Если прошлое письмо завершилось занимательным зимним случаем, то теперь я намерен говорить только о серьёзном. И даже о главном. А самым главным зимним событием для нас с Олей является Новый год! Не в том смысле главном, как для всех: новые надежды, праздничная ёлка, шампанское и т.д. Это будет потом, когда в двенадцать часов за столом мы наконец вспомним, что праздник, он праздник и для нас. А в смысле сумасшедших декабрьских недель, когда, забывая про всё, кроме работы, мы будем пытаться поспеть за ускоряющимся день ото дня темпом торговли… Да, несомненно главное событие!

Его приближение мы начинаем чувствовать где-то с середины ноября. Именно в это время в торговом центре «Васильевский» нам приходит уведомление о необходимости внести плату на новогоднюю рекламу центра, а также на призы покупателям. Не помню, Гена, рассказывал я тебе про «Васильевский» или нет, но, честное слово, на нём нужно остановиться подробней.

«Васильевский» – новый торговый центр, построенный на окраине Сбокова несколько лет назад. Не слишком удачное расположение его с лихвой компенсируется большими размерами и вследствие этого высокой покупательской проходимостью. Говорят, что в числе владельцев торгового центра некое физическое лицо из Сбокова и некое физическое лицо из южных краёв, известное в определённых кругах как Витя Перелёт. Руководство «Васильевского» отвечает на это, что, действительно, один из акционеров торгового центра родом с южных областей, зовут его, действительно, Виктором, и прозвище у него – ну что вы, не кличка, а так, дружеское прозвище – Перелёт, но никакого отношения к уголовному авторитету Вите Перелёту он не имеет, хотя внешне на него очень похож. А что приезжает иногда в Сбоков на крутой тачке в сопровождении быковатой охраны, так сейчас у бизнесменов это принято. В общем, вам-то какая разница?! Есть торговый центр, ходите в него и покупайте.

«Васильевский», и впрямь, торговый центр неплохой. У нас там есть маленький отдел наверху, и в течение нескольких лет я безуспешно пытаюсь перебраться сверху на нижние этажи, где торговля значительно лучше. Но куда там! Как говорит небезызвестная директор овощебазы Плаксина: «Желающих – очередь». Причём, на любое место. А когда желающих много, а места мало, то и дирекция подбирается соответствующая.

Особо известен в ней администратор Евсей: лет сорока, с короткой стрижкой, шрамом на подбородке и толстой золотой цепью на груди. Обычно Евсей в течение дня прогуливается по торговому центру, для души высматривая привлекательных девушек, а для работы выискивая мельчайшие огрехи у нас, арендаторов, чтобы тут же наложить штраф.

Евсей доводит до истерик продавщиц и до бешенства предпринимателей. Первые его до смерти боятся, вторые до такой же степени ненавидят. Наша продавец получила серьёзную нервную травму, когда однажды, поднявшись из-под прилавка, где выкладывала товар, прямо перед собой увидела голову Евсея, который разглядывал продукцию. Они встретились нос к носу, разделённые только стеклом. Продавец в ужасе закричала, Евсей от неожиданности подпрыгнул и тоже заорал. С тех пор его прыгающая орущая голова является ей в кошмарных снах.

Евсей главный надзиратель за установленными в «Васильевском» порядками. Он придумал, чтобы охранники получали премии от наложенных штрафов, и теперь крепкие парни заняты не столько обеспечением безопасности, сколько слежкой за соблюдением мельчайших предписаний руководства торгового центра.

Например, нашим продавцам, которые работают по одной, запрещено оставлять отдел под любым предлогом. И если кто-то из продавцов, не выдержав, уходит в туалет, тут же дождавшийся своего звёздного часа охранник вприпрыжку бежит за Евсеем, тот, боясь опоздать, несётся за третьим свидетелем из администрации, и они втроём, радостные и возбуждённые, ждут несчастную у выхода из уборной, чтобы составить акт и наложить на хозяев положенный штраф.

В своё время они нас так замучили туалетными штрафами, что мы вынуждены были за дополнительную плату посадить за прилавок бабулю, изображающую из себя продавца-консультанта, пока настоящий продавец, скрываясь и дрожа, пробирается к туалету. Заметив это, администрация заявила, что в отделе запрещено находиться посторонним лицам, а если бабуля не постороннее лицо, а, как мы утверждаем, продавец-консультант, то должна полноценно работать с покупателями.

Пришлось разрешить бабуле продавать несколько самых простых наименований. Она делает это с удовольствием, хотя частенько путает продукцию и цены. Кроме того, когда бабуля в простое, она любит тут же перекусить, или выпить морсу, и происходящая рядом беседа продавца с покупателем, подчас на весьма деликатную тему (у нас отделы товаров для здоровья), ей не помеха. Всё это, положа руку на сердце, не очень способствует поддержанию нашего высокого имиджа. Но что делать? Разве что прибить Евсея.

У меня с ним однажды едва не произошла драка. Он даже закрыл на ключ кабинет, где мы вдвоём беседовали на повышенных тонах, и демонстративно поддёрнул рукава. Я тоже поднялся и бросил в сторону свой портфель. Дальнейшая сцена напоминала классический диалог из «Золотого телёнка»: «Ты кто такой?», «А ты кто такой?», чем, однако, всё и кончилось. А некоторые арендаторы дрались с Евсеем прямо между прилавков. Так что работа у него, в общем-то, нервная.

Один раз он подошёл к нашему продавцу (к той, которую чуть не до смерти напугал) и сказал:

– Слушай, я знаю, у вас тут разные средства полезные, мне бы чё-нить от нервов! Не могу, на куски бы всех порвал!

Продавец едва не упала в обморок, но потом взяла себя в руки и начала Евсея консультировать. Она порекомендовала ему специальные биологически активные добавки, ароматерапию и успокаивающие ванны.

– Применяйте всё это комплексно, одновременно, – объясняла она, – и вы достигните нужного результата. Особенно рекомендую ванны.

Собрав покупки, Евсей ушёл. Прошло недели полторы, и они столкнулись на этаже.

– Ну, что, – спросила продавец, – уже пробовали средства?

– Нет, – сказал Евсей, – я ещё не мылся…

Анекдот про «нового русского». Приходит «новый русский» к врачу. Жалуется на здоровье, что спит плохо, что нервы шалят. Доктор ему после осмотра:

– Знаете, вам нужно что-то в жизни поменять.

«Новый русский»:

– Слушай, братан, я за последний год поменял три квартиры, три машины, двух жён, четырёх любовниц, пять банков и две «крыши». И ещё этого мало?!..

…Значит, в преддверии нынешнего Нового года в торговом центре «Васильевском» вручили нам уведомление о необходимости внести деньги на новогоднюю рекламу и призы покупателям. Такое уведомление приходит каждый ноябрь, и каждый раз меня поражает указанная в нём сумма. Первый год я пытался убедить руководство, что она чрезмерна, но, как вы понимаете, безуспешно.

Более того, сумма постоянно увеличивается. И причиной тому – главный новогодний приз, который по странному стечению обстоятельств всегда выигрывает кто-нибудь из приближённых к администрации людей.

Вначале одному их них был вручён маленький автомобиль А-класса. На следующий год собрали больше денег и вручили другому приближённому автомобиль класса В. Ещё через год счастливчик получил С-класс. А исходя из нынешней суммы мы ждали премиум. Но оказалось, что в этом году был куплен не один, а несколько главных призов: мотовездеходы по десять тысяч долларов каждый и резиновые лодки по тысяча долларов пятьсот. Очевидно, будущие победители решили заняться туризмом. И это правильно: общения с природой – вот чего нам не хватает! Полюбоваться горящим закатом, умыться росою с рассветом. А машина, что машина? Евсей недавно приобрёл новую крутую тачку, а с неё росою не умоешься и в тонированные стёкла закат не увидишь.

Короче, началось как всегда с «Васильевского». А через неделю нас пригласили в другой торговый центр под названием «Бирюса». Администрация «Бирюсы» была обеспокоена тем, что «Васильевский» уже собрал деньги на «новогодний промоушн» (там был солидный бородатый мужик в грязных ботинках, который говорил «новогодний промоушн»), а они ещё нет.

– Так у нас всех покупателей отобьют! – возмущалась администрация «Бирюсы».

Первый год я пытался доказать, что с «Васильевским» конкурировать бессмысленно, что это крупный универмаг, и тот, кто хочет пойти в крупный, всё равно в него и пойдёт. Но, как вы понимаете, (см. выше).

Поэтому, когда торговый центр «Сокол» объявил, что не может допустить оттока покупателей в «Бирюсу» и «Васильевский» и начинает агрессивную рекламную кампанию за счёт средств арендаторов, я особо не возражал.

– Ведь в ваших интересах привлечь покупателя к нам. Разве не так? – вопрошали они.

– Конечно так, – соглашался я, чтобы побыстрей с этим покончить и успеть в универмаг «Радуга», который собирал арендаторов по поводу того, что «Васильевский», «Бирюса» и, по слухам, «Сокол» намереваются увести наших покупателей.

Какое это, доложу я вам, увлекательное занятие платить деньги, переманивая покупателей из одного своего отдела в другой! Но самое интересное, что в тех редких магазинах, где «новогодний промоушен» отсутствует, выручка всегда оказывается выше, чем в магазинах с «промоушеном». Как восклицает в подобных случаях мой тесть:

– Вот чем объяснить?!

Я не знаю. Да и думать над этим некогда. Потому что сразу за Новым годом идёт Рождество (говорят, где-то происходит наоборот), вскоре – День Святого Валентина, потом День защитника Отечества, а там и Международный женский день, то есть всё, что называется «нашей горячей зимой».

Глава 6

И всё же она кончилась, «наша горячая зима». Усталые, но довольные, взяв детей, мы отправились на центральную площадь города на праздник Масленица, имеющий, как известно, ещё одно название: Проводы русской зимы.

Надо сказать, что все главные праздники Сбокова весьма похожи друг на друга. Организует их местный продюсер, режиссер и шоумен Юра Титов. Нет, вру! Пару лет назад отмечался юбилей города, и проведение праздника курировал лично мэр Виноградов. Выяснилось, что некой московской фирме он отвалил из нищего бюджета миллион рублей (огромную по тем временам сумму) за… сценарий заключительного шоу.

Юре Титову, конечно, столько не платят. Может быть, поэтому проводимые им на центральной площади праздники скучны и однообразны: традиционно на одном и том же месте сооружается сцена, где под музыку танцуют самодеятельные артисты, одетые, в соответствии с отмечаемой датой, либо в гимнастёрки (на День Победы), либо в сарафаны и косоворотки (на Проводы зимы), либо в весёлых – так, по крайней мере, подразумевается – снеговиков (это на Новый год). Рядом продают воздушные шары, пиво, шашлыки, а вокруг памятника Ленину лошади, которых я, кажется, знаю уже всех в морду (про лошадей, вроде, не говорят «в лицо») катают ребятню.

В газете было обещано, что апофеозом праздника будет сжигание в полдень чучела Масленицы, но и чучела не наблюдалось. Шашлыков нам не досталось также, и, посадив детей на проезжающих мимо лошадок, мы с Олей предались воспоминаниям о лучших годах Юры Титова, которые, видимо, увы, позади. Когда на крутую ночную дискотеку, куда безбашенную молодёжь обычно зазывают кличем типа: «Yes! Отрываемся без тормозов! Non stop!!!», Юра Титов с расклеенных по городу афиш приглашал так:

Всё что можем, мы покажем,

Похихикаем, попляшем,

Дружно, весело споём,

А потом домой пойдём!

Мы же домой пока не хотели, а хотели есть и поэтому отправились на вторую праздничную площадку, которая устраивается у подножия памятника Козьме Удавину (если вы не знаете, это сбоковский террорист-народоволец, который неудачно взорвал Александра II и удачно одесского прокурора). Здесь было веселей. Народ выпивал, перетягивал канаты, дрался на мешках и кулаках и пел частушки. Но поесть нам и тут не удалось: очередь за шашлыками у террориста была ещё больше, чем у Ленина.

Мне хотелось сказать неторопливо передвигающим шампуры мужикам: «Мужики! Ну почему у нас всегда так? Почему нельзя было заранее приготовить шашлыков побольше? Почему я должен полчаса томиться в очереди, глядя на ваши равнодушные сытые физиономии?» И не сказал только потому, что вспомнил, как двадцать лет назад (господи, двадцать лет назад!), будучи студентом Челябинского политеха, работал в институтском кафе грузчиком. Точнее, числился грузчиком, а работал Балдой, выполняя кроме своих прямых обязанностей ещё массу других: месил тесто, крутил мясо, разливал по стаканам сок и проч.

И как-то в марте, облачившись в синюю атласную косоворотку и перевязав её красным кушаком, отправился выполнять очередное поручение: жарить шашлыки на Проводах русской зимы, где у нашего кафе была выездная торговля. Кроме меня в выездной торговле принимала участие буфетчица Зоя, в обязанности которой входили расчёты с покупателями.

Едва мы начали располагаться, как Зоя отлучилась к неким знакомым и вернулась оттуда подозрительно повеселевшая. Потом отлучилась ещё раз, потом ещё, и каждый раз становилась всё веселей и веселей. Наконец, прихватив несколько шампуров, она сказала, чтобы я поторговал самостоятельно и не боялся, сложного тут ничего нет. Главное запомнить: вот эти шашлыки для всех, а вот эти, отложенные, для своих и для начальства. А она скоро вернётся, и если кто-то спросит её, чтоб я так и сказал: «Зоя здесь и скоро вернётся».

Отложенные шашлыки кончились довольно быстро, ибо тут как раз подгребла наша студенческая гоп-компания, пришедшая проведать меня, отдохнуть и выпить пива (правда, я подозреваю, Зоя не этих «своих» имела ввиду). Сложнее пришлось с покупателями. Они лезли со всех сторон, совали деньги и кричали: «Почему нельзя было приготовить всё заранее?! Почему мы должны полчаса стоять в очереди?! Посмотрите, какую харю наел, а до людей ему дела нет! Торгаши проклятые!»

Мне хоть и неприятно было слышать про харю, всё же я пытался объяснить, что являюсь студентом и к торгашам прямого отношения не имею, что Зоя куда-то ушла, а я не успеваю всех обслужить, что если мне не будут мешать, дело пойдёт быстрее. Но мои уговоры действовали мало. И в какой-то момент вдруг стало ясно, что надо просто отрешиться от происходящего: кричат, ну и пусть кричат. И я стал преспокойно жарить шашлыки, продавая их по мере приготовления.

А «торгаши», что «торгаши»? Это можно пережить. Мой школьный товарищ Игорь Давыдов торговал однажды в Курске черешней. Вообще-то, он тогда тоже был студентом, учился в Мелитопольском сельхозинституте. Но украинский город Мелитополь имел обыкновение каждый год, едва только поспевал урожай, чуть не всем населением, набив до отказа корзины и чемоданы продукцией своих приусадебных хозяйств, а заодно и близлежащих колхозов, отправляться на российские рынки зарабатывать «гроши» (не в смысле «копейки», а в смысле «деньги», по-украински – «гроши»).

– Шо ты будешь здесь один сидеть? – сказал Игорю его мелитопольский друг. – Всё равно никого нет. Поехали поможешь.

И тот поехал. И вот поставили его в Курске продавать на базаре черешню.

– Почём? – спросил подошедший мужик.

Давыд ответил.

– Посмотрите что делается! – мужик в поисках поддержки огляделся по сторонам. – Совсем «урюки» совесть потеряли!

– Какие «урюки»? – опешил Давыд. – Вы чего?

– Что такое, что случилось? – зашумели вокруг.

– Да вон чёрные понаехали, обирают русский народ!

– Вы чего? – повторял Давыд. – Какие чёрные вас обирают? Это я вас… в смысле, продаю. Русский я!

Но его никто не слушал. И Давыд, раз такое дело – «урюки» так «урюки» – стал отвечать с вызовом и, главное, с акцентом:

– Нэ хочешь – нэ бэри!

А вы говорите: «Торгаши!» Тоже мне повод обижаться.

Поэтому в Сбокове, глядя на равнодушных мужиков у мангала, я и не стал предъявлять им претензий: «Нэ хочешь – нэ бэри!»

Но голод, признаться, всё сильней давал о себе знать. Как-то Полина, будучи ещё маленькой, сказала: «Я хочу есть, как волосатый конь». Вот примерно так мы и хотели. А поскольку счастливцы, что ели вокруг нас, ели исключительно шашлык (ведь теперь на Масленицу принято есть не блины, а шашлык), решено было отправиться в одно загородное кафе, где неплохо готовят это русское национальное блюдо.

– Скажите, – спросили мы у официантки, – нам долго придётся ждать?

– Что у нас хорошо, – отвечала официантка, – мы почти сразу приносим заказ. Ну… максимум минут через десять.

Легко сказать десять минут, когда ты так голоден. В общем, надо запастись терпением. На исходе первого часа моё терпение лопнуло. Я решительно поднялся из-за стола и направился искать официантку, чтобы вытрясти из неё наш заказ.

Официантки нигде не было, зато везде висели таблички с предупреждением, что данное кафе принадлежит ассоциации Кёкусинкай каратэ, поэтому желание трясти официантку у меня постепенно прошло. «Всё равно рано или поздно она придёт, – философски думал я. – Зачем горячиться?» И действительно, всё равно она потом пришла, и хорошо, что горячиться я не стал. И мы, по старой русской традиции поев шашлыков, благопристойно проводили зиму и, соответственно, встретили весну.

На этой границе времён года, когда всё вокруг удивительным образом меняется, пришло неожиданное известие о переменах в «Васильевском»: оттуда выгнали Евсея, как было сказано, «за крупные взятки». Он, оказывается, таким образом перемещал арендаторов на более выгодные торговые места. Вот ведь что делал, оказывается – деньги брал! Совсем совести нет! Да я сто раз ему деньги предлагал, а он меня не переместил. Конечно, нет совести! Хотя, возможно, это из-за моей внешности, я, наверное, слишком прилично выгляжу. Но, товарищи, я не такой, я, может быть, совсем противоположный! И как же мне теперь быть?

Кстати, после ухода Евсея «туалетные» порядки не изменились. Это говорит о том, что правильно в своё время революционные социал-демократы учили террористов-народовольцев: дело не в личностях, а в системе!

Ну, о нас с Олей, пожалуй, всё. Дети.

У Ксении в конце мая экзамены. Мы всё время твердим ей об этом, но она, как нам кажется, за учебники садиться не торопится. А что делать, ругать? Но я сразу вспоминаю своего знакомого, которому маленькая дочь однажды призналась:

– Пап, когда мама меня ругает, я про неё думаю: «Дура-дура-дура-дура». А когда ты ругаешь, думаю: «Дурак-дурак-дурак-дурак».

Один экзамен у Ксении на выбор. На страноведении учительница строго спрашивает:

– Кто хочет сдавать экзамен по страноведению?.. Что, никто не хочет?

Все молчат.

– Никто?!

Молчат.

Учительница радостно подпрыгивает:

– Yes!!!

Полина готовится к поступлению в гимназию и учится произносить букву «р». Пугая нас, она рычит на всю квартиру: «окр-ружной пр-рокур-рор-р», «чер-репная кор-робка».

Когда у неё буква «р» получилась впервые, она начала визжать от радости, носиться по комнате и кричать:

– Логопед от счастья с ума сойдёт!

Письмо ваше, Гена, пришло, спасибо. Порадовались твоему призу. Читая описание церемонии вручения, я ловил себя на мысли, что нечто подобное уже слышал. И вспомнил когда. У нас один сбоковский журналист ездил в Москву получать приз как лучший стрингер (правильно написал?) года. Ситуация была примерно та же. Вручили приз и сразу забыли. Местная тусовка общалась, дарила друг другу подарки, потом отправилась к столам и от души веселилась. Единственное, что удалось счастливому победителю – это скушать в углу с трудом добытый бутерброд. Так что у них это в порядке вещей.

По поводу предыдущего твоего письма и звучных челябинских деревень Варна, Лейпциг, Париж, Фершампенуаз… Я ведь сам родом из Челябинской области, и это с детства знакомые мне названия. Но всё же должен признать, что до Сбокова, в смысле звучности, им, конечно, далеко.

Тут как бы нарочно к нашему разговору присоединился местный краевед-любитель Вениамин Изместьев, который изучает старые переписные книги, выискивает интересные, на его взгляд, названия и публикует их на страницах сбоковской прессы.

Так, например, он решил проследить историю деревни Устранка, жители которой гордо сообщают, что ведут своё происхождение от людей «устранённых», сиречь беглых. Краевед-любитель покопался в переписных книгах и обнаружил, что не было тут никаких устранённых, а деревня с гордым названием Устранка спокон веку писалась без буквы «т», и таких деревень только в этом районе было аж четыре. Боюсь, местные жители не примут исторических изысканий г-на Изместьева: кому ж захочется вместо непокорных отшельников, бунтовщиков оказаться обычными…

Также краевед-любитель сообщил о деревнях Болваны, Обдиралы, Полоумовщина, Безтолковы, Безштаны (обе так и пишутся через букву «з»). А ещё исследовал имя деревни Пердяча, смело предположив, что происходит оно от слова «переть», то есть красть. Но сдаётся мне, что глагол от названия сей уважаемой деревни будет звучать несколько по-иному.

Но это цветочки. Неутомимый Вениамин рассказал, что в Шемском районе сохранились воспоминания о деревне… как бы это сказать. Помнишь, прошлый раз я писал о деревне Бздюли? Так вот, если убрать «бз» и подставить «пиз», то получится искомое название. А далее, смущённо устранившись (не забыть бы ненароком про букву «т»), я предоставлю слово непосредственно автору.

«Деревня эта, – написал в газете краевед, – всегда славилась хорохористыми, драчливыми парнями и мужиками. П…здюлёвские-то (автор ничтоже сумняшеся пишет это слово целиком, ибо чего стесняться: есть мужики трифоновские, есть, скажем, заречные, а эти – п…здюлёвские) лихи были: и жердью через всю спину опояшут, и кол с огорода для чужой башки не пожалеют. Ослабевшие соперники трусливо, огородами бежали в свои деревни: Пердуны (в статматериалах 1887 года под № 1442), Сики (№ 1426) и Нужник (№1390)».

Вот тебе, Гена, Париж и Фершампенуаз… Кому-то суждено жить между Парижем и Фершампенуазом, а кому-то меж Бздюлями и П…здюлями.

С тем остаюсь искренне ваш

Эдуард Сребницкий.

P.S. Конец апреля, но сегодня с ночи стеной идёт снег, и утром я пробирался к машине буквально по сугробам. Ох, и длинны же у нас зимы.