Немного погодя, взгляд его упал на странного человека в плаще и капюшоне. Он вёл себя подозрительно, всё время оглядывался и придерживал плащ, словно скрываясь от кого-то. Человек быстрым шагом направился в сторону Аристона. Аристон поднялся со своего места и невольно столкнулся с незнакомцем. Человек был высоким, с бородой и телом титана.

– Аристон? – Послышался знакомый голос.

Незнакомец снял капюшон, обнажив голову. Это был Дильдар, невероятно!

– Дильдар! – Воскликнул Аристон. Он и вправду был очень рад его увидеть.

Аристон обнял Дильдара за широкую талию, почувствовал запах рыбы, исходивший от плаща.

– Что ты здесь делаешь? – Спросил Аристон.

– Ничего, мне уже пора уходить, – быстро проговорил Дильдар и начал пятиться назад.

– Что с тобой? Почему ты себя так странно ведёшь? – Не успокаивался Аристон.

– Я не должен был приезжать сюда, не должен, – бормотал Дильдар, пытаясь уйти от Аристона.

– Подожди!

Аристон догнал Дильдара, схватив его за плащ. Дильдар с недоумением посмотрел на Аристона и остановился. Он был похож на безумца.

– Что происходит, Дильдар? Почему ты убегаешь?

Дильдар осматривался вокруг и не спешил с ответом.

– О египетские боги, что я делаю? – Взмолился неожиданно Дильдар, вознесся руки к небу. – Почему я должен лгать ему, лишь потому, что император так велел?! Каждый заслуживает знать правду!

– О чём ты? Какую правду? – Не понял Аристон.

Дильдар что-то забормотал на египетском, затем схватил Аристона за плечи и нагнувшись над левым ухом, проговорил тоном безумца:

– И пусть мне отрежут язык, за моё своеволие. Мне ничего терять, здесь в Риме – я лишился всего. И прошлое снова привело меня сюда. И ты должен, нет – обязан знать правду о Киссе.

***

Дильдар рассказал Аристону горькую правду, которую он имел право знать – Кисса умерла. И она думала о нём во время кампании, думала каждую минуту, каждый вздох она посвящала ему – своему мужу. Новость о кончине Аристона сломила её, и она сильно заболела. Никакая поддержка и собственная дочь не спасли её. Болезнь была душевная – она не сравнится с болью физической. Это апатия, депрессия, меланхолия, хандра – как хотите так и называйте. Но Кисса – покончила с собой. Она храбро смотрела в глаза смерти, предвкушая скорую встречу с Аристоном – каково было её разочарование, когда она так и не нашла возлюбленного на Елисейских полях.

Дильдар прибыл в Рим с одной целью – рассказать Аристону правду. Он не представлял, что встретит его здесь в порту и не ожидал, что разговор так скоро произойдёт. Он не мог лгать, не мог следовать приказу императора. Император запретил ему говорить правду и велел покинуть Рим. Но Кисса не заслужила быть оклеветанной таким образом. В Александрии Дильдар узнал от друзей из Рима, что Кисса – неверная жена, которая бросила и дочь, и супруга, пока последний воевал в Британии. Дильдар был более чем зол – Кисса умерла, и никто не смел так говорить о ней! Зол он был в первую очередь на императора. Он хотел не только встречи с Аристоном, но и с императором – чтобы обвинить его в клевете и грязной лжи против его дочери.

Аристон сначала не поверил словам Дильдара. Император хорошо убедил его в побеге Киссы и сумел посеять ненависть и обиду. Но вскоре, после подробного рассказа Дильдара – Аристон всё же принял истину. Вернее, проглотил и она стояла комом в горле.

Дильдара он просил не вмешиваться в это дело и не идти к императору. Это чревато последствиями. Аристон понял, что совершенно не знает императора. Кругом одна ложь и обман. Эгоистичный Эмилий всё это делал отнюдь не ради Аристона, а ради себя. Это было непростительно, Аристон не станет мириться с этим. И он не покинет Рим, пока не выскажет императору всё, что думает о нём. Он должен быть наказан – хотя бы порицанием.

Сжав кулаки, Аристон буквально ринулся восвояси. Он не чувствовал усталость, не чувствовал боли в ногах – он преодолел буквально весь Рим, не останавливаясь. Боги словно несли его по ветру. Он был зол настолько, что был готов убить императора. Он винил его в смерти Киссы. Виноват император. И только он. Кто знает, быть может, это Эмилий убил её?

Уже к полночи Аристон вернулся во дворец. Катон встретил его с изумлением, он хотел спросить его, но вместо этого Аристон перебил его и спросил, где император.

– Его августейшество сейчас принимает гостей в главном зале, – ответил Катон.

Очередная вечеринка. В честь чего? В честь ухода Аристона? Этот мерзавец даже не заметил, что он покинул дворец!

Аристон дойдя до зала, распахнул двери и быстрой походкой, походкой убийцы, вошёл в зал. Гости, которые заметили его почтительно начали приветствовать. Махнув на всех рукой, он нашёл полупьяного императора и встал напротив него, положив руку на рукоять меча.

Рядом с императором сидела его супруга и Аппий. Последние с отвращением взглянули на Аристона.

– Ты до сих пор здесь? – Недовольно спросила Урсула. – Ты должен был покинуть Рим, предатель. Что тебе нужно? Ты уже не наследник престола – ты никто здесь и не имел права вламываться и портить нам праздник.

Император слегка усмехнулся. Видимо, он был согласен со словами своей супруги. И уже не стал как прежде защищать Аристона. Это ещё сильнее разозлило последнего.

– Нам нужно поговорить, сейчас же, – процедил сквозь зубы Аристон, обращаясь к императору.

– Что тебе от него нужно? – Спросил Аппий, поднявшись со своего места. – Все вопросы ко мне.

– Не лезь, Аппий, это не твоё дело! – Ответил Аристон, толкнув Аппия в сторону.

– Охрана, уведите его! – Крикнул Аппий.

Подошли двое крепких парней Аппия. Схватив Аристона, они начали волочить его прочь из зала. Все наблюдали за этим, с изумлением и даже ухмылкой. Никто здесь не любил Аристона. Это были чиновники и бюрократы, приближённые Аппия. Для них Аристон был грязным бывшим рабом и эллином, который не заслужил именоваться квиритом.

– Лжец! – Крикнул Аристон. – Ты скрывал правду от меня о Киссе! Я тебя ненавижу! Проклинаю! Проклинаю!

Гости зашептались, некоторые возмущались недостойным поведением бывшего цезаря. Император, словно очнувшись, поднялся со своего ложа и пьяной, шатающейся походкой направился вслед за Аристоном.

– Аристон, – заплетающемся голосом говорил он.

Урсула и Аппий подошли к нему сзади, придерживая и пытаясь усадить назад в ложе, но император сопротивлялся.

Неожиданно он оттолкнул обоих, раскинув руками и недовольно фыркнув, проговорил:

– Оставьте меня!

Аристон находился уже за дверью. Люди Аппия насильно уводили его из дворца. Император, придерживаясь за стены, догнал их и крикнул:

– Отпустите его! Вы!

Но люди Аппия не спешили подчиняться приказу императора. Для них он не был командиром, и он служили только Аппию. За время правления Аппия император перестал иметь какое–либо значение и совершенно потерял былой авторитет.

– Да как вы смеете не с-слушать м-еня? – Пьяным голосом спросил Эмилий, тыкнув пальцем себе в грудь.

– Иди и веселись, август, – ехидно произнёс Аристон, сделав нарочито ударение на последнем слове. От него «август» прозвучало как оскорбление, а не как титул. – Не беспокойся, меня ты больше не увидишь. Я уеду, да, покину Рим, но я желаю тебе не сгнить в собственной лжи и гордыне. Вале!

– Аристон! – Бросил император.

Люди Аппия наконец отпустили Аристона, наблюдая за сценой. Аристон подошёл к императору и посмотрел на него буквально сверху вниз. Словно он был сейчас выше его.

– Аристон, заклинаю тебя…прости меня.

Император упал на колени и громко и демонстративно зарыдал.

– Как ты ничтожен, снова устраиваешь очередной спектакль. И это слёзы – очередное проявление твоего актёрского мастерства. Скажи мне – хоть что-то было правдой?

Император подполз к ногам Аристона и посмотрел на него. Глаза его были красными, слёзы текли ручьём и растворялись в бороде. Он был похож на попрошайку, который просит милостыню.

– Я б-боялся, что ты не переживёшь кончину Киссы и тоже наложишь на себя руки! Я думал только о тебе…

– Хватит! – Отрезал Аристон, отойдя назад. – Ты снова лжёшь! Тебе абсолютно плевать на меня. Если бы я был по-настоящему тебе дорог, ты бы хотя бы попрощался со мной или попробовал меня удержать. Но тебе всё равно, ты даже не заметил, что я покинул дворец и собирался уехать на Киферу – навсегда. Вместо этого ты веселишься. Скажи мне – это вечерника в честь моего ухода? А когда ты узнал о моей гибели в Британии – ты тоже праздновал, только честно?

Вместо ответа император что-то начал бормотать и сжимать свои колени.

– Как ты жалок, Эмилий. Прощай!

Император был похож на юродивого. Он бился головой об мраморный пол и кричал – «ненавижу себя, ненавижу себя!»

Постепенно его голос стихал. Аппий подошёл сзади и приказал своим людям увести императора в его покои. Когда его уводили, император продолжал бормотать.

***

Аристон решил переночевать в преторианском корпусе. Он был более чем зол. Его трясло, он буквально хотел убивать. Поэтому трибун решил его отвести в местную таверну, где обычно сидели преторианцы. За кружкой вина Аристон на эмоциях начал всё рассказывать Квинту. Некоторые подслушивали и изумлялись, ибо он говорил об императоре и весьма скверные вещи.

– Выпей-ка ещё вина и успокойся, дружище, – сказал Квинт, оглядываясь вокруг. Ему не нравилось привлекать к себе внимание.

Наполнив полную кружку, Квинт передал её в руки Аристона. Аристон залпом осушил содержимое, вытирая тыльной стороной руки усы и губы.

– Как ты только служил этому подонку все эти годы? Для него всё игра – театр, он возомнил себя богом и распоряжается чужими судьбами.

Квинт положил руку на лоб и задумался. Отпив немного вина, он откинулся назад к стене и заговорил:

– Ты всуе поносишь императора. На такого человека грех обижаться.

– Ну спасибо за поддержку, друг! – Бросил недовольно Аристон, скрестив руки на груди и отвернувшись.

– Нет, нет, выслушай меня. Я знаю императора уже много лет и хочу признать, что это воистину невероятный человек. Он слишком добрый, потому и наивный – ему не нужна власть, не нужен Рим, он не чувствует себя самым могущественным человеком империи – для него всё это лишь игра, потому что он – ребёнок, который застрял в теле взрослого мужчины. Всё это ребячество и дурачество – всего лишь защитная реакция, маска, под которой он скрывает себя настоящего. И я видел – «его».

– Настоящего Эмилия? – Изумился Аристон. Он почему-то был убеждён, что уже видел его. Но ему стало интересно, что скажет Квинт.

– Это было несколько лет тому назад, тебя ещё тогда не было и в помине, – начал свой рассказ Квинт. – Поздней ночью я направлялся в свои покои, которые находились рядом с императорскими, ибо тогда я ещё был личным хранителем покоев августа, не только центурионом. Проходя мимо спальни императора, я услышал голос. Подойдя ближе, я понял, что это говорит август, но он был один. Голос принадлежат исключительно ему. Затем послышались стоны и глухие звуки, словно кто-то кого-то бил. Разумеется, я открыл двери и вбежал в комнату. Но каково было моё удивление, когда я увидел, что император один. Он не сразу заметил меня. Он сидел на полу, полуголый, в руках держал сыромятный кожаный бич, которым он бил себе спину. И делал он это молча, без эмоций, смотря в пол. Я подошёл к нему ближе и забрал бич из его рук. Император посмотрел на меня, и я впервые увидел на его глазах слёзы. Он никогда не плачет, он всегда кажется таким веселым, в каждом его предложении прослеживается шутка. Он кажется самым счастливым человеком в Римской Империи – но это отнюдь не так. Той ночью он доверился мне. Он рассказал, насколько сильно он несчастен и как сильно страдает, как ему хочется оставить престол и сбежать из Рима, сбежать и уже никогда не возвращаться. Он даже сказал куда – в маленькую деревню, которая находится далеко за Альпами, в горах. – Квинт слегка усмехнулся и продолжил. – Эмилий – очень чуткий и добрый человек, каждую боль и горе своего народа он переживает, как свою. Адриан и Урсула не всегда были у власти. Император решил избавиться от бремени ответственности, передав все полномочия им. Я уговорил его остаться императором и не калечить себя. Но я не уверен, что он сдерживает слово, касаемо последнего. Ты не знаешь его, как знаю я. Когда он говорит, что хочет сделать людей счастливее – он говорит правду. Он готов быть обречённым на несчастье, но он сделает всё, чтобы другие были счастливы. Он мученик и страждущий. Его жизнь полна лишений и самопожертвования. То, что он не сказал тебе правду о твоей супруги – не является поводом ненавидеть его. Он хотел уберечь тебя, спасти. Ты только вернулся в Рим, пережив войну и плен – твоё сердце не выдержало бы такую новость, признай это.

Аристон всю ночь переваривал слова Квинта. Отчасти, он испытывал зависть и ревность – ибо он был уверен, что он знает истинного Эмилия, только он ему доверял – Аристону. Оказалось, что он заблуждался.

Постепенно Аристон начал осознавать, что был не прав и несправедлив по отношению к Эмилию. Он вспомнил лицо последнего в последнюю встречу – Эмилий никогда так не смотрел на него. Хоть он и был пьян, но ему было искренне жаль, он просил прощения, он упал на колени, он плакал – быть может, это всё было настоящим?

«О боги, что я наделал? Как можно злиться на Эмилия? Ненавидеть, проклинать? Это же чистая и непорочная душа – ребёнка. Который всего лишь хотел сделать всё как лучше. Ложь была во благо, но…она такая грязная, такая бесчестная…Неужели нельзя было сочинить другую историю, ту, в которой Кисса не оказалась бы такой стервой? Они говорят, что моё сердце бы не выдержало. Забавно, но вернувшись с войны я был лишён его. Меня бы ничего уже не удивило, я сам был мёртвым дважды, чужая смерть для меня не имеет никакого значения. Я знаю, что это такое, я видел её лицо. То, что сделала Кисса – недостойно, вместо того, чтобы ждать меня и надеяться, что я вернусь живым – она бросила отца, дочь и эгоистично покончила свою жизнь. Это не смелость, не доблестный поступок – это поступок слабого духом человека – да. Человека, который не хочет бороться и идти дальше, который не имеет цели и смысла в жизни тоже…Я знаю, что это такое. Мне знакомо это чувство – я сам был смертником, который пытался покончить с собой, потому что не в силах был бороться за жизнь и свободу. И только любовь спасла меня. Любовь сделала меня сильнее, она заставляет меня жить и сражаться.»

Квинтилий рассказал Аристону, как Эмилий каждый день сидел с Киссой и поддерживал её, убеждая в том, что её муж жив. Но она не верила или не хотела верить…Но Эмилий знал, он чувствовал, он надеялся. Император – должен быть прощён. Иначе угрызение совести его погубит.

Ночью Аристону даже приснился сон. И этот сон был благим. Приятным. Сон, который дарил отраду на весь день. Там был Эмилий. Вместе, они сидели на берегу моря Киферы и разговаривали. Аристон познакомил императора со своими родителями, родители были радушными и невероятно дружелюбными. Также в доме был Антиох – но он не был рабом. Он стоял счастливый со своей молодой беременной женой. Все были счастливы.

Проснувшись, Аристон понял, что обязан извиниться перед Эмилием. Забавно получается – этот человек способен вызвать чувство вины у того, кто ни в чём не повинен. Это Эмилию нужно было просить прощения, а не Аристону. Но одного его взгляда было достаточно, чтобы начать извиняться, а потом уже думать – за что именно. Вот так вот получалось. На императора невозможно обижаться. Он безукоризнен.

Выйдя из шатра, Аристон направился по преторианскому корпусу к выходу. По дороге встречались уже давно проснувшиеся солдаты. Встречая Аристона, они желали ему доброго утра. Они и вправду любили его и готовы были по мановению руки – устроить мятеж и сделать его своим императором.

Невольно, Аристон услышал разговор двух преторианцев, которые шли впереди. Они явно служили во дворце.

– Август совершенно выжил из ума, – говорил один. – Этой ночью он хотел покончить с собой! Я считаю, что император не должен себя так вести. Риму нужен сильный человек с крепкой рукой – а не этот нытик.

– Согласен, – сказал второй.

– Сейчас он болен, – продолжил первый. – Если умрёт, то императором станет Аппий. И все мы попадём в задницу.

Один из преторианцев оглянулся и узнав Аристона, начал извиняться.

– Перестаньте, я уже не Цезарь, – ответил Аристон, махнув рукой.

Но он всё же решил узнать поподробнее о болезни императора. Преторианцы рассказали ему, что император ничего не ест и не пьёт, лежит в постели и никого к себе не впускает. Во всём обвиняют Аристона – по словам Аппия, это он виноват в болезни императора. Теперь доступ во дворец Аристону строго запрещён.

Аристон остановился, осознав, что дальше идти не имеет смысла. Однако, он должен попасть во дворец. Он не допустит, чтобы Аппий стал императором – он явно этого желает и болезнь императора будет только ему на руку.

Поэтому, Аристону ничего не оставалось, как снова попросить совета у трибуна. Однако, ему не пришлось долго его искать. Квинт сам его нашёл. Выглядел он весьма озабочено.

– Тебе нужно уходить отсюда, – сказал вместо приветствия Квинт. – Префект с легатом узнали, что ты здесь и требуют твоего ухода. Отныне, тебе нельзя посещать преторианский корпус.

Центурион начал провожать Аристона к выходу.

– Ничего, у меня ещё есть дом в Козе, – проговорил утешительно Аристон.

– Аппий тоже забрал его, – ответил Квинт. – Он продал его вместе со всем хозяйством и утварью. Теперь ты там не живёшь.

– О боги, как Эмилий мог допустить это?

– Император многого не знает, ему бросили пыль в глаза, которая ослепила его.

Когда Квинт вывел Аристона на улицу, они наконец смогли нормально поговорить.

Аристон рассказал трибуну о болезни императора и о своём намерении посетить его, однако, во дворец ему больше нельзя.

– Быть может, ты сходишь и передашь ему мои слова? – Спросил Аристон.

Квинт замялся и потупил взор вниз.

– Я же сказал тебе, что мне запрещено появляться во дворце…

– Почему? Ты так и не назвал причину.

– Хотя бы потому, что Аппий недолюбливает меня, – ответил Квинт.

– Ладно, тогда мне нужен другой план, – сказал Аристон, скрестив руки и задумавшись, всматриваясь в серое небо.

– Ты можешь попасть туда, переодевшись в дворцового служащего – преторианца, повара или…

– Лекаря, – подсказал Аристон и улыбнулся. – Император болен и лекарь ему нужен как никогда. Я даже знаю, у кого нужно просить о помощи. У Фемистокла.

***

Аристон тут же покинул корпус и направился в направлении дома лекаря Фемистокла. Один. Трибун был под контролем людей Аппия, поэтому он не смог пойти вместе с Аристоном.

К счастью, Фемистокл оказался дома. Он радушно встретил Аристона вместе со своим неизменным любовником и предложил ему вина. Но Аристон отказался. Он рассказал о случившемся и просил помощи.

– Гм, – задумался лекарь, почёсывая седую бороду. Аристон невольно почесал и свою, заметив жёсткую щетину и усы. Он давно не брился и оброс. – Никто не звал меня во дворец, хотя я и являюсь императорским лекарем. Значит, мне там делать нечего, юноша.

– Но хотя бы попытаться можно? – Не успокаивался Аристон.

– Попытаться можно – но будет ли в том прок?

Лекарь Фемистокл отказал Аристону в помощи. Это было бы неразумно, да и подозрительно. Откуда лекарю вообще известно о болезни императора? Разочаровавшись, Аристон решил уйти – но идти ему было некуда. К счастью, Фемистокл позволил ему переночевать у него.

На следующий день, когда Аристон собирался уходить, он заметил в окне лошадей, а рядом с ними были преторианцы. Неужели, они узнали, что Аристон здесь и прибыли сюда, чтобы убить его? Но за что? Быть может, Аппий обвинил его в отравлении императора?

Выйдя в атриум, Фемистокл заметил страх Аристона и предложил ему спрятаться в подвале, где располагались печи, которые оттапливали пол.

Пока Аристон прятался, Фемистокл встретил незваных гостей.

– Хайре, дорогие гвардейцы, я могу вам чему-то помочь? – Радушно приветствовал преторианцев Фемистокл.

Центурион с недовольным лицом осмотрел атриум и всучил пергамент с печатью в руки лекаря, не смотря ему в глаза.

– Собирайся, ты едешь с нами, – сказал он.

Лекарь прочёл приказ и ответил:

– Сию минуту, господа, дайте время собрать мою сумку.

Центурион махнул рукой в знак согласия. Он без позволения сел на ложе и налил себе и его людям вина. Фемистокл не обратил на них внимание и не сделал замечания. Лекарь завернул за угол и быстрым шагом направился к подвалу. Открыв люк, он прошептал:

– Вылезай, малыш.

Аристон залез на деревянную лестницу и вылез наружу, закрывая за собой люк.

– А теперь тебе нужно переодеться, да поживее. Гораций, отведи молодого человека в кладовую с одеждой.

Любовник Фемистокла улыбнулся Аристону и провёл его в комнату. Аристон не понимал, что происходит. Но времени объяснять не было. Гораций достал из деревянного сундучка длинную тогу, с рукавами и передал её Аристону. Аристон начал стремительно надевать её поверх своей одежды. Гораций также передал Аристону тонкий белый плащ, который доходил до плеч с капюшоном и тканевую полоску. Завязав полоску, Аристон прикрыл пол-лица и надел капюшон.

Фемистокл зашёл в комнату и просил идти за ним. Он передал в руки Аристона два сундучка. Аристон всё ещё не понимал, что происходит. Выйдя в атриум, преторианцы поднялись с лож и с подозрением покосились в сторону Аристона.

– А это ещё кто такой? – Спросил центурион.

– Это мой ассистент, он будет мне помогать делать настойки, – ответил Фемистокл.

Центурион ещё раз внимательно посмотрел на Аристона, после чего махнул рукой.

– Идём, лекаршка, – сказал центурион.

Наконец Аристон всё понял. Фемистокла всё-таки позвали во дворец, а это означало, что императору стало хуже. Аристон не стал расспрашивать старика о содержимом приказа. Всю дорогу он молчал, стараясь не смотреть на преторианцев.

Войдя во дворец, Аристон напрягся, особенно когда увидел Аппия. Но Аппий не стал задавать никаких вопросов и вообще не обратил внимания на него. Он радушно встретил главного лекаря и начал вводить его в курс дела по дороге в императорские покои.

– Его августейшество лихорадит, у него сильный жар и бред, – говорил, явно обеспокоенный Аппий Кезон, чему Аристон изумился. Разве Аппий не хочет смерти императору, неужели он дорог ему?

– Не волнуйтесь, всё будет хорошо, – ответил Фемистокл. – Не было болезни, с которой не справился бы император.

Когда Аппий проводил их до императорских покоев, он не спешил уходить. Вместо этого, он остался вместе с лекарем и наблюдал за его действиями. Аристон стоял рядом и не знал, что делать. Фемистокл подошёл к императору и прикоснулся к его лбу.

– Да здесь можно яйца жарить, – прокомментировал Фемистокл. Затем он взглянул на Аристона и сказал, недовольным тоном: – что же ты стоишь, как истукан, скорее натри тело императора уксусом.

Аппий с подозрением посмотрел на Аристона. На время ему показалось, что он узнал его. Аристон быстро открыл сундучок и начал лихорадочно искать банки с уксусом. Аппий перестал на него смотреть. К счастью, все колбочки были именованы на греческом. Найдя нужную колбочку, Аристон подошёл к императору и наконец увидел его лицо. Выглядел он жалко. Весь в поту, дёргается, как уж, борода мокрая, сильно пахло потом, и он всё время что-то бормотал. Пока Фемистокл готовил снадобье, Аристон неуверенно раздевал императора. Не думал он, что он когда-то будет делать это. Эмилий всё время дёргался во все стороны и сопротивлялся, но при этом глаза его были закрыты. Когда Аристон снял с него одежду, он начал натирать его тело уксусом. Бормотание переросло в слабые стоны. От этих стонов становилось не по себе, казалось, что император вот-вот умрёт. Просыпалось невероятной силы сострадание. Хотелось плакать и молиться, чтобы император остался жив.

– Уйди, уйди, – начал отчётливо бормотать Эмилий, махая руками. – Я не виноват, не виноват…

– Отойди, – сказал Фемистокл, оттолкнув Аристона.

Затем он приподнял голову императора и открыв ему рот, влил через воронку снадобье. Император закашлял и даже открыл глаза. Он хотел выплюнуть всё, но Фемистокл закрыл ему рот и прижал к постели.

– Я, наверное, пойду, думаю я здесь лишний, – наконец произнёс Аппий и покинул покои, оставив лекаря и Аристона наедине с больным.

– Фемистокл, он выздоровеет? – Дрожащим голосом спросил Аристон.

– Ну разумеется, это всего лишь простуда. Главное пить горячие напитки, проветривать помещение и промывать нос. И через неделю будет, как персик.

– О боги, я думал он из-за меня заболел, – Аристон облегчённо выдохнул. – Мы сильно поссорились, и он слишком эмоционально отреагировал.

– Это вполне могло послужить возбудителем болезни, – ответил Фемистокл. – Если человек хочет умереть, боги помогают ему в этом и он может погибнуть даже от вишнёвой косточки, я уже не говорю о простуде. Человеческая природа воистину невероятна – нам смертным невозможно её понять. Все наши болезни основаны на самовнушении – мы способны внушить себе как выздоровление, так и болезнь. Если император хочет выздороветь – он выздоровеет. Нам остаётся лишь молиться.

Аристон снял маску и нагнулся над императором. Слова Фемистокла не внушали поддержку. Эмилий перестал дёргаться и тихо сопел.

– Я прощаю тебя, Эмилий, – прошептал Аристон.

Когда Аристон и Фемистокл собирались уходить, внимание первого привлек полуоткрытый сундучок.

– Подожди, – просил Аристон.

Фемистокл изумился поведению Аристона. Аристон открыл сундук и вытащил из него завёрнутую верёвками небольшую книжку.

– Ты что собираешься украсть это? – Изумился Фемистокл.

– Не украсть, а одолжить, – ответил Аристон и надев маску, вышел вперед Фемистокла.

Лекарь не стал уговаривать его оставить книгу, да и место было неподходящее. Он только смотрел на него с упрёком всю дорогу, но ничего не говорил.

Поблагодарив за гостеприимство и помощь, Аристон покинул дом Фемистокла. Направился же он в гостиницу, в которой должен был остановиться Дильдар.

Выйдя из знатного района, Аристон наконец развернул книжечку. Открыв первую страницу, он прочитал надпись. Написанную большими латинскими буквами – ЛИЧНЫЙ ДНЕВНИК. Далее шла первая запись. Год и число – 11 день до календ октября. «Друг мой, я снова тебе пишу. Урсула и Адриан обращаются со мной как с животным, вливая в мою глотку вино. Мне кажется, они что-то добавляют в него, отчего мне хочется пить его ещё и ещё. Какой-то наркотик. Я не могу сдерживать себя. Я пью его снова и снова, я теряюсь во времени. Просыпаясь, Адриан из вежливости докладывает мне о делах, а я не слушаю его и блюю на собственную тогу. И мне хочется пить, пить вино. Я умираю от жажды. Вино для меня опиум. Я не могу остановиться…»

Аристон осмотрелся вокруг. Пока он читал, он не заметил, как быстро пришёл в гостиницу. Дильдар сидел внизу и ждал его. Встретившись и немного поболтав за обедом, Аристон заплатил за спальное место рядом с Дильдаром и поднялся в их общую комнату. Пока Дильдар сидел внизу и пил вино, наблюдая за музыкантами и, наверное, предаваясь воспоминаниям о лупанарии, Аристон сел поудобнее на тюфяк и поставив рядом с собой свечу, продолжил читать.

«Не помню какой сегодня день, друг мой. Пишу тебе, чтобы сообщить, что я бросил пить. Это было сложно, безумно сложно. Адриан и Урсула были мною недовольны. Но Квинт помог мне сдержаться. Вместо вина я пью виноградный сок. На третий день я стал чувствовать себя лучше. Весь алкоголь ушёл из моего организма. Я наконец прозрел.»

«…Адриан относится ко мне, как к императору. Я показал ему кто здесь главный. Я снова принимаю просителей во дворце. Советник нагло не даёт мне сказать слова, словно он император. Я заткнул его и опозорил. На сегодня я отстранил его от работы.»

«…Урсула – моя стервозная супруга ударила меня сегодня по лицу, перед гостями. Как стыдно! Что она себе позволяет? Разумеется, я проучил её. Мне надоело, что она угрожает мне отобранием престола. Я посадил её в карцер.»

«О боги, мне пришлось выпустить Урсулу. Её люди повсюду – они угрожали моей матери, моей любимой мамуле. Урсула сказала – если я ещё раз так поступлю с ней, её люди убьют её. Какой же я после этого император?»

«Преторианцы совершенно не уважают меня. Сегодня, когда я навестил их корпус, они начали кричать в мой адрес неприятные вещи. При этом, они не боялись последствий. Центурион Квинт приструнил их. Но это не изменит их отношения ко мне.»

«Привет, друг. У меня хорошая новость – преторианцы кажется любят меня. Я втайне от Адриана дарю им подарки и каждый вечер выпиваю с ними. Они хорошие ребята».

«Сегодня Адриан узнал о моих походах к преторианцам и бездумным, как он сказал, расточительством. Однако, это был всего лишь упрёк. Я всё равно хожу к ним.»

Аристон улыбнулся. Он посмотрел в окно и удивился. Уже стемнело. Он не заметил, как быстро летит время, когда он читает дневник. Он даже не обратил внимание на уже спящего Дильдара. Как он его не заметил?

Аристон продолжил читать.

«…Мы пытались снова зачать ребёнка. Но всё тщетно. Я уже не знаю, к каким богам обращаться за помощью. Я принёс уже всем жертвы. О боги, боги…Я так мечтаю о ребёнке. Я так хочу о ком-то заботиться и оберегать.»

«…Мы прибыли на Киферу. Это прекрасный остров. Здесь так тихо и спокойно, не то что в Риме! Не хочу уезжать. Хочу остаться здесь, стать пастухом и пасти овец.»

«…Я встретил юношу. Он прекрасен. Хочу, чтобы именно он стал моим сыном».

Прочитав ещё несколько сотен страниц, Аристон наконец дошёл до конца.

«…Сегодня в саду я видел Киссу. Я уверен, что это была она. Её призрак преследует меня и не даёт покоя. Каждую ночь она приходит ко мне в кошмарах, всюду кровь и ужасные крики. Она говорит – убийца!»

«Я признался во всём Аппию. И кажется, стал чувствовать себя лучше. Мне больше не снятся кошмары. И я сплю спокойно. Аппий хороший человек. И мне почему-то хочется ему доверять»

«Сегодня мы с Аппием отправились в город. Нас было двое. Никакой охраны. Я снова был Александром. Мне было весело до тех пор, пока мужи в таверне не начали дискуссию о правителе – то есть обо мне. Я и не думал, что они так плохо обо мне думают. Все хотят видеть Аристона императором, кто знает – быть может и он меня предаст?…Я уподобляясь невежеству, вступил в спор. В итоге, преторианцы окунули прилюдно меня в стойло для мулов, а дети бросали в меня дерьмо. Я мог бы найти этих парней и казнить. Но если я это сделаю, начнётся мятеж. Я больше не буду появляться в корпусе…Мне страшно, вдруг меня узнают и снова надругаются? Я ненавижу весь мир. Ненавижу себя. Ненавижу Аппия. Ненавижу этот город. Я хочу умереть. Если ты это читаешь – значит меня уже нет.»