Теория поля

Она никогда не говорила о своих чувствах, придумывая различные отговорки, чтобы объяснить такое свое состояние, либо отделываясь общими фразами о плохом сне. Но на этот раз Арсений проявил настойчивость и вынудил девушку к откровенному разговору. Закрыв дверь в спальню, он поставил вопрос ребром:

– Вика, я понимаю, что у тебя могут быть свои, женские проблемы, но, уж поскольку они начинают касаться меня, я настаиваю на том, чтобы ты дала хоть какие-нибудь объяснения. Чего это ты вдруг ни с того, ни с сего начинаешь срываться по пустякам? Обычно ты с легкостью переносишь и гораздо более серьезные мои проступки. Что случилось?

– Ничего серьезного. Извини. Мне опять приснилось, что ты меня бросил. Просто я очень устала от этих снов.

– Приснилось? То есть ты злишься на меня за то, что тебе приснилось? Что я плохо вел себя в твоем сне? – Арсений искренне удивился такой постановке вопроса.

– Нет, конечно. То есть я хочу сказать, что я понимаю, что это нелепо. Но ничего не могу с собой поделать?

– Можешь хотя бы перестать на меня злиться. Ведь этого не происходило на самом деле! Проснувшись, ты должна улыбнуться и сказать: «Приснится же такая ерунда». И сразу же забыть. Это всего лишь сон. Еще бы! Потерять такого мужчину, я понимаю, почему ты испугалась! – он обнял Вику и поцеловал в щеку.

Девушка грустно улыбнулась.

– Пробуждение не приносит облегчения, потому что я прекрасно понимаю… – Она осеклась на полуслове.

– Что ты понимаешь? – он немного отодвинулся, чтобы лучше видеть выражение ее лица.

Вика собрала всю свою решимость и словно бросилась в омут с головой, будто бы прорвало невидимую плотину. Все, что накопилось в душе за все эти годы – сдерживаемые эмоции, скрытые страхи, отодвинутые на задний план жизни переживания, – стремительно вырвались наружу мощным, неудержимым потоком, состоявшим из будоражащей смеси слов и слез.

– Я понимаю, что в жизни так оно и есть! Все так и есть на самом деле! Ты меня можешь бросить в любой момент! Ты никогда не любил меня! Кто я и кто ты?! Кто я для тебя? Зачем ты вообще со мной? Почему ты на мне женился? Я боялась, что ты не приедешь за мной, не заберешь меня перед свадьбой. Я думала, что если ты все же приедешь, то все будет хорошо. Но ничего не изменилось! Я все так же боюсь! У меня нет никакой уверенности в завтрашнем дне, нет никакой стабильности! А кто я без тебя? Что я без тебя? Без тебя я даже ребенка нашего не смогу вырастить. Я так хотела этой зависимости, я так боюсь ее теперь! Я понимаю, осознаю, что я не смогу жить без тебя! Это же просто невозможно так любить! Невозможно жить все время под дамокловым мечом! Я не смогу пережить твою измену. Не смогу жить с тобой после этого и не смогу жить без тебя! Но я же должна буду жить, должна буду хотя бы ради нашего ребенка! Я все время боюсь, я так не могу больше!

Арсений буквально опешил от столь бурного признания. Они никогда раньше это не обсуждали, хотя понимали оба примерно одинаково. И негласно приняли оба такое положение дел, согласились с подобным сценарием отношений. Тем не менее многое изменилось за прошедшее с их знакомства время. Он очень хотел успокоить Вику, убедить ее в обратном. Обняв девушку, придвинулся к ней поближе.

– Да, ты права. Так было. Но так было когда-то. Теперь же ты ошибаешься, причем ошибаешься дважды.

Она подняла на него свои заплаканные глаза. Он смахнул пальчиком слезинку с ее реснички.

– Да, все изменилось. Ну, во-первых, начнем с того, что коль уж я принял решение на тебе жениться, я его не изменю и не изменил бы никогда. Для меня штамп в паспорте стоял уже в тот момент, когда я предложил тебе выйти за меня замуж.

– Если это можно назвать предложением.

– Согласен, укор справедливый. Но что было, то было, этого исправить я не могу. И все же ты должна знать, что, сделав тебе предложение, я тем самым уже взял на себя определенные обязательства. И никакой загс, никакой штамп мне не указ. Только я сам могу отвечать за свои слова, и я за них отвечаю. Поэтому твои опасения, что я тебя брошу, и раньше не имели под собой никаких оснований. Даже если бы я остаток всей свой жизни до конца дней вынужден был мучиться, я все равно не изменил бы своему слову.

– Это не то, что хотела бы услышать женщина. У тебя получается: «Все равно тебя не брошу, потому что я хороший!»

– Я знаю. Теперь знаю. И рад, что могу теперь сказать тебе то самое, другое. То, что во-вторых. Я очень изменился за это время. Прежде всего я поверил в твою любовь. Согласись, у меня были основания для сомнений.

– Какие у тебя могли быть сомнения?! Ты же читал мое письмо! Я так… Эх, да что там говорить…

– Ну да, наверное. Пожалуй, я излишне практичен. Слова для меня ничего не значат. А факты были таковы, что девушка из курортного городка с сомнительной репутацией, с непонятным прошлым сама проявила инициативу знакомства, сама приехала в Москву в поисках лучшей жизни. Воспользовалась, так сказать, подвернувшимся вариантом. Что я должен был думать? Почему должен был тебе поверить сразу и безоговорочно? Ты не можешь меня за это осуждать!

Вика хотела что-то сказать, но Арсений не дал ей такой возможности.

– Погоди, не перебивай меня, я еще не закончил. Это важно! Дослушай! Так вот. Это я тогда так думал. Сейчас это все в прошлом. Я тебе поверил, и для меня это очень важно! Я вообще такой человек, что могу очень многое простить и очень многое могу сделать для того, кто меня искренне любит. Поэтому ты меня извини за те обиды, которые я тебе когда-то нанес, поверь, теперь я об этом сожалею!

Вика кивнула.

– Но и это еще не все. Совсем недавно я начал понимать, что я тебя тоже люблю по-настоящему. Да, я знаю, я часто говорил тебе это и раньше. И, наверное, так оно и было, во всяком случае я так тогда думал. Но теперь это нечто большее. Я не люблю это слово «любовь». Что оно вообще означает? Каждый чувствует по-разному и разные понятия вкладывает в это слово. Сейчас я понимаю, что мы с тобой единое целое. Это не страсть, не сексуальное влечение, при котором все тело дрожит от вожделения. Это не наваждение, когда тебе просто хочется быть рядом с предметом своего обожания. Это не забота, при которой тебе достаточно, чтобы бы некто был благополучен, здоров и счастлив, независимо от того, где он находится и с кем. Это не дружба, когда ты полностью доверяешь близкому человеку, испытываешь комфорт от одного лишь присутствия рядом с ним и готов открыть ему самое сокровенное. Все это вместе взятое плюс еще некая неведомая мне доселе форма единения, при которой начинаешь чувствовать своего партнера, буквально ощущать всеми клетками своего тела, образовывать с ним единое целое, которое можно разъединить лишь на время. И чем больше это время, тем сильнее желание вновь слиться воедино.

Какое-то время они молчали, думая каждый о своем. Первой заговорила Вика:

– А почему ты изменился?

– Ну, наверное, потому что я тебе поверил, поверил твоим чувствам, я уже говорил. И потом, люди меняются со временем. Взрослеют, мудреют. Рождение Платоши, я думаю, тоже сильно на меня повлияло. И не только в каких-то общих вопросах. Но и в отношении к тебе. Ведь это чудо – вынашивание и рождение ребенка. Мужчине не дано испытать такого и даже представить себе. Понять. За это мужчины должны боготворить женщину, всячески оберегать ее, я не знаю. Носить на руках. А ты сделала это!

– Все равно я больше тебя люблю! – Вика обиженно надула губки.

– Так я ведь и не против. А я люблю, когда меня любят. Вот такой гармоничный у нас союз. «Твоей огромной любви хватит нам двоим с головою», – Арсений улыбнулся. – Я просто хотел тебе сказать, что теперь уж точно не променяю тебя ни на кого в целом мире. Не смогу отказать себе в удовольствии провести всю жизнь с тобой рядом. Я же эгоист. А ты часть меня. Как же можно не любить часть себя самого? Это вообще и не любовь даже получается, а просто жизненная необходимость обладания. Вот так-то вот!

– А они все равно будут сниться!

– Ну и что? Пусть себе снятся. А ты просыпайся и радуйся, что это всего лишь сон и что в жизни у тебя все теперь совершенно иначе! В жизни у тебя все теперь просто замечательно!

– Я попробую…

И сон действительно приснился. В ту же ночь. Только не Вике, а Арсению. И был он не менее ярким. Посреди ночи он проснулся и судорожно, будто боясь не успеть, забрался к Вике под одеяло. Его трясло мелкой дрожью. Девушка, почувствовав движение, тоже проснулась. Муж крепко обнимал ее сзади, сильно прижимая к себе. Всем телом она ощущала его дрожь. Заволновавшись, Вика спросила:

– Что случилось? Ты весь дрожишь!

Он ничего ей не ответил. Какое-то время просто лежал рядом и молчал. Дрожь понемногу проходила, но все же периодически по телу пробегали волны неприятных конвульсий. Только минут через десять он сумел совладать со своими эмоциями до состояния, когда мог попытаться что-то объяснить. Да и то, даже тихий шепот, которым он рассказывал о ярком, только что пережитом впечатлении, постоянно срывался, и Арсений на минуту замолкал, всеми силами пытаясь побороть подкатывавший к горлу ком.

– Мне приснилось… Так реально, будто на самом деле. Даже и заподозрить не мог, что это сон… Будто я завел другую женщину. Не знаю, какая-то неизвестная, раньше не видел. И я привел ее к себе домой… Сюда, в эту квартиру. И говорю тебе, мол, это моя новая жена, я теперь буду жить с ней, а вы уходите… А ты стоишь в коридоре. Уже вещи собрала и рядом две сумочки такие маленькие… И из-за спины Платоша выглядывает. Смотрите на меня оба такими глазами. Нельзя передать словами… А кто-то говорит тебе, не знаю, кто это и откуда взялся, знаешь, как во сне бывает, кто-то говорит тебе: «Почему ты уходишь, ведь это ты жена, ты имеешь все права и на него, и на эту квартиру, почему ты так позволяешь ему с тобой обращаться?» А ты отвечаешь: «Ничего, это ничего, я все вынесу, все выдержу. Лишь бы ему было хорошо»… И мне так ужасно стало сразу, так отвратительно! Я просто себя возненавидел в тот момент! Я готов был любого разорвать за то, что он так тебя, вас так мучает, причиняет такую ужасную боль. Но как же разорвать самого себя?

Он замолчал, снова пытаясь совладать со своими слезами. А Вика только тихонько гладила обнимавшую ее руку, успокаивая своего любимого человека, мужа и отца их общего замечательного малыша.

* * *

Если и существовал в Москве в начале двухтысячных нетронутый всеобщими метаморфозми островок, то им, безусловно, являлась квартира Мусы Бурхана. Только на это таинственное, загадочное место никакие внешние факторы, казалось, не в состоянии оказать ни малейшего влияния. Революции, смены власти, изменения политического строя, перестройки и прочие политические и экономические катаклизмы неизменно обходили его стороной.

Достопочтенный йогин по-прежнему просиживал дни напролет в позе лотоса, размышляя и медитируя, периодически принимая гостей, визиты которых теперь стали совсем уж редкими, и подолгу удерживая их подле себя сокровенными философскими беседами.

– Я слышал о твоих немалых успехах, Гудакеша, – назидательным тоном молвил Муса Арсению, едва только они успели произнести традиционные слова индийского приветствия. – Ты сумел самостоятельно постичь то, что даже под руководством мудрого гуру далеко не каждому удается. Скажи мне, как ты пришел к этому и как понимаешь теперь устройство нашего мира?

– Что вы имеете в виду, ачирья?

– Ты уже понял, что именно мысли определяют судьбу, но сами мысли материальны, а стало быть, являются проявлениями реализации судьбы. Так что же тогда ее определяет на самом деле?

Арсений растерянно молчал. Да, он действительно думал о чем-то таком, но, найдя вроде бы практический способ преодоления возникшей было философской проблемы, перестал более обращать на нее внимание. Что было раньше – курица или яйцо? Так ли это важно, если сейчас существует реальная возможность испробовать на вкус и то, и другое? Бурхан почувствовал настроение молодого человека и всеми силами пытался теперь предостеречь его от фатальной ошибки.

– Вы, европейцы, склонны ограничивать материальный мир только теми субстанциями, которые способны воспринимать человеческие органы чувств. Ваши современные ученые пошли лишь немногим дальше, признавая за материей то, что они способны постичь путем логических умозаключений. Им непременно требуется надежно измерить и достоверно зафиксировать факты, чтобы признать за проявлениями Пракрити право на существование. Но материя простирается гораздо дальше! Сама логика, сам процесс познания, способность мышления и даже осознание самого себя по сути и есть ее же самой проявления.

«Земля, вода, огонь, воздух, эфир, манас, буддхи, аханкара – вот моя восьмерично разделенная природа – Пракрити. Низшая она, но узнай отличную от нее, мою Высшую Природу, Душу Живую, о мощный; ею держится этот преходящий мир».^[48]

Есть две личности внутри тебя: подлинная и мнимая. Мнимая – аханкара – порождена гунами, является проявлениями мира материального и целиком подчиняется его законам. Подлинная личность – твоя душа, Атман, Пуруша. Она безначальна и вечна, она частичка единого Бога, только ее воле подчиняются все проявления материального мира. Научись отделять одну от другой, и ты обретешь подлинное просветление!

– Но, учитель, я не страдаю раздвоением личности! Мне трудно понять то, о чем вы говорите! В теории это, возможно, интересно, но как мне это поможет практически?

– Видишь ли, мой юный друг, если что и имеет настоящую силу в нашем неустойчивом, шатком мире, так это именно душа человеческая. Ее желания безусловны к исполнению, ее возможности неисчерпаемы. Но даже это не главное! Двигаясь в заданном направлении, постигнув истину, ты узреешь подлинные ценности и навсегда избавишь себя от необходимости снова и снова рождаться, разорвешь порочный круг, постоянно бросающий тебя в бездну земных страданий!

– Но, учитель, я вовсе не считаю, что наш мир состоит исключительно лишь из одних страданий! Мир прекрасен и удивителен, я получаю удовольствие от пребывания в нем! И если неприятности все же порой случаются, то лишь для того, чтобы дать нам точку отсчета, начало координат. Так сказать, убедиться в сравнении, как замечательно и прекрасно устроено это неповторимое творение, именуемое Вселенной.

Бурхан удовлетворенно хмыкнул.

– Ты умен, Арсений, очень умен. Факты, которыми ты располагаешь, бесспорно, подвергаются в твоей голове глубочайшему и всестороннему анализу. Но при всем моем уважении даже ты не способен в течение одной лишь единственной человеческой жизни, память о событиях которой находится в полном твоем распоряжении, сделать правильные выводы, способные привести тебя в итоге к просветлению. А ты упорно отвергаешь все мои попытки задать твоим поискам правильное направление. Предостеречь от ошибок. Пойми же ты наконец, что, ровно так же, как познание горестей и бед позволяют мудрецу наслаждаться обычной, размеренной жизнью, человек, испытавший однажды нирвану, уже не сможет более удовлетворяться бренностями земного существования. Ибо ты даже представить себе не можешь, от чего ты отказываешься! Раджас дает лишь суррогат счастья, относительного и кратковременного, но именно к нему упрямо и настойчиво почему-то стремятся все люди. Лишь только чистая саттва, без примесей, способна продемонстрировать какое-то подобие нирваны. Вспомни те эмоции, которые переполняют тебя, когда ты сделал что-то действительно сложное и большое, полезное людям, избавил их от серьезной беды и они все тебе сильно и искренне благодарны. Вспомни, как зарождается при этом где-то в груди маленький комочек настоящего блаженства, как душа наполняется эйфорией а по всему телу разбегаются волны истинного наслаждения! А теперь умножь это чувство многократно, возведи в степень, продли до бесконечности. Захочешь ли ты потом вернуться обратно?

– Я не спорю, Муса Джи, – примирительно соглашаясь, кивнул Козырев, – скорее всего именно так все и обстоит на самом деле. Я очень вас уважаю и доверяю вашему мнению, но я ученый, и мне трудно принимать безусловно на веру красивые рассказы о счастливой загробной жизни. Я-то ведь живу здесь и сейчас, мне здесь и сейчас хочется пусть небольшого, но все-таки счастья.

– Но Арсений, ведь наша текущая жизнь всего лишь иллюзия! Как можно серьезно относиться к тому, чего не существует на самом деле?!

– Вы меня извините, достопочтенный Бурхан, но я не знаком с иной реальностью, кроме той, что ежедневно предстает перед моим взором. Должен сказать, что даже если это иллюзия, то иллюзия достаточно навязчивая, логичная и последовательная. Мне непросто от нее отказаться!

– В этом мире, юноша, существует множество вещей, которые изначально нам кажутся не тем, чем являются в действительности. Возьми, например, зеркало. Когда ты в него смотришь, ты ведь не считаешь, что за прозрачным стеклом поселился твой двойник? Потому что ты с детства привык наблюдать отражения. Когда-то люди считали, что Солнце вращается вокруг Земли, что Луна и Солнце имеют одинаковый размер. Или вот, например, сновидения. Во сне же, очевидно, не существует никакой реальности. И тем не менее ты живешь, ты существуешь в некоем вымышленном мире и, заметь, порой тебе, спящему, бывает весьма непросто согласиться с тем, что это всего лишь иллюзия, порожденная твоим утомленным за день сознанием.

– Ну хорошо, допустим, вы меня убедили. И что из этого следует с практической точки зрения? Как следует поступать, каким образом действовать? Существуют ли конкретные рекомендации?

– Существуют, но не в виде какого-то секрета или откровения, узнав о которых, ты тут же изменишь полностью собственное мировоззрение. Здесь скорее вопрос тренировки сознания. Видишь ли, на самом деле тут нет ничего сложного. Человек изначально создан свободным. Если кто и загоняет его в жесткие рамки действительности, то не кто иной, как он сам! Будь у нас несколько иные традиции, избери мы иной путь эволюции, тогда бы конечно… Но сейчас… Слишком сильны в нас шоры собственной предубежденности, навязанные обществом стереотипов. Социализация! Мы разучились существовать в отрыве от общества, от его правил и ограничений. Комплексы, комплексы, комплексы. Мы постоянно оглядываемся на то, как выглядим в глазах других. «Что про нас подумают, как о нас скажут». Необходимо научиться отделять себя настоящего от иллюзий, порожденных Пракрити. Едва только ты овладеешь этой техникой, для тебя уже не будет в жизни препятствий. Все твои желания будут непременно исполняться. «Кто не собран, не может правильно мыслить, у того нет творческой силы; У кого же нет творческой силы – нет мира, а если нет мира, откуда быть счастью?»^[49]

– Я понял, вы имеете в виду, что мысли материальны, поэтому нужно сначала думать о том, что подумать, и все такое…

– Мысли действительно материальны, но не совсем в том смысле, который люди обычно вкладывают в это понятие. Мысли – порождение Пракрити и являются скорее следствием, нежели причиной. Истинное же творение способна совершить только субстанция одушевленная, Пуруша. Посредством желаний, или, точнее, если хочешь, намерений. Только соединение желания с верой в осуществимость приводит в итоге к нужному конечному результату. Уверенность – вот что необходимо. Спокойная, твердая, непоколебимая, отрешенная от эмоций и от привязанности к плодам действий. «Где успокоена мысль, заторможенная упражнением в йоге, Где радуется Атману Атмана в себе познавший, Там познается предельная радость, доступная буддхи, Превосходящая чувства: от истины не уклоняется, кто в ней пребывает; Кто ее достигает, видит, что это предел достижений; В ней пребывая, он не колеблется даже тяжелым горем».^[50]

– И все же хотелось бы чего-то более конкретного!

– Ты нетерпелив! Когда-то я уже предлагал тебе стать моим учеником. Ты отказался, и я уважаю твой выбор. Но ты же неглуп и должен понимать, что подобные возможности не могут достаться кому-либо без труда, просто так. Их необходимо заслужить, стать достойным такой награды! Доказать, что ты готов принять столь ценный дар и распорядиться им должным образом.

– Да нет, я согласен. Но я же сейчас интересуюсь скорее с чисто научной точки зрения, нежели всерьез пытаюсь овладеть этим древним и тайным знанием. Хотелось бы просто понять принципы, так сказать, основную идею учения, а то пока все сказанное вами слишком уж абстрактно и не дает ни малейшего представления о его сути.

– Да нет никакой тайны, не существует ни малейшего секрета! Наоборот, все религии мира о том только и твердят, да вот только люди не могут или не хотят услышать. Ну ладно, я попробую в двух словах объяснить тебе смысл. Бывает ли у тебя так, что твое сиюминутное настроение не соответствует твоим истинным желаниям? Например, ты злишься, негодуешь, ругаешься, возмущаешься, но где-то глубоко внутри себя ты понимаешь, что не прав. И ты бы хотел прекратить все это, немедленно измениться, снова стать собой: простым, добрым, великодушным! Но ничего не можешь с собой поделать, словно это сильнее тебя. И маленькому человечку внутри очень больно от этого и неприятно. Вот он и есть твое истинное эго, твоя настоящая, живая душа. Невзирая на все раздражение, на любые неприятности, отринув иллюзии майа, ты должен суметь проявить свою подлинную натуру! «Куда бы ни ускользал неустойчивый, шаткий манас, Обуздав, к воле Атмана его надлежит приводить отовсюду».^[51]

Или вот ты спишь. Научись воспринимать себя во сне, словно послушный Аватар. Сумей абстрагироваться от него. Ведь в осознанном сновидении ты – это точно не он. Он лишь иллюзия, причем ты точно знаешь, что иллюзия. Ты точно знаешь, что сам ты, твое тело, лежишь сейчас дома, в теплой, уютной кроватке. Таким образом, сон – отличный способ тренировать осознание разделения Атмана и аханкары. Как только у тебя это получится, ты навсегда расширишь границы своего разума и точно поймешь, о чем я тебе толкую.

Арсений задумчиво почесал затылок и поудобнее раскинулся на мягких, восточных подушках. Он молчал, внимательно обдумывая сказанное мудрым йогином. Сам того не ведая, а быть может, наоборот, специально коснувшись темы осознанных сновидений, Бурхан зацепил нужные струны души молодого человека. Козырев и сам уже не раз размышлял на тему своих необычных ночных приключений, пытаясь найти для себя объяснения, понять смысл и разобраться в истинной природе тончайшей человеческой натуры. Муса не мешал ему. Закрыв глаза, старец с удовольствием наслаждался терпким дымом ароматного индийского кальяна.

Минут через десять расслабленного, комфортного молчания, когда каждый из участников дискуссии бесконечно уважает своего оппонента и безусловно признает за ним право на собственное уникальное суждение, дает ему неограниченное время на осмысление приведенных доводов и на подготовку собственных контраргументов, Козырев медленно, будто все еще сомневаясь в правильности сделанных заключений, произнес:

– А вы знаете, я ведь давно уже что-то такое чувствовал… У меня многое уже получается во сне, и я всегда считал: что возможно во сне – возможно и в реальности. Но вот именно в подобном аспекте как-то никогда не думал… Интересно было бы попробовать…

Козырев вновь замолчал, но на этот раз пауза длилась недолго.

– И все же сон – это сон, а реальность – это реальность. Когда я «просыпаюсь во сне», я четко отдаю себе отчет: все это мне всего лишь снится. Очень трудно спроецировать данные ощущения на реальную жизнь!

Бурхан нехотя оторвался от мундштука кальяна и отреченным голосом произнес:

– Худшее, что может случиться во сне, – пробуждение. Худшее, что может случиться в жизни, – смерть. Но они всегда именно этим и заканчиваются! Хороший сон жаль терять. Завершение сна плохого – избавление. Но ведь это всего лишь сны. А кто сказал, что с жизнью все иначе? Подумай об этом! «Связанный, Каунтея, своей кармой, рожденной собственной природой, ты исполнишь помимо воли то, чего по заблужденью не хочешь делать».^[52]

Но я пригласил тебя сегодня не просто так, – Бурхан перешел наконец к тому, что, собственно, и явилось главной причиной сегодняшней встречи. – На вот, держи. Твой небесный покровитель не оставляет тебя без внимания.

Козырев взял протянутый ему листок бумаги.

«Ваасту есть то, что ты ищешь. Взгляд свой на Хамбат обрати, хоть он скрыт под водой от глаз. Высшее совершенство из прошлого в будущее направленное ответ даст».

Далее следовали строки деванагари. Очевидно, они представляли собой оригинал послания, но для Арсения эти замысловатые узоры древней письменности под общей верхней чертой ровным счетом ни о чем не говорили. Впрочем, русский перевод тоже особой ясности не добавлял.

– Что это? – на автомате спросил он у старца, хотя уже успел догадаться о происхождении и назначении загадочного послания. Но Муса не отвечал на вопросы, не требующие ответа. Вместо этого сразу же перешел к комментариям.

– Ваасту… – задумчиво и мечтательно протянул он. – Ваасту-шастра. Древнейшее учение об архитектуре. Сейчас о нем мало кто помнит. А даже если и помнят, то вряд ли способны по достоинству оценить всю глубину этих сакральных знаний.

– А что такое Хамбат? – снова спросил Арсений. Не то чтобы пояснение про Ваасту добавило ему понимания, просто в тексте оставалось еще одно слово, о котором он раньше абсолютно ничего не слышал. Но, к его удивлению, Бурхан тоже оказался не в курсе. Он лишь обреченно развел руками.

– Не жди, что я смогу открыть тебе смысл послания. Проникнуть в суть тебе придется самостоятельно. Переводил я по своему усмотрению, а санскрит допускает слишком уж много вариантов для толкования. Поэтому на всякий случай я записал тебе исходное сообщение. Как знать, вдруг поможет.

– Да уж, – Козырев был явно настроен пессимистически, – боюсь, что для меня данные иероглифы будут малополезны.

– Что-то всегда лучше, чем ничего! – философски заметил пожилой мудрец и вновь умолк, полностью погрузившись в клубы дурманящего кальянного дыма.

Арсений еще немного поразмыслил над словами послания, но пока что подходящих объяснений в голову не приходило. Тогда он мысленно вернулся к изначальной дискуссии. Было в ней что-то такое, что давало надежду, позволяло разуму зацепиться, нащупать первую опору, пусть ненадежную, но все же ту, которая впоследствии даст возможность понемногу, шаг за шагом распутать весь клубок запутанных противоречий. Идея, которая мелькнула на мгновенье в его голове и вроде бы начала приводить мысли в порядок, постепенно растворилась в череде на первый взгляд бессмысленных и трудноразрешимых парадоксов. Первые проблески понимания, которое, казалось, наконец-то пришло в его голову, постепенно поблекли, затухли. Вскоре он и вовсе вернулся из поднебесья философской мудрости к грешной мирской жизни.

– Муса Джи, всегда хотел вас спросить, на что же вы существуете, неужели на одну только пенсию? Это же сущие копейки! Одна квартплата, небось, сжирает добрую ее половину. Если не больше. Или у вас есть другие, тайные источники дохода? Признавайтесь!

Йогин отрицательно покачал головой и презрительно отвернулся. Он ни во что не ставил денежные знаки любых стран мира, не любил эту тему, не считал ее достойной своего высочайшего внимания, но Козыреву показалось, будто пожилой мужчина расстроился именно по причине вынужденного нищенского существования.

– Нет, ну правда! – с пламенным энтузиазмом продолжал Арсений. – Согласитесь, ведь это несправедливо! Вы – настоящий мастер, подлинный гуру, я всегда почитал вас как своего учителя! Позвольте мне хоть как-то помочь вам! Честное слово, вы окажете мне тем самым немалую услугу! Мне будет приятно, действительно приятно! Я, конечно, много не смогу, но какую-то ощутимую сумму, которая, возможно, могла бы как-то скрасить…

В этот момент Бурхан развернулся обратно к нему лицом. Его старые морщинистые глаза излучали искреннее, неподдельное веселье, и образ этот настолько контрастировал с ожидаемой Арсением реакцией, что тот поневоле запнулся.

– Глупо предлагать жалкие гроши тому, кто владеет миром!

Козырев буквально опешил от неожиданности. Растерянная улыбка застыла на его лице, он не мог придумать, как реагировать на столь странное заявление мудрого старца.

– Извини, я вовсе не хотел тебя обидеть. Твой порыв по-своему очень трогательный, но видишь ли, мой мальчик, в чем дело. Как бы тебе это подоступнее объяснить… Представь себе, что у тебя есть большой мешок сахара. Я не знаю, сколько он весит. Наверное, килограмм пятьдесят, не меньше. И каждая самая маленькая его крупинка, каждый, даже самый мелкий кристаллик настолько ценен, что может обеспечить тебе безбедное существование до конца дней твоих. И не только тебе, но и детям твоим, и внукам, и внукам твоих детей – в общем, всем-всем-всем до седьмого колена. И не просто безбедное существование. Под этим избитым словом я понимаю шикарные отели и рестораны, дорогие автомобили, яхты и самолеты, коллекционное вино, тропические курорты – в общем, все то, что у вас принято называть «элементами роскошной жизни».

Так вот, такой невероятный мешок действительно существует. И у меня, и у тебя, и у каждого человека! Я о нем знаю, а вы все даже не догадываетесь, вот в чем главное отличие между нами. Вы целую жизнь тратите на карьеру и часто даже достигаете определенного успеха, чтобы к концу отведенного вам земного существования заработать всего лишь тысячную толику от одного процента единственного сладкого кристаллика. Используя всю глубину своего сарказма, я назову эту микроскопическую крупинку «целью человеческой жизни».

А теперь давай подумаем, что ты на самом деле предложил мне. Допустим, человек имеет тридцать лет для плодотворной, эффективной работы. Возьмем уже вычисленную нами «цель человеческой жизни», разделим ее на тридцать, а потом еще и на 12, ведь именно столько месяцев в одном году, не так ли? Нисколько не умоляя твоей щедрости, я все же осмелюсь предположить, что ты навряд ли собирался мне предложить более половины своего скромного ежемесячного дохода?

Арсений лишь растерянно мигал и не произносил ни слова.

– По реакции твоей вижу, что я не сильно ошибся… Ну что, теперь тебе понятны мотивы моего простодушного веселья? Повторюсь на всякий случай, что ты достиг своей цели, сделал мне приятное и я ни в коем случае не собирался обидеть тебя в лучших твоих чувствах. Но поверь же мне наконец, о упрямый скептик! Границ нет, пределов не существует! Каждый из нас обладает столь потрясающими, неимоверными возможностями, что может запросто создать себе свою собственную Землю! Мало одной Земли – создай систему планет, Галактику или, если хочешь, сам стань Брахмой, сотвори силой своего желания целую Вселенную! Мириады миров! Все в твоих руках, а точнее сказать, в твоем сердце. В той мельчайшей, незаметной, невесомой искорке, которая называется душой и неизменно присутствует внутри каждого живого существа! Ибо она, только она одна самой жизнью и является!