Пение мёртвых птиц

– Где твоя мама? – спросил Дима. – Она в порядке?

– Не… Не знаю, – давя комки боли в горле, выдала девушка не своим голосом. – Он ударил её… По голове… – Ей было сложно говорить, но не из-за раны. Она боялась подумать, что там может быть с мамой. – Она где-то…

Послышались торопливые шаги – в дом вбежал Рогов, и притаился за углом, где совсем недавно прятался Дима.

– Что у вас здесь творится?! – перепугано закричал ветеринар из укрытия. – Я слышал выстрел!

Пётр Васильевич продолжал плакать, повторяя:

– Мой мальчик!..

– Артём, иди сюда!

Ветеринар опасливо вошёл в коридор, Дима с ходу распорядился ему осмотреть рану Сони и остановить кровь, после сделать тоже самое с Зубаревым, и поискать в доме матушку Сони – у неё возможно травма головы. Сам Дима тем временем связал пьяного Петра Васильевича цепью, снятою с руки.

– Вызови скорую из города, объясни им всё, – продолжал раздавать команды Макаров, на фоне стонов подстреленных. – Скажи, что также пострадал мальчик, девяти лет, от длительного нахождения в воде.

– Чего?! – не понял Рогов. – Что здесь происходит?!

– Просто сделай всё так, – и Дима подтянул Зубарева за грудки. – Говори, где она?

Мужчина только продолжал плакать.

– У меня нет на это времени! – разозлился Макаров и встряхнул здоровенного мужика так же легко, как тот сам только что тряс Соню. – Как ты её подчинил?

– Ты не сможешь.

Разум охотника холоден.

– КАК?!!! – парень орёт так яростно, что забрызгивает лицо Зубарева слюной.

– И я больше не смогу, – продолжает отрешённо бредить пьяный Пётр Васильевич. – Она мне теперь не доверяет…

Макаров издаёт гневный рёв, внезапным рывком распрямляется и поднимает тушу Зубарева в воздух над собой.

Охотник силён.

От неожиданности Зубарев как будто немного трезвеет.

Диме вспоминается, как пару минут назад он спорил с Роговым о длине волос Алины.

– Скажи?! – скалится он. – Ты остриг её?!

– Да…

Макаров разжимает пальцы, и опутанный боевой цепью Зубарев мешком валится на пол.

Глянув на ошеломлённого Рогова и Соню, стискивающую зубы от боли, Дима крикнул ветеринару:

– Вызывай уже скорую!

– Телефон… – робко напомнил Рогов.

– Ну так поищи чей-нибудь здесь, в доме, не стой столбом!

Напугав несчастного ветеринара криком, Макаров выскочил с постоялого двора и бросился к жилищу Петра Васильевича.

Улица. Закоулок. Не церемонясь, Дима вбегает в чужой двор, сшибая калитку. Лай собаки. Шуршание цепи, закреплённой на будке. Шум. Макаров перепрыгивает через забор. Сокращает через ещё один двор. Уже на месте. Уже там. Свет в окнах, естественно, не горит. Врывается на крыльцо. Вышибает дверь. Петли летят. Гром. Щепки.

– Витя?!

Никто не отзывается. Макаров ураганом проносится по комнатам, распахивая все двери стремительными ударами.

– Витя?! – зовёт он, но мальчик не откликается.

Дима взбегает на мансарду. Две пустые детские кровати. Одна расправлена и измята, как будто с неё только что кто-то встал. На стульчике рядом аккуратно сложенная лежит детская одежда.

Макаров заглядывает в шкаф.

Макаров заглядывает под кровать.

Макаров заглядывает в себя.

Мальчишки здесь нет.

Охотник выскакивает наружу, выбегает на дорогу, смотрит по сторонам – пустынная ночная улица. Тихозёрцы давно легли спать.

На мгновение Дима замирает.

Охотник навязывает условия.

На мгновение Дима замирает. Но только на мгновение.

В следующее – он уже бросается в сторону заброшенной турбазы. Ему предстоит четырёхкилометровый кросс наперегонки со смертью.

VII: Али

– Дитя идёт, букет рвёт. Матери подарит – пускай собирает…

Али птицей пролетела над полем, по которому прогуливалась забредшая слишком далеко от дома девочка. Уделив человеческому ребёнку лишь минуту своего внимания, Али тут же забыла о нём. Вскоре, она уже оставила позади и то поле, и следующие за ним зелёные холмы. Залетела в густой лес и собралась опускаться. Сперва она села на ветку, но сразу же легонько соскользнула вниз, на землю.

Лапки тут же принялись вздуваться и расти. Плюсна стремительно развилась в таранную кость, из которой тотчас возникли и отделились ладьевидные и клиновидные косточки. Их буйный рост и все изменения были видны прямо под тонким слоем плоти.

Земля вокруг теперь уже стоп высохла. Пожухла трава.

Али становилась всё больше и больше. Только что бывшая монолитной кость в её лапке, а точнее уже ноге, со звонким щелчком расщепилась на большую и малую берцовые. Так же разделилась и кость внутри крыла, почти ставшего рукой. Али видела, как образуются локтевая и лучевая кости, разделяемые длинной полоской света, прошивающего предплечье насквозь. Мейоз костных тканей.

Листья нижних ветвей близстоящей липы потускнели. На стремительно растущем теле шкура расползалась, словно по швам.

К тому моменту, как Али прекратила метаморфозу и выпрямилась в полный рост, маленький участок леса на полтора метра вокруг неё слегка подскрючился, лишённый влаги, и как будто несколько постарел.

Смахнув с плеч словно пыль остаток чёрных перьев, Али побрела, куда сердце потянет.

Поднялась на горку. Через несколько шагов её глазам предстала ужасная картина – молодой волк угодил в капкан и уже собирался отгрызать себе лапу. Всё кругом было заляпано кровью. Волк скулил.

В груди Али защемило. Она бросилась к раненому зверю, одним движением распахнула ловушку и замерла: прямо в этой позе её настигло озарение. Освобождённое животное поскакало прочь на трёх лапах. Али оторвала невидящий взор от капкана и уставилась куда-то глубоко в лес:

– Охотник идёт…

Настороженная, она вскочила, всем своим существом обратившись во слух. Никому на её месте не удалось бы расслышать отсюда ничего, кроме её же хриплого шёпота:

– …ружьё несёт!

Она закружилась на месте, но, быстро определившись с направлением, снова замерла, приговаривая сама себе:

– Зверей стреляет, птиц пугает.

Внезапно Али сорвалась с места и бросилась в лесную чащу, пригибаясь к земле, опасаясь, что кто-нибудь может её заметить:

– Лесу вредит – ему лучше уйти!

Торопливо переставляя ноги, она перебегала от дерева к дереву, пока, наконец, воочию не увидела того самого человека, о котором говорила сама с собой.

Али притаилась за сосновым стволом и стала наблюдать, как широкоплечий мужчина, осторожно ступал по краю оврага. По-видимому, он надеялся срезать таким образом путь, чтобы не подниматься в гору, через дремучий кустарник. Али буквально нутром почувствовала исходящую от чужака мощь:

– Силён и удалец, – невольно признала она, и её черты сами собой стали меняться. Огромные клыки оторвались от челюсти и, упав на землю, обратились в опавшие ветки. Голос смягчился. – Зверя будущий отец!

Повсюду на её теле сыпью возникли крохотные островки кожи. И практически сразу разрослись, заполоняя собой всю поверхность тела.

Напрасно мужчина выбрал короткий путь. Всего один неверный шаг заставил ногу поскользнуться на влажной глиняной тропе, и вот он уже летит вниз. Неудачный кувырок завершился ударом головы о твёрдую почву. Мгновение, и «удалец» исчез в заводи на дне оврага.

Али перепугалась и тотчас метнулась к обрыву. Внизу, под её ногами, отчаянно барахтался тонущий охотник.

– Нахлебался воды, так и сгинет один!

Теперь уже дева, она склонила над пропастью голову, и её чудесные длинные волосы, в которые вместо ленточек были вплетены лозы и листва, вдруг сделались ещё длиннее, и ещё, и ещё!.. Они продолжали расти, пока не спустились до самой воды.

Охотник инстинктивно схватился за них. Не сразу он понял, что послужило ему спасением, но когда, наконец, поднял вверх голову, то обомлел.

Али вытащила его из оврага. Мужчина едва стоял на ногах – не то после удара, не то поражённый увиденным чудом.

Ничего не происходило. И позже всё так же – ничего.

– Я умер? – спросил он, наконец, спасшую его деву, и та покачала головой в ответ. – Тогда мне это снится?

Али засмеялась и снова помотала головой.

Осторожно, будто боясь разогнать мираж, охотник притронулся к ней тыльной стороной ладони.

– Но разве бывают у людей такие волосы?

И вдруг как по волшебству, косы девы принялись укорачиваться. Мужчина вздрогнул и отскочил назад. А волосы Али становились всё короче, пока не сделались прежней длины, способные только укрыть от глаза её соски.

– Как?..

Али снова лишь рассмеялась в ответ.

– Кто ты? – почти перейдя на шёпот, спросил охотник.

– Али, Дали, Албаста, Алвасти, Албыс… Выбирай, что по нраву, и сам назовись.

– Я…

Заплетающимся языком мужчина проблеял:

– Петя, – и прокашлявшись, поспешил поправить сам себя. – Пётр.

Охотник во все глаза таращился на свою спасительницу, а та внимательно разглядывала его, обходя с разных сторон, величаво поднимая ножку при каждом шаге.

– Но откуда ты взялась? Ты здесь живёшь?

Дева кивнула.

– В лесу? Одна?

– Где ж мне тут побыть одной? Лес для многих созданий родной.

Пётр всё ещё не верил своим глазам:

– Что за чудо с твоими волосами?

Али улыбнулась ещё ярче:

– У людей сила в телах, воля в умах. У меня и то и другое в волосах.

Она вдруг прекратила ходить кругами и приблизилась к охотнику.

Тот хотел спросить что-нибудь ещё, но дева упредила его попытки, запечатав слова на его губах своим тонким перстом. Их взгляды соединились. Через секунду Али уже целовала его. Охотник не сопротивлялся…

С тех пор, когда бы Пётр Зубарев не ступил в лес, Али всюду следовала за ним по пятам в облике нагой мавки, с листвой в волосах и перепачканная землёй, но от этого не менее прекрасная.

Однажды охотника застала врасплох медведица.

Сначала Пётр наткнулся на медвежонка. И прежде, чем успел отступить, могучая и страшная мать детёныша, возникла из ниоткуда, круша стену из тонких деревьев.

Медведица.

Первичная и неоспоримая, как сам лес. Она заревела, и рык её был способен поселить страх в сердце самого храброго воина. У Зубарева не было шансов.

Однако медведица не успела причинить Петру вреда. Гуляющая поблизости Али, мгновенно успокоила животное одним своим присутствием. У охотника душа ушла в пятки, он не понимал, что происходит: только что готовый броситься на него зверь, вдруг замер.

Медведица тяжело дышала, облака горячего воздуха вырывались наружу из огромных чёрных ноздрей, и грудь издавала нервное гудение, бросающее в дрожь всю округу. Но медведица бездействовала.

Али приблизилась к ней, нежно погладила по шее, и та совсем присмирела. Взгляд сделался пустым.

– Ты его, прошу тебя, не тронь, – зашептала мавка животному. – Он чаду моему отец, поверь.

Тем временем Пётр аккуратно снял с плеча ружьё:

– Али, – позвал он, но та не ответила. – Али, всё нормально? Ты долго сможешь её удерживать?

– Мой ребёнок – будущий король, – обещала дева погружённой в морок медведице. – Это будет самый дивный зверь!

Зубарев свёл мушку с прицелом. Громыхнуло ружьё. Али вздрогнула. Медведица взвыла. Громкий, гулкий, трубный рёв. Охотник выстрелил второй раз. Зверь свалился.

Побледневшая Али, не в силах смотреть, отвернулась. Но пролитая кровь навсегда отпечаталась в её памяти.

В последствии ей ещё много раз приходилось быть свидетельницей тому, как Пётр убивал самых прекрасных, по её мнению, созданий. Противней всего Али было от мысли, что она вынуждена ему помогать. В её чреве рос ребёнок, которого она не сможет родить без помощи мужа.

Али пыталась понять Зубарева. Много раз спрашивала, зачем он губит животных, но тот лишь восхищался собой и чудесной лесной мавкой, которая неизменно приносила ему удачу и множество трофеев. Очень скоро он превратился в самого зажиточного охотника в округе.

Время шло. Через девять месяцев со дня их первой встречи Али впервые не стала дожидаться возвращения Петра в лес, а первой двинулась к нему, заявившись в его родное село. На сей раз она придала своему облику опрятный вид, и предстала не нагая, а в красивом русском сарафане. Счастливая, она разыскала Зубарева, чтобы сообщить ему радостную новость – настал час рожать их ребёнка.

Однако охотнику не понравилось, что Али пришла к нему в дом. И ещё более дикой показалась идея собственноручно разрезать кому бы то ни было живот.

– Но ведь я тебя люблю! – настаивала дева. – Мы можем создать семью!

– У меня уже есть семья, – раздражался Пётр, выпроваживая свою лесную хранительницу за ворота.

Та искренне удивилась.

– Жена и двое детей! Пожалуйста, уходи пока они не вернулись!

– Ладно, – подавленно ответила Али. – Я смогу дальше жить без тебя… Но помоги мне родить дитя!

– Да ты с ума что ли сошла?! – прошипел Зубарев, опасливо озираясь, наблюдают ли за ними соседи. – Хочешь распороть себе брюхо, валяй! Но только без меня!

В последний раз перед уходом Али спросила – если бы у Петра не было другой семьи, согласился бы он помочь ей с родами? Тот, даже не слушая, ответил: «Да, да, да!», только бы она поскорей ушла, пока по селу не поползли слухи.

Напрасно он говорил так легкомысленно. Наивная Али вернулась под окна его дома той же ночью. Она ничего не знала о законах мира людей и поступила так, как научилась у самого Зубарева. «Нащупав» ментальность Светланы – супруги Петра – Али надавила на неё тяжелейшим мороком, способным склонить даже коня. Во сне атакованный рассудок женщины породил жуткий ночной кошмар. Зубарева проснулась и вышла к окну. Али стояла на улице в образе покойной матери Светланы. Ничего не понимая затуманенным сознанием, женщина вышла на улицу, в чём была, и позволила Али увести себя на сельский пруд…

Али даже не пыталась скрыть содеянного, а сразу пришла к Петру, чтобы сообщить, что его прежней жены больше нет, и снова попросила охотника помочь с родами.

– В каком смысле «утопила»? – с бледным лицом переспросил Зубарев.

Али стояла на крыльце, поглаживала живот и сквозь распахнутую дверь наблюдала через сени, как ополоумевший внезапно Пётр бегал по дому из угла в угол. Сначала он юркнул куда-то влево. В окне, в стороне от крыльца, загорелся свет. Сквозь тонкие задёрнутые шторы маячила перепуганная тень.

Ребёнок толкнул живот изнутри. Али успокоила его добрым словом.

Зубарев выскочил в коридор, напротив крыльца, и тут же исчез из виду. С той стороны, где он скрылся, зажёгся новый источник света.

Пётр осмотрел все комнаты первого этажа, но не угомонился, и взбежал по лестнице наверх.

Али терпеливо дожидалась. Она не очень понимала, что происходит. Похоже Пётр почему-то не поверил ей на слово, и решил отыскать Светлану в доме. За то время, что он потратил на перепроверки, он мог бы уже дважды разрезать Али живот и выпустить на волю её ребёнка.

Дитя снова толкнулось.

Послышался топот. Зубарев торопливо спустился с лестницы и проскочил мимо Али во двор. Вслед за ним на ступеньках появились два маленьких мальчика, трущих руками глаза спросонок.

– Света! – кричал Пётр.

Он оббежал дом вокруг, заскочил в какую-то небольшую пристройку, выпрыгнул наружу и только теперь помчался в сторону сельского пруда, крича на всю улицу просьбы о помощи.

– Вы кто? Что случилось? Где мама? – испуганно спросил один из мальчишек, который повыше. А второй вдруг просто заплакал.

Али смотрела на детей Петра округлыми глазами и не понимала, что им отвечать.

Вскоре всё село стояло на ушах: вынимали утопленницу. Зубарев был безутешен. Али – обескуражена. Осознав, что для охотника существует некая неведомая и непостижимая ей самой разница между ценностью жизни людей и животных, она решила удалиться в лес, пока шумиха не поутихнет, и вернулась только на следующий день с той же просьбой.

Перед домом Зубарева стояла огромная обитая бархатом крышка с изображённым на ней крестом.

Сам Пётр выглядел иначе, чем обычно. Его лицо казалось измученным, глаза сильно покраснели. Он обессилел, от былой молодецкой удали не осталось ни следа.

Увидев Али, он рассвирепел.

– Чего тебе здесь надо? Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Осознаёшь своей глупой башкой?

Али и сама злилась на Зубарева, а после его грубого приветствия рассердилась ещё больше. Чем она заслужила такой тон? У них с Петром был уговор: она «убирает» его семью, а он взамен помогает ей с родами.

Ну, может, не совсем так… «Если» – более правильное слово. Она спрашивала: если бы у Петра не было семьи, он помог бы ей? И он ответил: «Да». Несколько раз. Али даже переспрашивала.

Так что – это как уговор. И её часть выполнена.

Али злилась и теперь не просила, а требовала, чтобы Зубарев помог ей, и освободил её дитя. От злости и обиды её волосы даже слегка закачались сами по себе, без ветра, что не укрылось от внимания охотника.

– Помочь говоришь, – пробубнил себе под нос Пётр. – Ну давай помогу…

Он впустил её внутрь впервые.

Али прошла вглубь дома, вслед за охотником. В одной из комнат она заметила поставленный на несколько табуреток большой ящик, обитый тем же бархатом, что и крышка на улице. В ящике лежала Светлана. Её лицо было белым и чистым.

Лесная дева помрачнела. Наверное, не стоило ей уподобляться Петру.

Он завёл её в комнату, наполненную охотничьим снаряжением. Увидев нож, Али немного просветлела и приподняла сарафан, открыв круглый живот. Зубарев подошёл к ней в плотную, но внезапно схватил рукой за волосы и с силой оттянул голову назад так, что Али едва удержалась на ногах. И до того, как доверчивая мавка успела что-нибудь сообразить, одним движением срезал ей волосы острым лезвием охотничьего ножа.

– Вся сила и воля? – с ненавистью выплюнул Пётр.

У Али подкосились ноги, и она вмиг осела на пол. На глаза навернулись слёзы.

– Поживи теперь без них!

И с этими словами охотник выставил остриженную мавку за дверь.

Он хотел прогнать её, не желал видеть, но вскоре Али вернулась к нему, не способная покинуть свои косы, даже остриженные.

Отныне волосы Али принадлежали Зубареву, вместе с её волей. И она стала его рабой. Лишённая права выбора, Али беспрекословно выполняла все приказы и поручения Петра: помогала ему умерщвлять зверьё в лесу, выполняла работу по дому, кормила и ухаживала за его детьми, иногда понемногу воровала деньги и драгоценности у зажиточных соседей. И оставшись безо всяких возможностей «подпитываться» силой природы истощалась и слабела день ото дня.

Её беременность не прекращалась, застряв на «этапе девятого месяца». Чтобы скрыть аномалию от окружающих, Зубарев переезжал вместе со своей рабыней и сыновьями, знавшими её как «новую папину женщину», примерно раз в месяц. И много месяцев Али прожила такой жизнью в неволе у Петра, обогащая его всюду, куда бы они ни приехали, и даже не мыслила о побеге, а только умоляла охотника позволить ей, наконец, родить. И в один момент тот, устав-таки от нескончаемых разъездов, поддался на её уговоры. Но Али родила животное…

– Это что?! – кричал ошалевший Зубарев. – Это что?!!!

– Твой сын, – пыталась успокоить его Али, которой было запрещено ныне говорить стихами, из-за чего она с трудом выбирала слова. – Он вырастет… могучим. То будет зверь, что станет… всем зверям зверь!

Пётр не принял объяснений и зарезал новорожденное создание на глазах у матери, а затем бесцеремонно зарыл в землю.

Это уничтожило сознание Али. Лучше бы он зарезал её саму. Лучше бы утонул тогда в лесу.

Она кричала, не помня себя. Захлёбывалась слезами, лёжа на земле возле могилки своего детёныша. Раздирала ногтями голову. Хромала, сгибаясь пополам, пытаясь уйти прочь из деревни. Волосы не пустили. Согнули и сломили. Добили.

– Алина… Алиночка! Что случилось? – переполошился Соломахин.

Разбуженный её нескончаемыми рыданиями, участковый выскочил на улицу перед самым рассветом, где и увидел Али, лежащую прямо на дороге, в пыли и грязи.

– Малыш, – сипела она сорванной глоткой. – Мой малыш!

Соломахин тотчас сгрёб её своими огромными руками:

– А где Петя?

– Не хочу, – стонала Али, без сил повисшая в руках полицейского. – Не могу возвращаться в этот дом…

– Ну-ну-ну…

Люди выходили во дворы, выглядывали в окна и смотрели, как Соломахин несёт девочку, рыдающую так горько, что даже самые безучастные и чёрствые сердца сжались. Но никто не был в силах её утешить.

Дома у Зубарева Али весь день провела в своей комнате, тихонько сидя в углу, уставив невидящий взгляд в одну точку. Охотник долго не трогал её, но в какой-то момент, проходя мимо дверного проёма, заметил, что Али всё так же сидит, не поменяв за несколько часов позы, и небрежно бросил:

– Родила чудище и убивается… Было бы из-за чего.

Он уже собирался уходить, когда еле слышно, даже не вполовину силы голоса, и не поворачивая головы, а так и глядя в ту же самую точку пустыми глазами, Али ответила:

– Ты узнаешь, что это значит: терять своих детей.

Её слова привели Петра в бешенство. Он не собирался терпеть угроз в свой адрес от существа, чья воля находилась в его собственных руках. Зубарев жестоко избил Али, но она была чужда к его ударам, отчего охотник только больше бесился:

– Не смей угрожать моим сыновьям! Ты даже не человек! – кричал он.

– И хорошо, – спокойно отвечала Али.

Человек – злобное и обидное слово.

Теперь, когда роды всё-таки состоялись, ничто не удерживало её от попытки побега. Той же ночью она тайком пробралась в спальню охотника и стащила с его шеи ключ от шкатулки, где он хранил её волосы.

Зубарев проснулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как косы Али чудесным образом прирастают к её голове.

Перепугавшись, он бросился за ружьём. Али выпрыгнула в окно и из последних сил ударилась в сторону леса. Вооружённый охотник выбежал на крыльцо слишком поздно, и ничего не разглядел в темноте. Он ещё долго стоял неподвижно, пытаясь понять, куда сбежала его раба.

Али видела, как горит свет в окнах его дома. Она лежала под стволом дерева изнеможённая и глядела на дом Зубарева, не веря, что всё осталось позади.

Маленькая пташка пробудилась ото сна, спорхнула вниз и села на её руку. Дева вяло улыбнулась птичке. Через мгновение пичуга задеревенела, её глаза помутнели, дыхание прекратилось. Али поцеловала пальцы на руке и приложила к голове мёртвого созданьица. Трупик свалился в траву, а Али, опираясь рукой о дерево, с трудом поднялась на ноги, и прошептала, глядя в сторону Зубарева:

– Ты вкусишь моё горе, нашлю бедствий – не счесть.

Её голос всё ещё был слаб, но уже источал столь великую ненависть, что лес, растущий подле Тихозёрки, задрожал от страха.

– Я верну силы вскоре…

С соседних деревьев посыпались тела умирающих прямо во сне птиц и мелких животных.

– …и свершу свою месть.

То были не пустые слова. Несколько дней Али подпитывалась жизненной энергией зверья, живущего в деревне и её окрестностях, а ночью приходила на место захоронения своего чада и горько плакала. А когда её силы, наконец, вернулись, она начала приводить в исполнение свои угрозы и первым делом утопила старшего сына Петра.

Али готовилась взяться за младшего, но внезапно её настигло озарение. В тот день она птицей сидела на деревянном заборчике подле коровы, намереваясь перетянуть себе немного её сил, но вдруг отвлеклась, подняла клюв и настороженно уставилась вдаль. Маленькое сердечко тревожно забилось в груди. Али вдруг принялась дёргать головой и скакать, кружась на месте, пока, наконец, не определилась с направлением, откуда «исходит озарение». И когда это произошло, выпучив глаза от праведного ужаса, она прошептала, и ветер разнёс её шёпот по всему лесу, по полям и подступам к деревне:

– Бо-огаты-ырь!..

«Поймав волну» приближающегося чужака, Али почувствовала в нём для себя неподдельную угрозу. Если обычно воин – это носитель сильного семени, от которого можно зачать великого зверя, то богатырь – поганое и злобное воплощение кошмаров, единственная цель которого, уничтожать всех созданий на своём пути, в чьих жилах течёт чёрный исток. Такие, как он, не останавливаются ни перед чем, и нет от них спасения.

Месть отошла на второй план, первое место занял вопрос выживания.

Али проследила за богатырём, пока тот не улёгся спать, а ночью собралась избавиться от него тем же способом, который уже проделывала с женой Зубарева и его сыном.

Посетив могилу своего чада, и как следует выплакавшись, Али пришла ко двору, и послала спящему воину морок, но вопреки ожиданиям, этого не хватило, чтобы разбудить богатыря ночным кошмаром, а тем более погрузить его в состояние гипнотического транса. Тогда Али послала ещё один морок, и ещё, и ещё…

Люди – а богатыри в особенности – не являются частью природы, поэтому Али не могла украсть себе жизненные силы чужака. Но она всё ещё могла сжечь их. И тогда она стала пытаться. Она жгла энергию богатыря, что было мочи, дабы убить его во сне, но и это не сработало. Али не оставляла попытки до самого утра, надеясь хотя бы изморить его. И когда чужак проснулся, сперва даже показался Али уставшим.

С замиранием сердца она следила хватит ли ему сил, чтобы подняться с постели?..

Но богатырь не просто смог встать, а ещё и легко стряхнул с себя остатки измора, точно утреннюю сонливость.

Ошарашенная Али завопила и умчалась прочь, восполнять силы в конюшне.

Вскоре она снова решила проследить за богатырём, но на сей раз без какого-либо замысла. Теперь ею двигал лишь ужас, который только зазря усилился, когда она увидела с какой скоростью тот бегал по лесу после того, как она целую ночь пыталась сжечь его жизненную энергию.

Али осознала, что ей ни за что не справиться с таким врагом, но вместе с тем она чётко ощущала: он пришёл именно за ней – чёрный исток её жизни, вот что ему нужно. Сила тех, кто чёрный внутри!

И тогда она вернулась в дом Зубарева.

– Ты?! Гадина! – Пётр взревел, схватился за кухонный нож, чтобы остричь её, и попытался напасть на хрупкую девушку, коей снова обернулась Али.

Но на сей раз она оказалась готова к его нападению. Али вывернула мужику руку, обезоружила и отбросила его в дальний угол, как котёнка.

Оглушённый Зубарев сел, опершись спиной о стену:

– Зачем ты вернулась? Ты пришла убить меня?

Али покачала головой.

Гримаса гнева исказила лицо Петра:

– За вторым сыном? – и он, ощутив в себе прилив новых сил, предпринял попытку подняться.

Но Али снова покачала головой.

– Тогда зачем? Что тебе надо?

– Богатырь идёт! Чёрных бьёт!

После удара о стену у Зубарева потемнело в глазах. Поняв, что Али пришла не убивать, он позволил себе немного расслабиться и просто принялся безотчётно водить ладонями по голове и лицу, надеясь избавиться от контузии:

– Че… Чего? Какой ещё, нахрен, богатырь?

Али вдруг быстро затараторила себе под нос:

Богатырь идёт,

И земля гудёт.

Чёрных, ныне ждёт –

Смерть, а не живот.

Вой во тьме и плач –

Чернота ревёт:

Богатырь – силач

Через тернь идёт.

Он и кровь взопьёт,

Он и плоть сожрёт,

Чёрный не уйдёт,

Смертью пропадёт!

– Не понял…

Зубарев проморгался и сел ровно:

– По твою душу кто-то пришёл?

Али закивала.

Пётр злорадно расхохотался:

– Ну и поделом тебе!

Али схватилась за голову и продолжила испуганно тараторить:

Оком вдаль глядит,

Чёрный где снуёт;

Пламя из груди

Пуще солнца жжёт;

Он ножи куёт,

Булаву несёт,

Он верёвку вьёт

Не уйти – убьёт!

– И чего ты ко мне прибежала, дура? – рассмеялся Зубарев.

Али наклонилась и, заглянув охотнику прямо в глаза, серьёзно заявила:

– Богатыря убей, силы не жалей! Коль его погубишь – прощение получишь.

Охотник фыркнул, поднимаясь на ноги:

– Мерзкая тварь! Как ты смеешь просить о помощи? Посмотри, вот он гроб! Гроб с Митенькой! Обернись! – его лицо раскраснелось. – Или сама не видишь что ли?!

Али собиралась что-то ответить, но Зубарев её опередил:

– Если действительно пришёл кто-то, кто знает, как тебя убить, я буду только рад, когда у него получится. Я станцую на твоей могиле, тварь!

В ответ Али скорчила точно такую же гримасу ненависти:

– Может меня чужак одолеет, но Витю спасти он не успеет.

Пётр побелел не то от ярости, не то от страха.

– Твой сын меньшой сгинет вместе со мной!

– Не позволю!

Али паскудно улыбнулась:

– «Защищу!», – утверждаешь. Но не сможешь – и знаешь! Скажешь богатырю – Витьку вмиг утоплю.

На какое-то время они замолчали. Пётр понимал, что пора его господства прошла, и теперь он ни в чём не может поспорить со своей бывшей рабыней.

– Если он и впрямь так силён, как ты говоришь – может, тебе лучше не задерживаться, а бежать?

Но в бегстве Али особенного выхода не видела. «Почувствовав» богатыря, она решила, что долго скрываться у неё не выйдет. Она замотала головой и вновь затараторила:

Сам себе как пёс

Нюхом след берёт.

Он не знает слёз,

Боль его не бьёт.

– Ну раз не можешь сбежать, – вклинился в её треск охотник, – так сама и убей. Замори и утопи, учить тебя не надо.

Али, схватившись обеими руками за голову, завыла нечеловеческим голосом:

– Богатыря мор не гнёт!!!!

И тотчас вдогонку продолжила:

Он меня найдёт,

Он меня возьмёт,

На куски порвёт,

Плоть мою сожрёт.

Богатырь идёт,

Вся земля гудёт!

Чернокровый род

От него падёт!

Смерть несёт и страх,

Всё повергнет в прах!

– Ладно-ладно, я понял, заткнись ради бога! – завопил Пётр. – Но если он такой страшный, что даже тебе с ним не совладать, то я-то что могу поделать?

Али пожала плечами. Она выглядела напуганной, но только пару мгновений. Секунду спустя, она уже взяла себя в руки и, напустив на лицо угрожающий вид, выдвинула ультиматум:

– К утру богатыря здесь быть не должно, иначе Витю ждёт озёрное дно.

Зубарев пообещал, что спровадит «богатыря» из Тихозёрки, кем бы тот ни был, но в ответ взял с Али клятву, что та оставит его и его младшего сына в покое. На том и разошлись. Пётр, избавившись от лесной девы, продолжил приготовления к похоронам и поминкам, спрашивая заодно у людей, не появился ли в деревне кто незнакомый.

Действительно появился.

Однако на поминках ситуация приняла неожиданный поворот. Али контролировала, как всё проходит, со двора. Настроившись на «волну» Макарова, она вдруг почувствовала, что «к тому пришло понимание происходящего», и сразу после поминок потребовала от уже надравшегося с горя Зубарева решительных действий. Пётр «догнался» сбережённой бутылкой, достал охотничье ружьё, и потопал к постоялому двору.

К тому времени Витя уже лёг спать. Али стояла под окнами дома охотника в образе Светланы – матери мальчика – и посылала ребёнку морок. Ей были нужны гарантии собственной безопасности. Увидев силуэт маленького человечка в окне, она жестом поманила его на улицу.