Теория поля

Часть III

Глава 17

Без малого полтора года пролетело с того момента, как Козырев занимал должность директора по развитию и инновационным проектам в «Меркурии». Коллектив подобрался молодой и дружный, даже среди высокого руководства. Линерштейнам удалось создать в компании не только демократичную, но и теплую, почти домашнюю атмосферу. Они не жалели средств на удобные и комфортные условия работы, обеспечивали работников всем необходимым, но и строго спрашивали за результат. Любой сотрудник, искренне настроенный на эффективную работу, обязательно получал поддержку и поощрение своих инициатив, мог рассчитывать на внушительные премии и быстрый карьерный рост. Несмотря на семейный характер бизнеса, продвижение по службе получали только самые достойные, без оглядки на любые родственные отношения. С бездарями, лентяями и прочими бездельниками расставались без сожаления. Поэтому каждый выкладывался по полной и постоянно чувствовал за спиной поддержку мощной организации. Немудрено, что и свободное время многие стремились проводить вместе.

Козырев редко принимал участие в массовых корпоративах, но Линерштейн-младший знал, чем заманить друга, – он вспомнил о давней мечте Арсения и решил собрать молодых руководителей, чтобы совершить прыжок с парашютом.

Для Арсения парашют и вправду был мечтой детства. Устоять против соблазна он не смог. Плюс веселая, дружная компания. Еще в четвертом классе школы, записавшись в секцию парашютного многоборья, он страстно желал испытать ощущение свободного полета, но к первым прыжкам допускались лишь восьмиклассники. Целый год он честно бегал, плавал и стрелял, но слишком уж отдаленной казалась ему тогда перспектива совершить задуманное. Так и не дождавшись прыжка, он бросил секцию.

Для прыжков выбрали аэроклуб недалеко от подмосковного Чехова. Поскольку Козырев жил в пригороде, причем как раз в нужном направлении, то и добрался он чуть раньше остальных, уютно расположился на небольшой скамеечке поблизости от автостоянки, в тени кроны раскидистого дерева в ожидании остальных. Ярко светило полуденное солнце, и, наслаждаясь редким выходным днем, молодой мужчина с удовольствием млел под его ласковыми лучами.

Состав участников сегодняшней вылазки он не знал, но наверняка был знаком с многими из них. Что ж, тем приятнее будет встреча. Козырев, войдя в совет директоров, уже давно не появлялся в подразделении холдинга, возглавляемым Алексеем, и успел соскучиться по многим своим бывшим сослуживцам.

Вскоре подъехали две знакомые машины, из которых бодро выскочили шесть человек. Заметив Арсения, они с радостными криками бросились к нему, громко галдя, наперебой приветствуя и обнимая. Последним подошел Алексей, рядом с ним чинно шествовала незнакомая девушка. Тепло пожав руку друга, он с серьезным видом представил свою спутницу:

– Познакомься, это Александра. Ты ее, наверное, не помнишь. Она еще при тебе работала в отделе маркетинга, а недавно стала его руководителем.

Девушка протянула руку и скромно улыбнулась, смело глядя Арсению прямо в глаза:

– Можно просто Саша.

«Надеюсь, я ни разу не нахамил ей», – первое, о чем подумал Арсений, встретившись взглядом с девушкой и сам удивился этой мысли. Он не был хамом, но в горячке первых месяцев работы, когда он разгребал Авгиевы конюшни запущенной ИТ-инфраструктуры, всякое могло случиться.

В ней не было ничего особенного. Милое, простое лицо не блистало изысканной красотой. Его даже симпатичным можно было назвать лишь с некоторой натяжкой. Худенькая и изящная, но невысокая и с довольно коротенькими ножками. Козырев ценил женскую красоту и прекрасно видел все ее изъяны. Но при этом он сразу понял, что влюбился. С первого взгляда.

Если бы одной минутой ранее кто-нибудь хотя бы гипотетически допустил подобную мысль, он бы искренне рассмеялся в лицо фантазеру. Считая себя таким рациональным, таким практичным, он всегда пускал чувства в свое сердце строго выверенными порциями, не больше и не меньше, ровно столько, сколько ему требовалось для комфортного существования. А теперь он смотрел на нее, выпучив глаза, и никак не мог понять, как же мог произойти сей неожиданный казус.

Справедливости ради надо заметить, что Козырев ничуть не смутился. Внезапно возникшую секундную паузу легко можно было счесть за изысканный комплимент даме. И все же Саша что-то почувствовала. Арсений был в этом уверен. С той самой секунды между ними возникла особая связь, о существовании которой знали только эти два человека.

* * *

Совершить первый прыжок с парашютом можно было двумя способами. Либо одному на куполе, либо на крыле в тандеме. В первом случае прыгать надо из самолета, с высоты около километра. Свободного полета нет, разве что первые пару секунд. Парашют открывается без участия человека с помощью фала, закрепленного в кабине. Управлять куполом сложно, да и возможности для маневра фактически отсутствуют. Но зато это полностью самостоятельный прыжок.

В тандеме прыгают из вертолета, с высоты более трех километров. За спиной новичка надежно пристегнут опытный парашютист, который и управляет процессом. Поначалу испытываешь непередаваемые ощущения от свободного полета, а потом паришь над землей словно птица, ловя восходящие потоки воздуха.

Каждая группа новобранцев обязана пройти подробный двухчасовой инструктаж в соответствии с выбранным вариантом прыжка. Мнения коллег разделились. Трое на трое. Козырев сначала хотел полетать на крыле, но вот незадача: Александра избрала купол, и он уже не мог отказаться от возможности целых два часа провести рядом с нею. А ведь потом еще вместе в одной кабине, выход из самолета на ее глазах, минута волшебного полета и общие незабываемые впечатления. Как тут устоять перед искушением? Но он сумел придумать для себя правдоподобное оправдание: «Я не хочу, чтобы кто-то управлял в полете моими действиями. Только сам, иначе мечту нельзя будет считать полностью реализованной». Что ж, звучало вполне убедительно. Он даже сам ненадолго поверил в эту версию.

Саша сперва немного стеснялась, пробовала даже называть Арсения на «вы», но он своим легким и непринужденным общением быстро пресек подобные попытки, и вскоре они уже чувствовали себя в обществе друг друга вполне комфортно.

Наконец, тренинг завершился. Обвешанные огромными, тяжелеными рюкзаками, перетянутые со всех сторон ремнями и лямками, они направились по летному полю к ожидавшему их АН-2. Маленькая хрупкая Саша под весом парашютов раскачивалась из стороны в сторону. Основной купол находился за спиной. Рюкзак, в котором он размещался, полностью скрывал ее спину и даже часть головы. Арсений, шедший немного сзади, имел возможность лицезреть лишь пару соблазнительных женских ножек. Другой ранец, чуть поменьше, с запасным парашютом, располагался спереди. На ремнях подвесной системы, тоже спереди, крепился высотомер с вытяжным механизмом. Он автоматически раскроет запаску на высоте пятисот метров. Дополнительная мера предосторожности на тот случай, если начинающий спортсмен от ужаса потеряет сознание или же, наоборот, забудет про все на свете, залюбовавшись красотами окружающего пейзажа.

Дабы избежать полета на двух куполах одновременно, после выхода из кабины и проверки успешного раскрытия основного парашюта, необходимо было «выдернуть розовую» – небольшую веревочку выцветшего красноватого цвета, которая обеспечивала передачу тягового усилия от высотомера к кольцу запаски. Об этом повторяли множество раз во время обучения, но в каждой группе из десяти прыгающих – ровно столько человек вмещал самолет – обязательно находились двое-трое, которые, обалдев от ярких впечатлений, успешно забывали про «розовую».

Поскольку открывшийся основной парашют значительно замедлял падение и уменьшал встречный поток воздуха, то понапрасну открытая в автоматическом режиме запаска падала вниз под собственным весом и повисала безвольным огромным мешком. Потом второй купол все же начинал постепенно наполняться, поднимаясь между ног и задирая кверху филейную часть незадачливого парашютиста. Так он и летел в интересной позе, приземляясь одновременно на четыре точки.

Новички, ожидающие внизу своей очереди, с веселым гоготом наблюдали за этой картиной, прикалываясь и отпуская едкие шуточки, а через несколько минут многие из них, точно так же забыв про «розовую», повторяли ошибку своих предшественников.

Арсений оказался самым тяжелым в самолете, а значит, прыгать ему предстояло первым. Внутри кабины все остряки как-то сразу сникли, в воздухе повисло заметное напряжение. Дверь закрылась, и машина начала свой разбег. Инструктор давал последние наставления:

– Как только загорится вот эта желтая лампочка, – он ткнул пальцем в табло над своей головой, – встают первые пять человек. Те, что справа от меня. Это последний шанс передумать. Пока сидите на местах, никто вас не тронет, но едва только вы оторвете свой зад от сиденья, вас вытолкнут наружу в любом случае. Самолет летит быстро, рассусоливать некогда. Иначе следующий за вами приземлится на деревья, на дома, на воду, куда угодно, но только не на летное поле. Так что без обид. Я предупредил.

Саша с надеждой посмотрела на Арсения, будто прося, в случае чего, его защиты. Он в ответ улыбнулся и кивнул. Чем он мог помочь, ведь он прыгал раньше всех. Тем временем инструктор продолжал:

– Потом я открываю дверь и первый подходит к самому краю. Ждет моей команды. Когда прозвучит звуковой сигнал и загорится зеленая лампочка, я легонько стукну по плечу. Значит, пора прыгать. На раздумье даю две секунды, после этого применяю более радикальные меры. Затем следующий, и так друг за другом все пятеро. Потом самолет заходит на второй круг и все начинается заново. Надеюсь, понятно?

Кукурузник быстро набирал высоту, одновременно закладывая вираж для захода на цель. Сигнал! Арсений тут же вскочил. Инструктор открыл дверь. До нее оставалось всего пара шагов. Подойдя к бездне, он взялся руками за обрез дверного проема.

– Руки скрести на груди, иначе закрутит, как мельницу, потом будешь долго раскручиваться обратно.

Сильнейший ветер заглушал слова, но Козырев сумел разобрать смысл, отпустил руки и сложил их в замок над запаской. Самолет шатало, он едва держался на ногах. Прямо перед ним открытая дверь, свист ветра и дальше земля, где-то далеко внизу.

Снова сигнал! И сразу же легкий хлопок по плечу:

– Пошел!

Он прыгнул.

– А-а-а-а-а-а!

Это кричал он сам. Буквально вопил от ужаса, будучи не в силах себя контролировать. До хрипоты, до боли.

Приступ безумия продолжался всего несколько секунд. И вдруг наступила полная тишина. Ни малейший звук шумного, суетливого мира не проникал в эти заоблачные высоты. Он сразу успокоился. Поднял голову. Увидел ровный белый круг наполнившегося купола. Вытащил «розовую». Взялся руками за кольца строп управления. Все. Теперь можно осмотреться.

Земля была еще далеко. Ровный ярко-зеленый круг летного поля обрамлялся густой, насыщенной зеленью леса. Желтая песочница посередине. Туда-то и нужно целиться.

Спортивно-тренировочный парашют Д1–5У, которым оснастили наших новобранцев, мог перемещаться в горизонтальной плоскости во фронтальном направлении со скоростью до 3 метров в секунду. Стропы управления обеспечивали лишь разворот купола в нужную сторону. Несмотря на отсутствие опыта и довольно неповоротливую конструкцию, Козыреву удалось сесть буквально в десятке метров от песочного круга. Он вспомнил инструктаж: приземляться следует на обе ноги одновременно, в момент соприкосновения ни в коем случае не делать шаг для сохранения равновесия, иначе можно повредить ногу, попав на одну из кочек неровного летного поля. Если купол тянет в сторону, лучше добровольно упасть.

Устоять на ногах не удалось. Соблазн сделать шаг был очень велик. Если бы не предупреждение, Козырев скорее всего сумел бы остаться в вертикальном положении. Но он привык доверять профессионалам. Так, что теперь? Погасить купол, иначе потащит за собой по кочкам. К счастью, сильного ветра не было, парашют быстро упал и сам.

– Ура! Я это сделал! – чуть ли не прокричал Арсений и довольный перевернулся на спину, наблюдая за полетом остальных новичков.

Саша прыгала на втором круге, и теперь он пытался взглядом отыскать ее изящную фигурку на фоне голубого неба. «Ага, точно, вот она!»

Запомнив место ее приземления, он отстегнул подвесную систему и кое-как свернул купол. Взвалил на спину. Посмотрел в сторону Александры. Девушка почему-то вставать не спешила. Он направился к ней.

– Ну, как впечатления?

Девушка скривилась.

– Что случилось?

– Что-то с ногой. Подвернула, наверное. Болит.

– Встать сможешь?

– Попробую.

Он протянул ей руку, она, опершись на нее, попыталась подняться, но тут же снова села, вскрикнув от боли.

– Ладно. Сиди не двигайся.

Козырев помахал рукой в сторону штаба полетов. Специально обученный человек внимательно следил в бинокль за всеми приземлившимися и уже заметил, что кто-то из них не смог самостоятельно подняться. Военный УАЗик, ожидавший поблизости, тут же выехал в сторону пострадавшей.

К счастью, ничего страшного не случилось. Небольшой ушиб плюс растяжение. Острая боль быстро прошла, но каждый шаг по-прежнему давался с большим трудом. Саша приехала в одной машине с Алексеем, но Козырев, воспользовавшись ситуацией, вызвался довести пострадавшую девушку до самого ее дома.

По дороге они окончательно сдружились, радостно вспоминая впечатления от прыжков. Даже больная нога не смогла омрачить общей радости от поездки. Арсений был в ударе: шутил, вспоминал смешные случаи из научной жизни. Девушка заразительно хохотала. В автомобиле негромко звучал Джо Дассен, Саша, неплохо знавшая французский язык, переводила Арсению.

– А ты знаешь, тебя многие у нас не очень-то любят… Особенно, конечно, те, кто не знаком лично, – доверительно сообщила Александра.

– В самом деле? И почему же?

– Наверное, революционеров всегда не любят.

– А меня что же, считают революционером?

– А ты как думал? Столько наворотил всего! Все перестроил, все поменял.

– Ты тоже так полагаешь?

– Я? – Саша задумалась – Нет, пожалуй, нет. Меня особо-то не коснулось, а в детали работы остальных я не погружалась. Так только, слухи да пересуды в столовой.

– А знаешь, почему тебя не коснулось? Потому что не коснулось всех, кто и так хорошо выполнял свою работу. Им должно было стать легче, удобнее. Может быть, не сразу, со временем. Может быть, не кардинально, совсем чуть-чуть, но обязательно станет лучше! Конечно, для тех, кто привык выезжать за чужой счет, осталось гораздо меньше возможностей для халявы. Все прозрачно, все на виду. Хотя я уверен – таких немного. Линерштейны умеют подбирать сотрудников.

– Может, ты и прав.

– И потом, есть же еще сила привычки, присущий человеку консерватизм. Он сопротивляется всему новому, потому что неизвестность пугает. А вдруг будет хуже? Но это как раз не страшно, это пройдет. Привыкнут, освоятся, почувствуют плюсы нововведений.

– И не боишься ты вот так, кардинально? А вдруг ты ошибаешься. Это ж какая ответственность!

– Ну я же не с бухты-барахты все это затеял! План реорганизации – плод долгого, кропотливого труда. Я не говорю, что удалось избежать любых сюрпризов. Все предусмотреть невозможно, всегда возникают нюансы. Но их решаем в рабочем порядке. Общую концепцию акционеры одобрили. Я уверен в своей правоте и не боюсь ответственности.

– Я бы так не смогла.

– Да прекрати, это ведь всего лишь работа. Ну что, ну уволят меня. Подумаешь, невелика потеря.

Она посмотрела на него с удивлением и даже некоторым уважением. Немногие в наше время так запросто откажутся от высокой должности, отстаивая свою позицию ради интересов дела. Но Козырев, похоже, говорил искренне.

За оживленной болтовней время в пути пролетело незаметно. Уже в городе, поняв, что сильно проголодались, они заскочили в ресторан поужинать. Правда, Александра поначалу отказывалась, но, не устояв перед напором убедительных аргументов, согласилась.

Они припарковались у входа в японский ресторан. Саша, крепко держась за Арсения, передвигалась медленно. С трудом наступая на больную ногу, кое-как доковыляла до столика. Арсений смотрел на свою спутницу, и сердце его билось чаще и сильнее. А в груди возникали неведанные доселе ощущения, словно предвкушение чего-то приятного.

– Расскажи мне что-нибудь о себе.

Саша недоуменно посмотрела на него. Интонация прозвучавшего вопроса была чуть более волнительной, чем следовало бы в обычной дружеской беседе. Козырев смутился. Теперь, оказавшись наедине в уютной кабинке ресторана, он вдруг почувствовал себя неуютно. Но девушка ответила просто и естественно:

– И что же тебе рассказать?

– Нет, ну правда, – он моментально осмелел и быстро сумел вернуть себе былую непринужденность. – Я же про тебя ничего не знаю. Если честно, я даже не помню тебя. Хотя Алексей утверждает, будто мы работали какое-то время вместе.

– А я тебя помню. Но ты прав, тогда мы ни разу не общались.

– А откуда ты так хорошо знаешь французский?

– Просто когда все нормальные люди, в школе там, в институте, учили английский, я, как дура, учила французский.

– Да ладно, ты хочешь сказать, что в школе тебя научили на слух переводить песни?

– Нет. Просто я еще пару лет потом училась во Франции. Там и с мужем познакомилась.

Он посмотрел на ее руку, обручального кольца не было.

– Так у тебя муж француз?

– Нет, он наш, русский. Просто там встретились.

– А дети у вас есть?

Саша отрицательно помотала головой. Повисла неловкая пауза. Арсений обдумывал новую информацию. Ему почему-то и в голову не пришло, что она тоже могла быть несвободна.

– Да мы так, в общем-то, и не живем практически вместе, – девушка первая нарушила неловкое молчание. – Он живет с мамой, а я живу в его квартире.

– Почему?

Саша пожала плечами. Вопрос был слишком личный.

– Так получилось. Он часто заходит. Формально у нас все в порядке. Но по сути…

Снова пауза. И снова первой заговорила Александра.

– Нет, ты не подумай. Он хороший человек. Добрый. Занимает хорошую должность, зарабатывает неплохо, – она скромно улыбнулась и бросила в сторону собеседника быстрый взгляд исподлобья. – Типа тебя.

Довольный Арсений откинулся на удобном диванчике и положил обе руки на спинку. Лукаво посмотрел на сидевшую напротив Сашу.

– Значит, вечерами ты обычно бываешь свободна?

– Чаще всего да.

– Мне бы хотелось еще как-нибудь тебя увидеть. Тут на Чистых Прудах, прямо на открытом воздухе, проходит любопытная выставка – «Мир глазами фотографа». Давно хотел сходить, не составишь мне компанию?

Девушка молчала, глядя на него в упор. Он ничего не мог прочитать по ее лицу. Предложение слишком уж смахивало на романтическое свидание.

– Лето, тепло, погода замечательная! – Арсений постарался подчеркнуть исключительно дружеский характер приглашения. – Нужно уметь наслаждаться приятными моментами жизни. А то так и пролетят мимо.

Тишина.

Хуже всего Козырев переносил отказы. Кроме того, другого столь же удобного шанса познакомиться поближе могло и не представиться. Он ощутил приближающуюся панику и бросился хоть как-то спасать ситуацию:

– Давай соглашайся! Позовем Леху. Мы с ним тоже сто лет не общались. Чтобы вот так, запросто, как раньше, в универе. Поверь, с нами будет весело! Знаешь, чего мы только не вытворяли с ним в студенческие годы! Да и тебе полезны неформальные связи с начальством.

– Ну ладно, – ответила наконец Александра. – Почему бы и нет. Только нога пусть пройдет немного. Позвони в конце недели.

Она протянула ему визитку. Козырев с облегчением выдохнул. «Боже мой, что я тут нес! Да что ж это со мной такое! – им вновь овладела непонятная смесь неуверенности и стыда. – Только бы не покраснеть!»

Через полчаса они остановились возле ее подъезда. Арсений открыл дверь, собираясь выйти, но Саша его остановила:

– Не надо, не провожай меня.

– Как же… А твоя нога?

– Я дойду. Потихоньку.

Он смотрел на нее разочарованно.

– Нет, правда. Не надо. Все нормально.

Она медленно и осторожно вышла, взяла свою сумку с заднего сиденья и, сильно прихрамывая, скрылась за дверью.

Оставшись один, Арсений еще долго не мог сдвинуться с места. Находился в странной прострации. Потом, спохватившись, подумал, что она, пожалуй, могла уже подняться и теперь смотрит в окно на непонятно почему не уезжающую машину.

– Да ладно, все ведь сложилось удачно! – громко сказал он и с визгом вырулил на улицу из тесного московского дворика.

И все же он испытывал слишком уж непривычные ощущения. За один день мир, в котором он всегда так прекрасно ориентировался, перестал быть ясным и понятным. Даже в дни тяжелых испытаний он всегда имел перед собой четкую цель, к которой следовало стремиться. Сейчас Козырев еще не видел всей глубины потенциальных проблем. Он попросту не думал об этом. Пока новое чувство ему нравилось. Он хоть и с удивлением, но в то же время с немалым интересом, будто бы со стороны, наблюдал за своими эмоциями и за развитием ситуации. Выжидал, гадая, что же из всего этого получится. А следовало бы насторожиться.

* * *

Арсений теперь хорошо зарабатывал и, несмотря на кредит, финансовых стеснений не испытывал. Он даже купил поблизости от дома добротный, просторный гараж и натащил туда всего, что только сумел раздобыть и что хоть как-то могло пригодиться для продолжения исследований. Наука, эта его давняя и привязчивая любовница, никак не хотела отпускать своего кавалера без боя.

Оборудование в «бараке для опытов», ибо называть сие место гордым словом «лаборатория» язык не поворачивался, поначалу состояло из мощной печки, старенького компьютера и списанного электронного микроскопа, приобретенного по случаю в университете. Но постепенно, по мере вложения средств, гараж преобразовывался, становясь все более похожим на храм экспериментальной науки.

Первым делом Арсений постелил настоящий надежный пол, покрыв его специальным антистатическим линолеумом. Затем утеплил стены и крышу. Теперь даже в самые суровые морозы воздух внутри прогревался достаточно быстро. Перед уходом он обычно оставлял калорифер на минимальной мощности, чтобы сохранить в гараже плюсовую температуру.

Потом появилась современная криокамера для быстрой заморозки воды, мощный исследовательский лазер, установка для достижения глубокого вакуума, обновилась и вычислительная техника. Все новые и новые небольшие приборчики, словно грибы на поляне, то и дело возникали на полках.

Основные усилия Козырев направил на создание «преобразователя пространства» – объекта той формы, которую он вычислил теоретически. О том, чтобы изготовить столь сложную конструкцию самостоятельно, не могло быть и речи. Пришлось целый год выискивать народных умельцев и доставать заготовки из нужного материала. И все же требуемой точности добиться никак не удавалось. Либо размеры преобразователя получались слишком большими, а ведь именно минимизация размеров приводила к значительному усилению предсказанного теорией эффекта, либо точность обработки образца оставляла желать лучшего.

Основная же сложность заключалась с сопряжении двух частей, из которых и состояла конструкция. Сделать ее монолитной было невозможно, во-первых, из-за сложного внутреннего строения, а во-вторых, из-за опасности резкого возрастания градиента искривления в том случае, если бы ожидаемый эффект проявился на практике.

Достигнуть желаемого пока не удавалось. Уж на что Арсений считался увлекающимся человеком, длительная серия неудач охладила даже его неутомимый пыл. Он стал появляться в гараже все реже и реже, намного меньше времени уделял теоретическим изысканиям. Но нежное чувство к Саше, столь внезапно вспыхнувшее в его душе, вновь пробудило задремавшую было жажду познаний. Ему захотелось сделать что-то великое, значительное. Проявить себя, поразить до самого сердца предмет своего обожания. Как нельзя кстати подоспел очередной опытный образец, заказанный несколько месяцев назад.

С сегодняшним экспериментом Козырев связывал немалые надежды. Новый, только что полученный преобразователь обошелся ему в кругленькую сумму. На потраченные средства вполне можно было купить неплохую иномарку, но он сейчас не думал о деньгах. Приятное, до боли знакомое, но уже изрядно позабытое волнение вновь охватило всю его сущность. Подобное чувство приходило редко, далеко не перед каждым значимым опытом, но зато почти всегда предвещало успех. Это был хороший знак.

Установка представляла из себя следующее. Внутри большой прозрачной камеры, в которой обеспечивался глубокий вакуум, в сильном электромагнитном поле подвешивались две половинки преобразователя, которые при включении прибора соединялись. Рядом с ними в прозрачном поддоне располагался кубик замороженной воды. Лед должен был обеспечить отсутствие исходной кластерной структуры – при таянии все кластеры распадаются. Параллельно точно такой же кубик таял в обычных условиях, вне камеры.

После того как процесс плавления льда завершался, в получившейся воде начинали вновь образовываться кластеры, отображая текущее состояние акашапраны. Вода постоянно освещалась когерентными лазерными пучками, рассеянные лучи интерферировали с базовой опорной волной, результирующие изображения обрабатывались компьютером и на основании анализа итоговых данных делалось заключение о текущей структуре каждой из жидкостей.

Ожидалось, что структура образца внутри камеры будет на некоторое, пусть незначительное, но наблюдаемое время отставать от структуры образца, расположенного снаружи. Действительность превзошла все, даже самые смелые, ожидания.

Прежде всего выяснилось, что пространство искривляется не внутрь, а наружу трехмерной поверхности нашего четырехмерного пространства. То есть каким-то удивительным образом преобразователь не замедляет движение сферы, а, наоборот, ускоряет. Процессы материализации протекают быстрее, и появляется возможность заглянуть немного вперед, записав на водный носитель информацию из тех областей акашапраны, которые при отсутствии преобразователя еще не были бы достигнуты в ходе естественного расширения пространства. Луч лазера строго повторяет все искривления и потому позволяет эту информацию считывать сразу же, в режиме реального времени.

Козырев, немало удивленный результатами эксперимента, тут же бросился проверять свои вычисления и действительно обнаружил потерю знака в одном месте сложнейшей математической выкладки. Что ж, теперь опыт подтверждал теорию, что само по себе являлось грандиозным научным прорывом. Но, как выяснилось чуть позже, эти результаты по своим перспективам практического применения не могли идти ни в какое сравнение с еще одним, совсем уж неожиданным, эффектом.

Для его понимания давайте попробуем чуть внимательнее взглянуть на суть расширения Вселенной. Наше пространство в процессе своего движения реализует в материи бесконечно малый промежуток времени, который принято называть «настоящим». И фактически делает не что иное, как превращает будущее в прошлое. Та область акашапраны, через которую проследовало пространство, потом веки вечные хранит в себе память о структуре минувшей реальности, о произошедших событиях.

Как это часто бывает, величайшее открытие произошло совершенно случайно. В одном из опытов Козырев решил не дожидаться, пока кубик льда полностью растает, и выключил установку вскоре после включения. Попросту развел в стороны половинки преобразователя. И сразу же испытал сильнейшее и ярчайшее дежавю. В его голове вдруг четко и чрезвычайно реалистично всплыли события давних дней, когда он еще работал над экспериментами группы «Вихрь». Сомневаться не приходилось: это был очевидный, наблюдаемый эффект!

А произошло вот что: в качестве исследуемых образцов Арсений использовал те самые кубики льда, которые заморозили еще тогда, при самых первых опытах с водой. Каким-то чудом их удалось спасти от уничтожения, и, если бы Козырева спросили, зачем он их хранит и почему, собственно, именно их решил использовать в своем новом эксперименте, он бы не смог привести сколь-нибудь убедительных объяснений. Никаких доводов за, ровно как и против, не существовало. Просто ему показалось, что это будет правильно. А возможно, причиной послужила банальная лень. Зачем что-то замораживать, когда уже есть готовые кубики? Ведь растаявшая вода все равно очищалась от любой кластерной структуры.

Сразу же после включения установки пространство в локальной области вблизи преобразователя начинало искривляться наружу и обгонять сферически симметричную поверхность четырехмерной сферы. Как будто на рваном футбольном мяче вылезла «грыжа» резиновой камеры. Едва только Козырев разъединил половинки и прибор перестал оказывать какое-либо влияние, упругое пространство тут же восстановило свою форму – «грыжа» исчезла. Но! Ей, «грыже», этой малюсенькой части Вселенной, какие-то доли мгновения пришлось двигаться в обратном направлении, а потом вновь преодолевать те же самые участки информационной матрицы уже в своем обычном, стандартном движении.

Представьте, что в надуваемом воздушном шарике маленький гномик, залезший внутрь, протянул свою ручонку, деформировав оболочку в направлении «наружу». Шар перестал быть круглым, одна из его локальных областей сильно выдвинулась вперед. В этой точке радиус стал значительно больше, чем во всех остальных местах. Затем руку убрали, и, продолжая надуваться, шарик теперь уже во всех точках поверхности достиг того самого, большого радиуса. При этом временно деформированная область трижды прошла через одну и ту же зону. Первый раз когда гномик протянул руку, второй раз в обратном направлении, когда он ее убрал, и третий раз снова, в процессе последующего надувания.

То же самое произошло и с пространством. Оно сперва медленно обгоняло сферу, а затем резко восстановило свою форму. И при мгновенном обратном движении произошло нечто непредвиденное. Кусочек льда, который сохранил в себе информацию о состоянии акашапраны прошлых дней, двигаясь вместе с пространством в обратном направлении, вновь записал в информационное поле «старые» события, ведь матрица надежно сохраняет минувшую реальность. Кубик льда стал ее носителем. И Козырев будто вернулся в прошлое, проходя вместе с Вселенной только что переписанные кубиком по «старому» сценарию области акашапраны. И воспринял видение как дежавю.

Но и это еще было не все! «Видением» произошедшее можно было назвать лишь с изрядной натяжкой. Наблюдаемое явление происходило на самом деле! Пусть не полностью, пускай лишь в некоторых деталях ничтожного размера кубик сумел изменить реальность внутри локальной области пространства. Но при этом исчезли реально существовавшие предметы, на их месте моментально материализовались те, другие, из прошлого. И неважно, что время их жизни было микроскопическим по продолжительности. Главное, что первичные, подлинные, на миг исчезнувшие объекты тут же после преодоления пространством искусственно измененной области полностью восстановили не только исходную форму, но и полностью сохранили все изначально присущие им свойства.