Увидеть весь мир в крупице песка…

В отряд приехали две студентки из Семипалатинска. Сегодня день рождения жены Раиды. В доме всё вверх дном – полы просыхают. Идёт ремонт.

29. 04. 1974 г.

Да, это был конфуз или злая шутка. С отделом, вернее с переводом, пока ничего не ясно. По-прежнему штатное расписание не утверждено. Поэтому я, должно быть, хорошо развеселил Баса – предполагаю. Потому что, как только Игнатич появился на работу, он сразу же вызвал Баса и рассказал, как восприняли мы с Гришей фразу «с вещами». Ма– насыпов меня утешил, пообещал довести дело до конца. В конце концов этот конфуз меня не очень обескуражил. Что было тайным – стало явным, только и всего. В открытую едва ли кто из них попытается напомнить мне об этом. А не всё ли равно мне, что кто думает и что говорится за моими плечами. Бас относится ко мне удивительно внимательно: – Если, Юра, нет у тебя здесь срочных дел, можешь уходить с работы. У вас отгул до пятого мая.

…Наивный я тогда был человек. Позднее я понял, что меня в любом случае не могли взять в отдел геологического контроля. Начальник Манасыпов, когда делал мне предложение совсем не подумал, что я активно сотрудничаю в газетах, и что может произойти утечка информации, что совсем не желательно для высшего начальства. Об этом они, видимо, и сказали начальнику отдела Манасыпову. И тот спохватился, но, как человек корректный, спустил всё на тормозах (этот комментарий я делаю сейчас в 2007 году, когда перепечатываю свои дневники).

Я поехал, было к Раиде, чтобы рассказать о своём парадоксе, но решил проехать дальше до редакции, где, наконец, встретился с поэтом Вас. Анисимовичем Бернадским. Застал его на дежурстве в типографии. Переговорили с редактором Чундеровым на счёт корреспондентского удостоверения.

– Вадимушка,– сказал Анис, – может быть, дадим этому человеку корочки, раз он так их любит?

– Что ж, мы ему их выдадим. Потом, выбрав момент, зашли к замше и Бернадский рекомендовал меня ей как геолога по профессии и дипломированного журналиста.

– Так вот, Юрий… (Андреевич, – подсказал я) Андреевич, на Ваше имя пришла грамота, мы должны вручить её Вам в торжественной обстановке, тем более что приближается день Печати. Договорились, чтобы я подошёл 4 мая в редакцию, где мне вручат её. – А насчет удостоверения, приносите фотографию и мы Вам его выдадим…

Сегодня я понесу фотографию. Это успех. Удостоверение даст мне право сотрудничать активнее и увереннее.

С переводом в отдел контроля тешу себя надеждой тоже уладится, хотя Бас может меня отправить на «промышленные воды» и лишить таким образом связи с Манасыповым.

Корреспондентский билет, как только я принёс фотографию, выписали сразу же.

– Выдавая его Вам, мы надеемся, что Вы не будете использовать его в корыстных целях.

– Как это?

– Ну, положим, не брать товары без очереди, – пошутила Нина Ефимовна.

В три часа на предпраздничной планёрке вручили и Юбилейную грамоту от журнала «Рабоче – крестьянский корреспондент». Так что теперь надо активней действовать.

Из редакции с Вас. Анис. заскочили на базар, было интересно смотреть, как шустро он закупает продукты. Поехали к нему домой. Галя – жена его – встретила нас благожелательно. К вечеру подъехали поэт Валентин Смирнов и Слава Мулюн – ретушер «Казахстанской правды». Пили вино, много курили и говорили. В. Смирнов от вина сразу краснеет.

Первого мая ходили на демонстрацию с заводом, где работает жена. После обеда приехала тёща – баба Диля. Скромно отметили праздник и поздравили Раиду (жену) с днём рождения. Вечером позвонил Василий Анисимович. Поболтали, хотел было приехать, но, видимо, дождь помешал.

04. 05. 1974 г.

Прошли праздники. Дни и ночи лил дождь. Дни прошли без пользы, если не считать, что дочитал киносценарий «Ласточке – летать», посмотрел кино «Итальянцы в России» и побелил туалет. Дома по-прежнему всё вверх дном. Краска для панелей оказалась неудачной, магазины закрыты. Ремонт остановился.

…Что было тайной, стало явью – всего лишь. Желание перейти в отдел укрепилось. Больше возможностей для сбора материалов и занятие журналистикой – это главное. Об этом и надо говорить, если придётся и с Шубиным (начальником управления). Корреспондентский билет на руках – надо работать. Наметились планы, но осуществить их при нынешних условиях, когда тебя могут послать, куда вздумается и изолировать от общения с людьми, почти невозможно. Писать о своих сотрудниках – не позволяет внутреннее чувство. Не написал же о нас Бернадский, хотя обещал? Не верю больше в то, что мы когда – нибудь откроем месторождение. Все серьёзные разговоры сводятся к рыбной ловле, в конце концов. Думаю, что завтра буду весел, благодаря дальнейшим своим прогнозам, хотя в настоящий момент в закулисных разговорах моя оплошность может служить предметом насмешек. Per aspera at astra!

06.05.1974г

«Пусть от бесцельных скитаний

Ноги в пыли,

Всё-таки вижу в тумане

Звёзды вдали.

Пусть я, как девкою блудной,

Осмеян толпой,-

Путь мой, высокий и трудный,

Увенчан мечтой».-

Р.М.Рильке

С 12 мая меня отправляют в командировку на 30 дней на Мангышлак. Собственно, отправляли в Гурьев, но я настоял на Мангистау. Командировка почти такая же, как и в прошлом году – опробование водопунктов без собственного транспорта, с рюкзаком за плечами. Но при тщательном обдумывании я всё-таки решил, что в этом году всё пойдёт по другому.

Очень обрадовала мысль о встрече с Мангистау. Я буду один вдали от вынужденного безделья и в стране фантазий. При одном воспоминании о г. Шевченко и о тех местах, где ландшафт удивительно схож с лунным, необычным, фантастичным, мне очень захотелось попасть туда снова. А главное – я надеюсь собрать материал и написать статью для

«Казахстанской правды». И это основное моё желание и цель.

…Бас будет защищать диссертацию на малом совете 8 мая. Хотел бы я быть свидетелем его перевоплощения. Куда денется, во что превратится апломб и нарочитый психоз перед учёным миром. Или сохранится он? Интересно.

– Могу я позволить себе эти три дня использовать в личных целях за все эти десять лет? – грамогласно заявил он сегодня в конторе, будучи, разумеется, в нетрезвом виде. Чем вызвал ничем не скрываемую улыбку на наших лицах.

– Так ли уж и три дня? – хохотали мы потом. Чёрт знает, откуда в человеке берётся такое самовосхваление. Видно, в душе этого человека какой – то безграничный запал этого чувства.

…Защитили отчёт по промышленным водам. Рецензент, бывший однокашник Августы Павловны, не без её влияния поставил «хорошо». Бас же после её усиленных переговоров заявил: – Не волнуйтесь, я договорился с ним, он оценит работу на «хорошо». Сам же при защите не присутствовал. Игнатич путался, не силясь даже подчеркнуть положительные стороны проделанной работы. Помог сам рецензент. Это и явилось основой для оценки.

Мангышлак.

15.05.74 г.

Когда много ездишь по командировкам, не кажется странным попасть неожиданно в новый город, как, скажем, человеку, занятому трудом, не требующим постоянных миграций, решившему, наконец, совершить вояж в качестве туриста.

Но город Шевченко для меня всегда свеж и притягателен! Не пойму даже, по какой причине. Может быть, из-за того, что обрамлён чистыми водами Каспия (не то что Баку), дыхание которого ощущаешь постоянно, а может от того, что сам по себе современен и молод, как молоды и его обитатели. Думается мне так же, что город импонирует своими небольшими размерами. Это, конечно, зов души, проведшей первые полтора десятка лет в небольшом провинциальном поселке. Не иначе. Город можно за полдня обойти пешком. Чистота, молодость, свежесть. Синтез провинциализма и урбанизма, то есть то, что объединилось во мне.

17.05.1974г. Пос. Шетпе. Мангышлакская ГГЭ.

Как только я растянулся на кровати в Шетпинской гостинице после утомительного следования на самолёте, автобусе и поезде, почувствовал вдруг, какая здесь удивительная тишина, до звона в ушах.

Клетки мозга, наконец, могут отдохнуть от бесконечных шумовых раздражителей. Потом наступил поздний вечер. Ветер затих, и ночная прохлада опустилась на степь. Просидели со Львом Васильевым (начальником партии) – старым знакомым до часу ночи. Такой чудесный воздух. Говорят, здесь не хватает кислорода. Не почувствовал. До утра не сомкнул глаз.

Шетпе, Шетпе…-

Средина Мангистау,-

Я на горушке

Маленькой сижу:

Рассвет молочный…

Утра предыханье

Я уловляю молча -

За селом слежу…

18. 05. 1974 г.

Василий Иванович Дмитровский (главный гидрогеолог управления), Михаил Александрович Савостьянов (начальник производственного отдела), Виталий Макарович (?), Юрий Наумович Раев (главный инженер Мангышлакской ГГЭ) и я – напросившийся в компанию – ездили на артезианский бассейн. Это район, о котором я решил написать статью для «Казахстанской правды». В ожидании перевода денег на автобазу, в которой я должен арендовать машину для объезда нефтепромыслов, я решил не терять времени и заняться подготовкой статьи. Наброски к статье:

…Плоская равнина с небольшим уклоном на юг. Редкие пучки чёрной полыни, большие желтые суглинистые прогалины. Несмотря на май месяц, степь выжжена и раскалена. Погода безветренная, тихая, столбы вихрей – «шайтанов» взмывают высоко вверх и подолгу стоят, не меняя местоположения. Кто мог думать, что на глубине 500 – 700 метров упрятаны огромные скопления «самого драгоценного ископаемого» – воды, которая может преобразить степь. Миллионы лет потребовалось, для того, чтобы скопиться ей, капля по капле на глубине и быть недоступной. Таковы парадоксы природы. Поверхность земли изнывает от нехватки влаги, а в 500-х метрах на глубине упрятаны колоссальные запасы её.

Первую струю воды, вытекающую из скважины, мы увидели, проехав километров сорок от базы Мангышлакской экспедиции. Ещё издали мы заметили озеро, обрамлённое ласкающей в этих местах зеленью и скоплением верблюдов. Кто сказал, что эти добрые животные неприхотливы к воде. Мы увидели, с каким удовольствием они наслаждались влагой, забредя прямо на средину озера. Трудно в это поверить. Вопреки всем установкам отдела охраны подземных вод, вода вытекала из скважины, образовав искусственный водоём.

– Как же так, – сказал наш шеф, – столько воды пропадает напрасно. Вода должна быть разумно использована и чем быстрее, тем лучше. Наличие воды даёт возможность преобразовать край.

…А я уже думаю о будущей статье:

И действительно, появились большие возможности реально сделать землю красивой и обетованной, а человека – творца богатым… Намечаю, что делать дальше:

– Прочесть проект – по чьему заданию ведутся работы.

– Как намереваются использовать воду?

– Сколько пробурено скважин, какой запас воды?

– Побеседовать в райкоме:

Недалеко люцерновое поле. Говорят, можно собрать за сезон несколько урожаев. Имена, фамилии и т. д.

… Уехало наше начальство. И я остался один, но не одинок. В предпоследний день их отъезда я, как указывалось выше, напросился на поездку с ними на артезианский бассейн. Покаялся, что не взял с собой посуду, можно было отобрать пробы воды из термальных скважин. Вода была теплая – сорок градусов. Мы окунулись, кто хотел. Юрий Наумович достал бутылку коньяку, но пить его (тёплый на солнце) было неприятно. Я сделал лишь глоток. Моя фляжка с чаем выручала. Шофёр (что очень странно) не взял ни молотка, ни монтировки. Заднее колесо сразу же лопнуло. Запаска спустила на обратном пути. Василий Иванович нервничал из-за «разгильдяйства» руководства. Шофёр внёс предложение идти пешком – 30 км. Насоса тоже не было. Всё-таки у встречных шофёров взяли монтировку и насос. Резины не было. Нашли монету «пятак» и согнули его на месте прокола камеры, зажав отверстие. Я признаться, не верил в благополучный исход этой затеи. С попутным мотоциклистом послали Юрия Наумовича в экспедицию за запасным колесом и автомобилем. Но, к моему удивлению, «пятак» хорошо справился со «своими обязанностями». Благодаря ему, мы доехали до самой экспедиции.

По дороге через горный перевал пошёл сильный ливень.

– Вот она зона питания – межгорные впадины!– Ручьи со всех сторон стекались в ложбины.

– Здесь надо делатъ «магазин», – сказал Василий Иванович, – чтобы скважины помогали проникнуть воде вглубь. («Магазин» – это ряд скважин с открытыми устьями).

К статье

…Жёлтая, выжженная зноем полупустыня безмолвна, как безмолвно солнце, которое медленно поднимается над плоской равниной, чтобы повторить свою вечную параболу движения. Жаворонки не радуются его восходу, их нет. Где-то далеко, как мираж, сутулятся древние горы, они потрескались от зноя и времени, а беспрерывные ветры сделали причудливыми их очертания. Каплю по капле вбирают влагу трещины гор. Они, словно пересохшие губы, ловят редкие капли дождя и росы. А затем эти капли, соединившись, превращаются в озера. Но не в привычные для нас озёра, а в подземные. Их вода находится на глубине. Она заполняет поры водовмещающих пород. Потребовалось более двухсот миллиардов лет, если судить по возрасту этих пород, чтобы затаённая в недрах вода завершила свой выход на поверхность. Помогли ей люди, профессия которых – гидрогеологи.

В 1973 году во время поисков подземных вод для оазисного орошения гидрогеологи Мангышлакской экспедиции на глубине 660 метров вскрыли скважинами напорные воды отличного качества для оазисного орошения земель. Сейчас гидрогеологи продолжают бурение с целью выяснения условий питания и границ распространения Актауского артезианского бассейна. По предварительным подсчетам площадь распространения относительно пресных вод порядка 80 кв. км. Но границы орошения можно расширить с помощью водопроводов. Вода термальная до 40 градусов. Её можно использовать для создания парников. Наступило время перевоплощения мангышлакской земли в цветущий оазис. И так далее…

Комментарий из 2007 года. Статья вышла в «Казахстанской правде» под заглавием «Чтоб зацвела пустыня». Статья оказалась актуальной. Юрий Павлович Кукушкин – заведующий отделом газеты отозвался о ней похвально и посоветовал её вариант отдать в казахскую газету «Социалистик Казахстан».

21.05.1974г

Ну и нравы. Сколько раз приходил к выводу, что хороши люди, пока их до конца не знаешь. Это всюду. Когда, наконец, от общения друг с другом люди будут получать только удовлетворение. Пока же это общение создает такой накал агрессивных страстей, что жизнь становится нервной, напряженной, невыносимой. В геологическом отделе экспедиции стал свидетелем взрыва страстей. Неприятно. Чтобы видеть людей хорошими, не надо смотреть на них изнутри. Не надо докапываться и выяснять, кто прав в том или ином частном случае. Надо видеть результаты их труда. И возвышать творца– человека, ибо благодаря этому его качеству он красив и славен. Что ты сделал, чтобы земля наша стала лучше? Если сделал много, то ты и сам не знаешь, как ты велик. Моя же задача показать тебе, какой ты славный и хороший творец человек. Ведь и объединяет людей по существу необходимость совместного труда.

30.05.1974г

Наконец Жетыбайское АТП получило из нашего управления деньги – аванс за автомобиль, который я должен использовать при опробовании подземных вод на Мангышлакских нефтепромыслах. В моё распоряжение был выделен ЗИЛ-130 с прицепом. Прицеп мне абсолютно не нужен, но руководство автотраспортного предприятия знало, что делало. Я должен буду закрывать наряды на перевозимые грузы в кузове машины и в прицепе. Не менее шести тонн в день. Иначе они не дадут мне машину. Я повозмущался внутри своей души, но всё-таки прикинул, что это для нашей партии будет всё равно выгодно, тем более что работаю здесь только я один за всю партию. Это мизерные затраты по сравнению с теми деньгами, которые нам выделены на «Промышленные воды». Ещё я подумал, в связи с таким раскладом, что и мой водитель (работник АТП) будет доволен. Есть разница: возить меня одного с ящиком бутылок по полуострову или тонны груза с прицепом. По крайней мере он отдохнёт от тяжёлых нагрузок и не будет лишний раз возмущаться. Так оно и получилось.

…Два дня мы уже ездим по Жетыбайскому нефтепромыслу. Я договорился с руководством нефтяников о том, чтобы меня беспрепятственно допускали к скважинам, тем более что у меня были все необходимые документы, в том числе и из первого отдела нашего Управления. За сегодняшний день я уже приноровился к тому, как практически отбирать необходимые мне пробы воды. Оказывается, всё просто: так как нефть легче воды, она находится выше рассола. А мне нужен рассол. Для этого в ведре снизу я пробил отверстие, которое затыкается пробкой. Вынимаешь пробку, рассол набираешь в бутылку, а нефть остаётся в ведре. В принципе всё отладилось. Осталось только охватить как можно больше скважин.

Шофёр мой оказался очень покладистым и услужливым молодым человеком. Жил он рядом с АТП. И поэтому мне предложил заночевать у него дома, чтобы не мотаться туда и обратно в экспедицию. И вот я – в четырёх километрах от поселка Жетыбай в домике с плоской крышей – в гостях у своего водителя Алимжана. Хозяйка дома, мать Алимжана-он был пока ещё холост – встретила меня приветливо. После вечерней трапезы мне положили постель прямо во дворе на кошме, где я мгновенно заснул.

Открыл глаза на рассвете, хотя и без него здесь всегда светло: факелы газовых выбросов из скважин светят здесь день и ночь. Почувствовал, как вчерашняя усталость улетучилась из меня. На душе лёгкость и умиротворение. Вышла хозяйка из домика, буднично загремела вёдрами. Наблюдаю, как большая верблюдица, словно малое дитя, не отстаёт от хозяйки, тычется своей лупоглазой головой подмышку, издавая какие-то нежные звуки, требуя внимания к себе и ласки, и, конечно же, какого-нибудь вкусненького пойла. Укрываюсь от факельного света одеялом и, потягиваясь, благодатно и благополучно продолжаю сон…

* * *

В 1976 г. в «Вечерней Алма-Ате» была опубликована моя статья о Василии Ивановиче Дмитровском – прекрасном человеке, первопроходце, кандидате геолого-минералогических наук, главном гидрогеологе Казахского гидрогеологического управления – «Чтоб напоить пустыни» (10.07.1976г).

Приаралье

Поиски и опробование скважин с солёными водами

01. 07. 1974 г.

Снова дорога и снова хорошо. Дорога – это раздумье, которого так не хватает нам в повседневной суете. Дорога – это осмысление пройденного, созерцание настоящего. Дорога – это грусть, близкая к провиденью. Грусть – потому что впереди не только радости и успехи, но и неудачи и вообще годы, которые, хотел бы ты этого или нет,

удаляют нас от нашей юности и приближают, как говорил Тургенев, к нашему вечному пределу.

Еду в Кызыл-Орду. Впервые.

14. 07. 1974 г.

Три дня добирались до места работы. Ехали по жаре на открытой машине. И вот теперь я почти в центре Кызылкумов. Песок не красный, а жёлтый. Барханы не перевиваются, а скреплены саксаульником, верблюжьей колючкой и ещё какими-то пустынными растениями, которые, как кочки в болоте, выступают, пятнами на барханах. Всюду в Приаральских Кызылкумах через каждые 15 – 20 км пути встречаются скважины с артезианскими почти пресными водами. Поблизости от них юрты казахов и почему-то хорошо откормленные бараны, верблюды и коровы. Травы вовсе нет, одни кустарники и колючки – где пасётся скот? Не будь воды, были бы люди здесь? Едва ли.

Рассказ гидрогеолога С. Г. Ткачева,

записанный мной в 1966 году.

Восточное Приаралье

Чтобы не перепутать в какую сторону идти, я лёг ногами в направлении Джусалов. Пустыня есть пустыня, ориентиров нет никаких кроме дороги, по которой мы шли.

Я не знаю, сколько я пролежал в полубреду, я только знаю, что из головы моей никак не выходили чьи – то слова о том, что по правую сторону шоссе при подходе к Джусалам есть речка. И мне всё виделось, как я вхожу в эту речку и пью, пью эту ненасытную изумрудную влагу, заглушая в конце концов огнём стоящую в горле жажду.

Потом я встал и пошёл. Шёл я в бреду, помню, что метров через четыреста я понял, что иду босиком. Ботинки я оставил, оказывается там, где лежал. Но возвращаться было нелепо, когда силы надо было экономить. Песок резал мои ступни и я разорвал сначала майку, а потом и рубаху, чтобы замотать их. Так я шёл долго. Через каждые пятьдесят, может, сто метров я падал, чтобы отдохнуть. Я шёл уже не человеком, а зверем, и почти ничего не соображал, кроме желания погасить огонь жажды. Я шёл, и это правда, передо мной синели моря, реки, полные утоляющей влаги. Но это были миражи. Во рту же всё пересохло, и трудно было разобрать, где язык, нёбо и где что.

К вечеру, вернее, когда звёзды засияли на небе, и прохлада опустилась на пустыню, я увидел огни Джусалов. Это придало мне сил. Я зашагал, если я вообще способен был шагать, увереннее. Я ещё не знал, как бесконечно далеки эти огни в пустыне. Я слышал уже собачий лай, но посёлок был ещё ужасно далеко. Я падал, полз, вставал на ноги, чтобы идти дальше. Всё это было в полусознательном состоянии. Когда, наконец, я зашёл в посёлок, у одного из дворов я увидел арык, к которому и припал тотчас же. Я пил долго, не знаю, сколько это длилось, а только я почувствовал как вода, которую я выпил, шатает меня из стороны в сторону. Я раздирал руками себе рот, очищая его от сухой слизи, и снова пил. Потом я увидел хозяйку дома и жестами попросил у неё пить. Говорить я не мог. Она вынесла мне пол-литровую банку воды. Я выпил, но что такое банка воды по сравнению с огнём, который я всё ещё ощущал в глотке. Я плёлся куда – то по селу, когда вдруг увидел колонку, я припал к ней и пил много – много воды. Здесь я огляделся и увидел, что нахожусь на железнодорожных путях. Потом я подошёл к какому-то вагону, спросил у пассажира, где здесь буфет. Он указал где. В буфет я зашёл, всё ещё ничего не смысля. Я ощутил лишь свет и в тумане увидел силуэт буфетчицы. Речь вернулась ко мне и я не своим голосом спросил, что у неё есть пить. Она предложила компот. И я, по пояс голый, с полевой сумкой и биноклем, исцарапанный полузверь– получеловек выпил этого компота должно быть очень много, помню только, что я оставлял в стакане косточки и ягоды, и пил только сок компотный. Выйдя из буфета, я ещё подошёл к колонке, попил воды и увидел по другую сторону путей снегозащитные деревянные щиты, приставленные один к одному в виде балагана. Я доплёлся до них и на откуда-то взявшуюся солому свалился и заснул крепким сном.

Я ужасно промёрз, отчего и проснулся ранним утром. Но силы уже вернулись ко мне. Я сел и начал обдумывать своё положение. Я был гол по пояс, ободран и бос. Мне надо было во что-то одеться. Денег у меня было много, их я заработал ещё там, в пустыне. Я поднялся и пошёл к центру в надежде купить в первую очередь ботинки, а потом и прочую одежду.

Справка:

Это было вначале Великой Отечественной войны. В Восточном Приаралье в пустыне засела в песках машина с геологами. В ней оказались: женщина с 3-х летним ребёнком, механик и двое гидрогеологов Русанов и Ткачёв. Сначала решили идти втроем за подмогой. Но механик оказался больным – его оставили. Ткачёв тоже задержался. Первым ушёл в направлении Джусалов Илья Сергеевич Русанов. Затем стал туда добираться Сергей Григорьевич Ткачев. Русанов, в конце концов, оказался в больнице, где, несмотря на запрет врачей, украдкой выпил всю воду из умывальников. Ткачев сначала, пил из арыка, потом у хозяйки, потом на вокзале из колонки и в буфете. Затем заснул у защитных щитов. Во рту ссохлось, говорить было невозможно. Ткачёв и Русанов встретились. Вообще все спаслись. Чтоб утолить жажду, кто-то из геологов выпил борную кислоту из аптечки.

20. 07. 1974 г.

Оказывается, я чувствую себя более-менее успокоенным только тогда, когда нахожусь в движущемся грузовике и еду по новым местам. Стоит ему остановиться, как через каких – нибудь полдня, беспокойство одолевает меня. Вперёд, только вперёд! – не всё ли равно куда. Что это? Предчувствие конца? Неуёмность характера?..

Вчера приехали, измученные десятидневными странствиями по Кызылкумам, а сегодня я не нахожу себе места в гостинице. Ехать домой, – закончив поскорее дела? Но ведь опять надо будет уезжать куда-то. Лучше постараться проехать по Кызылкумам, чтобы с одной стороны всё сделать важное для конторы, с другой иметь более широкое представление о Приаралье. С Сергеем Червонных легко было работать. Человек дела, он не назойлив и в то же время очень покладист. Наметили попасть на Аккыр? – пожалуйста! Что бы это не стоило. А ведь ехали километров сто по пескам и бездорожью практически из-за одной скважины. Другой бы хитрил и отговаривал. Нравится мне в нём смелость в ориентации на совершенно незнакомой местности. Общее направление и оптимизм – вот его побудители. Раз пятнадцать застревали в песках. Научились, в конце концов, без труда выбираться. Жара, ливни и (самое отвратительное) гнус изнуряли нас, но одержимость гнала вперёд. Нашли буровиков, которые, чёрт знает, где бурили скважину. Вместо окраины 27 листа, ну пусть 33, – забрались на 32 лист в самый его центр. И всё-таки мы нашли их. И даже помогли ободрать пять туш сайги и одного елика. Разумеется, отведали мяса и каурдака. Один из буровиков лихо сдирал шкуру с сайги, и я кое-что перенял от него…