Теория поля

Он рассказал им про эволюцию звезд, про то, что звезды бывают очень разными – некоторые в десятки раз превосходят массу Солнца, а некоторые имеют в диаметре всего-то несколько километров. Что любая молодая звезда образуется из облака межзвездного газа – водорода, сжимающегося под действием собственного тяготения. При сжатии температура неизбежно повышается, и, когда она достигает нескольких миллионов градусов, начинается термоядерная реакция превращения водорода в гелий. Высвобождается колоссальная энергия! Силы гравитационного сжатия уравновешиваются, новая звезда вспыхивает на небосводе ярчайшим светом.

Оказывается, любой звезде найдется собственное место на специальной диаграмме^[22], в строгом соответствии с ее светимостью и температурой. Одна из трех линий на диаграмме – Главная последовательность – как раз и представлена огромной совокупностью именно таких звезд, у которых еще не закончилось ядерное топливо, так что там она и проводит большую часть своей жизни. Чем звезда крупнее – тем ярче горит и быстрее сгорает. Самые крупные и яркие называются голубыми звездами. Чуть поменьше – желтые карлики, к ним относится и наше Солнце. Далее следуют красные и коричневые карлики.

Когда запасы водорода заканчиваются, выделяемой энергии уже недостаточно для сдерживания гравитации, ведь масса звезды огромна! Она стремится схлопнуться внутрь, но не тут то было! Температура вновь быстро возрастает и запускается очередная реакция термоядерного синтеза: теперь из трех атомов гелия образуется один атом углерода. Энергия такой реакции огромна, звезда раздувается словно воздушный шар и может увеличиться во многие сотни раз! Поскольку поверхность звезды теперь значительно больше и дальше удалена от центра, температура свечения уменьшается и звезда превращается в красного гиганта. На Главной последовательности красным гигантам не место.

Да, физик определенно иногда побеждал в Захарове педагога. Ну кой дьявол толкнул его на этот неожиданный астрофизический экскурс? И все же именно он тогда сумел заразить Козырева своей увлеченностью, энтузиазмом, жадной познаний. Арсений с блаженной улыбкой на лице продолжал углубляться в детство, хотя температура в автомобиле неуклонно снижалась. Прерывать приятные воспоминания не хотелось, а заводить двигатель выглядело нелогичным: еще минутка, еще пара волшебных мгновений, и он отправится домой, в теплую и уютную квартиру.

Что же там дальше? Теперь уже молодой ученый оперировал собственными знаниями об эволюции звезд. Гелий тоже рано или поздно заканчивается. И вновь на передний план выступает гравитация: звезда стремительно сжимается. Если ее масса меньше 1,4 массы Солнца^[23] то все, полный коллапс неизбежен. Именно такой конец рано или поздно уготован и нашему светилу. В противном случае давление электронного газа не позволит звезде схлопнуться окончательно. И вновь рост температуры, и снова очередные термоядерные реакции начнут превращать углерод в кремний, кремний в магний и так далее до железа. На железе все, железо – это предел. Дальнейший нуклеосинтез энергетически невыгоден. Природа рациональна. Сжимающая сила буквально вдавит электроны в протоны, превращая все вещество звездного ядра в необычайно плотный сгусток нейтронов. Давление электронного газа мгновенно упадет и плотные массы звезды с огромной, невероятной скоростью устремятся к центру. Энергия столкновения с ядром настолько высока, что материя отскакивает от него и звезда взрывается в ослепительной вспышке – той самой знаменитой вспышке сверхновой. Выделившаяся энергия колоссальна! Все остальные звезды галактики едва ли способны выделить больше. Но то, что ярко горит, к сожалению, быстро сгорает.

После разлета осколков ядро превращается в нейтронную звезду^[24]. Ее размер всего-то пятнадцать километров, зато скорость вращения очень высока, а плотность вещества просто невероятно огромна!

Но самое интересное происходит, если начальная звезда в тридцать и более раз тяжелее Солнца. Гравитация становится настолько высокой, что даже свет не может покинуть ее пределов. Звезда превращается в черную дыру.

– А ведь это еще не все, – сам себе напомнил Арсений, уже поднимаясь в лифте. Просто удивительно сколько информации успел тогда поведать школьникам Сергей Михайлович и как прочно она засела в голове Козырева.

Он умудрился рассказать им тогда и об открытии закона расширения Вселенной. Как в 1929 году Эдвин Хаббл, американский астроном, получивший возможность использования для своих исследований самого совершенного по тем временам телескопа с диаметром зеркала 250 сантиметров, обнаружил цефеиды^[25] в удаленных галактиках. И как он посредством этих цефеид установил расстояния до тридцати шести галактик, а с помощью значений красного смещения^[26] сумел измерить их скорость относительно Земли. Когда он обработал полученные данные, то обнаружилось, что чем дальше галактика от нас располагается, тем быстрее она движется, удаляясь все больше и больше.

– Представьте себе воздушный шарик, – объяснял ученикам Захаров со всем своим молодым задором. – А на шарике, допустим, нарисованы снежинки. Когда вы начнете надувать шарик, все расстояния между снежинками пропорционально увеличатся. Причем в тот же самый момент, когда расстояние между соседними снежинками увеличится в два раза, расстояние до следующей из них изменится аж в целых четыре раза! И чем дальше расположены снежинки – тем быстрее они удаляются друг от друга по поверхности шарика. Точно также и наша Вселенная раздувается наружу словно шарик.

– А теперь представьте, – увлеченно продолжал Сергей Михайлович, – что поверхность шарика не двухмерная, а трехмерная, и расширяется он не в трехмерном, а в четырехмерном пространстве. Впрочем, не надо, забудьте о размерностях пространства, давайте понаблюдаем дальше за нашим шариком. Представьте, что кто-то поставил на его пути палец. Что произойдет? Шарик будет продолжать раздуваться и увеличиваться в размерах, но в месте, где он соприкоснется с пальцем, образуется ямка. Это и будет называться искривлением пространства. Например, вблизи массивных тел.

Козырев вышел из лифта и вставил ключ в замочную скважину. Конечно, он помнил все это не с того самого первого урока. Это была лишь иллюзия, причудливое свойство разума, который воспринимая очередную информацию, связывал ее в мозгу человека с некогда услышанными фактами, как бы смещая дату создания информационного блока назад, в прошлое. И все-таки самое главное Арсений понял для себя именно тогда: он понял, что физика это ужасно сложно, но при этом необыкновенно интересно. И что в этом во всем ему обязательно нужно будет когда-нибудь разобраться.

Глава 7

– Я расскажу тебе, Женечка, одну древнейшую ведийскую историю. Очень скоро она тебе пригодится – современная наука слишком близко подобралась к открытию главных тайн мироздания.

Муса Бурхан не любил покидать своего жилища, в котором годами все было приспособлено под нехитрое бытие старого отшельника. Со временем круг общения йогина все больше сужался, и Малахов оставался чуть ли не единственным его постоянным собеседником. Вот и сейчас они сидели вдвоем все в той же небольшой квартирке, которая, казалось, каким-то неведомым чудом попала из самой Индии в тихий дворик московского центра.

Евгений Михайлович сегодня просто не мог не прийти к своему духовному наставнику. Перспективы вновь созданной научной группы оказались настолько любопытными, настолько выходили за привычные рамки обычных научных исследований, что он остро нуждался в мудром совете. Вопрос относился даже не к практической области, тут было все более-менее ясно, а скорее к этическому, моральному аспекту проблемы. Если кто и мог помочь профессору привести мысли в порядок после свалившегося на него огромного количества новой и непривычной информации, так это, несомненно, Муса Бурхан. Того даже не потребовалось ни о чем просить. Малахов и рта не успел раскрыть, как мудрый йогин уже начал свой странный, то ли научно-исторический, то ли воображаемо-фантастический, рассказ.

– Видишь ли, мой ученый друг, Веды представляют собой настолько древние знания, что вряд ли найдется на земле писание, превосходящее их по возрасту. Но те события, которые они описывают, относятся к еще более ранним временам! Настолько древним, что нам, обычным смертным, даже представить себе трудно столь огромные исторические промежутки.

Бурхан вдруг замер, пронзая собеседника пристальным, изучающим взглядом. В глубоких морщинках старческих глаз затаилась лукавая усмешка. Пауза длилась недолго, через мгновенье мастер задал совершенно неожиданный вопрос, повергший Малахова в полный ступор:

– Как ты думаешь, из чего состоит этот мир?

Профессор, пожалуй, был одним из немногих людей на земле, которые знали ответ на этот вопрос, он мог максимально подробно озвучить современные представления человечества об устройстве мироздания. Вот только учитель наверняка имел в виду совершенно иное. Впрочем, тот и не ожидал никакого ответа.

– Я расскажу тебе… Верховное божество – Бхагаван – ложится на дно Причинного океана, при выдохе его рождается множество Миров, и сам он входит в каждый Мир, в каждую такую Вселенную. Но миры пока пусты, их необходимо наполнить, наполнить жизнью. И вот из золотого яйца рождается Брахма. Он создатель, Он творец, Он владыка! Лишь Он способен сотворить материю, ибо отец его – идея, а мать его – энергия. Скорлупа яйца, расширяясь, образует пространство, оно уже наполнено эфиром – первоматерией и первопричиной всего сущего. Но эфир пока мертв, три гуны, его составляющие, неподвижны, они находятся в полном и абсолютном равновесии. Саттва означает ясность, она отвечает за добродетели. Раджас – это энергия, пыл, его сфера – страсть и желание. Тамас рождает пороки, основное свойство его – инертность. Итак, тамас – это покой, раджас – движение, и только саттва способна дать отклик разуму, она формирующая и комбинирующая гармония. Лишь двигаясь, взаимодействуя, гуны воспроизводят материю. Все, что мы видим в реальности, состоит из них^[27]. Материальная или проявленная сторона Вселенной называется пракрити. Но пракрити есть лишь видимость, мистификация, майя.

– Что же заставляет их двигаться? – решился уточнить как всегда практичный Малахов.

– В этом и состоит суть творения! Из своего ума и тела Брахма создает разнообразные формы живых существ, которые предоставляют возможность индивидуальным душам проявиться в материальном мире. Это другая сторона мироздания, сущность непроявленная, живая, вечная! Атман, Пуруша, душа человеческая. Он тысячеглаз, тысяченог, тысячеглав. Принося жертву богам, разделяется на множество личностей, чтобы затем снова, через миллионы веков собраться воедино.

Да-да! Да, Жень, мы все – суть одно и то же. Мы вечны, мы едины, мы подобны богам! Имеющий общую природу Пуруша не подвержен метаморфозам, он совершенен. Он непричастен материальному миру, однако именно его воля, выраженная в привязанностях и желаниях, вынуждает гуны вращаться. Он и только он один способен на созидательный акт, имеет возможность творить предметы и события из небытия, создавать причины и их последствия. Таким образом, неподвижный по своей сути Пуруша, воздействуя на первичный, изначальный эфир, являет в итоге силой своей магии себя самого, собственное свое отображение в гунах. И этот двойник получается настолько убедительным, что захватывает, смешивает, запутывает индивидуума, заставляя ложно ассоциировать себя с этим бездушным, неживым порождением майи.

Однако суть любого отражения – иллюзия. В итоге мы видим то, чего не существует. Это всего лишь аханкара – ложное эго, но именно его человек, увы, принимает обычно за собственную личность. Далее по нисходящей, объекты, созданные пракрити, становятся все более осязаемыми, приобретают грубые формы. Аханкара создает буддхи. Буддхи – это наш разум, способность решать, анализировать, мыслить. За ним следует манас, низшая ипостась ума. Он годится лишь на то, чтобы собирать и преобразовывать импульсы, поступающие от наших органов чувств и действий, так называемых индрий. Это то, посредством чего мы воспринимаем и можем воздействовать на низшие материальные субстанции – пастбища чувств. В представлении современного человека именно пастбища чувств и называются материей: то, что мы можем потрогать, ощутить, измерить. Но владенья пракрити значительно шире и включают в себя полный набор иллюзорных субстанций, формирующих в итоге сей бездушный фантом души человеческой.

Йогин устал говорить и вальяжно развалился в мягких подушках, продолжая прожигать Малахова внимательным взглядом, уж очень его интересовала реакция собеседника. Профессор же внешне пребывал в полной прострации, целиком сконцентрировавшись на анализе полученной информации. Не сказать, чтобы новости его удивили, но кое-что из сказанном все же стало для него неожиданностью. Будто еще несколько кирпичиков заняли свои законные места в медленно возводимом им здании познания. Наконец он прервал молчание:

– Если допустить, что все, начиная от того самого ложного эго, принадлежит материальному миру: и мысли, и эмоции, и поступки, и события, то вырисовывается любопытная картина. Ведь если разобраться, люди имеют различные физико-антропологические данные, это несомненно. Вес, рост, цвет волос и глаз. Сила, в конце концов. Иногда близкие, похожие, но все ж таки разные. Поднимаясь выше, от материального к духовному, посмотрим на ум, на способность человека мыслить. Здесь вроде бы тоже отличия очевидны. Более того, интеллект дается человеку от природы и тренируется в очень незначительных пределах. Тогда логично распространить тот же принцип и дальше, на это пресловутое ложное эго. Да, все живые создания имеют одинаковую, общую живую душу, но между тем информация доносится до них в искаженном виде. Это словно сломанная призма, кривое зеркало. Известный писатель, политик, святой мученик, сексуальный маньяк-педофил из соседнего парка – с точки зрения единства души они идентичны, вот только картинка из окружающего мира из-за разности в искусственных, порожденных гунами фильтрах достигает цели в совершенно различном виде, а следовательно, способна порождать ложные желания!

– Ты прав, мой друг, – Бурхан явно остался доволен услышанным, – и желания эти неизменно исполняются! Ведь для свершения идеи в иллюзии нечего не нужно, кроме самой идеи. Великий Властитель, являющийся отцом-прародителем нас всех и одновременно сам состоящий из всех нас как целое состоит из своих частичек, постоянно пребывающий в вечной гармонии с самим собой и со всеми нами, никогда не отказывает личному, индивидуальному Пуруше в исполнении любых его, даже самых низменных, желаний.

– В самом деле? – недоверчиво переспросил Малахов.

– Да, это так, – с готовностью подтвердил мастер.

– Но как же тогда физические законы?…

– Конечно, жизнь во Вселенной строго подчиняется законам риты, или, говоря твоим языком, универсальным космическим законам^[28]. Вездесущая рита определяет собой абсолютно все, даже самою себя, а потому и недоступна для постижения смертными. «Закон сокрыт законом». Именно благодаря рите существует определенный порядок вещей в природе. Созданный однажды мир развивается не просто так, он развивается в строгом соответствии с законами риты. Для нас это проявляется как многочисленные цепи причинно-следственных связей между событиями. И мы имеем возможность наблюдать многие явления, создающие видимость закономерного, упорядоченного движения. В том числе и тот процесс, который нынче принято называть эволюцией. Эволюция тоже подчиняется все тем же законам мироздания. Но рита принадлежит пракрити и распространяет свое влияние исключительно здесь, в нашей иллюзорной реальности. А вот душа есть субстанция совершенно иного рода. И хотя рита строго охраняется особой группой небесных богов, Адитьями, творящее желание Пуруши первично, оно способно легко преодолеть любые ограничения!

– Эволюция? Муса Джи, я тебя правильно понял, ты говоришь про ту самую дарвиновскую теорию эволюции? Разве не она является главным антагонистом любой идеалистической философии?

– Отнюдь! Вечный спор между сторонниками креационных и эволюционных теорий на самом деле не имеет ни малейшего смысла. Ведь одно совершенно не противоречит другому.

Согласно древним преданиям, возвышение души проходит через четырнадцать ступеней, которые подразделяются на три больших класса в соответствии с преобладанием влияния той или иной гуны. Первый класс по природе своей саттвичен, он содержит 8 ступеней, но с каждой более низкой ступенью степень преобладания саттвы постоянно и неизменно снижается. На самом верху стоит Брахма как Высший Бог. Далее следуют: Праджапати, или родоначальники людей, Саумья, или лунное тело, Индра и низшие Боги, гандхарвы – божественные слуги или ангелы, ракшасы, якши, пишачи. Второй класс – безраздельное владение гуны раджаса и в нем всего лишь одна единственная ступень – люди. Вот почему люди в большинстве своем одержимы страстями, ибо раджас сама страсть и есть, в чистом виде. Любой из нас, впрочем, находясь под влиянием всех трех гун одновременно, имеет в своей природе частичку каждой из них. И хотя раджас, безусловно, превалирует, он разбавлен в разной степени двумя остальными. Чем больше присутствует в аханкаре саттвы – тем более возвышенным получается индивидуум. Тамас напротив, приближает наше мировосприятие к низменным, животным инстинктам. Едва только он начинает преобладать над прочими, мы получаем третий класс – безраздельное урочище тамаса, его населяют существа, еще не достигшие уровня человека. На десятой сверху ступени домашний скот как наиболее развитый из прочих. За ним следуют: дикие звери и птицы; пресмыкающиеся, рыбы и насекомые. Завершают последовательность растения и неорганические тела.

А теперь посмотри на эту последовательность в обратном порядке. Что это как не теория эволюции? Именно так и есть! Едва только началась иллюзорная, но завораживающая игра гун, бессмертная человеческая душа воплотилась или, как ты правильно заметил, обрела некий искусственный фильтр, сквозь который могла наблюдать теперь проявленный, видимый мир. Но ведь ты помнишь, что все, в том числе и сам этот фильтр, является воплощенным желанием Пуруши. «Ибо Пуруша, пребывая в Пракрити, наслаждается гунами, рожденными Пракрити; его привязанность к гунам – причина рождений в хороших и дурных лонах^[29]». В бесконечной череде перерождений, постоянно продвигаясь по пути эволюции, постепенно познавая истинную природу вещей, душа получает все больше возможностей для творения собственной судьбы, ибо чем выше стоит она на ступенях просветления, тем меньше ограничена ее уникальная творящая составляющая призмой собственных заблуждений. В этом процессе суть эволюции, суть воспитания, взросления каждой персональной души. «Пребывающие в саттве идут вверх; посередине стоят страстные; пребывающие в состоянии последней гуны, вниз идут темные^[30]».

Очень сложно разглядеть себя настоящего за причудливой игрой гун, именующейся «Полем». Познание этой игры – вот истинная цель непреходящего, вечного Пуруши. «Это тело, Каунтея, именуется Полем; Того, кто его познает, Познающим Поле мудрые называют^[31]». Ведь наши мысли, способность думать, рассуждать, сама психика порождена Пракрити. Управлять своей судьбой следует исключительно только посредством желаний Пуруши, сквозь череду неизменно исполняемых заказов. «Все действия всегда совершаются гунами, но ослепленный самостью мнит: «Я есмь совершающий^[32]».

Научись отделять себя настоящего от ложного эго, обрети способность думать душой! Только так ты сумеешь освободиться! Помни, «Где бы ни зарождалось любое существо, неподвижное или подвижное, знай, это происходит от соединения Поля с Познающим Поле!^[33]».

– Все это чрезвычайно интересно, Муса Джи. Но скажи, ведь тогда получается, что и делать-то ничего не надо. Достаточно сидеть и медитировать. Ну или я не знаю, просто размышлять, философствовать, думать.

– Ты зришь в самый корень, – удовлетворенно кивнул Бурхан, – но, к сожалению, достичь подобного в нашем мире невозможно. Человек как минимум должен потреблять пищу и выделять продукты ее распада. Мир развивается за счет движения, и, чтобы достичь желаемого, придется так или иначе действовать. Ведь ты помнишь, все, включая наши эмоции и стремления, принадлежит пракрити. А значит, в нужный момент возникнет необходимый импульс, родится непреодолимое желание, появится какой-то другой побуждающий фактор, сложатся необходимые условия. У тебя не останется шансов не осуществить предначертанное. Все это и есть проявления риты. И если ты умеешь отличить истинного себя от порожденного гунами фантома, беды не случится. Это непросто, но «преданный йоге, очистясь, себя победив, укротив свои чувства, духом сливаясь с духом всех существ, даже действуя, не грязнится^[34]».

Представь, что ты всего лишь смотришь фильм. Пуруша – зритель, пракрити – пленка в кинопроекторе, изображение на экране – иллюзия, очень реалистичная, с большим количеством правдоподобных эффектов. Запахи, звуки, полный набор доступных в нашем мире чувств. Ты полностью отождествляешь себя с одним из персонажей, но все твои действия на экране, все мысли, все переживания – мираж, обман, химера. Если сюжет картины тебе не нравится, ты же не подбежишь к экрану, не попытаешься помочь герою! Но в любой момент ты имеешь возможность заменить пленку в проекторе. К тому же фильм обязательно когда-нибудь закончится, а ты останешься. Так стоит ли принимать близко к сердцу происходящее?

– Ты даже представить себе не можешь, насколько слова твои, Муса Джи, перекликаются сейчас с той научной проблемой, которой я занимаюсь! Я, собственно, потому и пришел к тебе сегодня…

Мудрый йогин снисходительно улыбнулся. Малахов продолжил:

– Некоторые теоретические изыскания совершенно определенно и однозначно указывают на существование некой всепроникающей и вездесущей субстанции, которая содержит внутри себя ни много ни мало информацию обо всех предметах и событиях. Ты можешь себе такое представить! Что бы ни произошло на бескрайних просторах нашей огромной Вселенной, все это моментально становится известно в каждой ее точке! Я прихожу к тебе с четким намерением поделиться данной любопытной гипотезой, а ты уже, оказывается, заготовил для меня целую историческую лекцию с невероятно схожей тематикой! Подобное совпадение уже само по себе недвусмысленно намекает на верность наших предпосылок и косвенным образом подтверждает теорию.

– А с чего ты взял, что информация распространяется мгновенно сразу же после наступления события? – Бурхан продолжал смотреть на Малахова с лукавой улыбкой. – Мне кажется, ты делаешь излишнее, ничем не подтвержденное допущение. Подумай об этом!

– Но как же тогда? Все ж таки, если мы признаем теоретические предпосылки верными…

– Ты упускаешь из виду одну простую возможность.

– Какую же?

– Такую, что информация о событии могла существовать в каждой точке Вселенной еще до его наступления. Проанализируй эту возможность, и многое встанет на свои места. Например, возможность наших с тобой предсказаний, линии развития событий, точки бифуркации…

– Да, – после секундной паузы произнес ошалевший профессор, – но тогда встает масса других вопросов! Как быть, например, с…

Йогин резко оборвал его на полуслове:

– Стоп, друг мой, не торопись! Придержи коней! Спешка здесь ни к чему. Еще будет время спокойно все взвесить в более подходящей обстановке. Я указал путь, но пройти его тебе придется самостоятельно.

– Ты прав, Муса Джи, прав, как всегда! Спасибо!

– Еще один момент напоследок.

– Слушаю тебя, учитель!

– У меня никак не выходит из головы тот молоденький паренек, которого ты приводил ко мне несколько раз. Арсений. Помнится, он когда-то был твоим учеником.

– Он и сейчас мой ученик.

– У этого юноши огромный потенциал. Ты никогда не слышал притчу о детенышах кошки и обезьяны? В момент опасности они проявляют себя совершенно различно. Детеныш обезьяны занимает внешне активную позицию и, с нашей с точки зрения, ведет себя более адекватно. Стараясь спастись, он всеми силами цепляется за мать, надеясь в основном на свои собственные силы. Котенок напротив: он впадает в прострацию, полностью полагаясь на мать. Вверяет свою жизнь в ее руки, или лапы, или, еще точнее, в ее зубы. Аналогию эту весьма уместно распространить на все человечество. Нужную манеру поведения нечасто встретишь среди людей. Мы все суетимся, хлопочем, копошимся, предпринимаем сверхъестественные усилия, наивно полагая, будто от наших действий что-то зависит, в то время как вполне достаточно просто доверить себя во власть всемогущего Господа. Или хотя бы слепо довериться бессмертной Душе, той ее частичке, что всегда незримо присутствует внутри нас!

Арсений не такой, как все, хотя внешне его поведение мало чем отличается от прочих. И это неудивительно, ведь он вырос в той же самой среде, но где-то глубоко внутри, я верю, он способен узреть верный порядок вещей, он имеет возможность постичь истину! Ему нужно помочь, я очень хотел сделать это, но, увы, пока безуспешно. Поэтому, Женя, у меня к тебе тоже будет просьба. Пожалуйста, если получится, привлеки Арсения для работы в группе! И хоть путь этот сложней и извилистей, но зато для него привычнее. Пусть уж лучше так, чем никак.

– Это, Муса Джи, я могу твердо тебе обещать! Я и сам с удовольствием заполучил бы его, а уж раз и ты просишь… Можешь быть уверен, я сделаю для этого все возможное!

* * *

– Ринат Рашидович! – обратился Малахов к Сафину однажды во время работы научной группы «Вихрь». – Скажите, пожалуйста, вот тот состав нашей группы, я имею в виду, естественно, кадровый состав, он кем определялся?

– Я лично очень мало влиял на процесс, – ответил тот. – В основном вопросом занимались господа с Лубянки. А уж с кем они консультировались, по какому принципу отбирали кандидатов, это мне неизвестно. Они, правда, спросили мое мнение, да и итоговый список тоже показали, но, думается мне, исключительно с целью соблюдения формальностей.

– Понятно. То есть кадровый вопрос у нас решают силовики. Что ж, пожалуй, удивляться не стоит.

– А вы с какой целью интересуетесь?

– Да понимаете, есть у меня хороший кандидат в группу. Парнишка молодой, в теме, знаниями подкован, но главное, очень свежий, живой ум. Я уже говорил и раньше, что группа подобрана замечательно. Если чего нам и не хватает для полного счастья, так это именно человека с еще незашоренным, свободным взглядом. С такой, знаете ли, здоровой научной смелостью, возможно, даже иногда с наглостью. С мышлением, отличным от нашего закостенелого рассудка, часто принимающего догму за истину. Нужно иметь возможность посмотреть на проблему с новой, неожиданной стороны. Предпосылки у нас уж больно нестандартные, непривычные. Не обойтись нам без гениальных и, не побоюсь этого слова, сумасшедших идей.

– Что ж, я не против. Всецело доверяю вашему мнению, к тому же вы как мой заместитель, несомненно, имеете право голоса в данном вопросе. Но я вам, увы, ничем помочь не смогу. Думаю, лучше всего обратиться к Роману Валерьевичу. Он, по крайней мере, подскажет следующие шаги.

– А вы, надеюсь, поддержите меня, если возникнет такая потребность?

– Ну, это я обещаю определенно!

– Спасибо! Уверен, такое решение пойдет во благо общему делу!

Жидков отреагировал на просьбу Малахова сдержанно.

– Тут ведь вот какое дело, Евгений Михайлович. Я прекрасно понимаю все ваши доводы, но и вы меня поймите. Мы тут не в бирюльки играем. Поэтому руководство сочло необходимым пригласить надежных, проверенных и, главное, знающих людей. А что этот ваш мальчишка? Он в науке-то без году неделя.

– Напрасно вы так думаете. Он очень компетентный ученый, несмотря на то что не имеет пока высоких степеней и громких званий. А знаете, как говорил Эйнштейн? «Все знают, что это невозможно. Но вот приходит невежда, которому это неизвестно, – он-то и делает открытие». Я далек от мысли считать Козырева невеждой, но, думается мне, это как раз тот случай, который имел в виду великий физик. Козырева уж точно не смутить крестовым походом против прописных истин.

– Евгений Михайлович, давайте без обиняков. Как человек я отлично понимаю ваше желание устроить в хорошее место на хорошую зарплату своего протеже и сына своих хороших знакомых.

Эта фраза заставила Малахова удивленно поднять брови. Жидков оказался неожиданно хорошо осведомлен о предложенной им кандидатуре. Профессор, естественно, и не собирался скрывать свои близкие человеческие отношения с кандидатом, но то, что куратор группы знал о Козыреве заранее, явилось для него неприятным сюрпризом. «Либо Сафин так активно отреагировал на мою просьбу, либо Жидков уже и сам хорошо изучил мое ближайшее окружение. Любопытно, как далеко простираются его знания обо мне?» – подумал про себя ученый.

– Уверяю вас, Роман Валерьевич, что, несмотря на мои дружеские отношения с Козыревым, я рекомендую его исключительно на основании деловых качеств. Поверьте, я действительно очень давно и хорошо его знаю. И именно этот факт внушает мне уверенность в его несомненной пользе для группы.

– Ну хорошо-хорошо, Евгений Михайлович. Я глубоко уважаю вас как ученого, поэтому давайте поступим так. Мы не будем принимать скоропалительных решений. Обещать ничего не буду, но я вас услышал. Мы тщательнейшим образом проработаем этот вопрос, а там, чем черт не шутит, все может быть.

– Что ж, как говорится, спасибо и на этом.

Примерно через месяц Жидков, зайдя в лабораторию, без всяких прелюдий прямо с порога обрушился на Малахова с гневной тирадой:

– Евгений Михайлович, вы меня ужасно подвели! Никак не ожидал от вас такого недостойного поступка! Я пошел навстречу вашей просьбе, предпринял необходимые и, поверьте мне, совсем непростые шаги. Побеспокоил таких людей, таких людей! Истово хлопотал за вашего протеже, и что же я получил в итоге? Обухом по голове! Нет, я как чувствовал, не стоит мне с этим связываться! Ну как же, интересы группы, интересы страны на первом месте! Сам себе удивляюсь…

Малахова возмутило даже не столько содержание этого эмоционального высказывания, сколько тон, с которым оно было произнесено. Такая несдержанность встречалась очень редко в интеллигентной научной среде, и оттого звучала непривычно для благородного слуха.

– Не соблаговолите ли объяснить, что произошло, милостивый государь! Но сперва я настоятельно рекомендую вам изменить тон ваших речей! Не хватало еще, чтобы вы меня тут отчитывали, как мальчишку!