Отбор не приговор

Глава 1

Драрх – длинный плоский червь, живет в магически нечистых местах, обладает неприятным гнилостным запахом, используется в зельеварении. Откладывает яйца внутри еще живых существ.

Оршери – желто-зеленая ядовитая жаба, не используется нигде. Является синонимом к неприятному, бесполезному человеку.

***

Из зеркала на принцессу смотрела туповатая беременная клуша. Вот что с красивыми человеческими девушками делает макияж и платье по эльфийскому образцу.

– И что, я не могу поехать в своей одежде? – неверяще спросила Лотанари. – Я, принцесса Нериса, жемчужина королевской семьи, не могу забрать с собой свою одежду?!

Она была очень близка к настоящей, полноценной истерике. Лима, верная служанка, только вздохнула:

– Ваша матушка уже поссорилась из-за этого с вашим отцом. Его Величество Нордад был доведен до мигрени и сослал вашу матушку и вашу младшую сестру в Ясеневую Рощу.

– Но я урод, – всхлипнула Лотанари, – просто уродище! Моя тонкая талия в этих тряпках выглядит так, будто я уже пятерых родила и шестой на подходе!

– У эльфиек не принято подпоясываться, – Лима утешающее улыбнулась, – зато ваши светлые волосы станут предметом зависти всех эльфийских леди! Такой нежный оттенок меда большая редкость. Особенно сейчас, когда у них стало рождаться так много брюнетов.

Лотанари только вздохнула и приказала подать обычное, человеческое платье. И обязательно с тугим корсетом!

– Надеюсь, что носить этот кошмар мне придется не раньше, чем мы пересечем границу Эльфхиира. Ты что-нибудь узнала о предстоящем действе?

Служанка только хитро сверкнула зеленющими глазами и приложила палец к губам:

– Совершенно ничего, моя леди. Совершенно ничего. Не желает ли принцесса отведать спелых груш?

– Очень желаю, – кивнула Лотанари, – но сначала помоги переодеться.

Воздушный, многослойный эльфийский наряд сброшен на пол, а вместо него из гардеробной принесено любимое платье принцессы – гладкий серый шелк, простой крой. Платья такого фасона подходили Ее Высочеству Лотанари Шан Нейрин идеально. Очень обидно, что ей приходится покидать дом именно тогда, когда удалось ввести в моду эти наряды.

– И вот посмотри, посмотри же, Лима. – Лотанари изящно указало на зеркало. – Настоящая принцесса: высокая грудь, тонкая талия и крутые бедра. Без последнего я бы обошлась, но пришлось брать что дали. Увы, я пошла в матушку.

– Вы бы хотели пойти в папеньку? – удивилась служанка. – Боюсь, что пышные бакенбарды и широкие плечи были бы большей проблемой, чем бедра.

Лотанари шевельнула пальцами, и зеркало изменило ее отражение. Плечи раздались, на щеках закурчавились рыжие баки. Ужас. Отражение подернулось рябью и исчезло.

– Осталось только стереть этот ужасный макияж, – нейтрально произнесла принцесса. – Вот скажи мне, для чего выбеливать ресницы и губы?

– Потому что эльфийки самых чистых кровей обладают слепяще-белыми волосами, такими же ресницами и бровями. – Лима передернулась. – Вы помните, как выглядит леди Дьердре Глейрио? Последняя из рода Глейрио? Ее портрет висит в галерее, в темном углу. Отец этой благородной леди в свое время отказался выдавать дочь замуж, потому что не осталось достойных родов.

– Помню-помню, – хихикнула Лотанари. – Точнее, читала. Мне понравилось, как автор описал феерическое удивление короля Эльфхиира, который вызвал к себе лорда Глейрио и лично уточнил у зарвавшегося эльфа, точно ли во всем Эльфхиире нет достойных чистокровных женихов для Дьердре. В общем, стоит ли удивляться, что род Глейрио прервался?

– Еще не прервался. – Лима подала принцессе влажную салфетку. – Леди Дьердре пока жива и, по слухам, обладает скверным нравом. Правда, уже не сможет родить, триста лет не шутка даже для эльфов. Живут-то они до восьмисот, а вот родить могут только в молодости.

– В принципе, у людей так же, – пожала плечами Лотанари. – Мы доживаем до ста пятидесяти – ста восьмидесяти, но самый поздний срок для беременности и родов – шестьдесят лет. Итак, груши?

Лима торжественно кивнула и распахнула перед принцессой дверь. Лота вышла и тут же остановилась, позволяя служанке незаметно проскользнуть вперед. Лима, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь, провела Лотанари до картины с грушами. За полотном находился рычаг, который открывал потайную дверь.

– Посидим в пыли или пойдем в заброшенную часть сада? – спросила принцесса.

– Как хочешь, – пожала плечами Лима и сверкнула желтыми глазами. – Мне все равно, но я бы не отказалась выпустить лису на свободу.

– Значит, в сад, – кивнула принцесса. Подруги, а принцесса и ее служанка были именно ими, устремились вперед по узкому слабоосвещенному коридору.

– Как будто в академию вернулись, – выдохнула на бегу Лотанари.

– Ага, ты бегаешь так же медленно, – кивнула Лима, – и так же бестолково скрываешь беспокойство.

– Люди не меняются. Мои покои опять прослушивают? – Принцесса перешла на шаг.

– Да. Не вижу смысла выискивать вредоносные заклятья – нам уезжать уже через два дня. Дотянешься?

– Нет, – фыркнула принцесса. – Я с прошлого раза не выросла, все-таки дочь королевских кровей, а не гриб на лесной поляне.

Лима, худая и высокая, рассмеялась своим неповторимым лающим смехом и легко дотянулась до рычага. Скрытая дверь в сад провернулась без малейшего скрипа. Не зря же подруги воровали на кухне масло и смазывали все механизмы в облюбованных тайных ходах. Не во всех, конечно. Такую искреннюю заботу испытали на себе лишь те отнорки, которыми подруги привыкли пользоваться.

– Ну, поведай мне, о хитрая лисица, что удалось вынюхать, – Лота прищурилась и рассмеялась, когда солнце превратило рыжие косы подруги в ярко-алое золото.

– Ты бы присела на корягу-то, – мрачно посоветовала Лима.

Удивленная и настороженная, принцесса поспешно плюхнулась на поваленный ствол. Вообще, эту часть королевского парка было не найти никому. Ни садовнику, ни Лотанари с Лимой. И это при том, что они знали, в какой стороне искать. Чудо чудное, которое позволяло девушкам общаться так, как они привыкли в академии.

– Правитель Эльфхиира, Идрис Эйлог Ллинос, устраивает отбор невест, – торжественно произнесла Лима.

На что Лота закатила глаза:

– Уж об этом мне мать с сестрой все уши прожужжали. Ах, какая прелесть, ах, какая радость. Ой, какое событие! Как же там будет интересно! Тьфу.

– Тебе будет особенно интересно, – хмыкнула лисица и припечатала: – О первая человеческая девушка в отборе для эльфийского Правителя.

Лота ахнула, подскочила на месте и поведала Лиме и миру, в каких позах и с помощью каких предметов мама с папой заделали Идриса Эйлога Ллиноса. И чем он болел, пока был маленький. И как часто падал, бедный, да все на голову.

– А я-то и думаю, почему это для меня пошили столько эльфийских тряпок, – прошипела принцесса. – Никогда людей не заставляли надевать аутентичные лесные наряды, а тут вот оно как! Вот же дрархи паршивые! Вот же оршери ушастые!

Еще с минуту принцесса ругалась не самыми пристойными словами и вдруг замерла. Замерла, чтобы через мгновение расстроенно всхлипнуть:

– Это ж какой позор. Позор-позорище! Толстая беременная клуша с глазами доброй коровы участвует в битве за сердце ушастого повелителя! Только у нас, только сейчас – спешите видеть! Я же урод в их одежде, Лима.

Лисица присела рядом с подругой и крепко обняла ее за плечи:

– Хочешь, я тебе пояс куплю?

– Предлагаешь сразу повеситься? – хмыкнула принцесса. – Так я это и на своей косе сделать смогу.

– Да ну, – усомнилась лисица.

– Ну да, – передразнила ее принцесса и страшным шепотом просветила: – Мне бабушка рассказывала, как правильно умирать. Если все плохо, честь потеряна и надежды нет, есть несколько способов. Для храбрых духом – откусить себе язык, для всех остальных – повеситься на поясе или на косе. Я даже скользящий узел умею вязать.

– Добрая у тебя бабушка.

– Опытная, пятерых мужей пережила.

– А умерла как – повесилась?

– Абрикосовой косточкой подавилась, не спасли, – вздохнула Лотанари. – Я так плакала, она же мне вместо мамы была. Мама-то с Риной возилась, лекарей не подпускала. Я иногда думаю, что сестра так тяжело болела, потому что ее недоучка лечила.

– Твоя мать самый известный целитель! – возмутилась Лима.

Принцесса фыркнула, сорвала травинку и ехидно спросила:

– То есть тебя не смущает, что все-все королевы Нериса – целительницы?

– Традиция? – предположила лисица.

– Ага, как только замуж вышла – почетный титул получила. У Ее Величества за плечами четыре курса Академии и пансион благородных девиц. Я бы ей не доверила себя лечить.

В маленьком заросшем саду повисла тишина. Принцесса остервенело кусала сорванную травинку и о чем-то размышляла. Лима, встав с коряги, растянулась на траве. Она хорошо знала подругу и понимала, что еще рано обращаться в зверя и убегать. У Лоты будут вопросы.

– И зачем им этот Отбор? – с отчаянием спросила Лотанари. – Ну зачем? Человечество отринуло столько пакостных традиций и обычаев, а ушастики цепляются за свои ритуалы как ненормальные!

Лима села и, пожав плечами, ответила:

– Считается, что именно такая церемония позволяет Правителю и его Цветку найти друг друга. Эльфы же не изменяют своим женам, а жизнь-то долгая!

– Да, наши мужчины тоже так говорят, – саркастически фыркнула принцесса.

– Да нет, Лота, эльфы в прямом смысле не изменяют. Им брачные клятвы не дают сходить налево. Так что к выбору супруги стоит подойти с умом.

– И что, все-все эльфы себе жен таким образом ищут? – недоверчиво сощурилась Лотанари.

– Таким не таким, а похожим. Эльфы друг перед другом соревнуются, мужчины стрелы пускают, женщины венки плетут и растения выращивают.

– В общем, демонстрируют не то, что нужно, – кивнула Лотанари. – Ладно у нас, у людей, «дурак» – причина уважительная, многое объясняющая. А эльфы почему глупят?

– Глупят? – удивилась Лима.

– Вот скажи мне, какая разница, сколько стрел муж выпускает за минуту, если он сморкается в скатерть, матерится через слово или и вовсе читать не умеет? Надо же как-то по-другому себе пару искать, если все так строго.

– Например? – прищурилась служанка.

Лотанари пожала плечами и устроилась поудобнее:

– Я бы хотела знать нравственные качества своего будущего мужа. Значит, для начала, надо посмотреть, как он ведет себя с прислугой. Если бьет и кричит почем зря, значит, негодный, слабый человек.

– Как ты обласкала свою младшую сестру, – поперхнулась смешком Лима.

– А разве я не права? Толарина едва не умерла во младенчестве, и в итоге ее избаловали. Служанок за волосы таскает, по щекам хлещет. Ничем хорошим это не закончится. Доведет кого-нибудь из девчонок до случайного выброса магии, и все. Минус одна принцесса в династии и минус две жизни в королевстве. Потому что служанку, естественно, казнят. И кому от этого станет легче?

– Никому, – согласилась Лима.

– Но матушка и слышать ничего не желает. Все ждет, пока Рина перерастет да поумнеет. Хорошо еще, сестрица не знает, что я буду в Отборе участвовать.

– Она знает, потому ее и отослали. Чтобы ничего не успела тебе сделать. И твой папенька поставил твоей маменьке условие: либо за полгода из Толарины сделают нормальную принцессу, либо она пойдет в гарем к Акоханару.

– Как хорошо, что я от природы обладаю тихим и кротким нравом. – Лотанари освятила себя круговым знамением и добавила: – А также не вижу смысла рвать горло. Спасибо, природа, за слабые связки, что даже при сильном желании не дают громко кричать.

Лима только головой покачала. Она не могла сказать, что принцесса была гордой обладательницей спокойного характера. Лотанари не была импульсивной, это да. И на крик не исходила, в драку не лезла. Вот только за словом в карман принцесса тоже не лезла, на кончике острого язычка всегда вертелось несколько колких фраз и пара ядовитых замечаний. Порой леди Нейрин язвила столь искусно, что придворные благодарили ее за комплименты. Что никогда не смущало Лотанари. «Если он так глуп, то пусть благодарит, – фыркала она на упреки матери и добавляла: – Ох, кажется, Рина опять на кого-то кричит». И Ее Величество всегда покупалась на эту немудреную отговорку.

– А вообще, – Лима поднялась на ноги и начала расстегивать платье, благо у служанок пуговички находились спереди. – Пусть проблемы с одеждой будут нашими самыми крупными проблемами. Я погуляю пару часов и вернусь.

На траву упало платье, а из-под него, недовольно отфыркиваясь, выбралась маленькая, тощая лисица. Мордочку животного пересекал глубокий шрам, еще несколько разместились на левом боку и спине. Лотанари тяжело вздохнула и искренне пожалела, что не смогла в свое время спасти подругу.

«Зато смогла спрятать, – утешила себя принцесса. – А у эльфов нам, может, и вольготней будет. Отбор не приговор, закончится рано или поздно. А Лима со мной останется, мы уж давно нерушимый контракт заключили».

Глава 2

Дни до отъезда пролетели незаметно. Только бедная Лима совершенно умоталась: соглядатаи отца постоянно перерывали сундуки, чтобы, не приведи Божественная Четверка, принцесса не увезла с собой чего-нибудь важного. Или чего-нибудь позорного. Потому то Лотанари, то Лиме приходилось спать в обнимку с тяжелым ростовым луком и колчаном стрел. И принцесса не хотела думать о том, как будет объяснять отцу, если лук обнаружат, для чего ей это чудовище.

«Буду врать, что он мой», – пошутила принцесса, а лисица, сверкнув желтыми глазами, предложила подруге натянуть тетиву. Леди Нейрин была не из тех, кто привык отступать, но в этом случае она красиво округлила глаза и проворковала: «Не смею, о хитрейшая! Всем известно, что у лисьего оружия только один владелец!»

– Ну все, сегодня уезжаем, – выдохнула Лима и добавила. – Я твои кисти и краски к себе переложила, как будто мое. Вот кто бы мог подумать, что из всего многообразия человеческих занятий принцессам будет запрещено именно рисовать?! Не танцевать, не кататься на лошадях и даже не плавать, а рисовать!

Лотанари улыбнулась и легко объяснила:

– А все потому, что в состав краски и в состав контрацептивного зелья входят схожие ингредиенты. Наша династия чуть не прервалась именно так. Хотя я считаю, что стоило бы запретить принуждать женщин к браку, тогда бы некому стало заниматься ерундой. Ты просто представь: моя прабабка ела ядовитые краски, чтобы не понести от нелюбимого мужчины. И ведь ей до сорока лет этот финт удавался. Потом на нее донесла ближайшая подруга.

– Предательство, – фыркнула Лима. – Как человечно.

– Ну спасибо, – в тон лисице фыркнула Лота. – Нет, просто у прабабки начали отказывать внутренние органы, а целители никак не могли диагностировать причину. Королева потеряла сознание, и ее подруге пришлось решать: сохранить тайну или жизнь.

– Полагаю, подругами они быть перестали, – задумчиво произнесла Лима.

– Перестали, – кивнула Лота. – Прабабка потом все равно из башни выбросилась. Ее муж убил ее жениха на дуэли только ради того, чтобы жениться на первой красавице Нериса. Она так и не простила его.

– Нерис – королевство, Нит – столица, Нейрин – род. Фантазии у людей маловато, – проворчала лисица. – Знаешь, наши законы не лучше.

– Знаю, – вздохнула Лотанари.

Внезапно Лима подскочила на ноги и бросилась к сундуку. Вытащив из него свой многострадальный лук, лисица метким броском отправила его под кровать. Лоте не нужно было объяснять дважды, и она моментально оказалась подле своего секретера. Там уже давно лежал толстенный справочник «Эльфы: быт, традиции и ритуалы». Усевшись на изящный стул, она мастерски сделала вид, что увлечена чтением.

– Пошла вон, – приказал Лиме вошедший без стука мужчина.

У лисицы была прекрасно развита чуйка, и потому она не просто «пошла вон», а просто-напросто вылетела. Лотанари же, уронив книгу, подхватилась на ноги и присела в глубоком реверансе. И, замерев в крайне неустойчивом положении, пыталась предугадать, с какой стороны «прилетит». Папа заметил отсутствие крыши на старой башне? Так ее все равно сносить собирались, да еще и доказать надо, что это принцесса огненный пульсар в руках не удержала. Или конюх все-таки пожаловался, что они с Лимой пытались самого злющего жеребца оседлать?

«Знать бы, в чем каяться», – прикусила губу принцесса и осторожно выпрямилась.Вот только отец не спешил ее просвещать. Пройдя в покои, он грузно опустился в старое, но очень удобное кресло. Лота как-то отстраненно подумала, что ей уже раз пять или шесть удалость отстоять любимый предмет мебели, а то мама все грозилась заменить его каким-то модным и жутко неудобным вариантом. Ведь «у принцессы должно быть все самое лучшее».

– Ты должна победить в этом драрховом отборе, – произнес неожиданно Его Величество Нордад.

Лотанари пожала плечами: зачем эльфийскому правителю человеческая жена? Породу портить? Но делиться своими мыслями принцесса не стала, а потому уклончиво ответила:

– Приложу все усилия.

– Не просто приложишь, – с усилием выдохнул Нордад. – Если не станешь ему женой – обратно не возвращайся. Впрочем, если станешь – тоже приезжать не надо.

От обиды у Лотанари перехватило горло:

– Так ты мне жеребца пожалел? Из-за коня дочь выгоняешь? Да его никто кроме не объездит, потому что с ним договариваться надо! Вы его сломаете и получите аморфного, ни к чему не…

– Лота! – прикрикнул король.

– А башню ты все равно собирался сносить, – буркнула принцесса.

– Ты высокородная леди, Лота, – устало вздохнул Нордад.

– Которой велено не возвращаться в отчий дом, – криво улыбнулась Лотанари. – Вот как распоясаюсь, чтобы вы меня надолго запомнили!

– А мы и так надолго запомним, не было еще такого, чтобы королевскую дочь при жизни отпели, – угрюмо произнес Его Величество и ударил кулаком по подлокотнику кресла.

– Я не сделала ничего такого, чтобы меня отпевать, – оторопела принцесса. – Пап?

– Сестре спасибо скажешь. Это она вычитала в старых книгах обряд передачи невесты-человека жениху-нелюдю. Драконы наш мир покинули, оборотни далеко, а эльфы – вот они, близко. Светлый Отец вцепился в эту идею, – король сжал переносицу пальцами, – у меня нет над церковниками власти.

Лота глубоко вдохнула, медленно выдохнула и села на подлокотник кресла, как в детстве, когда папа был папа, а не король, а потому, как все папы, был вынужден читать дочери сказки.

– Ничего страшного, – словно уверяя саму себя, выдохнула Лотанари. – Ничего страшного. Что за обряд?

– Ты посвящена Четырем с самого рождения, как и положено благородной нерисской девушке. Как ты знаешь, Четверо не отворачивают свой лик ни от кого, а потому нельзя вот так взять и отказаться от своих богов. Большое оскорбление.

На самом деле куда большим оскорблением был тон короля – саркастичный, пропитанный ядом и тоской.

– А потому ты будешь при жизни отпета и передана эльфам в гробу.

– В гробу, – повторила за отцом Лотанари. – Заколачивать будете?

– Это все будет весьма стилизовано, – Нордад скривился. – Суть в том, что вернуться ты не сможешь: Лотанари Шин Нейрин как бы повиснет между двух религий. И если ты не останешься в Эльфхиире, то…

– То мне придется уйти в монастырь, молить богов обратить ко мне свои лики, – продолжила за отца Лотанари. – Вероятность того, что ушастый выберет меня, – ноль процентов. Ладно, добавлю пару пунктов за свою интересную личность – три процента, что я стану эльфийской королевой. А значит, по мнению Светлого Отца, я вернусь и поселюсь в монастыре. И что, в этом есть какая-то политическая выгода?

– Смотря как вывернуть, – король вздохнул. – Можно по-хорошему – старшая принцесса живет в монастыре и молится за всех жителей Нериса. А можно по-плохому – неурожай? Это потому что старшая принцесса Нериса от богов отвернулась, ушла, да потом обратно на святую землю вернулась. Ату династию Нейрин, ату.

Лотанари легко поцеловала отца в щеку и уверенно сказала:

– Не вернусь. Хоть королевой, хоть достопримечательностью, а в Эльфхиире я останусь. Я знаю три языка, владею магией – устроюсь на работу.

– Если ты будешь так же «работать», как в Академии, – рассмеялся король, – то эльфы тебя дипломатической почтой обратно пришлют. Мне знаешь как стыдно было отчеты безопасников читать? Неужели тебе денег не хватало?

– Из казны неинтересно тратить, – хихикнула принцесса. – К тому же никто не пострадал.

– Кроме моей королевской гордости.

– Все было так плохо? – искренне удивилась Лота.

– Очень, – вздохнул король, – я читал очередной отчет и смеялся так, что ко мне целителя вызвали. Правильно, секретарь-то мне отчет подал под видом финансовой ведомости.

– Я даже не знала, что меня охраняют, – призналась Лота. – В Академии же безопасно?

– Я отец, – сурово ответил король и встал. – В общем, зови свою Лиму, пусть перекладывает свой лук обратно в сундук.

– Ты знал? – ахнула Лотанари. – Но зачем тогда обыски?

– Не только ты любишь поиздеваться над ближними, – подмигнул король и открыл портал. – Готовься, дочь. Платье я тебе сам подбирал, как и положено по обычаю: если дочь умирает незамужней, одежду для нее выбирает отец. В дверь осторожно проскользнула Лима.

– Слышала? – глухо спросила принцесса.

– Слышала. Никогда не хотела быть принцессой, – задумчиво произнесла лисица. – Теперь знаю почему. Это мне звериное чутье подсказывало, что власть лишь кучка драрховых яиц.

– Они откладывают яйца внутрь живых существ. Людей, например, – вздохнула Лотанари.

– А я о чем? Власти без людей не бывает, как яиц дрархов без теплого и вкусного носителя. И, знаешь, для заигравшихся во власть людей конец, как правило, такой же, как и для доноров драрховых личинок, – вонь, боль и ничего хорошего.

– Люблю твою образность, Лима.

– Твоя ничуть не хуже. А за лук я обиделась.

– Можно опять из всего папиного алкоголя градусы убрать, – предложила Лота. – Или лучше перетащить все запасы братцу в покои.

– Успеем? – прищурилась лисица. – Когда тебя отпевать-то будут?

– На рассвете, наверное. Как всех покойных. Тьфу, аж мороз по коже.

– Представляю лица эльфийской делегации, – мечтательно прижмурилась Лима.

Лотанари уныло кивнула:

– А я их мысли: «Человечка так хочет замуж за нашего повелителя, что даже на смерть пошла».

Лисица сочувственно вздохнула и тут же добавила:

– А это твой козырь, между прочим. Взять и принять участие в отборе может каждая дура. А вот пойти на прижизненное отпевание – не-ет, это работа для целеустремленной девушки.

– Вот только на фоне утонченных эльфийских леди я буду смотреться как кружка с элем в ряду хрустальных фужеров с благородным вином, – напомнила принцесса подруге.

– И это не изменится. Так что сделай так, чтобы остороухому захотелось эля, а не вина.

– Или как-то вытребовать себе право носить мужские вещи. Эльфийские, но мужские. – Лотанари прижала пальцы к губам. – Ты не знаешь, на этом отборе какие-нибудь подарки будут? А то мало ли скажут что-то вроде: «А теперь невесты могут одарить Повелителя». А у меня только личные вещи и пара памятных книг.

Лима развела руками:

– Не представляю. Обычные брачующиеся обмениваются самовыращенными цветочками.

– Хм? К дрархам перенос бутылок, – решительно произнесла принцесса. – Иди за лопатой, и встретимся у оранжереи. Сама я могу вырастить только чертополох!

– Так ты все же настроена убедить повелителя пить эль? – вскинула бровь Лима.

– Не попытаюсь – не… Подставь сама что-нибудь умное и мотивирующее.

– Если станешь королевой – не говори такого министрам, а то они наподставляют, а тебе потом подписывать.

Принцесса рассмеялась и в очередной раз отправилась переодеваться. Платье с тугим корсетом хорошо для лечения истерзанных нервов, а вот выкапывать цветы лучше в брюках. Или хотя бы в костюме для верховой езды.

Лима, убедившись, что подруга справится без нее, отправилась добывать лопату, а принцесса, переодевшись, устремилась к оранжерее. По дороге она, старательно отводя слугам глаза, думала о том, что по большому счету ничего страшного ни в отборе, ни в таком принудительно-добровольном браке нет. Она лет с пятнадцати усвоила, что личная жизнь принцессы – это дело королевства и не ей решать, с кем гулять под луной. И гулять ли вообще. Лота даже могла бы проявить энтузиазм в попытках получше показать себя повелителю Эльфхиира. Вот только эльфийская мода призывала укрывать себя десятком слоев воздушной ткани. Традиция максимально скрывать фигуру у эльфов пошла откуда-то из глубин времен, а так как срок жизни у ушастиков велик… Мода сменится не скоро, очень не скоро.

– У меня, может, уже внуки будут, когда первая эльфийка решит подпоясаться, – проворчала Лота и поспешно остановилась, чтобы скользнуть в очередной тайный ход. Лотанари многое поражало в Лиме. Начиная от какой-то лесной, нарочитой простоты в деликатных вопросах, заканчивая невероятной скоростью передвижения. Вот и сейчас подруга встретила принцессу у развилки тайного хода. И, надо признать, с лопатой на плече рыжекосая Лима смотрелась бесподобно.

– Не хватает только черного плотного мешка, как из-под единорожьего навоза, – хмыкнула Лота.

– Зачем нам навоз? – поразилась лисица и тут же добавила: – А, поняла. Для удобрения. Пахнуть будет так, что эльфы не оценят. Единороги красивые животные, но вот отходы их жизнедеятельности… Как будто подкинул кто, не могут же такие прекрасные звери так вонюче гадить.

– Не знаю, – растерялась принцесса, – я как-то не сталкивалась.

– Но ты сама сказала про мешки.

– Это из детектива, – отмахнулась Лота. – Идем?

Лима серьезно посмотрела на подругу:

– А что, к сестре ты зайти не хочешь? Точнее, в пустующие покои сестры заглянуть не желаешь?

Лотанари тяжело вздохнула и честно призналась:

– Не хочу. Противно. За такую подлость надо наказывать серьезно, а не мелкие пакости подстраивать. Она ведь не просто эту старую традицию раскопала, она куда надо отнесла. Отец бы ее к такой-то матери послал, а вот Светлый Отец вцепился в идею как клещ.

Покивав, лисица хмыкнула и что-то шепнула принцессе на ухо. Та удивленно вскинула брови и задумчиво произнесла:

– А вот это разумно. Идем, навестим покои.

Два поворота, и подруги вышли в один из совсем не тайных коридоров. Еще один поворот, и они остановились перед двустворчатыми дверьми в будуар принцессы Талорины.

– Слишком много позолоты. У тебя совсем другие двери. – Лима поскребла когтем дверную створку. На пол медленно спланировала позолоченная стружка. Лисица, пренебрежительно хмыкнув, спрятала руки за спину. – Так себе качество.

– Покои старшей принцессы, – улыбнулась Лота. – На качество никто не жаловался.

Лима нахмурилась и принялась пересчитывать королевских детей вслух:

– Самый старший ребенок погиб, так?

– Так.

– Потом родился твой старший брат.

– Да.

– Потом ты.

– Угу.

– Потом принцесса Талорина.

– Да, – кивнула посмеивающаяся Лотанари.

– Это – покои старшей принцессы. – Лима ткнула пальцем в разукрашенные позолотой и драгоценными камнями двери.

– Абсолютно верно.

– Но старшей принцессой получаешься ты!

Подавив очередной смешок, Лота толкнула попорченную дверь и вошла внутрь. Недоумевающая подруга устремилась за ней.

– Когда я уехала в Академию, Талорина приняла решение переехать. Она искренне надеялась, что из Академии я не вернусь. Был большой скандал, но нам с отцом пришлось уступить. Рина слегла, матушка принялась порхать вокруг нее и приговаривать, что у старшего поколения семьи Нейрин нет сердца. Ведь малышке и без того досталось!

– И ты, как всегда, уступила младшенькой. – Лима внимательно оглядела будуар. – Почему?

– Привыкла.

– У нее есть вкус, – вынужденно признала лисица и, не сдержавшись, чихнула. – А вот с благовониями перебор. Уже не благо, уже просто… единорожий дух.

Лотанари рассмеялась и с достоинством ответила:

– Спасибо, очень приятно. В той части, где не про благовония.

– Что? – Лисица прикрыла рукой нос и посмотрела на подругу. – Ты еще и обстановку ей оставила?

Принцесса грустно улыбнулась и провела рукой по обитой мягким бархатом стене.

– Это мои покои, Лима. И пусть меня заставили уйти, ремонт здесь приживется только после того, как я покину дворец. Наш дом обладает собственной магией, и для того, чтобы изменить интерьер, нужно лишь желание и право на внесение правок. У Рины это право распространяется только на ее покои. Как, собственно, и у меня – я могу менять только свои покои. Эти.

– А те, в которых ты живешь сейчас? – тихо спросила Лима.

– Вот еще, – фыркнула принцесса. – Ты видишь, как легко я открыла двери? Думаешь, я бы жила там, куда Рина может с такой же легкостью войти? Я заняла свободные покои младшего принца. Потому и цветовая гамма там довольно холодная, мужественная. А также недалеко до библиотеки, тренировочного зала и лабораторий.

– Значит, в итоге ты выиграла?

Лота поджала губы и неопределенно хмыкнула. Выигрыш немного горчил, потому что мама с тех пор так толком с ней и не заговорила. Ведь бедной Риночке так тяжело жить в давящей обстановке скучной старшей сестры.

– Помоги-ка, – принцесса кивнула на массивное кресло. – Отнесем его в гардеробную. Оставлю сестрице послание там. Когда она подойдет к зеркалу, услышит и увидит меня.

– Нас, – плотоядно улыбнулась лисица.

– Нас, – согласилась принцесса и добавила: – Я думала, ты не знала, что Рина требовала передать тебя ей.

– Мне было очень смешно, – фыркнула лисица и напомнила: – Острый слух, острый нюх и так себе глаз. Оба глаза так себе, если честно.

С этими словами подруга в одиночку подняла кресло и, ориентируясь на подсказки Лоты, понесла его в гардеробную комнату.

– А уж мне-то как было весело, – мрачно вздохнула Лотанари и добавила: – Тяжело быть умной, красивой и магически одаренной старшей сестрой, когда твоя младшая не очень умная, не слишком красивая, не одаренная, да еще и больная. И мамина любимица.

– И ты бы предпочла стать как Толарина? – с насмешкой спросила Лима и со стуком поставила кресло перед зеркалом.

– Нет. Именно поэтому мне есть что сказать.

Чуть поправив кресло, Лота села в него, а Лима встала за спинкой кресла.

– Тебя, наверное, веселит, что старшую сестру при жизни признают мертвой? – мягко произнесла Лотанари. – Наверное, ты считаешь, что я бьюсь в истерике? Это не так. Ты здорово помогла мне Рина. После обряда я не смогу вернуться в Нерис, а знаешь, что это значит? Это значит, что я буду свободна и счастлива. Может быть, я надену малую эльфийскую корону и до самой своей смерти останусь в том возрасте, в котором меня коронуют. А может быть, в Эльфхиире я встречу свою любовь и обрету обычное женское счастье. В любом случае я говорю и читаю на всех языках нашего континента, у меня есть диплом Магической Академии и собственные деньги. Не из папиной казны. Ты помогла мне, Рина. Ты очень сильно мне помогла. Живи с этим, сестрица.