Грозовая девушка

– Ты смотришь на меня так, словно тебе нравится моё тело. – произнесла Ая и изучающе оглядела себя. – Почему?

Она подняла глаза. Молний в них не было.

Наши взгляды встретились, и я понял, что не могу врать.

В горле у меня пересохло.

– Оно… мне… нравится… – произнёс я и с усилием отвернулся.

В этот миг я ненавидел себя.

– Ты создал меня. Я не совсем понимаю, что ты хочешь, но думаю, что не вправе противиться.

Ая по-прежнему смотрела мне в глаза, спокойно и словно с пониманием, видимо ожидала моего решения.

После этих её слов я сломался. Во мне что-то умерло, и я понял, что убью себя прежде, чем дам себе её коснуться.

Странно, но мысль о смерти меня успокоила. Я указал Ае взглядом на одежду, вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь.

Вернувшись в лабораторию, я быстро приготовил то, что было мне нужно – сильнейший яд, убивающий мгновенно. С тех пор он всегда был со мной.

Как-то этот проклятый день всё же закончился. За ним прошёл ещё один и ещё. От Аи я пока старался держаться подальше, а она почему-то, напротив, вдруг… словно заинтересовалась мной. Уже несколько раз мы «случайно» встречались на кухне. Совпадением это быть не могло.

В довершение ко всему Ая вдруг, резко, «сменила имидж», вместо своего обычного строгого костюма начала носить собственную «одежду», сотканную из электричества, «топик» и «юбку». Выглядело это потрясающе. Теперь даже от случайного взгляда на неё я краснел и чувствовал, как моё сердце начинает биться словно сумасшедшее.

Моя следующая с Аей встреча случилась и вовсе внезапно. Я как раз сидел в лаборатории, за микроскопом, и изучал её обновлённую «кровь». Как учёный, к слову, я запутывался всё больше. Того, что я видел, просто не могло быть.

В дверь вдруг тихо, но чётко постучали. Я вздрогнул и едва не оттолкнул микроскоп. Пачка последних распечаток, от моего удара локтём, свалилась на пол и рассыпалась.

– Входи… – пробормотал я словно в полусне и торопливо, невидящим взглядом, уставился в микроскоп.

В лабораторию ко мне Ая заходила впервые.

Пластиковая герметичная дверь сухо щёлкнула, открылась, и в помещении тут же разлился знакомый и уже ставший привычным запах озона. Ая быстро вошла и так же, до щелчка, плотно закрыла дверь.

Мне вдруг почему-то показалось, что в помещении стало свежее и прохладнее, словно я сам неожиданно оказался снаружи. Лампы дневного света загудели чуть громче, а некоторые так и вовсе замерцали.

Я машинально сунул руку под стол и щёлкнул тумблером, обесточив все компьютеры и электронное оборудование. Эту «меру защиты» я придумал уже давно, но не ожидал, что она и вправду когда-нибудь мне пригодится. Электроника Аю не слишком любила. Даже ноутбук для неё мне пришлось предварительно изолировать.

– Работаешь?

Ая подошла к моему столу, на миг замерла, затем присела на корточки и начала собирать рассыпавшиеся распечатки.

– Угу. – Я хотел было ей помочь, но передумал. Мы и без того были слишком близко. – Ты…, тебе что-то нужно?

Я чуть повернулся на кресле к ней, делая вид, впрочем, что не слишком заинтересован. По правде же мысли мои неслись галопом. Своим приходом Ая перепугала меня не на шутку.

– Я в порядке, и у меня ничего не болит. – Ая поднялась и положила идеально ровно сложенную пачку бумаг мне на стол. – Не смотри так. У тебя… «на лице всё написано».

Она скользнула взглядом по тёмным экранам обесточенных компьютеров и медленно пошла по лаборатории, на что-то поглядывая мельком, у чего-то задерживаясь.

Я перевёл дыхание. Врать Ая не умела…, наверное. Я вдруг понял, что даже если она мне соврёт, то я этого не пойму. И эта мысль мне не понравилась. Очень.

Я повернулся на кресле ещё чуть-чуть и быстро окинул Аю взглядом. Цвет кожи у неё был нормальным…, для неё, крови, вроде бы, тоже нигде не было, координация движений была в порядке…, да и всё остальное тоже. И всё-таки я нервничал.

– Со мной всё в порядке. – Ая вдруг обернулась. – Не волнуйся. Люди от этого раньше умирают. Все мои жизненные показатели в норме. Я сама за ними слежу.

Она бесцеремонно открыла шкаф с реактивами и начала там всё разглядывать. Я молчал, собираясь с мыслями. Изменения в Ае всё же были. Её проницательность и коммуникабельность выросли в разы.

Либо она изучала книги по невербальному общению и прочему…, либо научилась читать мысли. От последнего предположения мне стало слегка не по себе.

– Кстати…, эта одежда мне подходит? Я красивая в ней?

Ая вдруг, неожиданно, отошла от раскрытого шкафа и подошла ближе, остановившись прямо возле меня. Тон её голоса был обычным, холодным и ровным…, но сам вопрос…, его я понял не сразу.

Я вздрогнул, оторвался от микроскопа, бросил на Аю быстрый взгляд и как-то неловко, дёргано кивнул. Рта я не раскрывал, потому что боялся, что на одних лишь комплиментах не остановлюсь. Стук моего сердца… она наверняка слышала. Незаметно, чтобы немного успокоиться, я запустил руку в карман халата и крепко, до боли, стиснул спасительный бутылёк. Последнее, крайнее, средство. Словно пистолет и один патрон.

Ая молчала, но я чувствовал, что она готовится меня «добить», спросить ещё что-то. Продолжать пялиться в микроскоп стало неуместно. Я повернулся на кресле к ней и поднял глаза.

Наши с Аей взгляды на миг встретились, и я вдруг заметил в глубине её чёрных глаз слабые всполохи света. Длилось это, впрочем, совсем недолго, поэтому вполне возможно, что мне показалось.

– Что такое «любовь»? – Ая посмотрела мне прямо в глаза, явно изучая мою реакцию. – Я много читала, думала…, но не понимаю. Не могу понять. Во многих книгах этому чувству придаётся большое значение. Люди считают его важным. Почему?

Она покосилась на ближайшую к ней лампу дневного света, которая вдруг загудела чуть громче и замерцала сильней.

Я растерялся. Как объяснить незрячему, что такое фейерверк или радуга? Некоторые вещи нельзя описать словами. Наверное, умение чувствовать – одна из них.

– Это… сложно… – Пробормотал я, наконец. – Я плохо в этом разбираюсь.

Кто бы знал, насколько мне сложно было сдерживаться. Я хотел ей признаться. Прямо сейчас. Осыпать её комплиментами, сказать, что не представляю себе жизни без неё, и это была правда, подарить ей что-нибудь, сделать её счастливой…

– А ты «любил» когда-нибудь?

Ая вновь попыталась поймать мой взгляд, но я быстро открыл ящик стола и уткнулся в него, сделав вид, что что-то там ищу.

После небольшой паузы я отрицательно помотал головой. Весь мой вид, как я надеялся, должен был показать Ае, что её вопрос неважен, я слишком занят и вообще она меня отвлекает. Ответил я ей, хотя, почти честно. Опытом в таких делах я, и правда, похвастаться не мог. Ая была моей первой любовью. До неё я думал, что неспособен на чувства. Женщины и вообще «отношения» всегда казались мне пустой тратой времени.

– Любовь – это глупость. Ясно.

Ая вдруг слегка поклонилась мне, быстрым шагом вышла из лаборатории и закрыла за собой дверь. Помещение стал медленно заполнять прежний запах подвала и химикатов.

В эту ночь мой сон про Аю вдруг изменился, из светлой сказки превратился в мрачный, тяжёлый, кошмар. Одиночество. Я чувствовал, как оно, словно липкий густой туман скрывает всё.

Я видел гаснущие молнии, слышал далёкий, затихающий, отчаявшийся, гром. Ая умирала. Умирала где-то в глубине этого тумана, а я не мог её отыскать.

Проснулся я в холодном поту, в ужасе, резко, словно вынырнув из толщи воды. Скорее всего, я кричал, звал её, не знаю. Во сне точно кричал.

Чувствовал я себя ужасно. Вчерашние вопросы Аи, её поведение и, в довершение, мой сон начисто выбили меня из колеи.

Я кое-как умылся, налил себе кофе, спустился в лабораторию и часа два тупо, расфокусированным взглядом, пялился в микроскоп. Кусочки мозаики в моей голове медленно складывались воедино. Ещё спустя какое-то время я понял, был уверен, что понял, что с Аей произошло.

Осознав собственную уникальность, созданная мной девушка осознала и одиночество. Одна… в целом мире. Одна. Даже с отсутствием эмоций у Аи это не могло на неё не давить. Скорее всего, это было что-то вроде подсознательного страха, «фобии» полного одиночества. И вряд ли она сама её осознавала, по крайней мере, до конца.

Внезапно возникший интерес Аи ко мне объяснялся просто. Я связывал её и остальной мир, случайно оказавшись между ними. Поэтому же она за меня «волновалась». От безысходности. И этого я в своём «эксперименте» не учёл. Хотя…, дело тут было уже, конечно, не в науке.

Сколько буду жить я и сколько она? Судя по тому, что я видел, созданная мной девушка вообще, скорее всего, была «бессмертной». Старение Ае не грозило, а любые микробы умирали, лишь только приближаясь к ней.

Всё это было нечестно. Так теперь я видел свой эксперимент. Внезапно возникшая догадка опалила моё сердце, словно кислота. Безэмоциональность Аи. Могла ли она быть лишь видимостью? Могло ли быть так, что её эмоции «спали», ожидая того, что сможет их пробудить?

В конце концов Ая меня превзошла, как и любой хороший ученик своего учителя. Её решение изучать любовь было верным, но… «изучать» не значит чувствовать. Теперь, зная всё, я должен был ей помочь…, даже если это означало, что сам я останусь лишним. Я должен был сделать ей пару. Мужчину такого же, как она.

На споры с самим собой, обдумывание деталей моего плана и закупку необходимого у меня ушло ещё несколько дней. Ая в своих поисках тоже не останавливалась. Моё мнение, что «любовь – это глупость» она, видимо, сочла недостаточно объективным.

Наконец я закончил приготовления и рассказал Ае о том, что собираюсь сделать. Мнения её я при этом не спрашивал и попросту поставил её перед фактом. Краснея и бледнея, мне пришлось объяснить Ае, что любовь – это не глупость, и она просто неправильно меня тогда поняла.

Вообще, конечно, я сделал бы всё и сам…, если бы мог. Теперь, переосмыслив ещё раз свою теорию, я понял, почему у меня тогда получилось. Оживлять может лишь любовь. Да. Это было совершенно ненаучно, недоказуемо и всё же… я это просто знал. Начальные, пробные, куклы не оживали, потому что мне не было до них дела, а Аю… я полюбил задолго до того, как она впервые открыла глаза.

Тело будущему другу Аи я, естественно, создавал, согласуясь с её понятиями прекрасного. Это было обидно и больно. На меня готовый компьютерный прототип был даже и близко не похож.

Ая, к слову, за пару дней освоила все необходимые теоретические знания и теперь обращалась с любым оборудованием и компьютерами не хуже профессионала. Работу свою она выполняла в резиновом защитном костюме, на чём настояла сама, так что проблем со сбоями в электронике у нас больше не было.

Наконец, спустя примерно месяц, мы всё закончили. Странно, что у меня получилось. Ведь я понимал, что делаю соперника. Делаю того, кто изначально будет лучше меня. Того, кто будет достоин её любви. О главной проблеме оживления я Ае, конечно же, рассказал ещё перед началом работы, однако до сих пор не был уверен, что она правильно меня поняла.