – я уведомлю вас.

С этими словами он вышел из комнаты собраний. При этом он сделал жест рукой и подозвал меня к нему. Я оставила дочь тут и последовала за ним.

Пока мы шли, мы свернули в цокольный этаж. Тут было книгохранилище, но по пыли видно, что давно никто не брал этих книг и научных статей. Через несколько шагов Ламбр заговорил:

– Я знаю, что вы с Иваном хорошие друзья, – не смотря на меня, проговорил он. – Я знаю, что у вас военное воспитание и опыт в Ливане. Вы, Кия, мне пригодитесь больше, чем обычно. Не беспокойтесь о дочери, я обеспечу ее безопасность. Но взамен я предлагаю вам новую работу у меня.

Хотя я удивилась, но задала спокойно свой вопрос:

– Если я и моя дочь будем в безопасности, как требует от меня Михаил, хотя я даже не знаю, куда мне ехать. Я готова работать.

– Михаил просто раскис, как начал работать в Обществе, а вначале он был амбициозен, как мой брат. Только мой брат амбициозен по-своему, за ним надо следить, и в этом будет состоять ваша работа. Он хоть и знает вас, но одновременно не замечает, словно если вы рядом, то для него это обыденность и он не удивляется вашему присутствию, где бы он ни повстречал вас. Я читал его переписки в нашем мессенджере. Уж извините за подробности, но в нашем Обществе надо следить за всеми. Вы понимаете, что сейчас происходит. И этого не вернуть, если можно так выразиться, мирные дни. А вы подходящая кандидатура, чтобы помочь мне.

Мы завернули за угол, и в конце коридора, была видна большая гермодверь.

– Перед вами то место, куда мы все уйдем, как только начнется противостояние. Не беспокойтесь, вы будете со мной в это время. Так что вам остается лишь проследить за Иваном и его работой. Смотреть, с кем он разговаривает, как и где гуляет. Не знаю, почему он вас не замечает, хотя общается с вами по-дружески, но знаете, это нам на руку. Сохраняете дистанцию. Я с вами свяжусь. А пока идите с дочерью домой, завтра наступит полноценный рабочий день.

Дверь стала открываться, а за ней стояли несколько военных.

– Я позвоню вам завтра и скажу, куда идти вам. До связи.

После он зашел в бункер, и дверь закрылась, а я поспешила к дочери.

Пока у меня не было мыслей, и я, не объясняя, повела дочь домой и хотела все обдумать дома, а не при людях.

– Все идет хорошо, – сказала мне Эли.

– Конечно, хорошо, ведь мы идем домой, – улыбнулась я.

Дома я объяснила Эли, что мы будем работать в университете, так как Ламбр дал мне новую работу. Он же обещал защитить нас, если что-то случится.