Девять этажей вниз

Вода прозрачная настолько, что видны самые мелкие камушки на дне.

Заглатываю большой кусок воздуха и ныряю перпендикулярно ко дну. Достаю руками эти камешки, проплываю полметра, достаю маленький круглый и гладкий, как галька, осколок стекла. Отталкиваюсь ногой от большого валуна и плыву вверх, где ярко сверкает Солнце.

Выныриваю, как из другого мира, трансформируюсь в живущее на земле млекопитающее.

Болтаюсь в воде, как воробей в пыли, и уже ничего больше не надо: ни работа, ни дом, ни любовь.

Или нет.

Сегодня я буду морской прибрежной волной.

Буду пениться, бурлить, тяжело вздыхая, бится грудью об острые камни.

Нежить купающиеся тела и подбираться к сухим, недоступным пескам.

Или нет.

Сегодня я буду дразнить море.

Свешу ноги с уступа, и буду махать перед волнами голыми пятками.

– 

Не достанешь, не достанешь!!! А ну сильнее ударь!!!

И море взбесится, и не будет утихать два дня. Доставать брызгами 7-бального шторма меня, гуляющую вечером по набережной, спящую на топчане на крыше отеля, взбирающуюся на горы с рюкзаком.

А потом сдамся.

Буду дышать вместе с морем.

Мое дыхание сольется с плеском волн, и я начну его успокаивать.

– 

Будь

хорошим

, будь добрым…

Меня накроет с головой большая волна и это будет мое крещение – посвящение в Русалки.

И буду ощущать себя сверхчеловеком, потому что не каждый может дышать под водой, а я – могу.

А потом море успокоиться, и станет утренним теплым парным молоком, и пойду купаться в дождь сама. И тут почувствую себя самой счастливой в мире. И мне больше ничего не надо будет. Кроме моря, лета и горячей гальки под ногами. С ними я никогда не почувствую свое одиночество…

Но вдруг…

Что-то другое, не вода, давит на грудь…

Выплыть! Выплыть! Выплыть!!! Из этого морского дна.

Вырываешься на Солнце. Но ночь на этой половине земного шара.

***

Случайно стряхиваю пепел с полусгоревшей сигареты себе на руку. Выныриваю откуда-то из бесконечности, из сюжета с ярким солнцем и горячим песком.

Мгновение фокусируюсь на реальности: черное пятно от пепла на белом рукаве, старый темно красный шрам от сигареты на коже рядом.

– 

Это я тебе говорю. По-дружески. Тем более такого, как он.

Все еще говорит Она.

– 

Этот парень не для тебя. Я это точно знаю. Посмотри на него. Все с него гонят.

Она говорит:

– 

Поверь мне. Я там была, там ничего интересного нет. Он не для тебя.

Смотрю на нее и вдруг спрашиваю:

– 

А ты случайно не знаешь, к чему снятся мертвые кошки?

Вечерний перекур заканчивается, выхожу из курилки, иду на свое рабочее место.

***

Дождь все еще теребил уставшее стекло. Далеки и одинокий собачий лай все так же тоскливо доносился через открытое окно.

Очередной графин с водкой подходил к концу, а Пьяный Человек все еще что-то спрашивал:

– 

Что это такое? – показывает мне мою правую руку.

– 

Шрам.

– 

Откуда у тебя шрам?

– 

Не знаю, он у меня столько, сколько я себя помню.

– 

А сколько ты себя помнишь? – и я начинаю вспоминать свои сны про Пустыню и зеленого демона, которого сжигаю раз за разом прямо у себя в руках.

– 

Сколько

я себя помню, – повторяю я про себя, – Вечность.

***

История про Вечность.

Жил как-то один старец, обычный пенсионер, ходил на рынок, получал пенсию, судачил с соседями о правительство, иногда пил с ними пиво и ездил на дачу копаться в земле.

Как-то раз к нему приехал маленький внук. Как увидел он этого старца, удивился очень: нельзя быть таким старым, и спросил у него:

– 

Деда, а ты давно живешь? Ты видел динозавров?

Старец усмехнулся и шлепнув домино о деревянный стол сказал:

– 

Что значит видел динозавров? Это тоже самое, что сказать, что ты, когда подрастешь, будешь гулять без скафандра по пустыням Юпитера. Совсем другой вопрос, давно ли я живу. Видишь это домино?

– 

Вижу, – сказал внук.

– 

Я его купил, когда мне было 27 лет, еще в СССР. Сейчас мне за 80 и я, возможно, скоро умру. И когда я умру твоя мать выкинет это домино на свалку. И забудет про него. А я – не забуду. И когда-нибудь в следующей жизни я найду его где-нибудь на раскопках древней цивилизации советов.

И сказал он:

– 

Нет, внучек, я не видел динозавров, но я всю жизнь проработал на заводе слесарем, и все, что я помню сейчас, это как я два месяца подряд в лесах Северной Франции выдалбливал из камня наконечник для копья. Все мои воспоминания – на моих руках, в моих тысячелетних мозолях. – И он сказал, – Посмотри на свои ладошки, может быть, ты тоже что-нибудь вспомнишь.

Но внук уже его не слушал, он спал, заснул от его рассказа.

***

– 

Знаешь, Пьяный человек, история человечества выброшена на мусорную свалку, зарыта в заброшенных могилах, забыта в засыпанных песком пустырях. А Вечность – это постоянная эрозия вновь созданного, и только она, эта эрозия, хранит память тысячелетий. Спроси у моего шрама, откуда он взялся, и может он тебе ответит.

***

Хотя нет, на самом деле все было не так.

Это маленькая девочка плакала в туалете, заливая морем слез нижние этажи..

Это девочка с юрлиц.

Сижу рядом с ней и вопросами пытаюсь добится правды.

– 

Что случилось? – спрашиваю я.

– 

Ничего, – говорит она и опять заливается слезами.

– 

Не ври, что-то с парнем? – она в ответ только качает головой, – Что случилось?

– 

Я не хочу тебя вмешивать.

Делаю затяжку: первую, вторую.

Выдыхаю дым прямо в вытяжку: «Боже, как хочется домой!»

– 

Ты меня уже втянула. Если ты сейчас мне все не расскажешь, приведу безопасность и будет еще хуже.

Девочка заливается еще большими слезами

– 

Я не могу.

– 

Тогда я пошла.

– 

Подожди. Это юр. лицо. Последнее, которое мы собираемся кредитовать. Они просто обналичат деньги и убегут из страны.

– 

Откуда ты это знаешь?

– 

Они пообещали мне деньги, если я научу их, как правильно оформить документы.

– 

Заплатили уже?

– 

Еще нет.

В холодном поту выхожу из туалета: девочке не заплатили, заплатили другому человеку.

И за полчаса до начала Кредитного комитета иду в отдел безопасности.

Четыре

“Унылый или Веселый?” – задаю себе вопрос перед кабинетом.

Лотерея хуже некуда.

Если Веселый – хорошо.

Если Унылый – придется звонить Веселому.

А это не телефонный разговор.

Мну несколько секунд унылую ручку двери и только потом решаюсь войти.

На меня в упор смотрит Унылый.

– 

Добрый день, – говорю я ему, – а где Виктор Николаевич?

– 

На выезде.

– 

А когда он приедет?

– 

Завтра.

– 

У нас сегодня Кредитный комитет.

– 

Ну и что. Я прийду.

“Вот с кем договорились”.

Выхожу.

Звоню Веселому.

– 

Виктор Николаевич, нужно переговорить.

– 

Добрый день, Солнце! – радостно кричит мне в трубку Веселый.

“какое я нафиг солнце” – думаю я про себя.

– 

Нужно переговорить, когда Вы будете?

– 

Завтра, Солнце, завтра! Тут мнооого рабооты.

– 

А как же кредитный?

– 

А я сильно нужен?

– 

Очень сильно, Виктор Николаевич!

– 

Так давай перенесем на завтра?

– 

Хорошая идея!

– 

Только завтра – праздник. Ты же помнишь? Давай выше нос и чтобы весело завтра было!

Веселый звонит управляющей и она благополучно переносит кредитный.

Выдыхаешь.

***

И вдыхаешь.

Новые обстоятельства, как небольшой глоток воздуха.

Как смена профессии.

Как рекламный слоган в фейсбук:

“Не любишь фотографироваться?

Убегаешь от фотоаппарата?

Переходи на сторону противника!”

И тут случается чудо.

Вырываешь у моря часть его красоты себе домой. Новоявленный чудо-фотограф – предмет насмешек профессионалов.

Ставишь в рамку и любуешься холодными зимними вечерами…

Вспоминаешь…

Нырнуть глубоко под воду, спасаясь от палящей жары Солнца. Глубоко нырнуть в соленую прозрачную воду Черного моря. И достать дно.

И лечь на донный песок, на темные липкие водоросли, как на зеленую солнечную траву.

И смотреть, смотреть сквозь толщу воды на Солнце, с которым уже надоело разговаривать, на тени рыб, мелькающие над тобой как тени людей на белом потолке палаты.

И ни о чем больше не думать.

Ни к чему больше не стремиться.

Никого больше не ждать..

А потом, на последнем дыхании оттолкнуться от дна и взлететь к Солнцу, к воздуху, к жизни.

И если это удается, выползти на песчаный огненный берег уставшей и радостной, окунуться в этот горящий песок и пригоршнями загрести его к себе на грудь. И греться. И отдыхать. И приходить в себя. И ждать нового….

Но это обычно не удается.

Обычно я остаюсь лежать на дне, не пытаясь вырваться на воздух к жизни.

Потом захлебываюсь и умираю. Меня съедают рыбы и разносят по морю. Потом я растворяюсь в воде и Солнце вместе с водой уносит меня к себе – в небо. И я становлюсь воздухом. И лечу, как юго-восточный ветер пассат.

А потом, если удается, я оказываюсь над Пустыней.

Но это если удается.

Удается не всегда.

Далеко не всегда.

Практически никогда.

Пару раз получилось.

***

Безмятежный летний вечер.

Люди собираются в свои маленькие миры– ночные кафе-рестораны.

Пьют, курят, отдыхают.

Отдыхаешь и ты вместе с ними.

Как маленькая веточка огромного людского дерева, питающегося из одного кафейно-ресторанного источника.

Отдыхаешь и расслабляешься.

Путаешься в чужих любовных играх и смеешься с глупых попыток завлечь в эту игру и тебя. Ты же знаешь, что у тебя сейчас одна игра. Виртуальная игра в любовь в рабочей обстановке…

– 

Мне сказали, что Вы некорректно ведете себя с моим первым замом. – резко говорит тебе Управляющая.

Думаю про себя: “Что значит – некорректно?”

– 

Пожалуйста, ваши личные вопросы решайте вне рабочего время и в другом месте. Чтобы мне начальник отдела безопасности не делал замечания по вашему поводу. Вы и так отличаетесь особой невменяемостью. – говорит она.

– 

Еще раз. Он – женат, у него трое детей, разве Вас это не останавливает? Как вы вообще можете с ним так фамильярничать. – говорит она.

– 

На этой неделе корпоратив. Если вы позволите и на празднике себе такое

поведение

, можете сразу писать заявление на увольнение. Это мое последнее предупреждение. Так и знайте.

Смеешься про себя с ее слов.

– 

Хорошо. Больше не буду.

Маленькая девочка плачет где-то внутри.

***

А потом устраиваешь вечерние челленджы: меняешь один ресторан на другой, как в детстве аттракционы на дневной прогулке. Чтобы прогнать и забыть этот бред, который тебе вешают на работе.

Отдыхаешь и расслабляешься.

Меняешь рестораны.

И опять отдыхаешь и расслабляешься.

Но тут удар.

Вроде бы ничего не произошло.

Луна светит так же.

Люди сидят те же.

Но вот какой-то образ знакомый.

Дух.

Душа.

Привет из прошлой жизни.

Кровь и плоть.

Губы. Глаза. Трехдневная небритость.

Задорный взгляд и куча слов, как песчаная буря наваливается на тебя.

И ты куда-то прячешься. Куда-то вглубь. В ночь. С головой. С шеей

С животом. Осталась только макушка, которой придется разговаривать с ним. Если он увидит.

Но он не увидит.

Но ещё можно сбежать. Сбежать от него куда глаза глядят.

Быстрее и быстрее.

Дальше.

Дальше.

Глубже спрятаться.

Закутаться в шарф и пробежать мимо.

Но сейчас лето, и шарфа нет.

Спрятаться негде.

Не сейчас, Влад. Не сейчас.

Улыбнись. Пошути. Не дай Бог, обними.

И все. Месяц на смарку. К черту.

Как больно потом.

Какой Зам? Какая любовь?

Вот любовь. Вот она. Стоит невдалеке и смешит народ.

А ты сиди в своем кабинете и раздавай кредиты.

И забудь о своей единственной любви в этой жизни.

Безответной.

Тягучей, как резина на солнце.

Терзай свое сердце и плачь. Плачь ночами. И днями. Плачь, пока никто не видит. Плачь внутри себя. Жалей об упущеном.

Любовь моя.

Влад.

И бежишь из этого ресторана домой.

Раненой рыбой.

Русалкой, выброшенной на берег.

Бьешь хвостом по земле в надежде выбратся поскорее в море.

Он не увидел меня. Наверное. Слава Богу.

Конечно же, потом, опять при такой же случайной встрече, будет спрашивать. Почему не подошла: “Ведь я же всегда-всегда здороваюсь. А ты почему-то нет.”

Ага.

А попробуй ты потом пережить этот огонь в крови. Когда не достучатся. Когда понимаешь, что все упущено.

Когда говорят: “Все будет круто!”. А потом год думаешь над этой фразой.

Куда нам, интровертам. Не уверенным в себе девочкам с огромным комплексом неполноценности и невыученным бороться за свою жизнь.

Убегаешь из ресторана, куда глаза глядят.

***

А потом плачу, уткнувшись в плече Пьяного Человека.

– 

Ты не представляешь. Ты просто себе не представляешь, как хотелось подойти к нему, поцеловать в щеку, и сказать «Привет!». Что может быть легче? Это даже легче, чем перепрыгнуть с одной ступеньки на другую, легче, чем перевернуть одну страницу в книге, легче, чем нажать на кнопку «Power» на компьютере.

Но не смогла, не смогла сказать просто «привет», не смогла сказать «да» этому новому для меня человеку, этому другому.

Может быть, это будет просто общение, может быть что-то другое, не важно, главное – что-то другое. И зависаю где-то в промежутке между ложными воспоминаниями о будущем и надеждой, что, может быть, все таки эти воспоминания станут реальностью и все будет хорошо.

Но проходит время, и ложные воспоминания так и остаются ложными. Ничего не меняется, ничто не происходит. И только мысленно извиняюсь перед ним: «Прости, что не подошла. Прости, что не поздоровалась. Прости, что заставила удивляться и думать. Прости меня, что я в тебя влюбилась».

– 

Ты знаешь, – прерывает меня Пьяный человек, – если бы он захотел, он бы признался сам. А если бы захотела ты, действительно захотела, а не сопли наматывала на руку, ты бы подошла и сказала сама.

Он многозначительно стряхивает пепел сигареты в пепельницу, многозначительно ведет бровями над многозначительным взглядом.

Захлебываюсь невысказанными словами, перевожу дыхание и отвечаю:

– 

Ну и знаешь, кто ты после этого? – спрашиваю я его, – ТОПИНАМБУР!

И лишившись последней надежды залпом выпиваю еще одну стопку водки.

***

История про счастье.

Как-то раз один человек поспорил с Богом, что проживет счастливо всю жизнь. И он действительно прожил счастливо всю жизнь.

И даже когда у него умерла жена, сын стал наркоманом, а дочь отправилась на панель, он говорил:

– 

Я счастлив! Я счастлив! Как я счастлив, что ты мне дал возможность вырастить детей!

И даже когда его выгнали с работы, обманом забрали квартиру и он остался без средств к существованию, он все равно сквозь зубы цедил:

– 

Я счастлив! Я счастлив! Как я счастлив, что ты мне дал возможность честно жить.

А потом, на смертном одре в сугробе снега рядом с помойкой, когда возле него никого не было, кроме пары облезлых собак, он все равно твердил:

– 

Боже, как я счастлив! Как я счастлив, что теперь встречаю тебя на свежем воздухе, глядя в такое чистое светлое небо! Как я счастлив, Боже, что счастливо прожил свою жизнь! Как я счастлив, Боже, что я опять увижу тебя!

– 

Да, – ответил ему Бог, – ты действительно прожил свою жизнь счастливо. Ты выиграл. А теперь. – продолжил Бог, – за то, что ты прожил всю свою жизнь счастливо, отправляйся в ад. Научись бороться. И потом через тысячу и один год отправляйся опять жить. В мире должна быть справедливость и равновесие. Одну жизнь ты прожил счастливо, вторую – обязан прожить в горе.

Пьяный человек замолкает, выдыхает дым, втаптывает сигарету в пепельницу.

– 

Я готова прожить у моря всю свою жизнь, лишь бы доказать, что я его буду любить даже тогда, когда на меня будет двигаться большое цунами…

***

– 

Проснись! – кричит мне Принц во сне, – Проснись! Пошли со мной!!!

– 

Где я?

В каменных пещерах.

Голос принца эхом отбивается в лабиринтах подземелья.

– 

Где небо? – спрашиваю я Принца мертвыми губами, – Где Солнце? Где Пустыня?

Смотрю на него сквозь закрытые веки.

Нет, он меня не услышит. Он меня не увидит. Мы в разных измерениях, мы в разных временах.

И только Демон с ехидной улыбкой на губах, сидит и машет ножками на сталагмите, рядом с входом в пещеру. И подмигивает мне.

– 

Проснись! – кричит мне принц в темноте пещеры.

– 

Иди нах! Отвали! Не лапай меня! –отбиваюсь я от принца. Вырываюсь и с закрытыми веками бегу по туннелям вглубь.

Встречаю на просторах интернета фото с Владом в обнимку с какой-то рыжей клавой в очках.

И какая к черту Пустыня?

Какой к черту мальчик с голубыми глазами?

Все это бред.

Бред шизофреника, сидящего в темной маленькой комнатке с низкими потолками и черными стенами. Шизофреника, раскрашивающего эти черные стены яркими красками своей больной фантазии.

Все. Хватит.

Цвет выедает глаза

Отравленный краской воздух убивает легкие.

Стереть краски, сорвать блестящие постеры, порвать на мелкие клочья пустынника с голубыми глазами.

Черные стены – вот твоя реальность.

Маленькая тесная комнатка с небольшим окном на потолке – вот твое будущее.

А твои стены, твой пол и потолок – твои родители, братья и сестры, твои мужья, дети и внуки.

И ничего больше не будет, кроме этих стен и этих постеров.

И будешь ты всю жизнь убиваться из-за любого маленького лучика, упавшего на твою любимую кучку пепла от постера с пустынником.

Будешь убиваться, набивая кровавые синяки, ломая о стены свои кости, заливая пол своей кровью.

Зачем?

Чтобы кто-то поместил твою клетку рядом с аквариумом для рыбок за полторы штуки баксов каждая?

Чтобы кто-то развесил твою шкуру у себя в кабинете, рядом с иконой Божьей Матери в золотом окладе?

А твои зубы нанизал на бусы, как трофеи, добытые не охоте с вертолета?

Интересно, что случится с этими стенами, если ебануть по ним железным членом!