В «Шин Тауэрс» поднялся большой переполох из-за случившегося. Это позволило мне незаметно покинуть здание до приезда городских служб. Я пришел домой. Отец и Тони сидели на кухне, о чем-то оживленно разговаривая.

– И я ворвался в бушующий огонь, все пылает, деревянные стены трещат. Мой напарник Лукас знаком показывает, что нам надо попасть на этаж выше. А лестница обуглилась, как сгоревшая спичка. Один неверный шаг, и мы могли упасть прямо в объятия пламени. Я неспешно ступаю и позади нас пуф! – отец вскинул руки, изображая взрыв. – Вход в здание заваливает деревянными балками. Все, пути назад нет.

Тони, слегка приоткрыв рот, завороженно слушал. Он совсем забыл о мороженом, которое таяло у него в руке. Впечатлить детей порой так легко. Я улыбнулся, стоя, словно невидимый, в дверном проеме кухни.

– Лукас кивает мне, давая знак, что пути назад нет, и надо во что бы то ни стало спасти людей сверху. Я беру топор и начинаю проламывать стену, ведущую в комнату с семьей, которая попала в западню. Наши защитные маски довольно-таки старенькие, но очень хорошо защищали нас от угарного газа. Но мы находились в самом центре пекла, поэтому частично дым все-таки просачивался сквозь фильтры. Времени оставалась мало. Я размахиваюсь и бью изо всех сил.

Отец встал из-за стола и начал изображать, будто размахивает инструментом. При этом издавал забавные звуки ударов об деревянную стену. Я посмотрел на братишку, казалось, он сейчас впадет в гипнотический транс.

– Мы понимаем, что каждая секунда на счету. Я подхожу к пылающей двери, кричу людям, чтобы отошли на безопасное расстояние, и выбиваю телом дверь. К счастью, она поддалась очень легко и распалась на несколько кусков. После чего, нам удалось потушить ручным огнетушителем район окна. Наши ребята подвезли лестницу, и мы вывели всю семью. Там был мальчишка твоего возраста, ему слегка обожгло руку, но он даже и слезы не обронил. Вот таким должен быть и ты, Тони.

Он погладил его по голове, предварительно поднеся тарелку под разваливающееся мороженое. Тони очнулся и с горящими глазами, вскочил со стула.

– Я не хочу быть как он, я хочу быть как ты! – крикнул братишка, вскинув правую руку вверх.

– Нет, ты будешь финансистом. Хватит мне одного оболтуса в семье, – засмеялся отец.

– Оболтус еще молод, – вмешался я в разговор. – Не нужно списывать меня со счетов.

Тони увидев меня, сразу бегом побежал, чтобы обняться. Одежда итак была вся в пыли, он ко всему этому еще обмазал меня своим мороженым.

– Почему у тебя все руки в грязи? Ты могилы откапывал? – спросил Тони.

– Ты в кого такой шутник, мелкий? – дернул я его за ухо.

Тони захохотал и бегом побежал в свою комнату наверх. Отец, убирая со стола, засмотрелся на телевизор, где транслировали новость о погибшей дочери мультимиллионера, Элайзе.

– И как такое происходит? Чего людям не живется, уже совсем видимо с жиру бесятся.

Мой отец никогда не был тактичным в высказываниях. Обычно он говорил все, что думал о той или иной ситуации. То же самое с людьми. Возможно, его суровый отец – полковник армии США, повлиял на его восприятие. Жесткость в воспитании приучила быть честным в любой ситуации. Не петлять, не увиливать, не скрывать, а прямо и четко высказываться. Такое качество не поднимет его по финансовой лестнице вверх, но он никогда и не хватал звезд с неба. «Достаточно быть сытым, в тепле, с крышей над головой, остальное приложится», – говорил он. Но почему-то нам с Тони хочет дать лучшее образование и обеспечить светлое будущее. Возможно, это походит на этакий синдром родителя, который, не добившись никаких высот, хочет коснуться успеха через родных детей. Но это точно не про отца.

– Пап, а ты разве не должен быть на ночной смене? – спросил я, только осознав, что в кое-то веки застал его дома.

– Должен, но один из коллег хочет съездить к семье в соседний штат, поэтому придется следующую неделю провести без выходных. Никто не согласился подменить его, кроме меня. Так что вот, я решил провести немного времени с вами.

– Ощущение будто кроме тебя там больше нет никого.

– Сделать доброе дело для друга, что в этом плохого? Тем более причина важная, – с важным видом ответил отец, доставая пару бутылок холодного пива.

– Пап, я не пью, ты же знаешь.

– Знаю, поэтому взял тебе безалкогольного, – улыбнулся он. – Посидим?

Я сполоснул руки и присел за стойку, которая служила нам вместо обеденного стола на кухне. Газированный напиток пришелся по вкусу. После такого тяжелого эмоционального дня самое то. Думаю, в такой обстановке самый подходящий момент попросить у отца совета.

– Слушай, если бы тебе выпала возможность изменить что-то или предотвратить что-то ужасное, как бы ты поступил? Вмешался бы или оставил все как есть?

Отец нахмурил брови, видимо, мой вопрос его застал врасплох. Мы редко затрагиваем серьезные темы разговора. Обычно обменяемся парой фраз о будничных вещах и все. За это я благодарен ему. Казалось, оставшись один с двумя детьми на шее, у него было два пути. Либо он железной хваткой держал бы нас с братишкой в узде, контролируя каждый шаг, планы, приоритеты. Либо просто пустил по течению, не пытаясь как-то вмешиваться в воспитание, взросление, выбор. Так обычно и бывает. Люди зачастую попадая в критическую ситуацию, принимают решение на эмоциональной почве, выдавая свои рассуждения за чистую монету. Но я рад, что отец остался таким в независимости от смерти матери. Я никогда не говорил ему «спасибо», но считаю, что он понимает это и без слов.

– Честно сказать, думал, ты спросишь что-то наподобие совета об отношениях или о твоей будущей работе. Но я, наверное, не подхожу для таких вопросов, – он засмеялся. – Отвечая на твой вопрос, я бы… как сказать-то. Озадачил, однако.

– Я тебе объяснил бы, что к чему, но, думаю, ты меня не поймешь. Поэтому просто постарайся ответить как можно искренне, вне зависимости от обстоятельств.

– Джейк, у меня даже мысли нет о том, почему ты задаешь такие вопросы. Но раз тебе нужен совет, тогда отвечу, как считаю я. Не принимай мое мнение как правильный путь. Я сам совершал множество ошибок в молодости. Да и сейчас не отличаюсь безошибочным выбором действий, жизнь такая штука…

– Пап, хватит, просто ответь на вопрос, – перебил я его, отказываясь выслушивать всю биографию.

Он глубоко вздохнул.

– Как бы я поступил, если была бы возможность изменить что-то. Это касается только меня?

– Нет, вне зависимости от того, влияет ли на твою жизнь это. Хотя любые действия так или иначе взаимосвязаны.

– Это ты верно подметил, – он поднял указательный палец вверх. – Понимаешь, Джейки, если у тебя достаточно сил повлиять или как-то помочь, ты обязан сделать это. Ты должен вмешаться, если ты уверен, что достигнешь успеха.

– Это значит, если я пойму, что это выше моих сил, то должен буду проигнорировать?

– Так бы поступил каждый разумный человек. Но не всегда нужно слушать свой разум. Иногда нужно прислушаться к сердцу, чтобы получить желаемое. Как думаешь, мы увидели бы выдающихся спортсменов, музыкантов, художников, если бы они слушали бы только свой разум. Ведь никто из них не стал великим по щелчку пальцев. Каждый из них понимал, какой сложный путь предстоит, сколько неимоверных усилий и дорогого времени необходимо потратить, чтобы стать значимым. Стать признанным миром. Скажу тебе больше, среди выдающихся людей современности и прошлого, очень малое количество выходцев из богатых семей. Обычно детство легендарного боксера прошло в нищете и голоде, в районах гетто. Солист рок группы рос то с отцом, то с матерью, при этом уже с ранних лет страдал алкоголизмом. Художник, что написал более 2000 картин, но только после смерти, был признан гением. Эти люди не смутились обстоятельств, они рискнули, сделали шаг в неизведанное, не переставали верить. Они переступили грань под названием «стандартные человеческие силы». Поэтому и ты, Джейк, никогда не должен отступать перед преградами. Как бы тяжело не было, каким бы невозможным казался исход, ты обязан идти вперед. Ты никогда не знаешь, что тебе под силу, пока не попробуешь. А попробовав, поймешь, что это лишь капля в океане твоих возможностей.

– Ого, – только и смог выдавить я, после столь долгой речи отца.

Из него не всегда можно выдавить пару предложений, а тут столько всего и сразу. Я почувствовал некую легкость внутри себя, после его слов. Будто легкие наполнились энергией и были готовы взорваться, если я что-то не совершу прямо сейчас. Возможно, отец не до конца понял вопрос. Все-таки моя ситуация была, так сказать, просто громадно нестандартной. Но в итоге ответ меня устроил. Мое вмешательство в ситуацию с Элайзой – правильное решение. Жаль, я потерпел неудачу. Но меня не покидало чувство, что это еще не конец.

– Ну, что я помог тебе? – нахмурил брови отец. – Или моя длинная речь оказалось бесполезной, и ты предпочел бы…

Он замолчал. Я, не зная, как его отблагодарить, просто обнял его. Как сын обнимает отца. Он немного смутился, но последовал моему примеру. Обнял в ответ. Как отец обнимает сына. С тех самых пор, когда мамы не стало, я обозлился на отца. Считая, что все это случилось по его вине. Я ненавидел его. Я был еще ребенком, что с меня взять. Глупый эмоциональный мальчишка.

– Джейк, чего это ты? Так неожиданно. Достаточно было сказать «спасибо». Ты не то, что обнять, ты мне руку не жал с те…

– С тех самых пор. Я знаю, – проговорил я. – Но я вырос и понимаю, как много ты делаешь для нас с Тони.

Слегка похлопав по плечам, он отстранился, опустив голову.

– Ну, все достаточно. Распустили нюни, мы же мужчины, мы воины. А воин себя не жалеет…

– Себя жалеет раб, – закончил я его любимую поговорку.

Отец улыбнулся, не поверив, что я все-таки помню, как он каждодневно твердил мне это в детстве.

– Совершенно верно, Джейк, совершенно верно.

Я поднялся в свою комнату. Дверь Тони был слегка приоткрыта, чтобы туда проникал свет коридорных ламп. Он терпеть не мог полной темноты. В его возрасте это нормально. Я подзарядил телефон и включил его. Как бы удивительно не звучало, он по-прежнему не выполнял свой прямой функции. Я открыл верхнюю полку тумбы около кровати и вытащил разорванную пополам фотографию. На одной был я. Тот старый веселый и добродушный. Я лег на кровать, глядя в потолок.

– А ведь когда-то сотни тысяч мыслей не заполняли мою голову ежедневно. Когда-то там была необходимая пустота, чтобы просто быть счастливым.

На этих словах сознание ушло ко сну.

Глава десятая. Пепел

– Какое право вы имеете?! – сквозь сон услышал я.

– У нас есть разрешение на арест. Ваш сын подозревается по делу Элайзы Шин, – ответил спокойный незнакомый голос.

– Какое дело, мой сын был дома вчера весь день! – кричал отец.

«Элайза Шин» – мелькнуло у меня в голове. Я резко вскочил и начал одеваться. Я ожидал подобного визита, но не думал, что так скоро. Видимо мой недавний визит в их дом навел на меня подозрения.

– Нет! Я вам не позволю! Где доказательства? – протестовал отец.

Нужно скорее спуститься и взять ситуацию под свой контроль. Я побежал по лестнице вниз.

– Пап, хватит. Мне в любом случае придётся идти с ними, – пытался успокоить я отца. – Все в порядке.

– Но, Джейк, почему ты должен…?

– Ты же видишь у них разрешение. Ты хочешь, чтобы они приписали статью о сопротивление при аресте? Нет?! Я так и думал. Здравствуйте, господа офицеры. Хороший денек, – поздоровался я.

На пороге стояло трое человек. Два офицера в служебной форме и один следователь в классическом костюме бурого цвета в клетку.

– Джейк Маллина, следуйте за нами. Не беспокойтесь, мистер Стивен, это для следствия. Если ваш сын не причастен к данному инциденту, мы его отпустим, а пока… – проговорил мужчина в форме и жестом пригласил меня последовать на выход.

– Прощай, пап, – махнул я рукой, улыбаясь. Я хотел шуточно разрядить обстановку, но увидев его полное горя лицо, я сожалел о содеянном.

Мистер Брукс. Донован Брукс. Так звали следователя, который вел дело о смерти Элайзы Шин. На вид ему было около тридцати пяти. Он был довольно вежливым, несмотря на его профессию. Я с детства считал, что у таких людей нет принципов, и они пойдут на все лишь бы докопаться до истины. Создавался образ брутальных служителей закона, с жесткими суровыми нравами. Донован оказался антиподом моего представления. Сдержанный, весьма тактичный в высказываниях. Мистер Брукс четко отдавал приказы младшим по званию, в глазах которых появлялось некое смятение, когда он начинал говорить.

– Итак, мистер Маллина. Какая забавная у вас фамилия, – проговорил Брукс.

Он присел на стул, передо мной и подключил лампу. Мои руки были закованы в наручники, приделанные к выемке в столе. Атмосфера довольно-таки гнетущая.

– Итальянские корни не редкость в Америке, я предполагал вы уже сталкивались с моими однофамильцами, – усмехнулся я.

– Ты, я вижу, расслаблен и не боишься, что можешь загреметь за решетку.

– А разве должен человек испытывать страх, если он уверен, что ничего не совершал.

– Этого я пока не знаю, – ответил он, встал из-за стола и закурил.

Донован побродил от стенки до стенки пару раз. При этом курил и глядел куда-то в пол.

– Значит так, Джейк. Отвечай быстро и четко, договорились? Будешь меня слушаться, то и проблем не возникнет.

– Без проблем, мистер Брукс.

– Для начала, по порядку расскажи про свой распорядок вчерашнего дня. Что делал, с кем виделся, где находился?

– Я проснулся утром и…

– Нет, начни где-то с 12 часов по полудню.

– Я находился на работе, в частной компании по предоставлению фото-услуг. Мой шеф Ленни Босс…

– Так, достаточно назвать его просто шефом один раз, – перебил меня Брукс.

– Я так и сделал.

– Нет, ты его назвал шефом и боссом. Достаточно одного раза или у вас в компании так приучили сотрудников?

– Вы не поняли, Босс – это его фамилия. Он изменил ее пару лет назад.

– Вот оно как, – ухмыльнулся следователь, потушив сигарету.

– Так вот, он загрузил меня работой, и мне пришлось всю ночь провозиться в офисе до самого утра. Я не то, чтобы жалуюсь. Перерабатывать это в принципе нормально, тем более для частных компаний. Но в итоге в обеденное время я отправился на встречу с друзьями, в кофейне на улице Даунтон. Просидев там около получаса, я отправился домой. Все дела я закончил, поэтому смысла возвращаться на работу в моем состоянии не было. Отоспавшись, я поужинал, после чего снова лег спать.

– Есть ли кому подтвердить твои слова? – он спрашивал нехотя, будто все мои показания совсем не интересовали его.

– Все, кого я перечислил, могут подтвердить мои слова, – спокойно ответил я.

Конечно, с момента, будто бы я отправился домой, было ложью. Но, во-первых, следователь практически не показывал хоть какую-то заинтересованность. Во-вторых, врать для меня дело достаточно тривиальное. Не то чтобы я «лжец, лжец», просто сохранять спокойствие и излагать мысли четко и уверенно, не так уж сложно.

– Ясно. А с Элайзой Шин, как я понял, вас связывали чисто профессиональные отношения? – спросил он так тихо и безразлично, что я начал понимать, почему я здесь и к чему этот арест.

– Исключительно, мистер Брукс. Она любила устроить фотосессии. Думаю, в этом нет ничего удивительного. Можно вам задать вопрос мистер Брукс?

– Смотря какой?

– Вы ведь не из этого отделения полиции, у меня складывается ощущение, что вы вообще не офицер полиции.

Донован засмеялся, поднесся к губам очередную сигарету.

– Что еще пришло тебе на ум?

– Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется вы из конторы выше, ФБР, ЦРУ или что-то подобное, плохо разбираюсь. Мистер Шин влиятельный человек, и потерять единственную дочь для него это худшая трагедия в жизни. Элли совершила самоубийство, а вы теперь гоняетесь за призраками. И все из-за того, что добрый заботливый отец не может понять, как его дочь могла пойти на такое. Он ведь осыпал ее золотом с детства, одаривал всеми возможными и невозможными подарками. Поэтому я здесь, прикованный наручниками, хотя по закону я должен помогать следствию, а не быть подозреваемым.

Он взял сигарету со рта, которая протлела наполовину. Слегка прищуривая глаза от поднимающегося дыма, он посмотрел на меня.

– Послушай, сынок, ты, вроде, хороший парень. Не создавай себе проблем. Кто я такой тебя должно волновать в последнюю очередь. Даже если в смерти Элайзы Шин никто не виноват, я найду кого посадить за решетку, если того потребуют обстоятельства. А тебе дам совет, держи язык за зубами, когда дело касается высоко-сидящих людей.

– Спасибо за совет, мистер Брукс. Но с чего вы взяли, что я должен прятать свое мнение куда подальше? Я такой же человек как ваш мистер Шин, как вы, как любой человек на Земле. С чего вдруг кто-то мнит себя высоко-сидящим, а меня глядящим снизу?! Ваша градация по социальному статусу, положению в обществе или материальному достатку сравнимо с логикой пятилетнего ребенка.

– Джейк Маллина, а я хотел тебя отпустить домой. Но язык твой – враг твой. Посидишь одну ночку у нас, чтобы было тебе уроком. Офицеры! Посадите мистера Маллину в камеру временного содержания до утра.

Я улыбнулся и подошел к Доновану.

– Люди не животные, чтобы делить их на классы до бесконечности, – сказал я ему, глядя в глаза.

Он схватил меня рукой за горло. Сдержанный и спокойный мистер Брукс, каким я его видел буквально пару часов назад, превратился в озлобленное животное на несколько секунд. Я лишь улыбнулся в его красное, от злости, лицо.

– Уведите, – проговорил он и отпустил.

Для меня будто специально выбрали худшую камеру из трех, которые находились неподалеку. Мерзкий запах пота и немытых людей, просто затвердел в воздухе. В камере было три скамьи возле каждой стены. Я прикрыл нос руками и присел на ту, что слева. На ней уже дремал коротко-стриженный седобородый старик. На скамье посередине расположился парень в черной майке и с бейсболкой на голове. Его руки от запястий до плеч были забиты черными татуировками. Он сидел, согнувшись, с опущенной головой. Дергая одной ногой, он что-то бубнил. Напротив меня находились три женщины. Двое из них с виду выглядели молодо, примерно моего возраста. Они были облачены в довольно открытую одежду: короткая юбка, высокие сапоги, чулки в сетку. Между ними расположилась женщина средних лет в черном закрытом платье и шляпкой. На шляпе красовалось огромное красное перо.

– Солдатики, принесите мою сумочку и телефон. Я хочу позвонить своему адвокату! – кричала она в сторону двери.

– Сигаретку бы еще, – взмолилась одна из ее соседок.

Рыжеволосая светлая девушка с грустным лицом держалась за локоть женщины. На мгновение она подняла глаза и наши взгляды встретились. Я замер на миг, и, нахмурившись, отвернулся. Беседовать с отбросами города, у меня не было никакого желания. В отличие от них я здесь оказался случайно. Возможно, и старика забрали с улиц просто так.

– Чегось? – пробормотал он.

– Простите, я, наверное, разбудил вас, – извинился я, немного отодвигаясь.

– Не извиняйся сынок, я не спал вовсе, – он потёр глаза, оглядываясь по сторонам.

У него был довольно дружелюбный голос.

– А ты как сюда угодил? Вроде с виду не выглядишь преступником. Украл чего?

– Да, нет, я не виновен ни в чем. Просто продажная полиция пользуется своим положением. И похоже решили запугать меня. Но не на того напали. А вы?

– Все мы тут невиновны. Кого не возьми, у каждого есть причины на то, за что его и сцапали. Например, глянь на парня с татуировками, – он кивнул в сторону. – Он хоть и выглядит хулиганистым, а ведь вполне честный человек. Зарабатывает честно, просто от отчаяния украл для сестрёнки деньжат на заправке. Она наркозависимая. Она была при смерти, и он не видел другого выхода, кроме как совершить кражу.

– Но это ведь не значит, что он не виновен, – поинтересовался я, желая услышать его мнение.

– Не значит, но убийцы ли те, кто воюет на войне против иноземных захватчиков? Сложный вопрос, вот так и здесь.

Я задумался, опустив глаза. А действительно, сложный вопрос. Если человек преследует благие цели, или защищает свой дом и семью, виноват ли он в сложившихся обстоятельствах. Про женскую компанию напротив я расспрашивать не стал. Достаточно одно взгляда на них, чтобы понять их вид деятельности и то, что он не сулит ничего хорошего.

– А что вы такого сделали, что угодили сюда? – мне нравился этот дедуля, добродушный и рассудительный.

– Да, так ничего особенного. Не хочется об этом, – вздохнул он.

– Не думаю, что вас забрали за что-то серьезное.

– Ну ладно, раз ты хочешь знать, то я просто хотел поужинать. Я был на мели и не мог позволить себе мяса. Но, к счастью, у меня есть любимая дочь. То есть была, – спокойно проговорил он.

Я немного отшатнулся от него. Схватив одной рукой скамейку, я начал отодвигаться. В тихом омуте черти водятся. Видимо, в его голове эти черти устроили настоящий ад.

– То есть вы съели свою… – хотел я уточнить, но пожалел, что спросил.

– Да, да, так оно и есть. Зато я сыт. Иисус говорил: «При комфортной и сытой жизни, я начну заботиться и о своей душе». Так что, сынок, мой тебе совет.

– Слушай, старик, мне не надо от тебя советов. Я обойдусь, – в секунду добродушный старик превратился в монстра, которых я мог наблюдать только по телевизору.

– А что ты так перепугался-то?! Присаживайся рядом. Не бойся, не укушу, – засмеялся он. Остальные последовали его примеру, и камера наполнилась многоголосым смехом.

– Да ты чего, брат? Он же шутит, – сказал мне парень с татуировками. – Это Стэн, но он предпочитает, что все его называли «Фокусник». Мошенник чистой породы, каких не сыскать, брат. Обанкротил уже третье казино. Вот его и держат уже вторую неделю в камере временного содержания. Доказать ничего не могут, недоумки.

– Ты не слишком осведомлен о его преступной жизни? – спросил я.

– Чего, брат? – нахмурился татуированный.

– Я, спрашиваю, откуда ты знаешь это все, – сказал я громче, выговаривая каждое слово.

– А, так я сам здесь уже неделю. За мелкое хулиганство срок не шьют, вот и посадили сюда. Ты по ходу не местный, брат, раз не слышал о фокуснике? – спросил он, искоса глядя на меня.

– Я родился и вырос в Эльфасе. Просто не слежу за новостями.

– Это хорошо, брат, что ты местный. Я просто терпеть не могу приезжих. Отбирают у нас рабочие места, занимают наши дома, правила диктуют свои. Собрал бы их всех и стер бы в порошок, – тут он начал активно демонстрировать, как бы всем досталось от него.

Я одобрительно кивнул, чтобы лишний раз не нервировать вспыльчивого паренька.

– Послушай, Джейк, – окликнул меня старик.

– Стойте, я же вам не называл свое имя…

– Важно ли это, сынок? Имя, данное нам при рождении, могло быть совсем иным, важен путь, через который ты пронесешь его. Будет ли оно громогласно звучать во всех рупорах планеты. Либо раствориться в мертвой тиши, под стуки капель, сломанного крана. Выбор только за тобой, Джейк. Но помни, каждый выбор ведет к последствиям, за которые нужно отвечать.

Неожиданная речь смутила меня и поставила в ступор. Я не находил, что ответить старику, который каким-то волшебным образом узнал мое имя. Я вгляделся в него внимательно, возможно я могу видеть его раньше. Но под густой серой бородой трудно было разглядеть черты лица. Я взглянул в его серые бездонные глаза, которые по-прежнему улыбались мне.

– Стэн, к чему вы…?

– Называй меня Фокусник, – перебил он меня.

Старик немного отодвинулся от меня, положил ноги на скамью и задремал. Видимо, он более не желал продолжать разговор. Я посмотрел на женщин и девушек напротив меня, которые немного поумерили свой пыл и о чем-то тихонько беседовали. Я взглянул на парня с татуировками, который облокотившись на стену, еле слышно что-то бормотал. Возможно, он молился, вспоминая строчки из Библии, а возможно читал рэп, вспоминая строчки из «Гангстерского рая». Но мне было все равно, чем забиты головы моих сокамерников. Мне не давали покоя слова старика. Важно ли мне мое имя? Конечно же, да. В этом не может быть и капли сомнения.

Я долго не мог сомкнуть глаз. В голове перемешалось много мыслей. Да, и атмосфера была довольно-таки напряженной. Не каждый день приходится проводить ночь в сырой камере с металлическими скамьями. Это все были последствия моих действий, как и говорил старик. Скорее всего, он это и имел в виду, что вне зависимости от того, какими бы благими не были намерения, отвечать придется по всей строгости. Такова жизнь.

С утра наша камера опустела. Ни седовласого старика, ни женской компании не было. Укрытый плащом старика, на лавке спал татуированный парень. Спустя около получаса меня наконец-то выпустили, и я отправился домой. Все тело ломило от жесткости тюремных скамеек. Дома я нашел записку отца, где он написал, что Тони дома у тети, старшей сестры отца. Мой шеф узнав, что я попал в полицию, дал мне несколько дней отгула. Даже во вредных меркантильных людях осталось что-то хорошее.

Младшего брата я забирать не стал. Отца не будет до поздней ночи. Я решил провести день в одиночестве, просто отдохнуть от всего. Несмотря на то, что на дворе стоял день, меня ужасно клонило в сон. Я впервые ощутил всю мягкость и тепло своей кровати. Все познается в сравнении, в итоге, и я осознал разницу. Глаза сомкнулись, и я оказался во сне. На сей раз, я осознавал, что это очередной сон. Но в отличие от предыдущих, он урывками бросал меня из одного места в другое. Вот я стою перед нашим старым домом, где мама накрывает на стол, а отец читает газету. Я стою во дворе, весь измазанный в грязи из луж. В руках мой любимый пластмассовый меч. Все ребята разбежались по домам на обед. Я же стоял, наслаждаясь сценой в окне столовой, где отец прикладывает ухо к животу беременной матери. Как мало нужно было мне в том возрасте, чтобы быть счастливым. Беззаботные дни детства не шли ни в какое сравнение с мрачными реалиями настоящего. Спустя секунду меня бросает в темный переулок. В дали я вижу яркий оранжево-красный свет. Чем ближе я приближался к нему, тем сильнее обжигало лицо и руки. Огромный склад был охвачен бушующим огнем. Сквозь треск и порывы ветра, я слышал крики мужчин и отчаянные вопли женщин. Множество силуэтов передвигалось туда-сюда на огненном фоне. Меня охватило непреодолимое желание ворваться в объятия пламени. Пересиливая жгучую боль, я побежал в сторону огня.

Я проснулся от того, что стало невозможно дышать. Откашлявшись, я заметил, что с меня стекает ручьями пот. Странно, вроде в доме было прохладно. Неужели последствия сна сказались на реальности. Не может такого быть. Видимо, от сырости в камере я простудился. Я прошел на кухню, достал аптечку и вытащил электронный градусник. Температура в норме, все в порядке. Не понимаю. Часы показывали два часа ночи. Я проверил комнату отца. Постель была заправлена. Видимо, задерживается.

Утром я съездил за Тони, по дороге мы заскочили в фаст-фуд и купили пиццу. Надо было поднять настроение братишке, который обиделся, считая, будто мы с отцом его бросили. Глупый мелкий брат.

Я поставил разогреваться пиццу и разлил содовой нам двоим.

– Конечно, это не домашняя кухня, но, точно лучше, чем в тюрьме, – усмехнулся я.

– Что ты говоришь? – спросил братишка, занятый поиском подходящего фильма.

– Я говорю, мы сегодня с тобой объедимся до отвала. Это же ты просил меня взять две пиццы, вместо одной. Думаешь, осилишь?

– Конечно, – вскочил Тони, возмущенно согнув руки в локтях, – меня кормили одной кашей, будто мне три годика. А как же мои фрикадельки с труфельным соусом? Где спагетти болоньезе? Где таталетки с грудинкой?

Его ошибки в словах немного посмешили меня. Но его тяга к новым знаниям, пускай и связанная с итальянской кухней, вселяла надежду, что он не пропадет.

– Не таталетки, а тарталетки! Это, во-первых. А во-вторых, тебе пора перестать смотреть телевизор так часто, особенно кулинарные каналы.

– Да ты просто профан, а я гурман, – он задрал голову вверх.

– Слышишь, ты, одна третья гурмана, бери содовую и пойдем на диван.

Мы ели пиццу и смеялись, как в старые добрые времена. Я уже и забыл, когда проводил время с Тони. Погрузившись в свои заботы, совсем забыл о родных. Младший брат выбрал отличный фильм. Комедия о человеке, которому повезло на некоторое время стать исполняющим обязанности Бога. Наверное, без столь харизматичного актера, фильм не получился бы настолько веселым. Мне почему-то пришли в голову мысль о том, что я тоже на какую-то долю получил способность изменять жизни людей. По крайней мере, я мог их спасать. Видимо, кое-кто сверху ошибся с выбором. Я совсем не гожусь на роль «всемогущего».

Я уложил Тони спать, оставив дверь в комнату слегка приоткрытой. Спустившись вниз, заглянул в рабочий ящик отца. Там я обнаружил его пачку сигарет. Странно, он никогда их не забывал. Я налил себе содовой, взял зажигалку и одну сигарету. Вышел на крыльцо и присел на ступени. Прохладный ветер подбрасывал засохшие листья. Мигающие лампы на столбах, изредка проезжающие автомобили. Мы жили в довольно спокойном районе. Была бы воля отца, он бы купил дом где-нибудь за чертой города. Со своим хозяйством, скотом и прочими радостями загородной жизни. И был бы Джейк – сельский парень. Я засмеялся.

Перебирая одной рукой сигарету, другой я держал включенной зажигалку. Огонь всегда завораживал взгляд человека. Трудно было отвести глаз, он будто гипнотизировал. Я выкинул сигарету и отпил содовой. Плохая затея с курением быстро растворилась в мыслях. Я просто сидел, наслаждаясь прохладным вечером и ярким светом огня зажигалки. Извиваясь из стороны в сторону, он будто искал хоть что-то, чего можно было коснуться.

– Джейк! – гробовую тишину будто молнией разрезал женский вопль.

Я вскочил и увидел черный автомобиль, приближающийся к дому. Из окна выглядывала Нелля, одной рукой прикрывая лицо. Я замер, предчувствуя что-то ужасное. Машина подъехала и почти на ходу она выскочила и побежала в мою сторону. За ней вышла Нолла. Я подхватил Неллю и обнял за плечи. Она рыдала, что-то бессвязно бормоча.

– Что случилось? У вас, что умирает кто-то? – крикнул я в недоумении.

– Джейк, – еле слышно произнесла Нолла.

Сердце заколотилось от растущего напряжения.

– Что, Нолла, хватит тянуть, говори же!

– Твой папа… Джейк… – всхлипывая и запинаясь, проговорила Нелля.

– Что?! Он попал в аварию? Где он?! В больнице? Так и думал, что с отцом приключилось неладное. Я сейчас оденусь, подождите, – забежав обратно в дом, я накинул куртку.

– Джейк, нет, – пыталась остановить меня Нолла.

Я обернулся, уже сбежав со ступенек.

– Что? – не понимал я её.

Нелля не опускала ладоней от лица. Нолла обняла одной рукой плечо другой, опустила глаза.